Публикации разных лет
Об идеологии
(январь 2014г.)

Что такое государственная идеология?  

 

Чтобы правильно воспринять то, что касается идеологии, в частности государственной, целесообразно, на мой взгляд, разобраться  в научном понимании понятия  «идеология». Если упрощённо представить собой современные точки зрения учёных, то в целом на сегодняшний день сформировалось два основных подхода.

 

Первый – то, что идеология является «ложным знанием». Это утверждение (в частности, его придерживалась группа мыслителей Франкфуртской школы) в основном основано на том, что любая идеология является отражением интересов отдельных социальных групп. А, следовательно, неизбежно влечет за собой сознательное искажение логических систем в пользу этих интересов.

 

Второй поход, более современный – это то, что идеология представляет собой релятивистскую модель сознания, т.е. понятия их ложности и истинности весьма относительны. Ложность не обязательно подразумевает «лживость» и «сознательную подмену понятий». Чтобы в этом разбираться, в современных обществах большую роль играет индивидуальный выбор, следовательно, уровень сознательного отношения к выбору идеологии существенно повышается.

 

Общим для обоих подходов является то, что тоталитарные идеологии продолжают играть роль подавления возможности индивидуального выбора, с целью продвижения в общество моделей ложного видения мира.

 

Для того чтобы перечисленные научные взгляды имели какую-то познавательную и практическую полезность для широкого читателя, добавлю от себя следующее. Если вы сталкиваетесь с философией, то вы имеете дело с поиском системного взгляда на мироздание, с познанием мира, как самоцелью. Если же вы имеете дело с идеологией, то значит, вы сталкиваетесь с чьей-то активной политической позицией, ставящей целью реализацию конкретных политических интересов, а значит допускающей сознательнее искажение видения мира в свою пользу.

 

Видение идеологии через призму интересов, а также её функций и целей, позволяет мне выделить два типа идеологий.

 

Первый тип – это идеология правящей группы. Главная задача этой идеологии – обоснование легитимности власти этой самой правящей группы. Проще говоря, она обосновывает и отвечает на вопрос  – почему именно эти люди должны править в той или иной стране. Такая идеология может быть официально провозглашенной, как это было в СССР, а может представлять собой официально не объявленную доктрину, но продвигаемую разветвлённым идеологическим аппаратом и политическими институтами – партиями, СМИ, группами экспертов, провластной интеллигенцией и отдельными лидерами мнений, как это происходит в Казахстане.

 

У нас в стране существует вполне четкая государственная идеология в виде идеологии правящей группы – она обосновывает право назарбаевской элиты на власть и на все, что она с помощью этой власти осуществляет. Риски пребывания под обаянием такой идеологии заключаются в том, что народ в целом становится вполне управляемой субстанцией, преданно служащей интересам узкой властной группы. При этом он (народ) все больше углубляется в искаженную общую картину видения мира.

 

Существует группа идеологических систем, имеющих иные взгляды на способы управления государством и кто должен этой властью обладать. Оппозиционное сознание – это тема для отдельного и весьма сложного разговора. Здесь мы можем отметить лишь то, что активная политическая позиция оппонентов часто идеологизирована через стремление заменить собой правящую группу. В сущности это даже не отдельный тип сознания, а лишь его модификация через призму отношения к власти.

 

Второй тип я определяю как идеологию исторической государственности. У нее немного другие функции – она призвана доказать историческое право той или иной нации на ту землю, на которой она существует, создает государство и защищает его. В большей степени этот тип идеологии опирается на историю и на ее трактовки в интересах государствообразующего народа.

 

В сущности, на основе второго типа и строится настоящий патриотизм. Что значит настоящий? А значит то, что этот патриотизм опирается не только на интересы правящей элиты, но и на традиционные ценности – память предков, исторические традиции, обычаи, часто вероисповедание, культуру и понимание цивилизационных ценностей.

 

Почему исторической государственности?  Потому что, как правило, именно эта идеология рождает людей с психологией государственников – преданности Родине вне нынешней политической ситуации или правящей элиты. Классический пример – это слова Верещагина из фильма «Белое солнце пустыни: «Я мзду не беру, мне за державу обидно». Образ персонажа говорит: да, текущая ситуация сложилась так, что в возникшем бардаке гражданской войны, главенствующей идеей является разграбление и обогащение в режиме «пока суть да дело». Но у Верещагина есть тот самый исторический государственнический стержень, который не позволяет ему спокойно взирать на разграбление страны, в чьих бы руках она сегодня не была.

 

Часто чрезмерное доминирование идеологии исторической государственности может привести к откровенному ретроградству. Это мы можем сегодня наблюдать, например, в России, в идеологии которой довлеет постоянное апеллирование к прошлой геополитической мощи, в частности к ценностям и образам СССР. Одновременно это говорит еще и о том, что контуры будущего России, его предъявляемые сегодня Кремлем своему народу и миру, носят весьма размытый характер. Эффект получается с точностью до «наоборот» — апелляция к геополитической мощи прошлого, причём совсем другой страны, в итоге становится причиной геополитических поражений России.

 

Часто идеология правящей группы стремится вобрать в себя государственнический историзм. Ярким примером является виртуозное понимание роли  и взаимодействия идеологий, продемонстрированное Сталиным и советским руководством в период Великой Отечественной войны.

 

Марксистская идеология диктатуры пролетариата проповедовала новый мир и новое отношение к истории, в которой славили победы Гражданской войны, а истории России не уделялось столь важного места в «пролетарском» мировоззрении. Однако ряд сокрушительных поражений выявил весьма недостаточную мотивированность советского народа к отчаянному сопротивлению. Эту слабость четко продемонстрировало то, что нацисты фактически восстановили Гражданскую войну среди народов советской России, опираясь на их дореволюционные ценности. Так появились украинские, эстонские, грузинские, татарские, казачьи и пр. подразделения Вермахта, а в 1942-м году была создана и Русская освободительная армия, в которую вошли участники русской эмиграции и Белого движения.

 

Советское руководство быстро осознало, что нужно отобрать у тех, кто перешел на сторону немцев, идею исторической государственности, прежде всего России. В 1942 году вышел плакат со словами Сталина  «Пусть вдохновляет вас в этой войне мужественный образ наших великих предков», посвященный семисотлетию Ледового побоища. Восстанавливаются ордена Александра Невского, учреждаются ордена Суворова и Кутузова. На экраны снова выходит фильм «Александр Невский», та же группа Эйзенштейна приступает к съемкам «Ивана Грозного». Писатель В.Ян получает Сталинскую премию за историческую книгу «Чингисхан» о «борьбе предков народов СССР с чужеземными завоевателями» написанную аж за два года до войны, но сейчас получившую абсолютно новое звучание. Ну и песня «Вставай, страна огромная!», призывающая к войне с «проклятою ордой»  только с октября 1941 года впервые выходит по всесоюзному радио и становится настоящим идеологическим гимном сопротивления.

 

На мой взгляд, именно такая смена идеологического ракурса стала не последним фактором победы СССР в Великой Отечественной.

 

Мы можем наблюдать и противоположную картину, когда идеология правящей группы и идеология исторической государственности могут находиться в конфликте и даже в непримиримой войне. В частности, это мы можем видеть на примере нашей страны.

 

Яркий пример возьмем из послания президента Назарбаева образца  нынешнего года.  Один небольшой словесный пассаж о том, что современный Казахстан создавался (хотя и написано народом, но здесь очевидно нужно читать —  Назарбаевым и его элитой) «с нуля» – говорит о многом и очень многом.

 

Во-первых, о том, что это стремление власти искусственно возвысить свои весьма сомнительные показатели по сравнению с предыдущей страной под названием Казахская ССР и практически все исторические заслуги по возникновению и развитию Казахстана присудить Н.Назарбаеву и созданной им элиты. И никого не смущает на Левом Берегу, что эта версия сближает позицию Ак орды со взглядами Жириновского и Солженицына – дескать, никогда не было такой страны как Казахстан, а казахи – это отсталое кочевое племя, пребывающее на рубеже первобытнообщинного строя и феодализма, которые как нация образовались лишь 1991 году с приобретением независимости. До этого – сплошные туман и варварство и заботливое крыло русского цивилизаторства.

 

Многих часто вводит в ступор это оскорбительное созвучие исторических трактовок. И часто ее приписывают воинствующему невежеству и глупости. Однако это далеко не так – это весьма точечная стратегия оболванивания народа, преследующая как минимум три цели: первая – уничтожение исторического государственнического мышления, которое создает образ мыслей, позволяющий  к политике ограбления страны относиться если не с горячей поддержкой, то, по крайней мере, с пассивным равнодушием.

 

Вторая цель – сжигание предыдущей исторической памяти приводит к тому, что под понятием «традиционная национальная справедливость» остается лишь тот образ справедливости, который существует сегодня. В нашей ситуации вернее будет сказать справедливости, которая отсутствует вовсе, и это превратилось в норму.

Третья цель: тот фактор, что государственный аппарат находится в руках у правящей группы, позволяет ей осуществлять фундаментальную подмену понятий – преданность стране заменять преданностью себе и госаппарату, патриотизм подменять приверженностью идеологии правящей группы. При этом – вовсю использовать механизм карьерного роста в качестве награды за преданность себе, а не стране. Это позволяет правящей элите вербовать себе сторонников гораздо более экономно – за счет государственной зарплаты и, не делясь с ними сверхдоходами.

 

О патриотическом акте «Мәңгілік Ел»

 

Я уже высказывался в прессе и в социальных сетях, что идеология подмены исторического Мәңгі Ел новообразованием Мәңгілік Ел приводит к отрыву от исторической традиции. Напомню, что Мәңгі Ел – это традиционное многовековое самоназвание великих тюркских империй от тюркского каганата до ильханов Хулагу.

 

Именно бессменность идеологии Вечного Эля и было исторической идеей о вечности тюркского государства на земле, продолжателем традиции которого мог стать Казахстан. Искажение её приводит к отрыву от идеологии исторической государственности. А следовательно – к фундаментальному подрыву патриотизма в пользу бездумной поддержки власти в том числе и со стороны тех, кто реально от нее никакой пользы не имеет. Отвергая историческое наследие, власть делает себя исторически крайне легковесной и неустойчивой в важнейшем вопросе, которое обосновывает право казахов на эту землю. Результат, как вы понимаете, страшен по своей силе разрушительного воздействия.

 

Судьба новой идеологемы

 

Я абсолютно уверен, что судьба новой идеологемы однозначно недолговечна. В самом мягком варианте ее ожидает судьба такого идеологического документа, как «Стратегия 2030» – тихий отказ от неё методом невнятного «затупления» вопроса.

 

Это иллюстрирует лишь одно: идеологии правящих групп по степени выживаемости недолговечны и исчезают вместе с политическим поражением или уходом с политической арены ее носителей.

 

Справедливости ради надо сказать, – интересы, пусть даже и корыстные и вероломные иметь не запрещено. Каждый вправе продвигать свою ценностную платформу, ведущую его к власти, а получив ее,  пожинать плоды и защищать это право. Изменить доминирующую идеологию можно лишь отстранив ту или иную правящую группу от власти.

 

Идеальная государственная идеология

 

Из краткого экскурса в теорию идеологий мы можем видеть, что идеология  априори не может быть общенациональной. А раз так – то она, несомненно, будет опираться на насилие одной группы населения над другой или другими. То, что многие называют «национальной идеей» имеет мало общего с идеологией, и здесь я бы не стал касаться этой темы. Тем более, что она зиждется на формулировке, стоящей на грани позитивизма и метафизики: «Нация – это, прежде всего, идея».

 

Мне нравится подход, который сформулирован в 13-й статье Конституции России: первое, в Российской Федерации признается идеологическое многообразие; второе, никакая идеология не может устанавливаться в качестве государственной или обязательной.

 

Совокупности идей, я бы противопоставил совокупность ценностей. Потому что идеи вы можете разделять совсем или не разделять в нюансах. А ценности могут сыграть определенную роль всеобщего добровольно и сознательно разделяемого фундамента. То есть государство должно иметь собственную систему ценностей, желательно опирающейся на длительный культурно-исторический опыт. Правление же той или иной идеологии – это вопрос лишь одного исторического периода.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Моральные идеалы
(«Central Asia Monitor», октябрь 2014г.)

Моральные идеалы

Central Asia Monitor», октябрь 2014г.)

 

Конечно, обществу нужны моральные авторитеты. К их числу можно отнести людей, которые личным примером демонстрируют образцы высокого нравственного поведения. Это могут быть исторические личности из прошлого и современники, люди, отдаленные от вас в пространстве и времени, и те, кто рядом с нами. Первые примеры морали и нравственности человек получает, безусловно, в семье – из традиций, воспитания, личного авторитета родителей, рассказах о предках и, конечно, из тех этических и культурных принципов взаимоотношений, которые приняты в том или ином доме.

 

Существует такое устойчивое выражение – «атмосфера, в которой воспитывается ребенок». Она, безусловно, накладывает отпечаток на весь последующий жизненный путь человека. И если дитя воспитывается в семье, в которой отношения высоки и нравственны, – то он пронесет эти отношения через всю жизнь. И, наоборот, если в семье преобладают воровство, ложь, грубость, высокомерие и хамство, то никакая генная память не в состоянии вырастить человека возвышенных чувств и принципов. Отсутствие моральных авторитетов среди современников на уровне страны – это национальная трагедия, крах той цивилизации, которую строит тот или иной народ.

 

Особенно эта трагедия сильна тогда, когда руководители страны теряют свойства морально-этического образца для общества, для новых поколений и для всего народа в целом. Если это сочетается еще и с неспособностью поменять таких руководителей, то это грозит самым страшным – угасанием духа нации. Потому что дух нации – это понятие позитивное, высокоморальное. В стагнации морали нация начинает мельчать и превращаться в жалкое подобие самой себя. Как во сне Кенесары тигры и львы через поколения постепенно превращаются в безликую массу тараканов.

 

Длительное отсутствие нравственных ориентиров среди современников часто приводит к тому, что ситуация выносит на поверхность уродливых личностей, которые эксплуатируют больше отчаяние людей, нежели нравственные запросы, подменяя настоящие ценности лживыми суррогатами. Суррогатами, продвигаемыми пропагандой. Вот так возникает фашизм. Когда руководители страны высоконравственны – это означает, что они воспринимают народ не как толпу, которую надо обмануть, обхитрить и обобрать, а как союз отдельных личностей. Личностей, у каждой из которых есть чувство собственного достоинства. На мой взгляд, такие понятия, как порядочность, щедрость, честность, интеллигентность и калибр личности, являются почти вечными, независящими от того, какой социальный строй за окнами.

 

Сегодня часто видишь, что многие окружающие считают такие качества чем-то устаревшим, не соответствующим реалиям. Но это просто «ценностная инверсия», когда в обществе доминируют низкие нравы, а тысячелетние законы нравственности выброшены на обочину дороги. Такая инверсия – либо трагедия, либо предвестник коренных изменений.

 

Безусловно, помимо моральных авторитетов национального масштаба, у людей существуют и глобальные авторитеты – исторические личности, религиозные деятели, Учителя и Пророки, мыслители, короли и президенты. В принципе, каждая из таких персон внесла свой вклад в мировое понимание морали, нравственности, этики и культуры. Именно благодаря этим людям они и остаются незыблемыми, и это оставляет нам надежду на то, что времена стяжателей и лицемеров всегда будут смываться «водами Ганга» в небытие.

 

Вот, в целом, три основных уровня формирования нравственности – семья, нация и весь мир. Вроде это общеизвестно и банально, но почему тогда у нас происходит то, что происходит?

 

Мне в жизни повезло с морально-нравственными идеалами, за что я благодарен Всевышнему – далеко не каждому выпадает такая судьба. История жизни моих предков, которых я знаю гораздо дальше седьмого колена, – это не просто история, это сага о том, в каких неумолимых потоках истории им приходилось сохранять свой нравственный стержень, чтобы не утерять чувство собственного достоинства и не прослыть «плохими» людьми. Более того, показать пример беззаветного служения главным вещам – семье, Родине и людям.

 

Мой дед, Камал Кадыржанов – как говорили раньше, «первостроитель Балхаша», один из первых инженеров казахов, фронтовик, народный комиссар (это по-старому министр) промышленности Казахстана. Достаточно было просто видеть его окружение, тот дух людей, волю которых не сломить ни войной, ни голодом, ни тяжким трудом. Это мой ата впервые рассказал мне, указывая на своего друга, что именно он, Рахимжан Кошкарбаев, первым водрузил флаг над рейхстагом. А я стоял перед этими двумя боевыми стариками на улице Байсеитовой и чувствовал высокую цену того, что сегодня окружает меня в этом мирном городе. Поколение моих родителей – это не просто морально-нравственный урок, но и пример высочайшего полета любви к свободе, истине, своей нации и постоянное, никогда не покидающее тебя ощущение боли за свой народ. Это «Жас Тулпар» – шестидесятники-просветители. Я родился в их кругу, рос вместе с их ростом, переживал потери, как они, и опять же получал уроки порядочности, искренности, жажды знаний и понимание того, что только просвещение создает человека поистине высоких нравственных качеств.

 

Слава богу, многие из них сейчас рядом со мной – Мурат Ауэзов, Марат Сембин, мои папа и мама, их друзья. А кого-то уже нет с нами, как Болатхана Тайжанова или Макума Кисамединова.

 

Для меня очень высоко стоит авторитет Димаша Ахмедовича Кунаева, но не просто потому, что я его внучатый племянник и его личность – это история не только нации, но и семьи. Дело и не в тех оценках, которые дают ему уже мои современники, историки и политики – судьба лидера непроста. Мне повезло общаться с ним лично – в то время, когда Димаш-ата был уже пенсионером. И, не без гордости скажу, были темы, которые он обсуждал только со мной, отвечая на мои юношеские вопросы со всей простотой, которая только могла исходить от такой личности. Это были вопросы о Боге и вере, о том, как могут они сочетаться с тем, что он был коммунистом, почему он посетил те или иные центры мировой культуры и какие ответы на какие вопросы искал. Я видел перед собой человека, который просто сросся с судьбой народа, и не мы, члены семьи, — его настоящие родственники. Его родичи живут в каждом ауле и деревне, в каждом городе, на каждой улице. Это настоящие уроки высокой нравственности лидера, поиска, сомнений и переживаний. Этого я никогда не забуду.

 

Что касается примеров далеких от нашего края, то их много, как и у любого человека. Каких-то исторических персон выделяешь за отдельные качества, кого-то воспринимаешь как цельную личность – у меня таких калейдоскоп исторических персонажей, и он весьма пестр. Тут и известные всем Кемаль Ататюрк, Ганди и Уинстон Черчилль, Франклин Рузвельт и Уго Чавес, и такие люди, как Грег Мортенсен (почитайте книгу «Три чашки чая»), Раббан-ата и даже целый ряд вымышленных литературных персонажей. Особую роль в моей жизни занимает история жизни Великих Пророков. Я всегда читаю и поглощаю все, что касается описаний этих самых загадочных судеб в истории людей. А они ведь не просто примеры, они создатели тех моральных ценностей, которым мы следуем сегодня, несмотря на принадлежность к разным конфессиям.

 

Так что все просто: почитай родителей и предков, служи своему народу и более никому, чувствуй себя частью человечества, люби его и верь в Бога – этого достаточно, чтобы обладать морально-нравственным стержнем. И никогда им не поступайся, несмотря ни на что.

 

 

 

 

 

 

Формула надежды
(«Adam бол», апрель 2015г.)

Формула надежды

(«Adam бол», апрель 2015г.) 

 

Наш стиль поведения определяется не жизненным 
опытом, а надеждами на будущее.
Джордж Бернард Шоу

Дорогие читатели! Казалось бы, логика развития политических событий в стране, а именно — выборы президента страны, могла привести к тому, что я должен был бы максимально повысить информационную и технологическую насыщенность своего курса гражданского профессионализма. Понятное дело, для того чтобы максимально подготовить гражданина, именуемого нынче гордым именем «избиратель», к принятию того или иного решения. Но этого не произойдет. Почему?

Прежде всего потому, что мой научно-популярный курс подготовки профессионального гражданина все-таки носит не столько прикладной, сколько просветительский, мировоззренческий смысл. Это одна из причин. Вторая причина гораздо интереснее. Как правило, выборы такого высокого уровня, как президентские, несут в себе некий завершающий смысл предыдущего периода. В политическом плане это эндшпиль, венчающий собой окончание определенного круга исторических задач.

По нашей традиции, определенность, достигнутая в результате электоральной кампании и выбора, сделанного казахстанским избирателем, предоставляла нам возможность почувствовать некую завершенность. Ощутить законченность, после которой, по идее, должен следовать период общеполитической разрядки, медленно-медленно нащупывающей содержание предстоящего исторического периода. Это ситуация, когда общественные кредиты оформлены, осмыслены, апробированы и выданы конкретной политической силе наперед, на конкретный исторический промежуток времени.
Состоявшиеся выборы совершенно иные. По ощущениям, это лишь маленькая ступенька, которую предстоит быстро перешагнуть, взбираясь на крутую лестницу грядущих событий и изменений. Эти выборы – словно короткий привал каравана на вечернем бивуаке, дарящий недолгую передышку перед большим переходом через обширную степь, бушующую в сумерках волнами седой полыни. Через степь, за которой раскинулась не просто тревожная неизвестность, а, скорее, простерлось волнительное ожидание новых пейзажей и неизбежной смены картин природы.

Это начало этапа, содержание которого уже не надо медленно-медленно нащупывать. Все смыслы предстоящих политических сезонов уже вырисовались во вполне определенные контуры, понимание которых не требует высокой образованности и ученой степени. Наше самоощущение складывается из двух частей – практически полного понимания сути происходящих явлений в казахстанском обществе и кристаллизации нескольких важнейших вопросов, которые волнуют практически всех без исключения.

 

Вопрос первый.

Девальвация как символ всей экономической системы

 

Цена монеты – пульс государства и довольно 
верный способ узнать его силы.
Вольтер

 

 

Итак, первый вопрос, который стоит на повестке настолько ярко, что даже сами выборы главы государства оказались в положении чуть ли не антуража по отношению к нему. Этот фактор можно определить как «вопрос девальвации».
Если кто-то полагает, что он достаточно узок и отвечает лишь на то, что будет происходить с курсом тенге по отношению к доллару, то это большая ошибка. Фактически это комплексная проблема, вобравшая в себя понимание того, насколько вообще действующий политический режим эффективен в вопросах внутренней и внешней экономической политики и государственного строительства, в особенности, через призму вопросов интеграции. Насколько умна и гибка финансовая политика, деятельность банков, насколько высока внутренняя сопротивляемость казахстанской экономики внешним и внутренним вызовам? Насколько силен наш внутренний дух? Причем, о некоторых из этих вызовов и угроз можно спокойно задавать вопросы левому берегу Астаны, а зачем вы вообще создавали их своими руками?

Ну, и в конце этой «пищевой цепочки» задающих вопросы, в которой стройными рядами замерли олигархи, экспортеры сырья, импортеры товаров, отечественные созидатели, богатые и бедные бюрократы, полицейские, их семьи, маленькие бизнесмены и средние бизнесмены, а также рядовые налогоплательщики,  с ужасом расположились социально уязвимые слои общества. Те самые слои, отношение к которым говорит об уровне развития цивилизации в любой стране мира.

Не завышаю ли я искусственно уровень постановки проблемы, а тем более ее системное звучание? Нисколько. Начнем с того, что само по себе перемещение времени решения проблемы на послевыборный период представляет собой абсолютно легко читаемый политический трюк. Не стратегию, не тактику и не фундаментальную программу, а именно трюк из разряда таких, какие я за свою жизнь очень редко замечал за нашим бессменным политическим режимом. Все-таки стремление сохранить высокий уровень методов ведения политики всегда похвально прослеживалось за правящей группой.

Сегодня же мы, к сожалению, вынуждены наблюдать политические методы в виде чересчур очевидного пренебрежения общенациональным интеллектом, причем, на уровне вызова. Согласитесь, это не красивая политика, а, скорее, вымученная под тяжестью давящих обстоятельств. Или все дело в персональном составе элиты, коридорно-финполовская ротация которой отнюдь не содействовала ее улучшению? Не исключено. Но, скорее всего, это результат высочайшего уровня бюрократизации всех слоев управления в стране сверху донизу, при которой личностные характеристики – это, скорее, итог, нежели причина.

Печально то, что через призму этой технической эквилибристики просматривается оценка практически всего спектра деятельности политического класса. Теперь мы способны легко пронаблюдать ее реальный потенциал – от претензий на гениальный самостоятельный экономический путь развития до мифов о несгибаемости президента в вопросах защиты национальных интересов во внешней политике. Горячий и очень интенсивный фон геополитических изменений позволяет нам это делать, против него туман внутренней пропаганды бессилен.

Та резкость, с которой произошло вступление России в конфронтацию практически со всем остальным миром, словно высветила прожектором стили ведения политики многих лидеров государств. Она фактически приковала внимание народов новоевразийского пространства к каждому шагу президентов из его лидерской тройки. И в этом безумно закрутившемся контексте стало уж очень заметно то давление обстоятельств (чаще всего нам непонятных), под которыми именно наш лидер ощущает себя наименее комфортно, нежели даже господин Лукашенко.

Эта очевидность никак не укрепляет те мифы о нашей политической системе, которые так тщательно культивировались в Казахстане. Скорее, наоборот, сегодня эти мифы трансформировались в некое периферийное и даже снисходительное к ней отношение. А снисходительность губительна для власти. Тем более для той, которая уже много лет ставит во главу угла идею о собственной интеллектуальной и прагматической исключительности.
И пусть в руках у Акорды есть уже давно отточенно действующая полицейско-административная машина. Пусть все больше ярких людей исчезнет в ее жерновах, это не станет для нее символом победы. Скорее, наоборот, неизбежно нивелирует качество национальной элиты: и правящей, и альтернативной.

Сегодня стало предельно ясным понимание, что речь идет о беспрецедентном экзамене того политического строя, который создал и укреплял Назарбаев в течение долгих лет. И в этом отношении понятие девальвации отнюдь не является термином из сугубо финансово-экономической сферы. Хотя к финансовой стороне вопроса готовятся буквально все, ведь очевидно, что эта тема не минует никого. Это, как минимум, заставит наше общество поголовно рефлексировать и делать для себя вполне жизненные выводы. А вот уже эти выводы и станут следующей ступенькой политического цикла.

Вопрос второй.

Суверенитет

 

Свободные и независимые государства невозможны без свободных, уважающих себя и самодостаточных граждан.Нет гарантий мира в мире без мира внутреннего, мира между самими гражданами и мира между гражданами и государством.

Вацлав Гавел

Не то чтобы я специально поставил наиглавнейший вопрос нации – о суверенитете – на второе место по степени значимости. Скорее, это место определяет ту последовательность, с которой широкие круги обычных людей станут задавать себе вопросы о дальнейшем своем существовании в стране Казахстан.

Когда поутихнут первые ужасы и восторги о при- и трансграничной торговле, в результате которой казахстанцы, к примеру, осчастливят не один десяток автомобильных дилеров России, довольно быстро придет понимание того, что суверенитет, независимая экономика и политика – это не просто абстракция, тревожащая думы только «экзальтированных нацпатов». Это вполне себе ощутимая часть мировоззрения и, между прочим, важнейшая составляющая жизненного комфорта и благосостояния.
Идентификаторы «свой – чужой» уже сейчас энергично оттачивают свои настройки, и их чувствительность будет постоянно повышаться с довольно высокой скоростью. Почему? Да, грубо говоря, потому, что в капитализме «братушек» нет. Все ищут свою выгоду, и это, в конце концов, один из главных ценностных ориентиров. До каждого гражданина страны быстро дойдет, что он уже начал кормить надгосударственную бюрократию из своего собственного кармана, в котором теперь еще комфортно расположатся новые союзные бюрократы из Армении и Кыргызстана. А там же еще и «дружественные» олигархи.

К сожалению, не у всех связь явлений в голове представляет собой логическую цепь рассуждений. Возможно, у многих в сознании суверенитет не приобретет чисто практические черты, оставаясь лишь в сфере эмоций. Но все равно эти люди будут готовы выражать один их главных мотиваторов поведения. Они будут готовы обвинять. И вряд ли эти обвинения ограничатся сотрясениями кулаков в сторону империалистических посольств. Свои «кровососы» ближе. К ним и будут обращены пристальные взоры. Впрочем, а почему будут?

Третий вопрос.

Нация и ее единство

 

Лишь изменение установки отдельного человека становит­ся началом изменения психологии нации. Великие проблемы человечества еще никогда не решались посредством всеобщих законов, но всегда – только посредством обновления ус­тановки отдельного человека.
Карл Густав Юнг, «Психология бессознательного»

 

Пока наши правящие партии и кабинеты в неистовом камлании повторяют раз за разом мантры о межэтническом единстве «казахстанской нации», нас, похоже, ожидает очень сильный коллапс, который в состоянии вообще поставить ребром вопрос о ее существовании.

Пресловутый «вопрос о ленточках», с первого взгляда, может вызвать, максимум, лишь раздражение «серьезных» людей, считающих, что он относится сугубо к словесным баталиям в социальных сетях. Но эти «серьезные» люди очень сильно ошибаются. Мне вообще трудно припомнить столь высокую температуру ожесточения, с которой люди бьются на этом вполне себе гуманитарном фронте, словно та война так и не закончилась.

И это не просто вопрос маленьких символов, это тестер национальной стабильности, в экзаменации которой в полном объеме участвуют оба «новых холодных противника» – и Кремль, и Белый дом. 9 Мая решительно приближается, а из стана Акорды мы не видим ни ощутимых сигналов, ни решительных действий, в то время как уже абсолютно очевидно, что этот вопрос стал максимально уязвимым для провокаций, которые, в свою очередь, могут мгновенно вспыхнуть в виде физических столкновений. Возможно, даже массовых.

Пока власти лишь вальяжно «надавали по сусалам» обеим группам противостояния, полагая, что этим они вкололи обществу прививку от желания подискутировать по национальному вопросу. Но проблема не решена. По идее, мы должны уже сейчас видеть со стороны носителей официальной идеологии массированную пропаганду своей позиции по вопросу военной геральдики и символики. И уже упущено время, когда эта позиция могла носить лишь абстрактно-рекомендательный характер. Теперь уже нужно четко определить цели и форматы поведения, а потом не­укоснительно добиться результатов их достижения. И ни в коем случае нельзя недооценивать этой проблемы.

Смешно это или нет, развал Лилипутии и Блефуску произошел из-за вопроса о стороне разбивания яйца. Вопрос о лентах обладает гораздо более серьезным потенциалом, чтобы взорвать общество. Несмотря на мой шуточный пример, шутки уже не совсем уместны. Проблема же ведь еще и в том, что, как говорится, «настоящих буйных мало». Часто конфликт похож на столкновение «непонимания» против «заблуждения». В особенности это заметно, когда некоторые люди полагают, что отрицание георгиевской ленты – это отрицание подвига казахстанцев в войне. Чаще всего мы наблюдаем баталии «соленого» против «горизонтального». Но это совсем не значит, что накал этих споров ниже, чем между информированными апологетами. Наоборот, чем выше уровень взаимного непонимания, тем выше температура кипения страстей.

Во всем этом внутреннем конфликте неумолимо угадывается тренд некой роковой неизбежности, к которой наше общество движется при полном показном равнодушии властей и официальных идеологов. Хотя стремления внешних сил видны невооруженным взглядом. Тема уже достигла такого уровня накала, когда при встрече на улице простое замечание снять или поменять ленту не приведет к спокойной гражданской дискуссии. Скорее, уже сложилась готовность многих решительно и энергично действовать.

Вам, дорогие читатели, может показаться, что я чрезмерно су­зил вопрос нациестроительства до уровня одного символа? Ну уж нет. К сожалению, в современном обществе вопрос межэтнического мира – это часто не проблема идейного единства, а именно вопрос уязвимости. А сегодня, хотим мы этого или нет, «георгиевский раскол» в Казахстане опасно проходит именно по линии этноязыковой стратификации, все дальше уходя от, собственно, вопроса о героическом наследии наших великих предков.

Четвертый вопрос.

Транзит власти

 

Таков закон дворца, где правит зло: То ты в седле, то – на тебе седло. 
Абулькасим Фирдуоси, «Шах-наме»

 

Ни для кого не секрет, что вопрос о транзите власти в Казахстане уже приобрел уровень сакраментальности. При этом опасность тренда состоит в том, что в последнее время он решительно отходит от формата «главной казахстанской угадайки». Образно говоря, и у народного артиста пауза тоже может быть чрезмерно затянувшейся. Как мы знаем, у этой проблемы есть два аспекта.

Первый – почему, собственно, не народ выберет следующего президента, а постоянно муссируется тема о некоем заранее «помазанном» преемнике? Это апелляция к уровню демократии и общего цивилизационного развития нашего общества. Его можно смело отнести к сфере интеллектуальной рефлексии. Пока, что есть, то есть. Но мы теперь хорошо знаем на примере других стран, что в требовании права голоса может зазвучать вполне бескомпромиссный металл.

Второй аспект прорисовывается со все большей силой и звучит несколько по-иному: как получилось, что у Нурсултана Назарбаева нет не просто преемника на власть, а хотя бы убежденного и преданного преемника его политической линии? По крайней мере, от главы государства сигналов о его существовании не поступало.

Как же так? Ведь это вполне логично, что у любого политического лидера есть свои апологеты – ученики, продолжающие нести свет доктрины своего учителя народу. Как так получается, что у Елбасы, у которого вроде существует не просто политико-экономическая школа, но и целая философия управления нацией, которую…. Которую, получается, никто не разделяет? И не готов понести дальше?
Большинство уже осознает, что дело далеко не в силе доктрины, теории и практики государственного строительства по-назарбаевски. А речь, скорее, идет совершенно об иных аспектах передачи власти и наследования курса.

Но сегодня разговор уже зашел о том, что этот вопрос никак не может остаться в сугубо кулуарном, коридорном и латентном формате – тема давно стала достоянием казахстанских «масс». Причем эти массы видят, что по какой-то причине никто и не собирается с этим ничего делать и хоть как-то прояснять ситуацию. Более того, все очевиднее становится участие внешних сил в сугубо внутреннем вопросе жизни нации. И почему-то именно внешним силам отводится роль гарантов безопасности осуществления сценариев преемственности, словно внутри нашего общества нет и не может быть трезвого понимания того, как обращаться с собственной судьбой и национальной безопасностью. И что наше общество не может играть роли политического гаранта.

Где эти многочисленные апологеты лидера нации, которые должны, по задумке, преданно нести преемственность его курса в массы, чтобы не превращать вопросы транзита власти в не­определенно тянущийся кошмар для всех его участников?! Ну, если не считать апологетами тех участников «агитационно-пропагандистских групп», периодически выезжающих в регионы кушать, скучать по дому и по дороге разъяснять ценность той или иной новейшей программы типа «Нурлы жол» или «2050». Если честно, то чем такие друзья, то и врагов не надо. Беседы в стиле «вы понимаете, что я это должен говорить, а я понимаю, что вы должны слушать» – это не политика на фундаментальном уровне, это и не социальная поддержка…

В сущности, народ Казахстана волнует не вопрос правовой казуистики или дворцовой интриги транзита власти, а проблема того, каков будет уровень турбулентности в обществе при его осуществлении. Ведь сегодня все являются наблюдателями того, какие социальные потрясения влечет за собой хотя бы час­тичная ротация элиты. Все смотрят телевизор, видят проблемы других государств и могут разобраться в том, даже какие внешние силы будут во всем этом участвовать.

Главное, что все задают себе вполне здравый вопрос: а где я окажусь в случае возникновения социальных потрясений? И все понимают, что власти сегодня не хотят отвечать на этот вопрос, подсовывая людям старые камлания о стабильности и незыблемости. Подспудно же не будет преувеличением сказать, что в каждом зреет страх. А страх – не лучшее качество профессионального гражданина. Наоборот, это мотиватор порабощения его поведения. На почве страха произрастает только отчаяние, рефлексия и непредсказуемость. И поистине сущим кошмаром является то, что в таком состоянии внешние силы прибирают настроения нации к собственным корыстным рукам. Зачем же создавать такие условия для собственного народа?

***

Весь этот описанный мною клубок ключевых проблем говорит, что в целом властью медленно, но верно проиграна некая едва ощутимая борьба за саму себя. При этом наиболее удивительным является то, что это поражение состоялось не из-за бешеного сопротивления оппонентов, а как раз при их практически полном отсутствии. Произошло это не из-за чьего-то энергичного вмешательства, а как-то само по себе, в силу внутренних причин собственной организации. При довольно высоком абсентеизме и аномии со стороны массы рядовых граждан.

Борьба правящей группы уже давно сконцентрирована на жестоких сражениях внутри себя, из которой широкие ряды граждан исключены. Хотя они могли бы вполне себе эффективно участвовать, скажем, на стороне президента или той или иной политической платформы. Но этого не произойдет, потому что не происходит и сейчас. Интересы незыблемы, но платформ для следования нет и не предвидится.

При этом все информационно-политические усилия Акорды витают вокруг «бывших банкиров», акимов, министров и родственников. Все это выдается за передний край борьбы. Хочется спросить левобережных апологетов: вы что, друзья, действительно полагаете, что они способны удержать в своих руках хоть какую-то часть общенационального сознания своими «сливами», «разоблачениями» и откровениями? Увольте, господа, любой алматинский таксист знает все про всех и во всех нюансах. Так что борьба за умы проходит вообще не там. Пожалейте ресурсы.

Что касается того стиля, в котором будет проведена нынешняя электоральная кампания, то он окончательно выставляет широким массам границу его ареала жизнедеятельности, через которую прорвутся или, скорее, через которую пропустят только клакеров и бездумных политических «глоров». И мы будем с тоской наблюдать, как там, внутри колючей изгороди, вольготно распоряжаются «не наши», довольно легко делая с «нашими» то, что они захотят. А мы уже перестанем даже протягивать руки.

Это неизбежно, то, что внутренняя политика в ближайшее время начнет строиться на реалиях, а не на абстрактных мифах. Поэтому не нужно собирать национальные комиссии для модернизации отвлекающих целей. Раз уж хватило сил за­явить о конституционной реформе, так давайте же ее делать и ей посвящать работу национальной комиссии. А не новому тупиковому проекту борьбы бюрократии с самой собой. Хватит изображать работу вокруг декораций, в них верят и хотят верить только недоумки. Жестокий внешний мир уже не дает нам такой возможности. Давайте, наконец, начнем работать с глубинными смыслами. Это в интересах всех.

Так что сегодня можно смело утверждать: высочайшим спросом в предстоящий период будет пользоваться появление некой новой идейности, которая светится искренним светом в глазах ее носителей. Дефицит искренности не может быть вечным. Кто это поймет первым, тому и суждено выйти реальным победителем из грядущего политического цикла. И пусть Всевышний сделает так, чтобы эта искренность была просвещенной. Чтобы она не стала оружием фанатизма и бездумности.

И тогда – we shall over come, как поется в одном гимне, «Мы преодолеем все».

 

 

Еще раз об информационной безопасности страны
(октябрь 2015г.)

Еще раз об информационной безопасности страны

(октябрь 2015г.)

 

Чтобы лучше разобраться в реальной ситуации в этой сфере давайте привычным образом попробуем разобрать её с двух точек зрения – как задумана информационная безопасность в нашей стране и как реализуется на деле. Потому что для Казахстана часто именно в разнице между этими двумя факторами скрыты основные смыслы.

 

Комплекс, который принято называть «информационной безопасностью» на первый взгляд кажется огромной и часто даже необъятной сферой. Всё потому, что в ней объединены, казалось бы, абсолютно разные по характеру явления: такие, как, например, электронное правительство, с одной стороны, и теоретические вопросы религиоведения — с другой. Тем не менее, в наше время между ними существует очень прочная связующая нить.

 

Классически, информационная безопасность состоит из двух основных крыльев – научно-технической и социально-политической.

 

Техническая сторона связана с технологической и инновационной глобализацией, компьютерами, социальными сетями и прочая. Еще в сороковые годы прошлого века информационная безопасность в мирное время охватывала в основном лишь газеты и радиовещание, к которым в военное время добавлялись спецпропаганда и ментальные диверсии, вроде управления слухами или «распространения панических настроений в стане врага». Ну, и конечно, все помнят эти замечательные истории про шпионов, пароли, энигмы и индейцев «навахо» в военных коммуникациях.

 

Сегодня мы уже имеем дело с «твиттерными революциями», Викиликс и спутниковым наблюдением за частной спальней  человека из космоса.

 

Но главное изменение произошло не просто в развитии кибернетики, интернета и разных методов распространения цифрового сигнала. Главная революция произошла в том, что центральной персоной участия в глобальной информатизации стал уже не некий человек с настольным компьютером и проводным выходом в интернет, а киберличность с компактным телефоном в руках. И эта киберличность – отнюдь не односторонний получатель информации – он ее персональный интерактивный  участник и даже преобразователь.

 

В технической стороне инфобезопасности играет важную роль масса показателей. Такие, например, как инновационный уровень развития общества, научно технические достижения и т.д. Существует также такой немаловажный показатель, как коэффициент отчуждения населения от благ современной цивилизации. Вы можете иметь социальный слой, который максимально погружен в цифровые технологии, и огромные массы населения, которые не в состоянии быть приобщенными даже к интернету.

 

В сущности, в силу специфики общего развития человечества сегодня, его научно-технического и инновационного прогресса, мы можем констатировать, что вообще вопросы национальной безопасности в целом, все более приобретают «информационный окрас».

 

Социально-политическая сторона информационной безопасности связана с тем, что все эти технические прорывы и инновации привносятся в системы нашей биологической жизни – в страны, города и семьи и политические системы, в которые они организованы.

 

Кстати, здесь говоря о технологиях, мы необязательно подразумеваем чисто технические ее виды. Тут мы сталкиваемся с политическими технологиями, нейро-лингвистическим программированием, способами манипулирования массовым сознанием, методами современной пропаганды средствами классических медиа и т.д.

 

Поэтому очевидно следующее:  1) то, что мы имеем дело с новейшей сферой, которая развивается прямо на наших глазах, одновременно с нашим опытом, наукой, потребительским рынком и геополитикой, 2)  это создает ситуацию, когда думать и анализировать надо быстро, как принято говорить, буквально «с колес», постоянно повышая свои знания о трендах, происходящих в глобальном информационном пространстве, 3) нужно уметь адаптировать эти тренды, и чётко понимать, как поставить их на служение главному – национальным интересам страны, 4) при этом главным условием является выстраивание балансов. Например, между техническими требованиями и социально-политическими. Или между соответствием обучения современным профессиям и укреплением корпуса отечественных профессионалов. И наконец, баланса между адекватностью политической системы современным техническим трендам.

 

Посмотрим, как у нас обстоят дела с этим параметром.

 

Прежде всего, правовая база. То есть, как выглядит задуманное.

 

Она в Казахстане достаточно солидная  и вполне соответствует современным вызовам. Это целый свод законов — прежде всего Конституция, законы «о национальной безопасности», «О СМИ», «О языке», «О связи», «О государственных секретах» и так далее. Каждый из них либо полностью, либо в определенной мере охватывает те или иные аспекты информационной безопасности.

 

Объединяющим документом является «Концепция информационной безопасности РК» – в ней вы найдете много вещей, касающихся прикладного характера.

 

Позитивным моментом я бы назвал то, что в Законе о нацбезопасности и в Концепции достаточно чётко сформулированы национальные интересы Казахстана. К этому можно добавить, что инфобезопасность в Казахстане основана на международных стандартах и, что немаловажно, обладает собственными отечественными стандартами управления сферой.

 

Достаточно адекватным в реализации информационной безопасности можно признать появление специальных организаций, чей профиль отражает нужную специфику. Это, к примеру, АО «Новые информационные технологии» или Служба реагирования на компьютерные инциденты и тому подобные.

 

То есть в целом, я могу сказать, что организационно – и с точки зрения правовой базы и с точки зрения структурной организации – казахстанская система информационной безопасности в целом адекватна тому интенсивному потоку влияния, который привносит к нам в общество современный мир. Выше мы уже отмечали, что трудно ожидать от неё совершенства организации по причине крайне высокой интенсивности развития как научно-технологического аспекта, так и вариативности способов воздействия на население нашей страны извне. Поэтому мы всегда будем говорить о сфере перманентно находящейся в интенсивном самосовершенствовании.

 

В принципе, любой гражданин, даже по наитию, не признает нашу систему информационной безопасности правильной. И тому, как всегда есть самое типичное для нашей страны объяснение.

 

Неважно как структурно или документально задумана та или иная отрасль – важно какими интересами и мотивациями она пронизана. По этой причине исполнение Концепции отражает общую политическую культуру в стране – культуру реализации всех планов развития.

 

И вот тут мы видим эклектичность системы инфобезопасности во всей отечественной красе.

 

Концепция инфобезопасности однозначно трактует, чьи интересы она должна защищать – общества, отдельного гражданина и государства. На деле же мы видим, что на уровне исполнения там меньше всего присутствует гражданин и гражданское общество. Зато интересы государственной машины представлены вовсю. Более того, не просто интересы государства, как профессиональной управляющей структуры, а как частные интересы правящей группы и локальных кланов и «групп по интересам».

 

Отсюда и исходит эта дикая эклектичность – когда профессионал мечется между национальными и частными интересами, в содержательной части возникает возмутительный сумбур. А последствия его одни – этот сумбур наносит тяжкий удар по национальной безопасности и ценностям суверенитета в целом. Потому что преодоление противоречий между интересами властвующей верхушки и национальными интересами отбирают столько времени и ресурсов, что часто появляются такие «дыры» в управлении сферой, что диву даешься.

 

Можно сказать даже более – государственные интересы уже почти тотально подменены либо провластными, либо частными мотивациями, либо интересами круговой поруки бюрократической машины.

 

Другой важный недостаток очень специфичен. То, что инфобезопасность во многом основана на современных технологиях, логично подразумевает требуемый высокий уровень интерактивности, обмена мнениями и полезными действиями между государством и обществом. Об этом так и сказано в Концепции: «Она является основой для конструктивного взаимодействия органов государственной власти, бизнеса и общественных объединений для защиты национальных интересов Республики Казахстан в информационной сфере.»

 

Однако мы прекрасно видим, что никакого «конструктивного взаимодействия» нет.

 

Вспомните, к примеру, как освещались жанаозеньские события в официальных СМИ? Вначале ватная тишина, потом серия дичайших интерпретаций. И лишь только по приезду президента на место, попытки дать обществу какие-то удобоваримые объяснения происходящего. Вообще-то это уже не просто отсталый, а просто средневековый подход к информационной политике в обществе, в котором существует интернет, социальные сети. Да просто международный телефон, по которому могут позвонить из-за рубежа и начать распространение интерпретации событий, «нужной» другим государствам.

 

Вообще вся структура в сфере медиа чрезмерно бюрократизирована. Такое впечатление, что власть не доверяет даже своими руками назначенным редакторам изданий. Зачем над ними еще контроль Службы центральных коммуникаций, Министерства или вертикали отделов внутренней политики? У семи нянек дитя без глазу, поэтому и результат – получите и распишитесь: абсолютная неконкурентоспособность отечественных СМИ перед медиа других государств по причине того, что креатив в них допустим только в сценариях музыкальных клипов и домохозяйковых шоу. Но никогда – в политике или пропаганде.

 

Отсутствие конструктивного диалога власти и общества объективно приводит к тому, что и правовая база инфобезопасности решительно дрейфует от регулятивных функций к карательным.

 

Как мы говорили, инфобезопасность это не один закон и даже не кодекс – это широчайший спектр законов, правил, нормативных актов, решений маслихатов и полицейских приказов. Это и «Закон о связи» и «Закон о порядке проведения мирных собраний», в уточнениях к которым все чаще появляются не просто ограничительные, а драконовские методы.

 

А еще это внешняя политика, в которой опять же интересы правящей группы значительно отличаются от национальных интересов. Тут вообще нагромождение коллапсов. Двойственность позиции Акорды по вопросам национального суверенитета привела к тому, что наше информационное пространство нашпиговано иностранной идеологией и пропагандой, которая очень уверенно чувствует себя на почве слабого отечественного медиа контента.

 

Даже система образования – да просто учебники (!) – пропитаны этой двойственностью. Эклектика… да ладно, назовем своими словами … бардак везде – в культуре, в символике, в приоритетах, в критериях оценки.

 

Очень слаб мировоззренческий, философский концептуализм. Я уже отмечал раньше, что идеологическая машина в стране подобна обезумевшему бизону, который несется вперёд без определенной цели, лишь бы не быть упрекаемым в бездеятельности. Все конструкции абсолютно поверхностные с точки зрения философской или исторической науки. Потому что… потому что они просто бездушные, схематические. Но другого не может родить жестко цензурируемая, забюрократизированная донельзя сфера, в которой под соусом мнимой информационной безопасности выдается продукт откровенно маргинального интеллектуального уровня. Политическому режиму, претендующему на некую историческую исключительность просто стыдно иметь такую информационную «самодеятельность» в виде информационно-идеологического аппарата.

 

Этот аппарат ведь очевидно неконкурентоспособен в международном масштабе. Песня группы ВИАгра «Сто шагов назад…» гораздо популярнее и душевнее, нежели их десять или двадцать шагов навстречу кому-то.

 

А появление социальных сетей вообще доказало, что контент, сформированный самими людьми, любителями, и внутри страны гораздо привлекательнее и интереснее всего того нагромождения пустых образов, которое льётся на нас из телевизоров и официальных газет.

 

Одна из важнейших причин этой эклектичности: отсутствие у власти предержащей видения границ того, где заканчиваются казахстанские национальные интересы, а где начинаются, скажем, российские или китайские, а часто и сознательное искажение этих границ со стороны официальных идеологов. И это привело к размыванию национальных интересов как цельного понятия.

 

А это неизбежно ведет к тому, что формирования цельного гражданина Отечества превращается в невозможную задачу. Если так будет продолжаться, наш подданный  всегда будет оставаться персоной с бардаком убеждений в голове. А это катастрофа в нациестроительстве – главный вопрос национальной безопасности.

 

Поэтому как не сильна будет техническая или правовая базы, или как бы красиво не были бы организованы структуры – без целостного мировоззрения гражданина всё это не жизнеспособно перед вызовами в информационной безопасности.

 

Что менять? Нужно наполнить существующую систему реальными национальными интересами и это должна сделать некая политическая сила, которая, наконец, поставит национальные интересы выше частных.

 

Мы уже говорили с вами выше о том, что, к сожалению, под безопасностью у нас подразумевается безопасность государства, власти, которая его контролирует  и её доминанта над безопасностью личности. Гармония в этом балансе не достигнута и, похоже, маршрут развития идёт далеко не в её направлении.

 

Подмена понятий безопасности общества на безопасность бюрократии, административно-силовой безопасности, кланово-семейной и групп по интересам, неизбежно ведет к тому, что участие общества, думающего гражданина, решительно сокращается. Поэтому пока будет доминировать именно ограничительный тренд.

 

Где, кто и когда способен начать интерактивную форму деятельности с обществом – то ли это будет существующая власть, то ли другая — ответ не в формате данного интервью.

 

Возможно, еще существует определенный потенциал и у существующей власти. Хотя бы на основе чистой целесообразности. Здесь ведь как обстоит дело – когда ты разрушаешь основные принципы существования государства, от этого неизбежно страдает инструментарий выражения собственных интересов. Бюрократическая машина начинает довлеть даже над центральной властью, пользуясь этой самой эклектичностью, которая на деле превращается просто в политическую слабость. Если вы запускаете «войну компроматов», то она неизбежно вернется и к вам. Если вы занимаетесь откровенным шельмованием, обманом и подменой понятий, то система вернет эти методы и по отношению к вашему публичному образу.

 

Плюс ко всему подмена понятий при опоре на административно-силовой аппарат и его давление тоже постепенно приводит к тому, что он приобретает черты «глинянного колосса».

 

Вот посудите сами. К примеру, то, что вопрос деполитизации полиции, чаще поднимается изнутри, нежели извне. Казалось бы, какое отношение это имеет к вопросу безопасности? А прямое. Вы спросите нормального профессионала из полиции или прокуратуры, и он ответит вам, что  он предпочитает направлять свой профессионализм на прямые обязанности — на улучшение криминальной обстановки в обществе, борьбу против конкретных бандитов и воров, нежели на прозябание на охране митингов и участие в сомнительных арестах инакомыслящих. Вы думаете, нормальные полицейские не тяготятся этим политическим дурдомом? Они ведь прекрасно понимают, что среди протестующих в основном те, по которым отвратительно ударила простая и жестокая несправедливость.

 

То же самое касается их прозябания во всевозможных тройных оцеплениях, когда приезжают «большие бонзы». Чем больше у больших бонз страха своего народа, тем массовее и глупее все эти оцепления. А зная наших людей, можно вообще сказать, что это не просто отрыв ресурсов от борьбы с криминалом, а какая-то … театральная шоу постановка, в которой вынуждены участвовать сотни  и тысячи полицейских и представителей других органов правопорядка.

 

Возможно, кто-то просто мало себе представляет ту борьбу мотивов, которая происходит в душе у людей, верных уставу, но продолжающих думать как нормальные профессионалы, граждане, да просто люди, умудряющиеся чудом сохранять здравый смысл. А значит, имеет отдаленное представление о том, сколько реально сильных и опытных профессионалов уходит из органов, не в силах жить в таком абсурде. Разве этот процесс не разрушает систему безопасности в стране? Еще как.

 

У вас может сложиться впечатление, что я несколько путаю сферы общей национальной безопасности и конкретно информационной. Это не совсем так. Я уже говорил выше, что информационная составляющая все больше проникает в остальные сферы безопасности. Без нее сегодня трудно представить военную, экономическую и какую-другую сферы нацбезопасности. Это нужно воспринять как данность, связанную со спецификой развития технологий и инноваций в мире. Сегодня мало какие отрасли остаются вне технической и тем паче политической составляющей. Поэтому информационная безопасность давно приобрела характер некой субстантивности.

 

И одна из главных причин этому – это то, что она отвечает за основу основ – за  ментальное восприятие того, что происходит в нашем обществе, за понимание окружающего мира и за формирование мировоззрения гражданина нации.

 

И какие структуры должны этим заниматься? В узком смысле ответ прост – ведомства, ответственные за исполнение подробно описаны в «Законе о национальной безопасности». О том, что в стране созданы новые специфические структуры мы говорили тоже.

 

В широком смысле, всеохватность вопроса информационной безопасности  структурно выражена в том, что она выведена на самый высший уровень управления в стране – на уровень Совета безопасности, который возглавляется президентом и в котором представлены помимо силовых структур главы ветвей власти.

 

Вообще же в концептуальном смысле – те сферы, где представлены национальные интересы, являются делом не только уполномоченных органов, но и общества, бизнеса, каждого гражданина в отдельности.

 

Иногда мы же являемся свидетелями таких возмутительных казусов, когда какой-нибудь иностранный деятель политики или искусства оскорбляет наши патриотические чувства, а некие шалопаи от шоу бизнеса приглашают его в страну, платят деньги и забрасывают гостеприимством. При этом они закатывают глазки, говоря, что политика не их дело. Вот это не просто гражданская, извините, тупость – это удар по национальной безопасности, по той гармонии существования, к которой долго и тяжко стремится наше общество.

 

Но я готов признать, что это не просто результат несознательности наших граждан. Скорее это результат того, что его, этого гражданина, настолько долго отрывали от участия в вопросах управления государством, что в итоге получили вот такую равнодушную особь.

 

Не думаю, что в сфере требуется создание каких-то новых органов управления. Это лишь повысит ей бюрократичность. Наоборот, стоит избавиться от целых структур и механизмов, например, в сфере управления медиа пространством — они откровенно бесполезно пожирают национальный ресурс, больше плодя дыры в информационной безопасности, нежели строя стены.

 

Главное – это вернуть ориентир на национальные интересы. Вернуть, так сказать, системе первоначально задуманные смыслы. И не отставать от динамично развивающегося мира.

Что может быть сделано с идеологией в Казахстане?
(январь 2016г.)

Что может быть сделано с идеологией в Казахстане?

(январь 2016г.)

 

Да, мне пришлось в жизни заниматься вопросами идеологии на различных полях – научных, профессиональных, по убеждениям и даже не совсем, но зато за деньги. Так что, можно считать, ваш вопрос вполне по адресу.

 

В связи с этим вопрос – о какой, точнее, о чьей идеологии идёт речь? Ведь их градация довольно разнообразна.

 

Как известно каждый политический класс, социальный слой, просто группа людей или вообще один человек могут быть носителями какой-либо идеологии. И, как правило, эта идеология или система взглядов исходит из их жизненных интересов.

 

Другая градация связана с функциональными задачами того или иного вида идеологии. К примеру, я выделяю идеологию «исторической государственности» и идеологию «правящего класса».

 

Первая призвана защищать право нации на ту территорию, на которой она проживает, на суверенитет и соответственно историческое право строить на ней собственное государство. Как правило, это право обосновывается исторически, приводятся военные и правовые доказательства, проводятся научный поиск и исследования. Ведутся дипломатические и настоящие войны. Вспомним, хотя бы как израильтяне вдруг оживили свой интерес к возможному происхождению ашкенази из Хазарского ханства во время горячей полемики «так чей же всё-таки Крым?»

 

Второй тип идеологии призван защищать право властвующей группы на правление в этой стране именно сейчас. Это целый популистический свод научных, теоретических, экономических и силовых аргументов, что кроме них никто так не соответствует народному счастью или, скажем, мечте. Соответственно есть разные идеологии оппозиции, цель которых оспорить это право власти предержащей.

 

То есть даже на уровне государства типы идеологий бывают разные, и они не всегда совпадают, а часто даже входят друг с другом в противоречие.

 

Яркий пример – это то, что государственническая идеология утверждает, что сегодняшний Казахстан это результат длительной истории нашего этноса и кочевой цивилизации. А официальная идеология правящего класса любит утверждать, что ею все построено с нуля. Понятое дело — стремление править пытаются обосновать неким собственным абсолютно исключительным вкладом. А поскольку чаще всего эта исключительность не получается, то лучше представить наше прошлое в виде отсталой разрухи, чтобы собственные заслуги хотя бы отчетливо просматривались.

 

Когда задают вопрос, что нам можно поделать с государственной идеологией, как правило, речь заводят об идеологии правящей группы. У нас в Казахстане в принципе другие трудно рассмотреть, потому что политическая и интеллектуальная конкуренция уничтожены как жанр и далеко не идеологическими методами.

 

Так же примерно звучит и вопрос от вашей редакции. Что правящей группе делать с идеологией?

 

Мои ответы – не знаю и не скажу. Во-первых, потому что зачем мне работать за идеологов Нур Отана? Пусть сами пораскинут мозгами, если, вдруг, по их мнению нужно что-то менять. Хотя вряд ли.

 

Во-вторых, ко всем советам они подходят избирательно, то есть то, что не соответствует их конъюнктурным интересам, отбрасывается за ненадобностью. Так что «не в коня корм».

 

В-третьих, а какие собственно проблемы у официальной идеологии? За многие годы правления Назарбаева сложился вполне устойчивый пласт идеологических материалов в виде его выступлений, программ, «сотен шагов», «пятидесяток» и «тридцаток стран», стратегий 2020, 2030, 2050 и так далее. И там есть ответы практически на все вопросы, на которые должна отвечать идеология подобного типа.

 

И если вас что-то не устраивает по тому или иному вопросу, то это, как правило, далеко не упущение или забывчивость. Это уже прочная сложившаяся идеологическая позиция. Так что если вы не могли чего-то изменить раньше, скажем ситуацию с языком или со свободой слова — это не «кое-где, кое-кто там, на местах» — это прямое последствие официальной политики, а может даже ее цель.

 

Мне можно возразить, мол, часто в дискуссиях рождается новая истина, находятся новые решения. Нет, у нас не рождаются. Во-первых, потому что дискуссий то нормальных нет – оппонентов всех извели и продолжают изводить. Во-вторых, существует другой фундаментальный аспект. Ведь идеология не вещь в себе — она лишь вторичный продукт, отражающий реальные интересы реальной политики, реальной политической системы. Так что если по телику идут нудные программы на мещанские темы, то это не потому, что есть некие упущения идеологов. А потому, что это исходит из интересов власти. И никак иначе. Если вдруг забывают назвать центральную улицу именем первого демократического руководителя казахов Алихана Букейханова, одновременно забыв убрать имя Фурманова с карты уже далеко не коммунистической Алматы, то это тоже не забывчивость, а позиция.

 

Так что хотите что-то менять – надо ли иметь дело с вторичным фактором, коим является идеология по отношению к политике?

 

Если вы не согласны с официальной идеологией — есть два пути — либо заявляйте о своей оппозиционности ей, а заодно и правящей политической силе, либо вступайте в ряды Нур Отана и пытайтесь улучшить её изнутри, если вы убеждены. «Нельзя служить двум господам» говорится в Священных Книгах. Либо служите одному нормально и как у него принято, либо перестаньте быть кисельной субстанцией без берегов.

 

Просто так рассуждать на отвлеченные темы уже неинтересно. Тем более делать чужую работу. Опять же, будучи уверенным, что именно в твоих интересах, как гражданина, они её не сделают.

Астана – зона догматов или возможная "точка стабилизации"
(«Central Asia Monitor», сентябрь 2016г.)

Астана – зона догматов или возможная «точка стабилизации»

(«Central Asia Monitor», сентябрь 2016г.)

«История – не учительница, она надзирательница,

она никогда ничему не учит, но всегда наказывает за незнание уроков».

 

В.Ключевский

 

Сегодня внимание общественности и политических кругов Казахстана приковано к тому, что происходит в соседнем Узбекистане. Мы прекрасно понимаем, что это вряд ли чисто страноведческое или просто добрососедское любопытство. В сущности, большинство наблюдателей интересует лишь одно — поиск неких сходств и аналогий, позволяющих хотя бы приблизительно угадать контуры того, а как же этот самый «транзит власти» пройдёт у нас в Казахстане? Пресса, российская или западная, щедро сыплет этими аналогиями — «первые секретари», «центральноазиатские республики», «автократии», «дочери», «исламисты», «кланы» с экзотическими названиями и прочая.

 

Однако если вспомнить судьбу наших «братьев по постсоветской идентичности», то можно легко разглядеть главное — при общем сходстве в вопросах авторитаризма, коррупции и обворовывания элитами собственной нации, версии «транзитов власти» имеют между собой лишь весьма отдаленное сходство. В России мы наблюдали одно, в Азербайджане другое, в Туркменистане — третье. Даже  так называемые «цветные революции» оказались совершенно разными как по сценариям, так и по результатам.

 

Поэтому, друзья, вернёмся к нашей, чисто казахстанской специфике, не упрощая себе задачи простыми аналогиями. Не будет у нас ни как в Украине, ни как в Узбекистане. За 25 лет мы стали во многом кардинально разными. Даже прямое желание повторить что-то «один в один» не приведёт ни к какому результату.

 

Поэтому я предлагаю в обсуждении нашего будущего обратиться к нашим же реалиям. Тем более что отечественный истеблишмент всё равно не замечен в способности извлекать уроки из горького опыта наших собратьев, предпочитая самому получить от жизни палками по спине… ну, или граблями по интеллекту.

 

Quo vadis?

 

В своих выступлениях и публикациях я утверждал и продолжаю настаивать на том, что в нашем обществе определенное время назад начался и продолжает развиваться революционный процесс. Чтобы не возвращаться к подробностям этой темы, можете ознакомиться с одной из этих публикаций здесь: http://camonitor.kz/24493-dastan-kadyrzhanov-vybor-nevelik-kakim-on-budet-razumnym-ili-instinktivnym.html

 

Мы имеем целый ряд «точек невозврата», после прохождения которых всякие сомнения уже должны рассеяться. Почему? Потому что ясен результат — впереди неизбежна смена типа общественных отношений, смена элит, а также перераспределение капиталов и влияния. И многое подсказывает, что эта смена будет кардинальной, а не просто технической заменой персон в руководстве страны.

 

В сущности, неизбежность такого результата мало кто здравомыслящий отрицает.

 

Споры всегда крутятся вокруг степени кардинальности изменений.

 

Есть апологеты того, что архитекторам транзита власти (или архитектору) удастся провести его так, чтобы суть, персональный состав элиты, характер капитала и общественный договор практически не изменились. А это, по их мнению, никакой не революционный процесс. Просто фигурально выражаясь, приём и сдача поста. Как правило, понятие «операция преемник» так и описывается — в виде вполне себе косметической операции, не выходящей за рамки Астаны.

 

Существуют прямо противоположная точка зрения, что казахстанское общество сегодня настолько раскалено, что достаточно либо одной «спички», либо концентрации неких информационных поводов в одном месте, чтобы в стране полыхнул открытый  массовый бунт против устоев режима. И тогда волна протеста пронесётся по стране в духе «кто был ничем, тот станет всем».

 

Не будем касаться вопросов внешнего влияния, а также того, что у нас вот-вот якобы произойдёт светско-религиозный коллапс. Разрешите пока эти вопросы отнести к сфере сопутствующих, нежели фундаментально формирующих факторов.

 

Сторонники первой «царедворческой» версии основываются на том, что политический строй Н.Назарбаева всё-таки обладает определённым запасом прочности, чтобы политически активными субъектами при смене власти остались лишь те, кто и сейчас ими является. То есть высокое чиновничество, олигархи и те, кого принято называть главами кланов или групп влияния.

 

Широкие массы граждан, по их мнению, в целом настроены нейтрально, плохо организованы и неспособны выразить своё, отличающееся от элиты, мнение. Количество крайне протестно настроенных так мало, что неспособно оказать никакого влияния на политические процессы. К отдельным бузотёрам можно применить и жёсткие меры, которые имеют как карательный, так и назидательный смысл.

В принципе всевозможные социальные замеры постоянно подтверждают их уверенность. Они демонстрируют, что тех, кто радикален подавляющее меньшинство, не более 7-10 %. А основную массу (что-то около 54- 56 %) составляют просто желающие серьёзных перемен, но не желающие социальных потрясений. Вот это позитивно-стабильно настроенное большинство, вроде как, и является залогом стабильности режима.

 

Тем более что политическая практика показывает — что бы ни творили представители власти, народ Казахстана не способен на массовый и солидарный протест.

 

В принципе это достаточно сильная аргументация, особенно когда она основана на нормальной социологии, а не на  голо-пропагандистской. Я видел эти результаты, уверяю вас  они действительно примерно такие.

 

Но стоит вам сегодня почитать социальные сети, погрузиться в научно-медийно-чиновническо-таксистскую среду, просто пообщаться в кругу знакомых или полузнакомых людей на тему ситуации в стране, то вас охватит абсолютно противоположное ощущение. Народ, дескать, уже настолько готов к открытому протесту, что просто вот-вот грянет буря.

 

Да и жизнь закипает тревожными сигналами — то там, то здесь люди прибегают не просто к крайним мерам, а совершают отчаянные поступки, в которых уже и жизнь перестаёт быть ценностью, не только благополучие или спокойствие. И таких случаев всё больше и больше.

 

Опыт новейшей истории же при этом говорит — для стабильности важен не только и не столько баланс социологических показателей, но в большей степени социально-психологический климат, в котором находится население страны. Давайте поговорим об этом климате, и где есть источники его изменения.

 

Динамический хаос и диктатура меньшинства.

 

С чем же мы имеем дело? Что это — чрезмерная эмоциональность в оценке действительности, за которой кроется просто ошибочная оценка реальности? Последствие искусственного разжигания эмоций вопреки объективным данным?

 

На мой взгляд, есть два тезиса, которые смогут объяснить эти вопросы.

 

Первый. Мы имеем дело с тем, что в физике принято называть динамическим хаосом. Не просто с бардаком или беспорядком, при котором все носятся туда-сюда, как сумасшедшие. Наше общество находится в крайней степени чувствительности к изменениям. Мы живём в ситуации, когда малейшая флуктуация и сотрясение его создают сильнейший мультипликативный эффект, и траектории сюжетных линий развития начинают разлетаться в непредсказуемых направлениях. Это повышенная уязвимость и называется динамическим или детерминированным хаосом.

 

Причина появления этого состояния в том, что слишком много доктрин правящей группы было в своё время превращено в догматы. «У нас самая эффективная экономика в регионе», » у нас самая стабильная финансовая система», «мы — социальное государство», «у нас самые стрессоустойчивые методы управления», » у нас плановое развитие экономики»…  Все эти тезисы из прагматических установок были превращены в железобетонные идеологемы, чем, собственно, и разрушили первоначальный прагматизм.

 

Теперь любые попытки вмешаться в догматику и достичь хотя бы какой-то способности к эффективной саморегуляции и гомеостазу заканчиваются провалом. Методы тоже находятся в рабстве у догматов и не могут оттуда выбраться.

 

Психологический климат усложняется еще и тем, что именно у самих представителей власти возникает страх того, что в случае нарушения неких первоначально установленных правил, все последствия неминуемо приведут к хаосу. Этот страх и переформатируется в неизбежное — в ведение внутренней политики (а часто и внешней) в крайне консервативном, скорее даже в реакционном ключе.

 

Страх перед попытками задеть догматы приводит и к другому феномену. Поскольку зона догм постепенно расширяется, то следствием этого и является тот безумный креатив на разные новые, чаще всего абсурдные идеи типа «патриотического акта» и прочих идеологизмов. Любые мысли, которые носятся далеко от «зоны табу» приветствуются, чего бы не стоила их реализация.

 

Пребывание в таком состоянии на грани динамического хаоса, нисколько не уменьшает, а напротив ежечасно увеличивает вероятность опасных, даже роковых флуктуаций.

 

Второй. В условиях морально-этической деградации нашего общества высокую степень вероятности реализации приобретает феномен,  описанный в новейшей работе известного экономиста д-ра Нассима Талеба «Побеждает наименее толерантный: Как работает диктатура меньшинства«. Хотя больше внимания д-р Талеб уделил роли религиозных меньшинств и их постепенному доминированию в сообществах, сама технология резкого роста доминанты взглядов одних над другими очень интересна для Казахстана. Прежде всего потому, что доминировать могут лишь те меньшинства, которые наиболее тверды в своих убеждениях.

 

Прочитав работу Талеба, вы в очень доступной форме  узнаете — именно те самые 7-10 процентов убеждённых и играют основную роль. Возможно, они сыграют и решающую.

 

В совсем упрощённой форме концепт звучит так — в семье из пяти человек, где один категорически не ест острую пищу, как правило, острую пищу не будет есть никто. В доме из десяти квартир, если живёт лишь один человек, активно ненавидящий громкую музыку, постепенно громкую музыку не будет слушать никто. Если вы приглашаете гостей на вечер русской литературы, но в списке из 20 есть один человек, который активно ненавидит поэзию Фета, вы предварительно попросите 19 человек не упоминать Фета. Даже если и не попросите, они сами постараются не упоминать его.

 

Исходя из такого подхода, трактовать настроения в казахстанском обществе больше как стабильные, нежели радикализированые — большая ошибка.

 

Обобщая вышеописанные характеристики могу уверенно резюмировать:

 

В Казахстане с каждым днём растёт и меняется лишь один, но самый главный и существенный социально-политический тренд.  Звучит он так: широкие народные массы всё более категорически не согласны быть просто пассивным наблюдателем политических событий. Ключевых, интересных, жизненно важных и прочих.  А главное — совершенно не собираются быть пассивным в период транзита власти. И это самоощущение граждан укрепляется ежедневно, что ежедневно же дезавуирует сценарий «кулуарного» перехода власти в Казахстане практически до нуля. И попытки его реализовать рискуют встретиться с весьма энергичным контрдействием.

 

Это собственно и есть та самая бомба социальных столкновений, которая при сохранении сегодняшних трендов, неизбежно грохнет. Точнее закономерно.

 

Источники и составные части инструментария стабильности

 

Как мы видим из примеров, которыми я старался описывать концепт д-ра Талеба, многое зависит от того, насколько толерантно будет вести себя большинство. Если оно будет молча подчиняться активной позиции меньшинства, то доминанта последних неизбежна.

 

Вот почему крайне пассивное большинство не полезно, а опасно для власти. Хотя, заметьте, она сама его таким и сделала.

Опасность исходит, прежде всего, из того, что большинство, в силу своей бесхребетности, рано или поздно превратится в проводника идей радикальных персон, абсолютно убеждённо направленных на физическое устранение представителей элит.

 

Именно поэтому я ранее предлагал оживить партийную деятельность, чтобы хотя бы подвинуть «пассивное большинство» в сторону умения формировать собственные идеи и активно защищать их. Но поскольку это предложение противоречит догме, что у нас «сбалансированно и безопасно организованы партии», не стоило ожидать, что это предложение найдёт хоть какой-то отклик. Тем более, что (о, ужас!) придётся менять догматы конституционного закона «О политических партиях» да и не одного его.

 

Реальная война за большинство заключается не в том, чтобы запихать в его мозг как можно больше пропагандистского мусора, а в том, чтобы превратить их в носителей активных убеждений. Собственных убеждений!

 

«Да зачем оно нам — это большинство?»  могут воскликнуть высокие чиновники. «У нас всё максимально охвачено и организовано. Вся административная система и бюджетники бегают, вовлечены, организованы, распределены и закреплены. За каждым — закон, проверяющий, контролирующий, слежка, Даже смартфонов нет. Всё общество пронизано вертикалями субординаций и чинов. Кто вне их — тот изгой, самозанятый или диссидент».

 

Что ж, давайте попробуем вкратце рассмотреть каждый из столпов сегодняшнего политического строя.

 

Столп первый. Административно-силовая система. В сегодняшней системе убеждений это не просто оппоненты граждан. Сегодня это уже ненавистная бюрократия и жестокая полиция, не исполняющая своих функций. Не будем подробно об этом, выделим главное — административно-силовая система не является ни источником, ни проводником убеждений. Наоборот, при всей своей кажущейся иерархичности и организованности она — основной источник флуктуаций, то есть хаоса. Именно в её руках и сжата даже не спичка, а факел тех триггеров, которые могут в одно мгновение отправить всю систему по непредсказуемому маршруту.

 

В настоящий период не реже, чем один раз в неделю общество словно удары молота сотрясают скандалы и известия о полицейском беспределе, произволе чиновников или их чад, о наглых коррупционных выходках людей, облечённых ресурсами власти, об организованных преступных группах, состоящих исключительно из госчиновников. Есть ли хотя бы какие-то смутные свидетельства того, что кто-то из властей предержащих хотя бы пытается изменить ситуацию?

 

Столп второй. Экономика. Опять же выделим главное — может ли сегодняшняя система распределения национальных благ и возможностей считаться справедливой, чтобы стать источником убеждений? Интереса — да. Но убеждений и активной позиции — ну никак. А если вспомнить, что интерес всегда выбирает бесконфликтность, то и социально укрепляющая роль интереса в борьбе в условиях конфликта подавляюще мала. Просто у этого самого большинства «цена вопроса» интереса чрезвычайно мала. И вопрос «почему мала» не прибавляет, а наоборот уменьшает потенциал формирования выгодных для власти убеждений.

 

Даже если принять во внимание, что казахстанский бизнес организован сегодня в палаты предпринимателей — в социально-политическом плане это лишь фикция. Во-первых, потому, что сама бизнес-прослойка крайне узка и уязвима. Во-вторых, не стоит путать вынужденный выбор организации с выбором поведения по убеждениям.

 

Как сегодня выглядит имидж казахстанской экономики?

 

Если вы хотите узнать восприятие происходящего в ней, то трактовки срезов мнения выглядят, в общем, примерно так:

 

«Сегодня вдруг оказалось, что источником финансирования всего, всех программ в экономике являются уже не «бесконечные» недра страны. Всё пало на плечи гражданина. Он должен профинансировать всё — от ЭКСПО и универсиад, от обслуживания внешнего долга до финансового благополучия «золотой молодежи».  Налогами, коррупционными платами, штрафами, пенями, пенсиями, поборами, тарифами и, в конце концов, покупками пищи и товаров по ценам втридорога.

 

И всё это на фоне показного разбазаривания государственных средств всей властной вертикалью сверху донизу».

 

Это если вы вообще не станете касаться вопроса коррупции, протекционизма, казнокрадства и бегства капиталов за рубеж.

 

Далее. Внутренняя политика, качество общественного договора. Тут вообще бессмысленно что-то искать. Если уж и есть свидетельство какого-то наиболее иллюстративного провала политического строя — то это здесь.

 

Даже не нужно обращаться к экспертам, настолько всё стало очевидно. Об этом так много писалось и говорилось, что не хочется повторяться.

 

Отвлекитесь от технологий — для вас всё доступно, а главное верно, разъяснят в любом автобусе или поезде. Про партии, школьное питание, поликлинику, учителей, балбесов за рулем, «справедливый» суд, феодалов-акимов, про всё-всё-всё. А самое главное то, что внутренняя политика проводится так, чтобы лишать людей смыслов и надежд. Способны ли вы узреть здесь хотя бы долю прагматизма? И я нет.

 

Астана – точка роста или рубка Титаника?

 

Хорошо, давайте рассмотрим возможные источники стабильного развития несколько в другом срезе. Например, через призму отношений «Центр — периферия».

 

Сейчас мало кто сможет компетентно ответить  на вопрос – на каком уровне отношений у нас находится этот срез. Получился ли у нас постиндустриальный тип, когда страна состоит из нескольких ядер-кластеров, между которыми происходит интенсивный обмен технологиями и достижениями цивилизации? В которых столица играет роль настоящей точки роста и ключевого элемента развития для провинций?

 

Вряд ли это восприятие партнерское. Общение с региональными руководителями по вопросам ключевых проблем региона дало мне некоторое представление о том, что оно построено на принципе «Центр получает от нас, что хочет. Мы получаем от них то, что решат они». При этом много вопросов общенационального среза у регионалов просто не находит ответов. Например, по стратегии борьбы с радикальными религиозными течениями.

 

Но что же сам Центр? Столица?

 

У меня была возможность изучить интересное исследование по Астане Центра «Стратегия», из которого я узнал крайне интересные факты.

 

Во-первых, город пока так и не стал чем-то цельным, равно воспринимаемым как на Левом берегу, так и на окраинах. Фактически отношения «Центр — периферия» начинаются уже в самом сердце страны. Астана представляет собой как бы концентрированную модель этих отношений по всей стране, но несколько в  сжатом виде. Причем прежде всего речь идёт о факторах социального неравенства и уровня отчужденности огромных социальных массивов от цивилизационных благ.

 

Несмотря на то, что власти предпринимают вполне целенаправленные попытки преодолеть дисбалансы в развитии всех частей города, всё равно этот разрыв продолжает сохраняться. Существует три социальных кольца — Левый берег, правый берег и окраины с пригородами. В сущности ведь шутки про Астану, Акмолу и Целиноград родились не на пустом месте.

 

Исследование определяет четыре основные точки уязвимости социального характера по срезу «город — окраины»:

 

— концентрацию на окраинах города населения с низким уровнем образования и квалификации. Фактически окраины сложились в кольцо бедности вокруг Астаны, в котором проживает около 100 тыс. человек!

 

— неравный доступ к инфраструктуре и социальным услугам;

 

— растущую нагрузку на социальную инфраструктуру. Здесь меня больше всего поразили следующие цифры — «по некоторым оценкам в 2016 году около 20 тыс. детей должны пойти в первый класс, из которых почти 25 % рискуют остаться без учебного места из-за дефицита школ». Это же пять тысяч детей (!);

 

и разрыв с точки зрения качества образовательных и медицинских услуг.

 

Я помню, как президент Назарбаев много внимания уделял «зелёному поясу» вокруг Астаны. Что ж, пока росли деревья, вокруг столицы вырос другой пояс — пояс бедности.

 

В целом город как бы поделен на анклавные зоны, отличающиеся между собой не просто по имущественному или территориальному признакам. Эти зоны резко контрастируют между собой по уровню социального оптимизма. Понятное дело, в Есильском районе он несоизмеримо выше, нежели, скажем в посёлке Пригродный, в котором по данным исследования записываться к участковому врачу нужно за несколько недель вперёд. Анклавная психология настолько сильна, что делит людей на «своих» и «чужих». По мнению исследователей, такой психологический климат весьма восприимчив к популистским и подстрекательским лозунгам.

 

Криминогенная ситуация вообще имеет весьма тревожные черты. Лидируют материально-мотивированные преступления, такие как кража, мошенничество, имущественный ущерб путем обмана и злоупотребления доверием, растрата, грабёж. То, что криминальный фон носит ярко социальный характер демонстрирует и то, что территория Есильского района лидирует по количеству преступлений на 10 тыс. жителей! Данные выглядят так, словно некая война словно нарочно перенесена на территорию «сословного противника»!

 

В городе существует целый отряд «непримиримых» или «бескомпромиссных». Речь идёт о представителях открыто протестной группы. Этот отряд насчитывает по меньшей мере около 7 с половиной тысяч обманутых дольщиков. К ним следует прибавить владельцев проблемных земельных участков и … так называемую неформально занятую молодежь до 29 лет. Эксперты «Стратегии» особо подчёркивают, что у этой группы крайне нестабильны источники доходов, и резкое появление большого количества безработных превратит эту категорию населения в активистов протестного движения.

 

Здесь нужно увидеть общую картину на фоне двух очень важных цифр.

 

Доля молодежи до 29 лет в Астане составляет 27 %.  Это, по меньшей мере, 270 тысяч человек. Резкое увеличение безработных может произойти в 2017-м году. Завершение проектов ЭКСПО может оставить без работы но некоторым данным около 40 тысяч человек!

 

Кстати, ЭКСПО, согласно данным этого и ряда других исследований представляет собой просто крайне серьёзный триггер для бунтовского сознания. И этот триггер находится прямо в сердце страны.

Как мы можем видеть, Астана не то, чтобы не может претендовать на роль «источника стабильности», но и сама нуждается в экстренном социально-политическом лечении.

 

Самое интересное то, что на совещании по вопросам социально-экономического развития Астаны в этом году президент в принципе коснулся некоторых проблемных зон в городе. Даже назвал точную цифру «проблемных объектов, возводимых в рамках долевого строительства». Их 45. Но как предлагается решать их проблему, к сожалению, в центральной прессе не прозвучало.

 

Президент нисколько не отступился от своего понимания того, что Астана должна, просто обязана стать для других регионов примером и фактором роста, например, в вопросах поступления в бюджет средств от деятельности малого и среднего бизнеса или в показателях самой низкой безработицы в стране. И в общем как всегда он сказал, что развитие Астаны находится под его личным контролем и вниманием.

 

Если вернуться в прошлый век, проект Астаны изначально обладал некими чертами цельности. Во-первых как многоотраслевой мегапроект нации, во-вторых, именно как не просто точка роста, а даже рычаг, призванный создать рывок в развитии страны.

 

В-третьих, как личная идеологема Назарбаева, которой даже была посвящена отдельная международная брендинговая кампания «Астана — новое имя на карте».  Кстати, довольно успешно проведённая, с точки зрения достижения поставленных целей. Не стану обсуждать была ли она успешной с точки зрения соотношения объема затрат и результата.  Просто потому, что не было возможности никогда провести такое исследование. А было бы интересно.

 

В пошлом году было объявлено, что мегапроект Астана наконец-то стал донором бюджета. Согласно данным КС МНЭ и расчётам журнала Форбс в 2011-м году доля собственных инвестиций в основной капитал превысила бюджетные и заемные средства.

 

Тем не менее, если бы я был неким чиновником, которому Назарбаев задает вопрос: «А является ли Астана, как город-проект, фактором стабилизации именно общественно-политических процессов в стране», на мой взгляд я был бы просто обязан, зажмурив от ужаса глаза сказать, что «нет». И пусть, скорее всего, это был бы мой последний ответ на вопрос президента, но «Платон мне друг и так далее.» На кону не просто вопрос выживаемости политического строя, но и преодоления уязвимости нации к тем факторам, которые я обошёл в начале статьи — к энергичному внешнему воздействию на Казахстан в транзитные периоды.

 

Более того необходимо было бы настаивать на том, что город является крайне уязвимым политическим объектом для социальной нестабильности. И что точкой роста политической устойчивости в стране может стать некая специальная программа, которая поставила бы себе целью эту стабильность  достичь.

Нет, это не утопический бред в духе «построения справедливости в отдельно взятом городе». Точка роста всегда создается не под давлением, а вопреки системам, постепенно превращая себя в того самого носителя «диктатуры меньшинства», о которой писалось выше. Но доминанты не порабощающей, а позитивно преобразующей.

 

Сейчас коллеги по протестному цеху обвинят меня в откровенно «контрреволюционной» риторике. Друзья, если хорошенько разобраться, мы ведь с вами не носители идеологии «сгорел сарай, гори и хата». Тем более мы, скорее всего ведём разговор на гипотетическом уровне, отдавая себе отчёт в том, что все равно вряд ли идеологический аппарат власти удосужится обратить свое внимание на наши рассуждения.

 

А есть ли шанс и  что мешает?

 

Если отбросить в сторону аргументы в стиле «этого не может быть, потому что не может быть никогда» или «то, о чём ты говоришь, противоречит самой сути власти», то я вижу три объективных препятствия, чтобы проект «Астана точка роста новой внутренней политики» не состоялся.

Первое. Непосредственный интерес и контроль президента играет злую шутку с Астаной, как с самостоятельным субъектом.

 

Дело в том, что в городе фактически срослись между собой городская и национальная бюрократии в плане невозможности выделить границы города как субъекта. А персональный контроль главы государства только усиливает этот эффект.

 

Есть несколько уровней сращивания. Один из них связан с тем, что аким Е.Исекешев больше склонен действовать на республиканском поле политики, в рамках её конъюнктуры. Это объяснимо с той точки зрения, что он просто только вчера вышел из этой самой центральной бюрократии. Да и в центральном аппарате всегда традиционно подчёркивалось, что политические ценности выходят только из Центра, а управление городом, это в основном «партхозактив».

 

Другой фактор связан с тем, что акимат чисто персонально связан с Ак Ордой, ведь А.Джаксыбеков неоднократно занимал должность акима города. Будучи еще и уроженцем этих краёв, одним из первых реализаторов мегапроекта ещё «Акмола», он просто не может быть дистанцирован от столичных проблем. Я понятия не имею о том, какие расклады в акимате «кто чей», но я думаю, что персональная связь его сотрудников с Ак Ордой очень сильна.

 

Возможен ли некий отдельный карт-бланш на город для акима в таком раскладе?

 

Третье. В развитии Астаны вообще много странностей. Как мы видим, разделение на «свой — чужой» произошло совсем не по ожидаемому принципу «местный — приезжий». Население Целинограда как-то очень быстро растворилось в волне приезжих. То есть в социальном разрыве «площадь Республики — Водно-Зелёный бульвар» линия разлома прошла совсем по другой линии уязвимости.

 

То же самое произошло и с цельностью города как единого мегапроекта.

 

Это хорошо иллюстрируется разницей между менталитетами Алматы и Астаны.

 

Астана получилась чисто элитарным городом по социальному складу. Напомню элитарность это не элитность, а разделение общины на две группы «элита» и «массы». В Астане эта разорванность на две группы просто очевидна и подобна глубокому оврагу.

 

Работая в своё время в центральных государственных органах, я невооружённым глазом видел, что элитарность города настолько велика, что была практически равна сословной разнице. Вплоть до оценки человека по внешне-пиджачным атрибутам. Я даже проводил эксперименты — приходил в разные организации в джинсах и деловом костюме. Реакция всегда (!) была просто какой-то средневековой. Тёмный костюм, словно рыцарский плюмаж, был способен на то, но что джинсовой куртке лучше даже и не пытаться.

 

Алматы традиционно эгалитарный город. Алматинцы крайне резко реагируют на попытки кого-то присвоить себе некое элитное самовосприятие и поведение. Алматинцы живо ставят таких pezzonovante на место. Более того, алматинцам не лень заниматься этой постоянной борьбой за статус равенства граждан между собой. Если вы внимательно присмотритесь ко всем социальным конфликтам, бушевавшим в прессе и социальных сетях, вы увидите этому подтверждение. Ничто не вызывает такого резкого протеста в Алматы, как покушение на эгалитарность социальных принципов в городе. Все группы общественных инициатив  — от экологических движений до фестивальных тусовок носят демонстративно эгалитарный характер  и открыто презирают «элитное» поведение некоторых сограждан.

 

Это прекрасно понимал на должности акима ещё А.Есимов. Он быстро осознал, какова ценность имиджевой коммуникации в городе, контактов с блоггерами и разными общественными активистами. Б.Байбек пошёл ещё дальше. Он энергично способствовал тому, чтобы многие лидеры эгалитарного мышления вошли в маслихаты, а кто не поместился или оказался вне нужного баланса — в Общественный совет города.

 

Благодаря этой специфике Алматы имеет свою политическую субъектность. В отличие от Астаны, которой очень трудно будет создать, выкроить хотя бы некоторый уровень такой субъектности.

 

Четвертое. Способен или посчитает нужным ли сам аким Исекешев пытаться истребовать себе для города гораздо больше политической субъектности, нежели есть? Понятное дело, такого уровня как в Алматы или в ЮКО он не получит, но всё же значительное повышение субъектности города не помешала бы.

 

Конечно, под это нужен проект, весьма решительно обращающийся с некоторыми догматами. Иначе, как точку уязвимости к ударам превратить в точку роста? Создать на ней плацдарм стабилизации? Очевидно, что нужна будет полноценная программа действий, целью которой являлось бы именно ликвидация элитарности столицы и преодоление дисбаланса в отношениях «Центр — периферия». Город мог бы стать не просто техническим супер-цоном, но точкой, формирующей новые убеждения, а возможно и модели новых общественных отношений.

 

 

Естественно, программа должна, прежде всего, ответить на вопросы, что делать со всеми социальными рисками. И уже заранее готовить особую программу под то, чтобы тема ЭКСПО перестала быть протестным триггером.

 

Есть ли такой креативный (уже в хорошем смысле) потенциал в столичном акимате? Не унесет ли его в сторону очередных потёмкинских деревень? На этот вопрос трудно ответить. Но всё-таки рассмотреть такой ракурс как несомненный  opportunity для национальной безопасности я лично считал бы необходимым.

 

В сущности вопрос развития событий зависит от ответа на простой, казалось бы вопрос: увидим ли мы новый modus operandi правящего строя до того, как уже безапелляционно прозвенят колокола транзита, означая, что многие вещи уже просто делать поздно?  И где будет зона проявления этих новых подходов? Пока общество не пылает огнем социальных битв, я не перестану осуществлять поиск тех точек роста, которые смогут обеспечить стране спокойствие и безопасность в транзитные периоды. В предыдущих статьях я писал о партийном оживлении. Теперь Астана. А далее посмотрим…

«Не стоит недооценивать ход истории и то, что вы можете оказаться в эпицентре изменений»
(«Central Asia Monitor», апрель 2020г.)

 «Не стоит недооценивать ход истории и то, что вы можете оказаться в эпицентре изменений»

(«Central Asia Monitor», апрель 2020г.)

 

Сегодняшнему массовому сознанию казахского социума присущи эклектичность и мозаичность. Во многом это связано с тем, что зачастую нам предлагают самые разные, часто абсолютно противоречивые версии ключевых событий и процессов, происходивших в недалеком прошлом, в XX веке. К примеру, оценка роли деятелей Алаша и казахских деятелей, активных сторонников большевиков. Такая разноголосица приводит к тому, что в головах наших граждан, особенно молодых, возникает буквально каша. Надо ли с этим мириться, или же нужно как-то менять ситуацию, поскольку это не может способствовать общественно-политической стабильности?

На заданную нами тему рассуждает известный казахский интеллектуал Дастан Кадыржанов

 

Очевидные провалы

Начнем с того, что я очень не люблю, когда говорят «наши молодые то, молодые сё». Молодые такие, каких мы с вами, наше поколение воспитало. Если они эгоисты, это следствие нашего эгоизма, если безграмотные и необразованные, это следствие того, какую систему образования мы им оставили. Если аморальные, то это мы с вами, наше поколение, сформировало эту аморальность. Различие между нами и молодежью в том, что они, если захотят, то изменятся. Причем, я уверен, что они это обязательно сделают. Среди нашего же поколения, будем откровенны, не так много людей, способных меняться. Та же молодежь, с которой мне приходилось встречаться, наоборот испытывает искреннюю жажду знаний, которую ни наша система образования, ни наше общество пока не в состоянии адекватно удовлетворить.

Что касается вопроса общественно-политической стабильности — также не станем развивать эту тему, поскольку сегодня стало очевидным, что это несколько сомнительная ценность. Связана это сомнительность только с тем, что в прошедший период новейшей истории Казахстана наша «стабильность» превратилась в ширму, под покровом которой происходило ограбление квази-элитами нашего народа. А того уровня развития общества, чтобы стабильность стала прямым следствием реализации именно народных ценностей, мы еще не достигли.

Теперь перейдем к сути вашего вопроса. Конечно, можно было бы подойти к его обсуждению стандартно – согласиться, что в мировоззренческом плане научный уровень знаний в такой дисциплине, как история, резко упал, маргинализировался, и история стала жертвой всех тех негативных явлений, которые присущи казахстанскому обществу сегодня. Это, несомненно, так.

Да, пресловутая формула «сначала экономика, а потом политика» сегодня потерпела очевидный крах, поскольку оказалась пустым звуком, уж это-то понимают сегодня все. Не только не создана стабильная экономика, но и провалено то, что консолидируется единым понятием «политика» — а именно конкуренция идей, состояние общей гуманитарной мысли и сфер её функционирования – от школьного образования до академических институтов.

Отдельные прорывы отечественной мысли и творчества есть, но они, практически все являются исключением из правил, которые возникли благодаря естественному сопротивлению существующим системам, то есть возникли «вопреки». Сопротивление и внутреннее отторжение развивающегося коллапса оказались единственной сферой, где идеи легли на конкурентную платформу, поскольку связаны с вопросами выживания, внешним локусом контроля и оценки качества вне наших реалий. И это дало свой позитивный результат. Слава Богу, что наш народ сумел сохранить некий, назовем его «внесистемный» потенциал» к саморазвитию, поскольку, если бы и его не было, нас бы просто ожидало тотальное общенациональное нравственно-мировоззренческое безумие. Некоторые склонны и сегодня видеть его признаки, но это вряд ли коллапс, а скорее преддверие.

Об этом написана масса материалов, такими размышлениями наполнены все медиа и социальные сети, а раз они есть, то не все еще потеряно. Значит, пришло главное осознание – мы не хотим быть такими, какими нас смоделировала та прослойка прохвостов, которым удалось на мгновение истории занять место национальной «элиты». 

Также ранее на страницах вашего издания мы говорили о том, что любая интеллигенция как социальная прослойка крайне уязвима, поскольку настоящая интеллигенция, как правило, не возводит идею обогащения и накопления в разряд безусловной ценности. Однако мы с вами живем в формации, которая не приемлет пренебрежения материальным, поэтому настоящие интеллигенты обречены на нищенство, а «нестойкие» превращаются в объекты манипулирования властью, соглашаясь даже на самоуничтожение своего народного авторитета.

Обо всем этом писано-переписано.

Давайте с вами попробуем взглянуть на отечественные процессы несколько в ином ракурсе, а возможно и с точки зрения глобальных процессов, с высоты птичьего полёта, так сказать. На мой взгляд, это позволит нам избежать состояния излишнего «заламывания рук» и, возможно, приведет к формированию неких устойчивых платформ в нашей общественной системе миропонимания. А прогноз на будущее таков, что эта устойчивость может нам очень сильно пригодиться.

 

Свобода информации или национальная безопасность?

 

Начнем с того, что сегодня главным аспектом глобализации явилось то, что мир стал единым информационным пространством. Информационные сети сделали новости и события доступными во всех уголках мира, и если их не доставляет в эти уголки интернет, то, можете не сомневаться, доставят иные социальные ретрансляторы. Следует различать всеобщую информированность и активное участие на основе него. Так вот первое уже есть, а второе вообще не обязательно.

Появление единого киберпространства с исторической точки зрения подобно открытию морей, освоению воздухоплавания или космоса. В наши дни морское и воздушное законодательства в достаточной мере охвачены международными правовыми нормами, соглашениями и стандартами. В то же время международная законодательная база киберпространства весьма далека от совершенства, а еще точнее — она пребывает в зачаточном состоянии.

Специалисты считают, что сегодня интернет пока не стал «предметом международно-правового регулирования или хотя бы международно-правового управления». Хотя институты мировой политики усиленно работают в этом направлении. К примеру, при ООН есть «Группа правительственных экспертов по достижениям в области информатизации и телекоммуникаций». Сама Организация Объединенных Наций выпустила ряд резолюций. Активно в этом направлении работают Европейская комиссия, ОСЭР, существует план Большой восьмерки G8 (принятый, когда она еще была восьмеркой) по правовому регулированию киберпространства. Существует Гаагская конвенция о судебных решениях в области киберпреступлений, а в США уже возник ряд судебных прецедентов и т.д.

Во многом проблематика права в киберпространстве связана с тем, что большинство «аналоговых» понятий невозможно просто автоматически перенести, скажем, из морского права в информационное. К примеру, такие понятия как «территория» или «юрисдикция». Даже понятия «кибервойна» или «кибервторжение» не точно передают правовой смысл этих явлений, поскольку нет факта физического силового пересечения границы или вторжения в чьи-либо земли. Скорее это политологические или медийные штампы. А явления при этом существуют и активно влияют на самые высокие уровни принятия решений в политике.

В то же время этой сфере сложились и хорошо просматриваются очертания основного конфликта – между понятиями «национальное информационное пространство» и тем, что представляет собой res communis – «общую территорию» — нечто вроде «нейтральных вод» из морского права. В случае с киберпространством эти оба поля внетерриториальны и одновременно присутствуют в вашем компьютере, но представляют собой, при этом, противоположные пространства, а, следовательно, и противоборствующие тренды.

Понятное дело, это вполне философский конфликт между свободой информации с одной стороны и национальной безопасности с другой. По одну сторону конфликта стоят, как правило, национальные правительства, по другую – радетели свободного интернета. К лагерю последних относят Гугл и его политику; тех, кто поддерживает «Декларацию независимости киберпространства»; хакеров анархического толка; разработчиков криптовалют;  таких деятелей как Илон Маск и массу разнообразных движений за свободу информации. В отличие от лагеря правительств, этот второй лагерь не представляет собой некую солидарную организованную силу, но, тем не менее, сама сущность киберпространства как свободного обмена информацией придает ему дополнительную мощность, часто способную конкурировать даже с политикой правительств.

Особое положение в этом процессе до определенного времени занимало правительство США за счет того, что сам концепт интернета был разработан в этой стране. Таким образом, контуры национального суверенитета Америки до поры до времени совпадали с технологическим суверенитетом интернета. Все изменилось после скандала о вмешательстве в американские избирательные процедуры со стороны, в чем США обвиняют Россию. Этот факт заставил США решительно пересмотреть взгляды на собственную национальную информационную безопасность. Причем такая смена взглядов происходит вне зависимости от того, будет когда-нибудь исчерпывающе доказано, было это «вторжение» или нет.

Существуют также теоретики, которые приравнивают борьбу за свободу информации к неоклассовой борьбе между классами нового типа, основываясь на том, что в эпоху развития киберпространства интеллектуальная частная собственность представляет собой капиталистический анахронизм. Она, как известно, является одним их основных столпов капитализма. Во многом новый взгляд зиждется на том, что информация априори свободна, а её циркуляция происходит в режиме постоянного коллективного обогащения (есть такое понятие как «Сircular Entertainment», предложенное исследователями фирмы Nokia). Главное – распространение происходит без материальных затрат и при этом без формирования прибавочной стоимости обычным способом.

Какое это имеет отношение к вашим вопросам о состоянии исторической науки или совокупного исторического мировоззрения нации? Самое непосредственное. Давайте проследим это соотношение шаг за шагом.

 

О неизбежности переформатирования человеческой культуры и цивилизации

 

Первое. Представления о трактовках исторических событий, исторический ревизионизм и переформатирование национальной исторической памяти сегодня напрямую связано с вопросами национальной безопасности. И эти представления помещены в это самое интенсивно развивающееся и быстро меняющееся киберпространство.

Второе. Свободный доступ к информации, а также к знаниям как таковым (к которым можно отнести, к примеру, знания по истории), создание таких систем как Гугл или Википедия, публикация в сети не только публицистических статей, но и научных диссертаций и материалов научных конференций и форумов, привело к тому, что киберпространство стало гигантским источником самообразования.

И это касается не только истории, а всего того, что мы считаем мировоззренческими науками, то есть философии как таковой.

Понятное дело, что самообразование в отличие от классического университетского образования не обязательно может привести человека к формированию у него системных знаний, системного взгляда на мироздание. Сегодня чаще всего это приводит к формированию в голове у человека эклектической картины мира, которую вы и назвали «кашей». Причина понятна – набор источников знаний homo informaticus как правило случаен, а не научно систематизирован. Этой систематизацией и занимаются преподаватели в университетах, превращая просто «знания» в «системные знания». То есть homo informaticus, как мы можем сделать вывод, не всегда и не обязательно homo illuminatis («просвещенный»).

В то же время, появление социальных сетей привело к тому, что дискуссионные площадки утеряли свою научную келейность, превратившись в открытые зоны обсуждения, к сожалению, функционирующие сегодня в основном по охлократическим правилам. Прежде всего потому, что в них пока еще нет никаких норм ведения дискуссий и даже четких правил поведения. Это привело к своеобразной «дескарализации» ученых, как определенного почти жреческого сословия, имеющего привилегированное положение в иерархии знаний, мнений и «права на высказывание гипотез».

Позитивно это или негативно? С точки зрения философии как системы знаний, конечно, это даже катастрофично, поскольку научный метод познания выглядит сегодня чуть ли не безнадежно утерянным по степени влияния на массовое сознание. Не будем забывать, что в этом столкновении в полной мере участвуют еще и агностические, религиозные формы сознания. Причем редко это квалифицированное столкновение систем, ведь религиозное сознание спорщиков тоже, к несчастью, чаще также эклектично и лоскутно. Но вдобавок еще и догматично.

Но существует и некий позитив. Если увидеть в этом определенный этап развития глобального киберпространства, то сейчас идет стадия, которую я назвал бы этапом «экстенсивного развития кругозора» человеческого вида. Как мы помним из прошлого, широкий кругозор раньше тоже был достоянием только определенных кругов общества, чаще интеллигенции. Кругозор, как правило, был результатом удачного сочетания глубины знания своей профессии, исключительной начитанности, информированности и ряда увлечений (хобби).

Сегодня же эффект того, что «каждый суслик агроном» представляет собой некий массовый поток десакрализации понятия «кругозор», утери им, так же, как и научного знания, некой эксклюзивности.

Из перечисленных источников формирования широкого кругозора, по меньшей мере, три может обеспечить современный интернет. В особенности он обеспечивает то, что ранее практически было невозможно – появление «ситуативных хобби», когда человек может всего лишь на неделю-другую углубиться в какую-либо тему, получив о ней поверхностное, но более-менее конкретное представление плюс пакет определенных точных знаний. Причем разброс интересов может быть таким, что внимание одного и того же человека может за пару недель переместиться с квантовых парадоксов на новейшие гипотезы по происхождению маори. Представьте себе, как в свое время «аналоговый» человек мог бы проходить аналогичный путь познания! На него просто не хватило бы времени и одной жизни.

Развитие «кругозора» целых обществ изменило картину и такого фактора как «право на гипотезу». Большинство историков сегодня понимают, что весь современный исторический ревизионизм зиждется на двух факторах – на массовых попытках деидеологизации истории, а также на этом самом праве высказать свой некий оригинальный ракурс или дискурс наравне с учеными, посвятившими проблеме не один год изучения источников, артефактов и нарративов.

Сегодня «право на гипотезу» возведено чуть ли не до уровня права на «свободу слова». И этим правом пользуются не только отдельные личности, но и целые теле- и интернет-каналы, представляющие собой тысячи прототипов эзотерического «Аненербе».

Часто это происходит под бесстыдной эксплуатацией флага «деколонизации сознания» или освобождения его от некой вторичности. Насчет первого флага, я думаю многое понятно, а второй может обнаруживаться у сверхдержав и бывших метрополий, но уже под знаком борьбы с «навязанными ракурсами» как внутри, так и извне. Опять же в контексте национальной безопасности.

Вот эту самую массовую реализацию «права на гипотезу» мы можем наблюдать сегодня во всей красе. Перца добавляет то, что история, понятное дело, весьма уязвима для насильственного подстраивания под государственные идеологии. Это мы можем наблюдать не только из опыта сравнения с советской историей, но и убеждаясь в текущих событиях. На процессах, когда власти предержащие бесцеремонно переделывают исторические трактовки в свою пользу, выдумывая новые мифы, новые персонажи, усиленно принижая опыт и заслуги труда и вклада всех предыдущих поколений ради одной примитивной цели – выпятить на этом фоне свои заслуги или образ самопровозглашенного лидера.  Заметьте, что это касается не только Казахстана и его правящей идеологии. То есть историческая «каша» это не только признак маргинальности, но и неизбежное состояние разума бесцеремонных «элит», которые, воспроизводясь физически, воспроизводят ненаучность сознания уже в форме догматических убеждений, то есть просто глупости.

Понятное дело, само по себе научные методы ведь при этом не перестали существовать и развиваться. Они просто заняли немного другую нишу, нежели «жреческую». Но на науке тоже отражаются те явления, которые происходят в массовом сознании. Прежде всего, это связано с появлением целого ряда новейших междисциплинарных исследований, когда в выяснении единственного научного факта или подтверждении той или иной гипотезы одного исторического или, скажем, социологического метода недостаточно.

Возможно, из тех, кто следует междисциплинарному методу исследований, в будущем суждено массово сформироваться целым поколениям ученых такого типа, который раньше называли энциклопедистами. И которые раньше являлись огромной редкостью.

Напомню, что долгое время Аль-Фараби считался «последним энциклопедистом», поскольку спектр его исследований был крайне широк. Кто знаком хотя бы со списком его философских трудов знает, что предметами его исследований являлись и астрономия, и логика, и право, и теории государственного строительства. В некоторой степени это соответствует средневековому представлению, существовавшему на мусульманском Востоке о том, на какие темы человек должен написать труды, чтобы считаться «улемом», т.е. ученым. Это, как правило, трактаты о Боге, о государственном управлении, по физике (математике, астрономии), о музыке и о поэзии – так называемая «большая пятерка» тем. К ним можно прибавить медицину (анатомию), отдельные философские дисциплины (логику, онтологию), военное искусство, географию и т.п.

Так что сегодня и историю трудно воспринимать в рамках исключительно канонического исторического научного метода. В наши дни история сформировалась в мировоззренческую, философскую сферу познания, основанную на последних исследованиях генетики, геологии, психологии, химии, биологии и иных наук, помимо своих классических вспомогательных.

Иными словами, мы сегодня можем наблюдать гигантскую волну переформатирования неких фундаментальных пластов человеческой культуры и цивилизации, масштабы которой не менее серьезны, нежели классовые войны или битвы империй. Понятное дело, оно, прежде всего, касается гуманитарных наук, поскольку их волатильность исходит не из естественной природы мироздания, а из такой зыбкой и крайне динамичной сферы как единое общечеловеческое сознание и глобальное взаимодействие сознаний отдельных индивидов.

Казахстанское общество является неотрывной частью этого глобального процесса, т.е. все происходящее в нашем общественном сознании так или иначе резонирует с тем, что происходит в мире. Плюс лишь небольшая доля нашей отечественной специфики. Широкий кругозор, возможно, на наших глазах превращается в субстантивное «знание вида».

 

От «войн памяти» к «исторической политике»

 

Какие же основные тренды изменения человеческого гуманитарного сознания можно назвать?

Уж точно не споры о происхождении Чингисхана или о том, какой национальности был Адам. Это оставим нашим рефлексиям в сфере поиска идеального, справедливого и славного государства, которое мы вынуждены искать в прошлом, поскольку не обладаем таковым в настоящем. Справедливым то точно, да и слава в последнее время что-то подкачивает на фоне того, как слава наших Димашей и Головкиных перекрывается на глазах у всего мира клептократическими и аморальными образами нашей «элиты».

Одним из главных трендов современности являются «войны исторических трактовок» или, как их сегодня принято называть «войнами памяти». И это не просто столкновение гипотез или научного метода против ненаучного. «Войны памяти» без преувеличения стали вопросом национальной безопасности. Почему? Прежде всего потому, что, формируясь в бурунах киберпространства и классических медиа, они перетекают в политические решения, а потом – добро пожаловать, в далеко не цифровые баталии на танках и подводных лодках.

Этот феномен уже получил название «историческая политика» и представляет собой классическую междисциплинарную сферу, в которой история призвана играть ключевую роль. Исследований по исторической политике много в мире и на постсоветском пространстве (Украина, Белоруссия, Россия), но у нас в Казахстане это малоизвестная тема.

«Чтобы война была справедливой, необходимы три условия. Первое – власть суверенов. Второе – законные основания. Третье – благие намерения». Это высказывание Фомы Аквинского, философа и теолога XIII века актуально до сих пор. И часто «историческая политика» призвана сформировать два из этих трёх основных условий для развязывания конфликтов, «холодных» и «горячих» войн.

Можно сколько угодно неуважительно относиться к истории как к науке, говорить о том, что она лишь предмет идеологических манипуляций. Но у истории есть одно фундаментальное качество – она всегда лежит в основе большинства «поводов к войне», которые помнит человечество. Времена Илиады, когда масштабные войны разворачивались из-за того, кто кто-то у кого-то украл жену, не подумав, что это воинственные спартанцы, прошли. Вернее, прошли те времена, когда casus belli воспринимался настолько примитивно.

«Право суверенов», которое лежит в основе большинства casus belli – это всегда четко сформулированное благое историческое намерение, которое лежит в основе повода для начала военных действий. Это и право на территории, право «освободителя», «право завоевания», право установления демократии, право ее упразднения, право на трон и так далее.

В любые исторические периоды в основе любой войны лежали вполне себе исторические обоснования вроде «эта земля раньше была наша», «это колыбель нашей веры», «мы должны освободить этот народ от гнёта». Знаете, каков был лозунг японского милитаризма во время Второй мировой войны? Немецкие лозунги вы знаете, а японский вряд ли. Так вот, он звучал как «освобождение братских народов Востока от европейского колониального гнёта».

В эпоху киберпространства формирование этого «благого намерения» погружено в информационные сети, за счет чего его популяризация приобретает глобальные масштабы. И это не просто вопрос информированности, это вопрос еще и внутреннего ценностного выбора в среде потребителей интернета. А значит и выбора образа действий.

Алгоритмы «исторической политики» очень хорошо иллюстрируются Крымским прецедентом. Я хорошо помню, как вопрос «чей Крым?» очень часто обсуждался и подогревался в медиа пространстве задолго до реализации кампании с «зелёными человечками». Самое главное – после осуществления аннексии полуострова вопрос «чей Крым» в историческом контексте моментально потерял свою ценность, как это ни парадоксально. Вспыхнувшая волна обсуждений постфактум лишь продемонстрировала её очевидную запоздалость. Прежде всего потому, что этот вопрос уже к тому времени был решен де-факто на основе древнего и самого простого политического права – права завоевателя, гласящего vae victis – после реализации которого поздно вести рассуждения, основываясь на политическом историзме.

Это в достаточной мере иллюстрирует очевидная неуспешность политики санкций со стороны Запада. Неуспешность, потому что она просто не достигла своих целей. Проблемы для России были созданы и немалые, но ни военные действия в Украине не прекращены, ни Крым не вернулся, ни российская элита не сошла с исторической арены. Всё это крайне обидно звучит для Украины, но факты остаются фактами – когда для нее все только началось, уже было поздно. Пусть на самом примитивном «варварском» уровне ведения мировой политике, но, как оказалось, вполне себе актуальным.

Помимо внешнеполитической сферы историческая политика формирует и кристаллизует идеологические водоразделы тех или иных политических платформ и во внутриполитической борьбе. Это может быть борьба между компрадорскими элитами и национальным бизнесом, между ретроградами и прогрессистами, между почвенниками и глобалистами, между приверженцами религиозного и научного мировоззрений и так далее. Все эти идеологии основаны и нуждаются в исторических корнях, которые противники стремятся подорвать или дезавуировать.  Именно во внутренней политике происходит кристаллизация таких явлений как «пятая колонна», неумение рассмотреть которую может дорого стоить той или иной нации.

Благодаря тому, что киберпространство внетерриториально и понятие границ в нем весьма условно, вы можете начать обработку населения в духе своих «благих намерений» заранее, даже не употребляя обычного разведывательно-диверсионного метода. Более того, социальные сети превратили этот процесс в интерактивный, за счет того, что они мгновенно превращают объект воздействия в активного участника. Плюс еще и убежденного в собственной правоте.

Многие специалисты считают, что «историческая политика» возникла в 1990-х годах прошлого века и началась с Европы. И особую роль приобрела после крушения однополярного мира, начиная с первой декады XXI века, когда в мире стали складываться «новые полюса». Об этом вы найдете массу материалов в интернете по ключу «войны памяти».

На мой взгляд, историческая политика начала складываться еще в эпоху появления бумажных медиа, легла в основу двух мировых войн, прошла через эпоху кино, радио и телевидения, а сегодня разнеслась уже по киберпространству. Я считаю, что она обладает преимущественно информационной основой и зиждется на вовлечении все более обширных аудиторий. Люди все больше получают ощущение не просто изучения или созерцания истории, но и своего прямого в ней участия или даже влияния на ее ход, пусть даже это и иллюзия.

 

В предвосхищении больших событий

 

А вот теперь главный вопрос – куда ведут все эти новые тренды современности в целом?  Если для каждой отдельной нации понятно, что это, как правило, вопрос национальной безопасности, то, что со всем миром, со всем человечеством?

Сегодня огромное количество экспертов и интеллектуальных авторитетов говорит о том, что мир стоит на пороге кардинальных изменений. Каждый из них видит свой дискурс этих изменений – кто говорит об экономике, кто о нравственном катарсисе, а кто-то и об ожидании обещанных пророков или о «новых эрах». В целом, мне кажется, уже сложилось ощущение «предвосхищения важнейших событий», остается лишь понять, чего мы ожидаем? Как из всего навала циклопических волн различных фобий — про «концы света», «наскока на небесную ось» — всё-таки суметь извлечь нечто по-настоящему реальное и важное?

В одной из своих предыдущих статей я писал о том, что многие процессы настойчиво напоминают канун мировой войны. Многие алармисты приводят по поводу этой идеи массу логичных и даже научных аргументов. В пользу неё говорит и то, что сверхдержавы на данный момент объективно находятся на новом витке гонки вооружений. Нити интересов и взаимных обязательств в таких горячих точках как Сирия, настолько пронизали все человечество, что могут в считанные часы превратить региональный конфликт в глобальный. К целому ряду тревожных факторов добавилось обрушение цен на нефть и тотальный экзамен государств и обществ через коронавирус. Многие вообще утверждают, что сегодня уже идёт Третья мировая война, просто проходит она не в классической, а в «гибридной» форме.

Что являлось гарантом того мирового баланса, который не позволил разразиться мировой войне еще в прошлом веке, даже в двуполярном мире эпохи «холодной войны»? Ведь тогда было открыто враждебное противостояние двух систем, но никакой Карибский кризис, а также взаимные боевые действия на чужих территориях, всё-таки не позволили развязаться лобовому мировому конфликту.

Считается, что это ядерное оружие, точнее будет сказать, политика «ядерного сдерживания». Но ядерный щит защищал мир не потому, что трезвые человеческие умы опасались уничтожения всего живого на Земле. Не стоит обманываться, это не так. Основным сдерживающим фактором являлось то, что ядерная атака бессмысленна с точки зрения капитализма, его базовых интересов. Территория, пораженная ядерным ударом, не увеличит рынки – там просто 50 лет как минимум будет заражённая «зона отчуждения». Она не принесет ни прибыли, не создаст потребительских рынков или новых рабочих рук. Наоборот, потребует еще затратных восстановительных мероприятий. Пропадает сам смысл завоевания территории посредством ядерного нападения, который проистекает из самой сути формации, ориентированной на прибыль.

Из-за этого, да и ещё по целому ряду менее значительных причин, угроза мировой войны «по полной» пока не выглядит фатальной. Но в воздухе все равно витает дух кардинальных изменений. Что тогда, если не война?

В моем романе-верлибре «История про Хорошего и Доброго Парня», законченного в 2011 году, есть глава, которая называется «Великая Всемирная Революция», рассказывающая о попытке ученых и специалистов IT создать компьютерную модель всей человеческой истории, чтобы попытаться рассчитать прогноз – будет ли Всемирная революция в будущем или нет. Это фантастический сюжет, но он основывался на том, что базовым фактором некой Всемирной революции станет то самое киберпространство, которое в определенный момент истории приобретёт для человечества субстантивный характер, когда окончательно утеряет все акцидентные качества.

Предвижу смех и скепсис тех, кто помнит марксистскую теорию Мировой революции. Но мировые революции мировым революциям рознь.

Во-первых, по содержанию. Если отбросить теорию классовой борьбы, марксистский взгляд на смену общественно-экономических формаций, теорию государства как диктатуры пролетариата и линейные представления о диалектике и эволюции – что получится в сухом остатке? Остается смена глобальных общественно-экономических отношений и возникновение человека нового типа.

Под первым мы подразумеваем новую формацию, в которой деньги не всеобщий эквивалент, а капитал не всеобщая цель, его вложение в рост не общий алгоритм, его методы накопления не безусловная ценность.

Под вторым мы подразумеваем человека нравственного. И не отдельную группу нравственных людей, а нравственность как общее качество человека как вида.

Я понимаю, что здесь вопросов гораздо больше, нежели ответов. Капитал и капитализм, его финансово-промышленная, а затем и постиндустриальная структура, долгое время были непреложным условием прогресса и развития. Прежде всего потому, что достижение капитала происходило в режиме конкуренции, как главного двигателя. Многие вообще не мыслят иной глобальной организации без финансов, как его «центральной нервной системы», без валют и ценных бумаг. Тем более что всеобщие эквиваленты создавались на протяжении всей истории человеческой цивилизации, а конкуренция (от цивилизованности до гонки вооружения) были базовыми причинами возникновения и исчезновения с карты тысяч государств, легли в основу технологических прорывов и научных достижений. Но, как говорится, imagine.

Во-вторых, по форме. Революции бывают разные. От Великой Октябрьской до третьей промышленной. То есть это не всегда военные действия по свержению той или иной властвующей элиты. Что касается военного фона, история ХХ века представляет собой непрерывный процесс взаимосвязанности и взаимоперетекания революций в войны. Она позволяет говорить о том, что и то (революция, как восстание), и другое (война) способны внести в глобальную организацию человечества фундаментальные изменения. Но являются ли они обязательными условиями бифуркации?

Да, война, в том числе Мировая, может обладать революционным характером и последствиями. Но, повторюсь, силовые версии революции необязательны. Скорее всего, даже маловероятны. Что позволяет мне так говорить?

Прежде всего то, что война и общемировые военные действия, особенно с применением оружия массового поражения, по сути, будут войной за электричество. А это ликвидирует глобальное киберпространство, как главный социальный базис революционных изменений. То есть это не будет революцией, а войной, приводящей к деградации, к откату человечества назад.

Возможно, ключевым моментом является кардинальная смена «геополитического сырья». Как известно, история революций ХХ века, начиная с 1905 года до начала окончания Первой мировой войны основывалась на угле, паровом двигателе, шахтерском и железнодорожном рабочем классе. Это и бронепоезда, это рабочее движение от Пенсильванской стачки 1902 до Всеобщей стачки в Англии, железные дороги, теплоэлектороцентрали и так далее. С тех пор уголь из стратегического ресурса был низведен в глобальном масштабе до «достаточного» по ценам и по влиянию на социальные процессы.

Возможно, сегодня то же самое происходит с нефтью и двигателями внутреннего сгорания. Нефть оказалась коварным сырьем, поскольку легла в основу возникновения авторитарных обществ и откровенных диктатур. Также она превратилась в самую яркую полуколониальную субстанцию эпохи вывоза капитала. Теперь же уничтожен Детройт, по миру идет марш электродвигателей, цены на нефть низводятся до утери ею стратегического уровня.

Может быть и так.

Далее. Но что же позволяет говорить о возможности возникновения человека нового типа? Много что, несмотря на то, что люди раз за разом продолжают массово демонстрировать свои низменные качества, ксенофобии всех видов и военную агрессию. А никто и не говорил, что процесс будет благостным и елейным. Никогда так не было в истории человечества, чтобы старые системы сдавались без боя, но точки бифуркации всё равно были. Человек не сильно изменился физиологически со времён кроманьонца, но организация человеческих сообществ совершила фантастический рывок в своем развитии и детализации.

Не будем забывать, что киберпространство позволяет осуществлять глобальную кристаллизацию главного мировоззренческого поиска – смысла жизни как такового. Как человечества, так и отдельной личности. Как в личном счастье, так и в критериях действующей общественной формации.

А этот процесс уже многие годы посредством мировой литературы, кино и других видов искусства, доказывает одну истину – финансовый успех и счастье – понятия далеко не идентичные, а часто даже противоположные друг другу. Выясняется, что все усилия по пропаганде и рекламе культа потребления и формирования у людей иерархического восприятия общества были направлены только на одно – на то, чтобы люди поверили в «буржуазную формулу мечты». А сегодня стало ясно – за каждой головокружительной историей успеха стоят судьбы тысяч тех, кто шёл и не дошёл. Да, это естественный отбор в природе, но так ли он непреложен у человечества? Не забывайте, что даже у Дарвина, именно в теории эволюции, не естественный отбор, а именно фактор взаимопомощи отличает людей от сообществ животных.

В общем, тезис об «Общем кризисе капитализма» (особенно в широком, а не сугубо в марксистском смысле) никто не отменял. Изменилось только то, что кроме капиталистических обществ ничего в мире и не осталось, но конец истории по Фукуяме, при этом, не состоялся. Не стоит забывать и то, что все социализмы – от северокорейского до шведского – ничего общего с коммунизмом не имеют, а социализм – это лишь одна из стадий капиталистического общества, из которого человек доселе не выходил. Ни в двухполярном, ни в каком другом мире.

По идее грядущая смена формации должна быть нравственной, поскольку капитализм так и не создал доминирующей нравственности. На протяжении всей истории капитализма всегда существовал конфликт, который многими трактовался как конфликт «старорежимной», феодально-патрицианской нравственности с «новой моралью». Так вот, не было никакой новой морали капитализма, а классическая нравственность осталась «внеформационной». А возможно и ляжет в основу новых грядущих формаций.

Либо есть другой вариант – что человечество создаст некую новую нравственность, в чем я лично глубоко сомневаюсь. Это противоречит моим взглядам о том, что нравственность является естественным, врожденным качеством человека разумного, так же, как и чувство естественной справедливости и стремления к свободе.

Конечно, формационные изменения – это некая череда социальных «экзаменов» на сохранение своей ценности, на адаптивность и, в конце концов, просто на выживаемость.  В этом отношении мы видим, как на нашей отечественной «элите» очень резко проявилась вот это самое моральное устаревание, а точнее резкое дряхление самой идеи, обосновывающей ее существование. Возможно, отдельные индивиды из ее состава смогут получить от истории билет в будущее, но в целом, как социальная страта те общественные отношения, которые ими проповедовались, неизбежно и очень быстро окажутся на свалке и отечественной и мировой истории. Просто потому, что диктатуры аморальны.

Даже прецедент с коронавирусом доказал, что реализация порядка и дисциплины не просто возможна без террора и диктатуры, а даже наоборот, достигается вопреки её проявлениям. Потому что «реальная казахстанская мечта» устаревшего типа оказалось той формулой успеха, которая аморальна и строится на отрицательной селекции.

Вам может показаться, что вряд ли при вашей жизни вы увидите такие фундаментальные изменения? Так вот, вы просто не представляете себе, как динамично развивается в наше время история человечества. Я еще застал живым одного из своих дедов, который в 1916-м году уехал на фронты Первой мировой полковым муллой (!), а потом успел поучаствовать в восстании того же года. Мой папа (дай ему Бог здоровья!) родился, когда в мире в помине не существовало таких стран как Пакистан и Израиль. Сегодня это без преувеличения ядерные региональные супердержавы. При мне исчезли такие государства как Германская Демократическая Республика, Югославия и Объединенная Арабская Республика – и это далеко не полный список. Но главное – СССР! Многие современники даже не представляют себе в полной мере, каким глобальным тектоническим историческим сдвигом стало его исчезновение! Об этом трудно судить по тем теням, что остались в постсоветской пропаганде.

Поэтому не стоит недооценивать ход истории и то, что вы можете оказаться прямо в эпицентре изменений. Здесь я лишь поверхностно коснулся некоторых признаков формационного сдвига человека. Но весь анализ невозможно уместить в формат одной статьи. Но, если возникнет у вашей редакции интерес к данной теме, то можно будет её продолжить на более детализированном уровне. В особенности интересна тема поиска человечеством идеальной модели государства или возврата к основам анархизма, но это уже совершенно отдельная тема.

Популизм в казахстанской политике оправдан и даже необходим?
(«Central Asia Monitor», октябрь 2020г.)

Популизм в казахстанской политике оправдан и даже необходим?

(«Central Asia Monitor», октябрь 2020г.)

 

Партии, представленные в парламенте, все больше скатываются к банальному популизму. Тем же самым занимаются и новые партии вроде ДПК (Мамай и прочие), а нередко даже и власть. За что подвергаются вроде бы справедливой критике. Но, может, это и есть наиболее эффективный способ для партий добиться успеха на предстоящих выборах, а для власти — самосохраниться? В этой связи возникает ряд вопросов. Насколько легко казахстанский электорат покупается на популистские лозунги? Или же он обладает иммунитетом к нему? Чем в этом плане наш народ отличается от населения, например, европейских стран? Какие тенденции в этом плане будут превалировать в будущем?

Ответить на них мы попросили известного эксперта Дастана Кадыржанова.

Для начала нужно разобраться в том, что такое популизм, что подразумевают под ним ученые, как воспринимают его общества различных стран и чем он является в устах прессы, в социальных сетях и на других площадках, где происходит интенсивная социально-политическая дискуссия.

Если вы углубитесь в изучение этого вопроса, то увидите: стройного научного понимания, что такое популизм и каковы его четкие контуры, в современных общественных науках нет. Существует лишь несколько характерных черт, по поводу которых у ученых все-таки есть некий консенсус.

Во-первых, это то, что представление о популизме в публицистике, да и на бытовом уровне чаще всего носит ярко негативный характер. Объявление кого-то популистом выглядит как безапелляционное обвинение, но на деле с популизмом не все так просто, хотя идеологи и журналисты легко жонглируют этим понятием.

Как правило, его путают с демагогией. А это принципиально разные вещи.  Демагогия – это попытка привести аудиторию к ложным выводам путём псевдо-логических построений и софистики. За ней кроется стремление политика, публициста или пропагандиста скрыть свои настоящие намерения, отвлечь от истинных целей. Для демагогии характерны манкирование показателями, выставление их в выгодном для себя свете, вероломная подмена понятий, сваливание ответственности на других и нежелание отвечать за свои собственные провалы.

Популизм же не имеет ничего общего с демагогией. Прежде всего, потому, что он пытается использовать и опираться на те настроения, которые реально существуют в обществе. Тогда как цель демагогии – внести сумятицу в эти настроения, сбить с толку общественное мнение, обмануть его и направить в выгодном для себя направлении. Именно демагогия является главным врагом совокупного разума и коллективного бессознательного нации. А вот «демонизация» популизма, придание ему исключительно отрицательных качеств чаще всего является большой ошибкой. Это во-первых.

Во-вторых, популизм не является идеологией как таковой, несмотря на то, что существуют партии, открыто проповедующие его как политическое кредо. Есть даже партии, для которых популизм служит официальной платформой, и это отражено в их названиях. В политологической науке наиболее подробно описан «правый популизм», присущий странам Запада, но и там вы не найдёте какой-то идеологической строгости. Просто когда-то именно правые силы очень активно использовали популизм как метод.

В-третьих, вот в чём действительно сходится большинство экспертов, так это в том, что популизм в большей степени является «стилем» или «методом» ведения политики. И можно сказать, что сегодня в мире данный метод находит чрезвычайно широкое распространение – от президента Трампа до популистов нашего, отечественного разлива. Именно по этой причине популизм часто соседствует с понятием «харизма», умением апеллировать к ценностям масс не только с помощью логических общественно-политических конструкций, но и с использованием магии личного обаяния.

В этом плане даже выбор имени Святого Франциска Ассизского (исповедовавшего, как известно, культ крайней бедности) новым Папой Римским является одной из форм классического европейского популизма. Последний сегодня опирается на антиэлитарный стиль поведения, культ аскезы лидеров государств и мегакорпораций, подчеркнутый отказ от тех благ и излишеств, которые несет с собой огромное богатство в сочетании с властью.

В-четвертых, и популизм, и его результат – широкая популярность – очень привлекательны как объект инвестирования. Потому что популярность, неважно, какой характер она носит, может быть достаточно успешно конвертирована в капитал и во власть.  Все прекрасно осведомлены о том, что в наши дни даже «скандальная слава» часто может привести в парламент, в губернаторское или даже в президентское кресло.

Сегодня того, кто произносит словосочетание «дешёвая популярность» с некоторым презрением (кстати, стремление к ней тоже часто путают с популизмом), смело можно считать отпетым ханжой, поскольку любая популярность сегодня, если говорить объективно, –  очень недешевое достижение, как по вкладу труда, ума, предприимчивости и креатива, так и по приносимому результату. Разница для разных людей заключается лишь в нравственных рамках достижения популярности, но очевидно одно: огромная популярность, увы, часто затмевает даже огрехи репутации.

Если считать, что популизм – это попытка быть созвучным массовым общепринятым ценностям, то можно предположить, что эти ценности у нас имеют некоторые существенные отличия от европейских. А, следовательно, и апелляция к ним различная – как по форме, так и по содержанию. Речь идет о различиях не только в правовых системах и в цивилизационном уровне, но и в политике, в задачах и проблемах общества. Это различия в типах и состоянии «общественного договора» в наших цивилизациях. Что-то они хотят сохранить, а от чего-то защитить свои общества. Что-то у них с исторической точки зрения позади, а у нас, возможно, впереди.

Социальную роль популизма как глобального явления часто сводят к нескольким основным политическим чертам.

Первое. Популизм представляет собой кризис классических либеральных демократий – отход от глубоких идеологических платформ в сторону простых или даже примитивных паттернов в политике. Уж чего-чего в нашей стране точно нет, так это кризиса либеральной демократии – по той простой причине, что её у нас никогда и не было. А это, в свою очередь, вызвано тем, что наши лидеры открыто заявляли и продолжают заявлять нам, что мы умственно и духовно неполноценны для демократии. Так что в этом плане мы существуем в собственных взаимоотношениях с либерализмом, а значит, и с формами популизма.

Второе. Популизм необязательно присущ таким стилям правления, как фашизм или другие виды тоталитаризма. На мой взгляд, для подобных политических режимов больше характерны демагогия и тот тип популизма, который я в своих работах называю «управлением через низменные качества человека».

Третье. К предыдущему посылу чрезвычайно близко представление о том, что популизм часто зиждется на разжигании межэтнической вражды и различного вида ксенофобий. В сущности, это и есть разновидность популизма, основывающегося на популярных среди народа паттернах, но именно низменного характера. Разбудить ненависть, неприязнь, вражду, деление на «свой-чужой» всегда намного легче, нежели апеллировать к высоким человеческим качествам. Но это уже вопрос философии и общей ментальной проблематики человека как вида.

Четвертое и самое главное качество популизма, которое важно для нас и которое безусловно признается всеми исследователями в мире – это то, что он, как выяснилось, является одним из очень эффективных средств в борьбе с автократическими и тоталитарными режимами. Полагаю, что данный аспект был не очень известен нашему обществу, но именно по этой причине именно власти предержащие часто любят обвинять в популизме своих оппонентов, поскольку чувствуют с их стороны естественную угрозу своим интересам.

Возможно, это качество зиждется на одной из важнейших характеристик популизма – на том, что для него характерно крайнее антагонистическое противопоставление «народа» и «элит». Народ считается безупречным носителем «сермяжной правды», а ему противопоставляется «коррумпированная и антинародная элита». Популисты, таким образом, отражают в своей позиции argumentum ad populum (апеллирование к народу, к интересам народа), стремясь оседлать тезис о том, что большинство – это народ, и оно (большинство) всегда право. Неслучайно термин «популизм» основан на понятии populus, которое переводится как «народ».

Ещё один аспект. Как я уже отметил выше, популизм – это попытка максимально упростить сложное в политике, экономике и социальной жизни. Именно на этой платформе популизм и путают с фашизмом или тоталитарными режимами, поскольку именно тоталитарные идеологии держатся на трёх основных «китах»: упрощении всего и всея, вождизме, апелляции к высокой морали. Именно для режимов фашистского типа характерны упрощение «общественного договора», примитивизация понятий «свой-чужой», «государство – это мы, оппозиция – это они», ставка на «средние умы», на верных, а не умных, передача политических полномочий силовым органам, представление о людях как о неодушевленных «цифрах», подавление всего личного ради псевдо-общественного и т.д. Все перечисленное является не популизмом, а, как я уже отмечал выше, управлением через низменное, и в случае с тоталитаризмом это не упрощение, а примитивизация.

Некоторые ученые считают морализацию не отдельным трендом, а частью «упрощенчества», ведь ее целью является подгонка личностей, образа жизни, образа мышления и образа действий к некому единому «серому» стандарту. По этим признакам можно распознать и тоталитаризм религиозного типа.

В случае с популизмом упрощение все же представляет собой нечто принципиально иное. Логические построения здесь должны быть максимально доступными, а не лживыми и манипулятивными.  Популизм приводит к вовлечению масс в конкурентную политику на основе простых паттернов, а демагогия – к люмпенизации сознания граждан и к примитивизации их цивилизационного развития до уровня варварства.

Важным признаком популизма является также алармизм. Политики, исповедующие популистский стиль, любят играть на страхах и тревогах соотечественников. Вызовам и угрозам придаётся буквально апокалиптический характер. Причем это не только манера управлять общественным мнением, но и, как это часто бывает в режимах вождистского типа, метод управления страхами и фобиями лидеров. Часто посредством использования тревог и страхов в максиму возводятся «судьба нации», «судьба государства», «суверенитет».

Если вы читали мои статьи, то смело можете заявить, что те признаки, которые характерны для популизма, часто присущи и моим собственным подходам. И будете абсолютно правы — в выступлениях многих политиков, защищающих интересы «простого народа», вы найдете массу примеров популизма. Но это именно осознанное использование преимуществ метода как лучшего средства борьбы против отечественного тоталитаризма.

Почему он таковым является? Причина довольно очевидна: в странах с тоталитарными режимами противоречие «народ – элита» является не гиперболой, а нормальным состоянием, поскольку элиты в олигополиях являются выгодополучателями всех видов рент, а народ бесправен, лишен демократических прав и свобод и служит лишь источником пополнения бюджетов опять же с последующим их расхищением. Годы, потраченные властями на демагогическое оправдание своей политики, создали гигантскую сеть мифов и иллюзий, развенчание которых необходимо строить на простых и общедоступных паттернах, поскольку они, к несчастью, стали привычной матрицей, в которой люди существуют. Ну и алармизм абсолютно закономерен, поскольку все тоталитарные автаркии заканчивали свое существование либо революцией, либо военным поражением, либо агонией государственного суверенитета. Короче говоря, то, что является для европейцев ужасом преувеличений, для нас является обычной реальностью.

Наши власти никогда не апеллируют к народу – у них нет привычки вставать на ту позицию, что народ всегда прав. Это именно демагогия высшей пробы, когда все показатели, все логические цепи выстраиваются так, чтобы ввести в заблуждение людей, обмануть их, выдать желаемое за действительное, осуществить подмену понятий. В нашей стране отнюдь не популизм, а именно демагогия власти является злейшим врагом общенационального сознания.

И если популизм в определенной степени комплиментарен широкой общественности, то изощренная демагогия является выражением прямого неуважения к совокупному разуму нации, которую откровенно пытаются держать за дураков. Эта игра «в дурака» привела к тому, что сама властно-бюрократическая вертикаль превратилась в «зону серого интеллекта».

Здесь я хотел бы выделить следующий важнейший аспект – появление в человеческой цивилизации такого феномена, как киберпространство и социальные сети. Они создали совершенно новый тип коммуникации в обществе и способствовали тому, что тот самый argumentum ad populum утратил символические и абстрактные контуры и практически полностью утерял манипулятивный смысл. Наоборот, он приобрел конкретные и исчислимые признаки. Сегодня реальной становится возможность просчитать массовые симпатии, общие настроения, а также мнения отдельных социальных групп с гораздо большей вариативностью, нежели вчера это позволяли социологические опросы.

Более того, десакрализация учёных, экспертов, политиков, проповедующих традиционные научно обоснованные идеологические смыслы, сегодня на платформе обширных сетевых ресурсов неизбежно будет вести к широчайшему росту популизма как в мире, так и в любой политической системе, включая нашу страну.

На мой взгляд, парадокс будущего популизма как метода ведения политической дискуссии или даже борьбы заключается в том, что именно умение пользоваться его жанровыми особенностями будет во многом определять облик политиков будущего. В среде популистов просто увеличится конкурентность, так что дальше все пойдёт по законам насыщения и перенасыщения рынков. Вплоть до глобального кризиса жанра, а почему нет? Ведь это отнюдь не значит, что популизм поглотит все иные стили ведения политики вроде консерватизма, постмодерна или нигилизма. Или полностью разрушит востребованность в фундаментальных философско-экономических идеологиях или традиционных революционных стратегиях.  Просто эпоха вовлеченности всех и каждого закономерно вылилась в эру популизма и, кстати, серьёзного тестирования демагогии и других манипулятивных тактик вроде НЛП.

Сегодня на горизонте общечеловеческой истории замаячили сложнейшие процессы – как изменение подходов к либерализму, рынку и представительной демократии, так и цифровой тоталитаризм нового типа, который влечет за собой принципиальные изменения в поведенческой сфере всего человечества как вида.

Столкновение простого и сложного, которое традиционно выглядело как столкновение глупости и высокого профессионализма, сегодня часто оказывается просто стремлением носителей консервативного мнения отрицать действительное – люди по всему миру продолжают превращаться в «профессиональных граждан».

И потом, не нужно забывать то, что популизм представляет собой самосовершенствующийся метод, чутко реагирующий на то, нашел твой лозунг или тезис отклик в массах или нет. В то время как демагогия не является настолько интерактивной, потому что она тупо представляет собой монологовый жанр.

Так что, если вы концентрируетесь на кейсе Жанболата Мамая о прощении кредитов, я готов признать его политтехнологической ошибкой, но не популизмом.  Почему? В нем нет классического противопоставления «народ-элита», потому что противопоставлены те, кто исправно возвращает кредиты, тем, кто утерял такую возможность. Это раз.

Почему люди не возвращают кредиты? Любой человек понимает, что причин может быть много и не все они социально справедливы. Кто-то обеднел благодаря действиям правительства, кто-то просто не хочет этого делать, кто-то пал жертвой собственной глупости или наивности. Как видите, никакого упрощения подхода нет – скорее, усложнение вопроса. Это два.

Решит ли это проблемы финансовой системы? Стереотипно финансовая система – это нервы экономики, рвать которые смерти подобно. При этом любое объяснение финансовой целесообразности того или иного массового акта – тоже крайне сложносоставная проблема. Плюс ко всему нет апелляции к «судьбе нации», а как раз наоборот – вы рушите финансовую систему, её базовые принципы существования, а что дальше будет с нацией? И т.д.

Эти, а ещё ряд других тезисов способны подвести к мысли, что лозунг Демократической партии о всеобщем прощении кредитов представляет собой плохой или неклассический образец популизма, но… на самом деле это не так. Как я отмечал выше, популизм, в отличие от примитивной демагогии, представляет собой самосовершенствующуюся систему, поскольку он создан для конкурентной среды. А эта способность регенерации приведет к следующим выводам: сфера проблем существующей власти отгадана безупречно, поскольку, будучи сложной сферой, финансовая отрасль в Казахстане стремительно скатилась до уровня простых оценочных паттернов.

А эти простые паттерны говорят: почему, если частное лицо или индивидуальный предприниматель совершает ошибки, то его сразу начинают прессовать суды (действующие в интересах собственников банков), судебные исполнители и коллекторы (действующие в интересах банков), большие политики (работающие в интересах банков и требующие возвращения кредитов)? А если банки не справляются со своими задачами по финансированию экономики страны и созданию положительного бизнес-климата, то почему за их ошибки ещё раз платит народ Казахстана из бюджета? Почему есть программы оздоровления банков (а точнее, состояния их собственников), но нет программ оздоровления людей? Почему нет закона о личном банкротстве, позволяющего людям все начать сначала? Почему все законы заточены под интересы банков так, что они, даже забрав у человека всё, имеют право оставить ему остаток задолженности? Почему вы не арестовываете на выезд банкиров, проваливших свою работу, не арестовываете их счета, а нас арестовываете в интересах частных банков, используя в частных интересах государственные органы? Почему судебная исполнительная система изымает с арестованных счетов 100 % в пользу банка, не оставляя человеку даже прожиточного минимума?

Все эти простые вопросы и простые паттерны говорят об одном – о том, что хваленая банковская система наших властей предержащих очень скоро окажется их могильщиком. По той простой причине, что является средоточием высшей несправедливости и образцом коррумпированности. Ошиблись ли активисты ДПК в выборе темы? Я думаю, что нет.

Но главное – они говорят о том, что властям наверху плевать на все эти простые вопросы и паттерны. А ведь это судьбы обыкновенных «маленьких людей», причем поверивших в финансовые инструменты благодаря многолетней демагогии наших высших политиков.  Видимо, настало время выставлять счета во всех смыслах.

Как выразить вотум недоверия власти
(«ДАТ», декабрь 2020г.)

Как выразить вотум недоверия власти

(«ДАТ», декабрь 2020г.)

 

Стоит только закончиться этому весьма, мягко говоря, необычному 2020-му году, как 10-го января казахстанцам предстоит сделать свой очередной выбор политического курса на пять, а может и на больше лет вперёд. Именно так, ни больше, ни меньше через несколько дней решится наша судьба, то, как мы будем жить дальше, какие законы выполнять и какими правами обладать. Наша свобода и благополучие, наше достоинство и даже здоровье зависят от того, что произойдёт 10-го января будущего года.

 

И это не вопрос исключительно сферы политики – сегодня, наверное, уже все понимают, что всё в государстве взаимосвязано. От того, кто и как сидит в правительстве, в парламенте, в президентском кресле, на должности акима или в мантии судьи, зависят не просто какие-то решения «наверху», от этого зависит вся наша жизнь – от детского сада и школы до свободы идей, безопасности и благополучия на пенсии.

 

За последние годы простым людям открылась простая правда – наше государство не защищает нас ни в судах, ни перед преступностью и произволом, а готово только преследовать и карать, оно не способствует нашему благополучию, а стремится, наоборот, обобрать нас, не дать получить даже результаты собственного труда.

 

Наши национальные богатства не принадлежат уже ни нам, ни нашим детям и внукам. Они будут пополнять карманы только горстки тех, кто в свое время оказался у руля распределения этих богатств. Всё в этой стране – суды, налоги, законы, банки, бизнес-отношения, бюрократия и силовики – всё наполнено несправедливостью! И при этом прикрыто такими чудовищными законами, что, когда ты начинаешь доказывать не только ценности, декларируемые Конституцией, но и просто представления о здравом смысле и гражданском достоинстве, то тебя преследуют, травят, запугивают гигантской силовой машиной, которая на сегодня уже обезумела в своей безнаказанности и открытой репрессивности.

 

Всё это понимание появилось не ниоткуда, не было внушено нам кем-то из-за границы или из прошлого. В истинной картине происходящего сам простой народ Казахстана убедился на своей собственной жизни, из своего собственного опыта и понимания. Сегодня никого невозможно обмануть глупой и прямолинейной пропагандой, цена потерянных жизней уже не позволит быть слепым и глухим к тому, что на самом деле творится в стране.

 

Остаётся понять – что же делать в такой ситуации и когда это делать?

 

Когда – конечно же, в первую очередь нельзя пропустить эти выборы.

 

Кто создает такие законы и нормы, из-за которых в стране происходят все эти безобразия, которые пытаются уже много лет нам выдать за «эффективный и мудрый» менеджмент? Конечно же, парламент и маслихаты, где сидят послушные власти фигуры, подобострастно исполняющие волю только сильных мира сего. А нам постоянно пудрят мозги, что о народе их заботы. Они организованы не в одну партию «Нур Отан», но и в другие, которым «разрешено быть», потому что они никогда не осмеливались говорить открыто против своих хозяев. А то, что выдавалось ими за заботу о людях – не более чем самопиар в надежде, что они снова и снова обманут людей по поводу своих истинных целей и ценностей.

 

Их опять пытаются втащить в парламент и в другие представительные органы власти, чтобы они и дальше исполняли свои роли и насаждали народу эти жестокие законы. На деле их задача одна – постоянно покрывать чудовищный уровень казнокрадства и коррупции, несправедливости и уже очевидное неумение управлять государством, неумение защищать национальные интересы, неумение вести с достоинством внешнюю политику, пренебрежение к простым людям и их нуждам.

 

Сегодня понятно каждому казахстанцу – отношения власти и общества окончательно зашли в тупик. Произошло это по одной простой причине – в стране уничтожены практически все нормы демократии, народовластия, согласно которым народ является источником власти. Согласно статье 3 Конституции Республики Казахстан, народу, а не каким-то высоким чиновникам и их семьям принадлежит право делегировать права на управление страной, избирать для этого лучших представителей. Это и называется Республика, это и называется Общественный договор, который должны исполнять обе стороны – и власть, и народ. И с этой точки зрения «народ» – это не какая-то литературная абстракция, а именно правовое конституционное понятие.

 

Что такое права человека и демократические свободы? Это область, где власти и народ ведут постоянный диалог. С ликвидацией прав и свобод исчезает любое общение правителей с народом, оно переводится исключительно в область подавления, обмана, принятия мошеннических законов, в сферу судебно-правового притеснения и преследований силовой системой.

 

Главное, что это еще и вопрос присвоения всех ресурсов, имеющихся в стране – от богатства недр до каждого штрафа, каждой копейки, поступающей в казну из наших карманов. Как таковая власть им не нужна – это же еще и высокая ответственность. Но только обладая властью, можно так беззастенчиво грабить сограждан и унижать их человеческое достоинство. Это уже понимают без малого все граждане страны, понимают, что тот политический режим, который выстроился в стране за 30 лет – несправедлив и высокомерен, корыстен и жаден, бессердечен и жесток. Именно так, без всяких правовых определений – только человеческие.

 

Сегодня конституционная власть в стране узурпирована узкой группой, считающей, что их власть не только абсолютна, но и вечна. Никакой народ, по их мнению, не может и не должен влиять на то, кто будет сидеть в парламенте, в судах или на президентском кресле. Общественный договор расторгнут односторонне, и нам об этом открыто объявлено.

 

Гражданам страны брошен вызов, который гласит:

 

«Мы сделаем то, что хотим, и вы ничего с этим не сможете сделать. Мы дадим тем депутатам, которых считаем нужным, места в парламенте, а вы даже не сможете собраться и высказать своё мнение. Эти депутаты будут принимать те законы, которые позволят нам, как и прежде, жить хорошо в стране и за рубежом за счет того, что у вас не хватит ни достоинства, ни смелости нам что-то возразить. А если вы попробуете, то почувствуете всю мощь нашей карательной машины».

 

Архитекторы предстоящих выборов с Левого берега забывают главное – если народ захочет и проявит настоящее единство, то ничто не сможет ему помешать сделать всё по-своему.

 

Пора положить конец этому порочному кругу! И заявить о том, кто истинный хозяин в Республике Казахстан, нужно в эти дни, 10-го января — и больше не сдавать своих позиций до тех пор, пока жизнь и политической строй в стране не придут в соответствие с интересами народа. Пусть раньше они пользовались нашей пассивностью и неорганизованностью, но не сегодня. Так что не пропустите этот день, когда решится ваше будущее!

 

Что делать?

 

Ответ на вопрос, когда, по-моему, выражен достаточно выпукло – сейчас или никогда. Но, всё же, вокруг вопроса как это сделать – существует много споров и сомнений. Давайте поговорим о них.

 

  • Вопросы явки: ходить или не ходить на выборы?

 

Низкая явка безусловно предоставляет властям на уровне участковых избирательных комиссий очень широкий спектр способов манипулирования результатами голосования. В основном с целью вбрасывания бюллетеней тех, кто не пришел на выборы, в пользу «Нур Отана» и других партий «по разнарядке». «Раздуть» количество голосов гораздо легче с не пришедшими людьми, потому что нет необходимости их переделывать.

Нельзя сказать, что властям выгодна исключительно низкая явка. Им нужно, чтобы высокой была так называемая «своя» явка.

 

«Своей» явкой власти традиционно считают пять основных групп:

 

  • тех, кого можно организовать в виде «каруселей» (когда одну большую группу возят от участка к участку и дают голосовать несколько раз);
  • группу «подневольного» голосования (это группа наиболее массовая, она состоит из студентов, работников предприятий, на руководителей которых давит акимат или работодатели-олигархи под угрозой увольнения, традиционные бюджетники из различных систем – науки, культуры, здравоохранения и образования);
  • группу «приказного» голосования (госслужащие всех уровней, работники квазигосструктур, политические и высшие административные назначенцы, силовики и все люди в форме);
  • пул «причастных и убеждённых» (близкие и члены семей нуротановцев и других зарегистрированных партий, а также те, кто в силу каких-то причин убеждён в том, что «Нур Отан» всё делает правильно и пусть продолжает в том же духе);
  • пятую группу назовём «специфической группой» (голосования в посольствах, на закрытых участках, выездные урны, удалённые и труднодоступные населённые пункты и т.п.).

 

Шестой ударной группой властей является система избирательных комиссий всех уровней. Для различных уровней присущ свой характер манипулирования результатами голосования. Вся вертикаль избирательных комиссий сопровождается «кураторством» спецслужб и структур акиматов.

 

В более благополучные для «Нур Отана» времена «ядерный электорат» (те, кто сознательно голосуют за партию власти) обычно составлял около 25% избирателей, включая так называемый «адмресурс», то есть, включая все вышеописанные механизмы принуждения. Поэтому для них достаточно было получить дополнительные 26% для того, чтобы получить большинство. Эти проценты брались из «болота» – от тех, кого удавалось переубедить в процессе агитации. Остальные проценты добавляли политически, «для красоты».

 

Со временем «ядерный электорат» партии власти все более сужался, терял иллюзии и неизбежно таял. И сегодня он представляет собой мизерное количество избирателей. По крайней мере потому, что всем этим описанным выше постоянным участникам надоело быть объектом манипуляций. Те, кому не надоело — или отпетые негодяи, либо патологически боятся занесенного над ними «меча номенклатуры».

 

Но нельзя быть наивным и не понимать, что настоящая борьба мотивов и совести пройдёт именно на этих фронтах и в этих группах. Прежде всего потому, что эти люди так или иначе вряд ли смогут избежать участия в процедурах выборов – их неизбежно будут заставлять.

 

Главным вопросом остается – чего в них больше – гражданской совести или страха перед «мечом адмресурса»? А еще важнее – сможет ли общество выстроить с ними действительную солидарность, если они не пойдут по привычному пути принуждения? Можно ли такое позволить тем, кто реально прозрел и хотел бы проявить характер? Мне кажется, нет.

 

И не говорите мне, что я наивен и питаю иллюзии по поводу того, что такие люди есть. Я верю, и с этого надо начинать, с веры в своих сограждан.

 

В прежние времена сопротивление человека, привлеченного к участию в организации выборов, но не желающего содействовать махинациям с голосами, можно было считать подвигом. Прежде всего потому, что этих редких людей народ не мог защитить от последующих наказаний и преследований. Сегодня многое серьёзно изменилось с появлением социальных сетей и информационных технологий – достаточно уметь ими пользоваться, чтобы получить поддержку сограждан и отстоять свои гражданские убеждения.

 

Однако более важным являются не информационные сети, а состояние общественного сознания, которое сегодня категорически не приемлет такого развития событий, когда с обществом снова обойдутся как с бессловесной толпой. Поэтому существует уверенность, что все те, кто в этот раз пойдут против системы принуждения, получат реальную широкую поддержку от номенклатурного и силового произвола.

 

Как увидеть и почувствовать эту поддержку?

 

Только одним способом — если главным фактором все же не будет то, как себя поведут организаторы и обязательные участники выборов, а то, как себя поведет массовый избиратель. Если он проявит беспрецедентную активность, и не только в поддержке протеста на улицах, а именно таким образом, чтобы эту активность можно было буквально увидеть воочию, но даже посчитать и предъявить властям, то можно будет считать, что первый шаг к победе народа состоялся, и это уже бесповоротно.

 

Возможно ли это? Рассмотрим все варианты.

 

  • Azamattyq balama

 

Вариант, предлагаемый нашей инициативой, названной «Открытая платформа – Гражданская альтернатива, Azamattyq balama» заключается в том, что единственной формой протеста, когда он исчислим в конкретных цифрах, является следующий алгоритм действий – избирателям, не согласным с тем, какое будущее уготовило нам продление власти «Нур Отана» и его политических заказчиков, нужно активно прийти на участки и проголосовать «против всех», перечеркнув бюллетень по диагоналям.

 

Этот способ неудачно называют порчей бюллетеней – формально это так, но на деле это выражение вотума недоверия власти, всей политической системе и той атмосфере, в которой они организовали эти выборы. Бюллетени – это прежде всего наша собственность, потому что государство – это мы.

 

Фактически это референдум, на котором вы говорите «нет» всему произволу, который распространился на все сферы нашей жизни. Первый шаг, чтобы сказать «да» новой стране, новым общественным отношениям, чтобы вернуть себе как народу, статус источника власти в Казахстане.

 

Это решение построено на том, что на уровне участковых избирательных комиссий (УИК) мы сможем посчитать свои бюллетени. Мы ориентируемся именно на этот уровень, где и проявятся все голоса несогласных.

Далее процесс уже неконтролируем – возможно, даже все бюллетени будут заменяться дублирующими мешками с «нужным» раскладом голосов – этот уровень уже не должен интересовать рядовых избирателей. Главное – это уровень УИК, где мы будем иметь возможность выразить свой протест и увидеть его воочию. Поскольку все результаты «наверху» будут подгоняться под уже заявленный результат, согласно которому «Нур Отан» у нас в стране поддерживает 75-80% процентов граждан, контраст наших голосов внизу с результатами «наверху» будет ошеломляющим.

 

В числовом выражении мы видим следующее: при наличии в стране около 12 млн избирателей, ориентировочная нужная явка для «Нур Отана» должна быть процентов 77, это должно указать на их общенародную победу. То есть «наверху» они покажут явку около 9 млн избирателей. За основу взяты официальные данные и статистика прошедших президентских выборов. Планируемый процент «Нур Отана» – около 70% – примерно идентичен количеству голосов, отданных за К-Ж.Токаева (6,5 млн).

На тех выборах протестно проголосовавшие отдали за А. Косанова около 1,4 млн. голосов, это при том, что бойкот был одним из основных идейных трендов тех выборов.

 

В одном из своих интервью Ермухамет Ертысбаев высказал мнение, что если количество протестного голосования достигло бы 3 млн, то это стало бы серьёзным аргументом давления на левый берег Астаны. 3 миллиона — это приблизительно 30% избирателей.

 

Со времени президентских выборов 2019 года прошло много событий, говорящих о том, что тот кредит доверия, который выдавался проекту транзита власти, а значит персонально К-Ж.Токаеву, значительно иссяк, по причине отсутствия какой-либо внятной политики реформ с его стороны. Это позволяет судить о том, что протестное мышление сегодня – это не только состояние умов политических и гражданских активистов, но и подавляющего числа избирателей в стране. Если еще проще, то люди просто не видят и не ждут позитивных изменений от существующей сегодня власти. А это значит, что политическое решение должно опираться не на протестного избирателя, а на обычно мыслящего гражданина Казахстана. Нужно только лишь беспрецедентное общее желание каждого гражданина заявить о себе, и тогда реальными могут оказаться не 3 млн, голосов, а все 6.

 

  • Те, кто сдался заранее.

 

Кто-то сегодня утверждает, что на предстоящих выборах нет никакого выбора, всё уже решено за нас, и перспектив что-то изменить не видно. Считается даже, что это позиция большинства. Разочарование казахстанцев в системе выборов настолько велико, что в неё не верит никто, прежде всего не верит, что активное голосование способно внести реальные изменения в жизнь человека. Многие люди просто махнули рукой на то, что они называют «грязной политикой» и не собираются вообще чувствовать какую-либо причастность к предстоящим выборам.

 

Назовём эту группу — кто заранее сдался и согласился жить, как прежде. (Не путать с «активным бойкотом», о котором см.ниже).

 

Почему так, а не просто «равнодушными»? А потому что такая политика в этот электоральный период чрезвычайно выгодна её политическим заказчикам. Не случайно эти выборы назначены на январь, на канун крещенских морозов и близко к новогодним и рождественским праздникам.

 

Они надеются быстро-быстро всё обстряпать в режиме междусобойчика, а потом объявить, что поезд уже ушёл.

 

К сожалению, к этой группе принадлежат и те, кто не просто смирился, но и разочарован в «лидерах мнений» и в фигурах политических активистов. Это связано с многими годами предательства, длительных кампаний по дискредитации лидеров оппозиции со всех сторон, будем честны, не только со стороны власти, но и по отношению друг к другу.

 

Однако это не совсем специфика только оппозиции и её лидеров. В общем по стране трудно найти персону, которая вызывала бы исключительно чувство доверия. Таких практически нет – отрицательная селекция в государстве не могла не сказаться на всех частях общества.

 

Поэтому сегодня мы с моими единомышленниками говорим – поверьте не в кого-то, поверьте в себя! Поверьте в Солидарность всех наших сограждан. Давайте сделаем это вместе, ведь это всего лишь один шаг, один день! У нас получится, не опускайте руки! По этой причине наша инициатива создана как Открытая платформа, а не лидерская – чтобы все почувствовали свою причастность к ней.

 

  • «Умное голосование» и похожие технологии.

 

Долгое время в медиа обсуждались варианты того, как можно технологически переиграть власть и партию «Нур Отан». Одной из схем предлагалось так называемое «умное голосование». Этот термин был придуман Навальным в России, и в определенных случаях эта технология там оказалась успешной.

 

Суть её в том, чтобы, отдавая голоса за любую другую партию, «обнулить» тем или иным способом именно «Нур Отан». Предлагались различные варианты, в том числе и версия игры «с коротким списком партии Ауыл», а также принцип голосования за кого угодно, только не за «Нур Отан».

 

В этих способах присутствуют определенные резоны, но их недостаток в том, что это технологии, и они слабо базируются на убеждениях. По этой причине в очень короткие сроки эти технологии окончательно сойдут с конкуренции идей по следующим причинам:

 

Во-первых, у этих партий сложится в процессе агитации свой пул избирателей по убеждениям – это приближенные к членам партии люди, их круг общения, их политические заказчики, а также те избиратели, которые по какой-то причине сознательно проголосуют за одну из «партий второго эшелона». Уверен, такие найдутся даже у недавно ребрендингованного «Адала».

 

Во-вторых, основная политическая функция этих партий – в конце заявить о своем признании результатов выборов и победы «Нур Отана». А также о своем согласии с теми процентами, которые им «накинут» в процессе махинаций с бюллетенями. Каким образом это соответствует протестным убеждениям, я лично не очень понимаю. Потому что их там просто нет и не нужно искать.

 

В-третьих, в совокупности проголосовавших за эти партии тоже можно будет причислить к протестно проголосовавшим, потому что это в любом случае определенное поражение «Нур Отана», который будет стремиться оказаться в финале «единственным и неповторимым». Но это лишь бонус к тому, как проголосовали бы самые широкие слои избирателей в стране. Фактор признания итогов в конце портит всё.

 

  • Версия подыгрывания «Нур Отану»

 

Является ли стратегия «против всех» каким-то вариантом подыгрывания «Нур Отану»? Продвигающие эту версию считают, что явка – это автоматическая легитимация выборов, учитывая то, что результаты победы «Нур Отана» уже фактически объявлены населению. Такое подыгрывание выглядит очень подозрительно еще и потому, что за всеми акторами теперь уже всегда в Казахстане будут подозревать «косановский сценарий».

Эта травма еще долго не забудется.

 

Однако «косановский сценарий» подразумевает в конце признание результатов выборов и поражение всех этих полутора миллионов людей, доверившихся ему. В нашу стратегию никак не может входить признание результатов выборов, да и вообще всей правовой базы и процедуры, в которых они исполняются. Хотя бы по этой причине такие подозрения безосновательны.

 

Мы расстаемся с организаторами выборов сразу после подсчета нашей явки и наших голосов на уровне УИК. Считайте так, что мы бойкотируем следующие этапы подсчета, собрав нужную для себя информацию. ЦИКовские фантазии нас не интересует – и это не только наша эмоция, а всех, кто в стране в здравом уме. Народный референдум по вотуму недоверия власти состоится уже на этом уровне.

 

  • «Активный бойкот»

 

Некоторые соотечественники высказывают весьма категорическую мысль: «власть нас обложила придуманными ею же законами и нормами так, что у рядовых граждан не осталось ни одного права, ни одной возможности выразить свои стремления мирным способом. Власти в Астане ничего нам не оставили, кроме открытых форм протеста. Любое участие в процедуре выборов является унижением гражданского достоинства, поэтому не нужно участвовать, а сразу переходить к выражению протеста на митингах».

 

Эту позицию сегодня называют «активным бойкотом». Принцип активности в этой стратегии заложен в том, что задачей является не просто не пойти на избирательные участки, а именно активно протестовать на улицах против всей политической ситуации, в которой проходят выборы в Казахстане.

 

Наша инициативная группа считает себя полными единомышленниками с этой группой. Однако мы считаем, что протест будет более эффективным, если мы будем опираться не только на гражданских и партийных активистов, но и на всех наших избирателей, как я указывал выше.

 

Вопрос в том, что количество не проголосовавших очень трудно будет зачислить себе в политический актив, хотя оно тоже обладает вполне внятным числовым выражением, но значительно проигрывает в том, как трактуется. Прежде всего потому, что не голосуют еще и те, которые всем довольны и не хотят изменений.

 

Многие из тех, кто разделяет версию полного бойкота, еще и принимают во внимание то, что реализация сценария активной явки и единого способа голосования может быть заранее обречена на провал. В качестве резонного довода приводится то, что такого способа выражения протеста и такой активности никогда не было в Казахстане. Люди проявляют высокий уровень абсентеизма и равнодушия к избирательным процедурам.

 

К сожалению, этот довод довольно весом. Действительно, в Казахстане никогда не было высокого уровня избирательной активности. При этом сегодня все информационные каналы и возможные способы агитации решительно ограничены властями и не позволяют достучаться до каждого гражданина страны.

 

Но это опять же еще и вопрос веры. Веры в своих сограждан. И веры в то, что всё меняется, и люди меняются, все более отчетливо понимают связь явлений во всех даже самых сложных нюансах. Да, так никогда не было, но все равно будет, я уверен. И пусть я ошибаюсь, ошибаться не страшно, когда искренен в своих чувствах и убеждениях.

 

Однако, если вам мало вопроса веры в доказательной базе, тогда обратитесь к научному взгляду. А научный подход говорит следующее – сегодня социальная база протеста в стране максимальная и практически представляет собой все слои населения страны. Именно по этой причине власти лихорадочно перекрывают возможности социологических исследований и экзит поллов. Однако от очевидности, как от правды, не убежишь.

 

  • Наблюдатели и наблюдение

 

Один из важнейших стратегических вопросов — как будут посчитаны наши голоса. Начнем с того, что нам достаточно посчитать только «свои» голоса и иметь представление об общей явке. В этой статье я собирался открыто выложить конкретную стратегию по наблюдению, поскольку это волнует всех – мы сделаем шаг, но вдруг он окажется бесполезным?

 

Да, открытость – это кредо Открытой платформы Azamattyq balama, но наши власти так яростно накинулись на тему наблюдения, что о некоторых подробностях лучше до некоторого времени промолчать. Но это ненадолго. Потому что времени-то осталось всего ничего.

 

Об основных тактиках наблюдения мы будем сообщать пошагово, но сейчас можно обозначить три основных направления:

 

  1. Обычное участие наблюдателей «в» или «при» избирательных комиссиях. Здесь главным вопросом является охват наблюдаемых участков по стране. В рамках этого направления мы будем призывать граждан принять активное участие в наблюдении всеми возможными способами, а также в рамках тех организаций, о которых наш штаб будет вас информировать.

 

  1. Электронная инициатива – это обмен бюллетенями и протоколами в социальных сетях и на специальных платформах.

 

  1. Направление «Цитадель» – это особое направление, в котором мы обращаемся непосредственно к членам избирательных комиссий и к организаторам выборов всех уровней с призывом исполнить гражданский долг и не позволить подделывать результаты выборов даже в случае отсутствия наблюдателей на участке. С призывом и с напоминанием, что участие в махинациях с результатами выборов является уголовно наказуемым преступлением. Однако обращение к гражданскому долгу для нас все же первично – надо привыкать общаться друг с другом на основе лучших человеческих качеств, а не на страхах, шантаже и запугивании, как это делает нынешняя власть. Народ – это мы все, даже те, кто сегодня в «цитадели».

 

  • 6 миллионов избирателей. Что дальше?

 

Наконец, один из самых важных и часто задаваемых участникам Открытой платформы Azamattyq balama является вопрос – предположим, мы проголосовали «против всех» и набрали нужное количество избирателей. А дальше что?

 

Политический итог такого голосования понятен:

 

— Народ возвращает себе статус «источника власти» и однозначно заявляет, что он есть, он един, и им больше нельзя помыкать так, как кому-то захочется в коридорах Астаны.

 

— Если мы наберём «против всех» более 30 процентов избирателей, то это значит то, что выбранный парламент не является легитимным. Легитимность – это не соответствие законам, которые власть сама придумала, а признание парламента справедливо избранным. Этот парламент не будет считаться справедливо выбранным, и об этом заявит не группа активистов, а весь народ, его большая часть, львиная доля сознательных избирателей. И против этого они не смогут пойти лоб в лоб. Почему именно 30 процентов, а не больше? Потому что 3 млн голосов, набранных при отчаянном сопротивлении властей – это и есть все 5-6 при свободной конкуренции, которой мы лишены. Если же все-таки будет больше – замечательно, это лишь усиливает народные позиции.

 

— Победа в голосовании создаст кризис легитимности всей политической системы, потому что практически все её звенья так или иначе связаны со статусом и легитимностью парламента. Фактически мы скажем «нет» и существующей партийной системе, а главное его центральному звену – «Нур Отану», и если у них реально есть убежденные избиратели, то они просто перейдут в режим свободной конкуренции. Правящие партии в стране могут быть, на партии власти в Казахстане больше быть не должно. Надо навсегда покончить с тоталитарным наследием КПСС.

 

Что с этим политическим итогом делать, и как он повлияет на дальнейшее развитие событий?

 

Первым шагом должно стать требование об отмене выборов и перенос их минимум на осень.

 

Далее мы потребуем немедленного пересмотра закона о партиях, в котором должны быть изменены все драконовские меры по регистрации партий. Основные минимальные требования – для создания партии должно требоваться не более 1000 граждан Казахстана, демократизируются требования по съездам и филиалам, понижается порог для вхождения в мажилис до 3-х % и так далее.

 

Этот шаг принимается для того, чтобы создать живую конкурентную среду для избрания нового временного парламента, в политические задачи которого входит конституционная реформа и предоставление народу Казахстана различных проектов Конституции и государственного устройства будущего. По сути партии будут формироваться по принципу различия в подходах к Конституции. ЦИК должен быть расформирован и организован по принципу реальной общественной организации, а не отдела администрации президента. Доверие к избирательной системе придётся выстраивать заново и именно «с нуля».

 

Действующему парламенту дается шанс принять данный закон. В противном случае общественность будет настаивать на референдуме о необходимости принятия новой конституции и о способах её принятия и обсуждения.

 

Современные информационные технологии позволяют придать плебисцитарной демократии новые преимущества. Поэтому необходимо добиться создания соответствующей киберплатформы и общегражданской социальной сети, которая позволит значительно убыстрить темпы реформ. Алгоритмы такой сети уже существуют, они должны быть приняты в открытой конкурентной среде.

 

Понятное дело, что основная нагрузка падёт на существующий политический или гражданский актив в том, чтобы отстаивать позицию народа ежедневно и до принятия нужных решений. Однако этот актив теперь будет существенно подкреплён сильной социальной базой реальных избирателей. Политическая активность скорее всего выдвинет новые лица, если народ не устроит политика старых активистов – пусть это решает свободная конкуренция, главное её начать. Главное обозначить того, кто хочет начать новую жизнь – народ Казахстана, как единственный источник власти.

 

Так что, друзья, соотечественники!

 

10 января мы с вами выберем то, как мы будем жить в будущий пятилетний период, а может и больше. Согласны ли вы с тем, что готовит нам сегодняшний политический режим и его сателлиты в виде партии «Нур Отан» и других «разрешенных» партий? Если не согласны, то скажите этому по-настоящему активное «нет». Выразите свой гражданский вотум недоверия! Не дайте украсть эти голоса, кем бы вы ни были на этих выборах. Выбирайте новую жизнь. Это лишь первый шаг, но побудьте лишь один день и одну весну настоящими профессиональными гражданами, поуправляйте страной, измените её сами.

 

Мне многие говорят – у них не получится, потому что никогда не получалось! А я верю, а если и вы поверите – то у нас обязательно получится!

 

Мы вместе сделаем шаг и победим! Ортақ қадам, ортақ жеңіс!