Что скрывается за недавними громкими арестами в Казахстане? Что говорят о грядущем транзите? Что такое казахстанская идеология? Дастан Кадыржанов, историк-востоковед и известный казахстанский политолог, за плечами которого солидный опыт работы в государственной системе, считает, что попытки выстроить суперпрезидентское правление уничтожают республику.

— Арест Баглана Майлыбаева, бывшего первого заместителя руководителя Администрации президента Назарбаева, наделал немало шума. Его пост, который предполагает идеологическую работу, занял Марат Тажин, бывший министр иностранных дел, госсекретарь и посол Казахстана в России. Что такое казахстанская идеология и почему должность Майлыбаева/Тажина так важна?

— В политической системе Казахстана администрация президента представляет собой центральную политическую власть, несмотря на то, что по правовому статусу в демократическом обществе это должна быть не более чем канцелярия или секретариат президента. В сущности, политический статус АП позиционирует ее как структуру, надстоящую над традиционными ветвями власти в стране – парламентом, правительством и судебной системой.

Структурно главным документом политического управления является план исполнения поручений президента, который формируется из его ежегодных посланий и обращений к народу. Да и вообще, любые поручения, озвученные Назарбаевым на различных публичных площадках, будь это выступления в парламенте или на заседании правительства – обязательно пополняют этот план. Исполнение плана тщательно отслеживается и контролируется администрацией. И, по сути, этот план представляет собой главный политический документ страны. В нем же обозначается приоритетность принятия тех или иных законов или нормативных актов.

Сегодня в Казахстане администрация президента – это структура, которая отражает концептуальное видение Назарбаевым той политической системы, которая в свое время была названа Ермухаметом Етрысбаевым как «суперпрезидентская» республика, где президентская власть является тотальной и не имеет никаких контрбалансов ни в обществе, ни в политической системе.

Администрация является основным кадровым регулятором всех назначений в государственном и в так называемом квазигосударственном секторе. В ее кулуарах происходят и назначения на «независимые ветви» власти – на руководителей правительства, ведомств, палат парламента, судей и всех до одного депутатов Сената и Мажилиса. По этой причине то, что в иерархии крупнейших руководителей в Казахстане глава АП занимает место ниже руководителей палат и государственного секретаря, отражает лишь формальную сторону реальной иерархии.

А в реальности одной из основных функций главы администрации является модерация всех политических процессов в стране, в первую очередь «разруливания столкновения материальных интересов» различных групп влияния и персон.

В этой системе важнейшую роль играет пропагандистская или, как говорят в Казахстане, идеологическая вертикаль, которая традиционно управляется заместителем или первым заместителем главы АП. Этот заместитель курирует очень широкий круг вопросов, в общем определяемый как «внутренняя политика» – от «регулирования партийной жизни» до управления государственными и окологосударственными СМИ и прочая.

Поскольку пропаганда и регулирование политического пространства традиционно представляет собой важнейшую часть политики президента Назарбаева, то и эта позиция считается одной из ключевых.

Для граждан страны важно то, что фактически эта должность в состоянии определять, каким будет модус общения власти и общества – будет ли он носить хотя бы какие-то черты общественного договора или примет откровенно тоталитарные односторонние черты. По этой причине сегодня все громче звучат голоса журналистов и общественных деятелей, считающих, что Майлыбаев несет личную ответственность за гонения на свободные СМИ и за фактическое упразднение демократических свобод в стране.

Поскольку облик режима – это не только газетный или телевизионный имидж, но и характер деятельности силовых, фискальных и прочих государственных органов, то уровень косвенного влияния должности зама по идеологии тоже чрезвычайно высок.

АП как политический локомотив Казахстана поставила страну на крайние авторитарные рельсы и привела ее фактически к открытому бюрократическому тоталитаризму

В то же время многое зависит от личных качеств человека, который занимает эту должность, от его политического «веса». Марат Тажин, пожалуй, был самой весовой фигурой на этой позиции за все годы независимости. Это объяснимо, ведь его политический вес складывался не только из «аппаратной силы». Во-первых, он ученый, доктор социологических наук и действительный член ряда Академий. Во-вторых, он является одним из старогвардейцев Назарбаева, при явной поколенческой молодости – Тажин 1960 года рождения. Считается, что именно высокообразованность Тажина и сформировала его стиль влияния на президента Назарбаева.

Определенным бонусом к этому назначению можно считать деятельность Тажина на позиции министра иностранных дел. Потому что сегодня для Казахстана как никогда важно построение хотя бы какой-то смысловой зависимости между внешним и внутриполитическим имиджем режима Назарбаева.

Считается также, что Тажин представляет собой прозападное крыло соратников президента, но беспрекословно определять его таким не стоит – в Казахстане при любом раскладе геополитический фактор видится в виде баланса сил. Однако личностный ценностный подход никто не отменял – Марат Тажин считается представителем либеральных взглядов. Это я могу подтвердить лично, поскольку работал с ним и в МИД, и в администрации президента.

В принципе его можно определять как человека, который в проведении внутренней политики предпочитает проповедовать договороспособность власти, баланс интересов с обществом, нежели как сторонника резко авторитарных или тоталитарных методов. Сегодня в Казахстане это играет очень большую роль. Ведь, так или иначе – в последние годы АП как политический локомотив Казахстана поставила страну на крайние авторитарные рельсы и привела ее фактически к открытому бюрократическому тоталитаризму.

Таким образом, по этому ряду личных факторов можно предположить, что в Казахстане могут наметиться новые тренды. Но для более достоверного прогноза все-таки нужно видеть состояние системных явлений и их влияние на дальнейшие события.

— В некоторых СМИ прошли материалы, утверждавшие о «прокремлевской позиции» Майлыбаева. Каковы позиции России в будущем транзите Казахстана? Действительно ли Кремль предпринимает усилия по недопущению прихода более националистически настроенной власти в Казахстане или эти страхи преувеличены?

— Я думаю, нет смысла перечислять все факторы того, почему Россия традиционно обладает высоким уровнем влияния на Казахстан. Они общеизвестны.

В последнее время на первый план все более выходит один из самых ключевых из них – схожесть политических режимов и их общая экономическая сущность. Именно компрадорский способ обогащения, а главное – способ накопления элитами средств и активов вне страны и циклопический масштаб коррупции роднят между собой Россию и Казахстан.

Это сходство породило взаимозависимость элит в этих странах, легло в основу таких интеграционных объединений, как Таможенный союз и Евразийский экономический. Именно этим объясняется и откровенное отсутствие любого очевидного прагматизма в этих интеграционных процессах. Потому что там правит «прагматизм» совершенно иного порядка, никак не связанный с национальными интересами страны. Во всяком случае Казахстана.

На этой тонкой нити и держатся процессы «непрагматической части» интеграции с Россией, при этом создание наднациональных органов прямо противоречит Конституции Казахстана. Это позволяет говорить о том, что консервация текущей ситуации с властью или династийное преемничество неизбежно воспроизведут эти каналы зависимости.

Так что Кремль заинтересован отнюдь не в недопущении казахских националистов к власти, а только лишь в сохранении тех каналов зависимости, которые существуют сегодня.

Националистический тренд в Казахстане довольно своеобразен. Лишь в эпизодах он имеет крайне ультранационалистические или, наоборот, русско-шовинистические черты. В целом население Казахстана обладает фундаментальными традициями межэтнической и межрелигиозной толерантности. Эти традиции не просто живы, они способны постоянно воспроизводить довольно сильный иммунитет ко всякого рода ксенофобским идеям различного толка.

Но, тем не менее, прокремлевский тренд очень силен еще и по той причине, по которой он нанес сокрушительный удар вообще по глобальным демократическим ценностям во всем мире. Казахстан – не исключение. Современная российская пропаганда сформировала достаточно большой ценностный пласт «кремлеориентированных» граждан у нас в стране. Некоторые считают себя приверженцами утраченных «советских ценностей», кто-то разделяет чисто антизападное мировоззрение, кое-кто ностальгирует по советской военной истории, а кто-то продолжает жить в обаянии «пролетарского интернационализма». В целом эта эклектическая картина также во многом является последствием провала в проведении целостной внутренней политики, основанной хотя бы на казахстанской шкале ценностей. Это, как говорится, возвращаясь к теме Майлыбаева.

Основным трендом в Казахстане является то, что на первый план все более выступают общегражданские ценности. Фактический конфликт между властью и обществом – против ущемления гражданских свобод и унижения гражданского достоинства – начал процесс нивелирования некоторых острых националистических линий раскола. Так что тема того, что Назарбаев – «уникальный заступник русских» и после него настанет ксенофобический ужас, – открыто спекулятивная.

— Существует ли в действительности опасность прихода к власти в Казахстане ультранационалистических персонажей?

— Такая опасность действительно существует, но она далеко не проистекает из характера общества. Но может проистекать из характера власти.

Это может случиться, если: а) общество никак не будет подключено к процессу транзита власти в Казахстане. Тогда все эти традиционные иммунитеты просто не будут иметь никакого значения. Выбор лидера станет вопросом исторической случайности; б) «суперпрезиденсткая власть» станет достоянием кого-то, от личностных качеств которого будет зависеть практически все – весь спектр политических решений от методов правления до геополитических ориентиров.

При всей инертности казахстанского общества в течение многих лет ни в коем случае не стоит недооценивать ее значительно возросшее стремление участвовать в общественном договоре и формировать его. Да, оно дезорганизовано и расконцентрировано в общенациональной инициативе. Но именно эти факторы и могут привести к тому, что общество затребует своего участия не квалифицированным политическим способом, а вульгарными бунтами, ростом экстремизма, террора или любого другого несистемного сопротивления. А коллапсы, как известно, очень часто приводят к случайным результатам в стиле «черных лебедей» в политике.

Поэтому, как это ни банально, но все же гарантом сохранения баланса интересов общества и власти, и, как ни странно, иностранных государств в Казахстане является отнюдь не существующая реакционная власть, представляющая собой проблемный клубок противоречий и линий личной зависимости, а именно оживление демократических механизмов. В наших условиях уровень задач по восстановлению демократии практически равен реставрации республики, республиканского строя, который сегодня утрачен де-факто и де-юре.

Сегодня в стране запущен процесс перераспределения полномочий внутри «суперпрезидентского правления», но станет ли это реальным заключением нового общественного договора в стране? Вряд ли. Скорее всего, речь пойдет о декоративной перетасовке неких формальных полномочий, которые никак не коснутся сути политического устройства Казахстана. И вряд ли смогут отложить неизбежно надвигающуюся турбулентность в отношениях между властью и обществом.

При существующих порядках антикоррупционная борьба никогда не приобретет в глазах общества своего самого главного качества – характера справедливого возмездия и правосудия

— Аресты прошлой волны завершились делом Серика Ахметова (бывшего премьер-министра) – не самого коррумпированного политика. Что должна сделать власть, чтобы действительно послать сигнал обществу, что в этот раз борьба с коррупцией ведется серьезно? Или это все же «расчистка поля»?

— В деле Ахметова фигурировали миллиардные суммы, поэтому простой народ вряд ли назовет его дело «делом не самого коррумпированного чиновника». В обществе существует четкое понимание именно иерархичности коррупции, в которой кто выше, тот и наиболее коррумпирован.

Коррупция в стране системная и организована сверху. Она обеспечила в свое время первоначальное накопление капиталов и все последующие перераспределения капитала, да и вообще всех материальных ценностей в стране.

Поэтому общество сможет поверить в реальность антикоррупционной борьбы лишь при кардинальном изменении характера власти. При существующих порядках антикоррупционная борьба никогда не приобретет в глазах общества своего самого главного качества – характера справедливого возмездия и правосудия.

Так что пока это никакая не антикоррупционная борьба и даже не ее имитация. Это чистой воды сведение счетов, демонстрация недоговороспособности элиты между собой и крайне жесткий общий кризис управления государством, попытка подготовки транзита власти в кулуарном режиме.

— «Семья» остается неприкосновенной? Можно ли говорить о расходящихся интересах семьи и элиты?

Семья президента сегодня сформатирована в правовом поле, как отдельное сословие с отдельными привилегиями. В сущности, с этого и началось разрушение реального республиканского строя в стране – с создания сословий и «особых личностей».

Я неоднократно выступал в прессе и социальных сетях о том, что политический режим в стране кардинально изменил свое содержание. Из авторитарного он превратился в политический строй тоталитарного типа.

Результат, повторюсь, уничтожение республики как таковой, ни больше, ни меньше

На сегодняшний день высшая власть ограничена резервацией, внутри которой ее держит активно поддерживаемый культ личности и не позволяет выйти за рубежи ее информационного комфорта.

На деле произошла утеря семьей и высшими руководителями рычагов реальной власти в стране. Бюрократический аппарат полностью живет по своим законам. Ак Орда продолжает воспринимать происходящее по принципу «человек – проблема», в то время как госмашина давно нивелировала личностную составляющую и выдает системные решения, которые уже начали наносить страшные удары по акординскому «трону».

Верховная власть словно арендует силовой и административный ресурсы, взамен предоставляя ему массу возможностей обогащаться. В какой-то момент деятели Ак Орды упустили этот момент в силу того, что живут в обаянии ими же самими созданных иллюзий.

Все это не аллегория, а обладает четким правовым обоснованием. Судите сами. Конституция РК не имеет прямого действия, а постоянно отсылает вас к отдельным законам. Далее следуют подзаконные акты, ведомственные решения и так далее. Эта правовая структура сыграла страшную шутку с режимом Назарбаева. В результате сложилась такая ситуация, когда при декоративном парламенте и политических партиях даже не ведомства, а среднее звено госуправления протаскивает откровенно неконституционные законы.

Так закон «О социальном заказе» нарушает конституционные нормы невмешательства государства в дела частного сектора. Я полагаю, что большинство коррупционных дел, вменяемых сегодня Майлыбаеву, наверняка проходят по тем механизмам, которые создал данный закон. «Закон об исполнительном производстве и статусе судебных исполнителей» откровенно нарушает конституционные права казахстанцев по свободе перемещения за рубеж (это как минимум). Недавно введенные поправки к нормам по прописке и регистрации нарушают конституционные права граждан по свободе перемещения по стране и праву жить на Родине там, где они посчитают нужным. Конституционную норму о свободе уличных шествий уже много лет в Алматы ограничивает какое-то мелкое постановление маслихата о скверике за кинотеатром «Сары-Арка». И так далее.

Все эти законы «протащили» ведомства в своих интересах. Какие там интересы семьи или правящей группы? Они лишь «прохлопали ушами», когда полицейские или иные ведомства превращали их в «отцов нового тоталитаризма».

Вот вам и противоречия между семьей и так называемой элитой госуправления. Результат, повторюсь, уничтожение республики как таковой, ни больше, ни меньше. Под соусом усиления власти и контроля правящей семье «впихали» откровенно тоталитарные вещи, в которых общегосударственный интерес нивелирован интересом полицейских или судебных исполнителей сдирать регулярную мзду с граждан страны. Довольные «биг боссы» при этом не заметили, что ситуацию изменить они уже не в силах даже в своих интересах.

Стоит ли удивляться, что общество оказалось лишенным базовых демократических свобод, когда высшая элита сама «прохлопывает» свой властный ресурс?

— В результате арестов какие изменения следует ожидать в политике? Являются ли они необходимым условием для более неукоснительного исполнения Плана нации “100 шагов”? Или возможны новые реформы?

— 100 шагов и другие программы Ак Орды это не более чем декларации. Цели, провозглашенные там, не имеют ничего общего с тем, в каком состоянии пребывает сегодня такой важнейший фактор как развитие общества. Достаточно сказать о том, что исполнению ни одной из идеологических программ не была дана всесторонняя политико-экономическая оценка их выполнения. Поэтому я даже не понимаю, зачем вы задаете этот вопрос (о 100 шагах). С точки зрения прогнозирования он не имеет никакого смысла.

В результате арестов есть только одно последствие – усиление репрессивных характеристик политического режима. И все. Разве что усилится более судорожное и поспешное разворовывание государственных средств. Цена коррупционной составляющей увеличится и не более того. Увы, сегодня группам влияния легче начать незаконную борьбу и аресты, нежели сесть за стол переговоров по разграничению сфер влияния.

Из моих ответов, надеюсь, вам стало понятно, насколько то, что происходит (или будет происходить в плане конституционных изменения), носит не сущностный, а открыто декоративный характер.

Возможны ли реформы? Я не сторонник того, чтобы считать политику полностью зависящей от неких личностей. Я скорее склонен считать ее итогом системных явлений в обществе. Но и личностную роль отрицать не стану и скажу прямо – да, действительно от позиции Тажина сегодня зависит многое. Но после длительного отсутствия в стране сможет ли он сразу понять истинный баланс сил и хотя бы реализовать некоторые собственные взгляды? О том, что кто-то поспешит реализовывать народные чаяния – я пока крайне пессимистичен по этому вопросу. Нити кардинальных решений остаются в руках у Назарбаева, а эволюция его политических действий никогда за двадцать с лишним лет не осуществлялась в сторону демократизации. Это уже в принципе понятно каждому гражданину Казахстана и не требует никакого особого анализа или прогноза.

Известный эксперт и публицист Дастан Кадыржанов дает рецепты политических реформ. Акорде осталось лишь прислушаться.

— После земельных митингов вы сказали, что в Казахстане начался революционный процесс. С тех пор произошло немало событий. Скандал с регистрацией, например. Два человека умерли из-за этого закона. Что может стать последней каплей для массовых выступлений? Должна появиться какая-то сакральная тема или терпение может взорваться из-за чего угодно?

— В первую очередь нужно разобраться в понимании, что такое революционный процесс. Мы неоднократно говорили с вами о том, что это необязательно массовые выступления, майданы и прочее. Это лишь открытая фаза. Поводом к открытой фазе может быть что угодно, бессмысленно его угадывать.

К примеру, немногие знают, что поводом к началу Февральской революции в России стало возмущение женщин, стоявших на морозе в Петрограде в очереди за хлебом. Лишь потом это переросло в забастовки и массовые выступления народа. А итогом революции стало отречение от власти главы одной из старейших монархий Европы. Причем самое интересное то, что свержения царя немногие-то и хотели в России, но история неумолимо привела именно к этому итогу. Революция – это всегда комбинация закономерных и случайных результатов.

Массовые выступления в Казахстане уже начались, и не важно, какой у них повод и какая тема. Вы можете наблюдать уже прочно сформировавшийся очаг рабочего движения на западе Казахстана, поступательное развитие которого невозможно остановить. Вы видите протесты по вопросу земли. Вы можете наблюдать крайне резкое обострение возмущения в социальных сетях. Настолько сильное, что правительство открыто заявило о намерении закрывать их по той необходимости, по которой считает нужным, а не по конституционным нормам о свободе слова.

Многие недооценивают протестные настроения в социальных сетях, считая, что срез участвующих в обсуждениях там ничтожно мал с количественной точки зрения. Но это далеко не соответствует действительности. В условиях, когда иные каналы свободного обмена мнениями отсутствуют, концентрация идей именно в социальных сетях приобретает характер настоящей проекции общественной мысли. Согласитесь, может, сегодня и есть специалисты PR, способные трезво оценить аудиторию той или иной газеты. Но каково истинное влияние социальных сетей, этого нового кибер-явления, еще мало кто из специалистов по массовой психологии в состоянии определить с научной точностью.

Все предпосылки в нашем несправедливом обществе давно сложились в очень тревожную комбинацию.

Значит, есть смысл обсудить катализаторы революционного процесса. Здесь мы увидим, что триггеры негативных явлений почти ежедневно исходят от самой власти.

Этому может быть несколько объяснений.

Первое – конспирологический сценарий, что внутри центральной власти существует некий заговор, направленный в виде ряда последовательных шагов на свержение существующей власти Назарбаев. Одним из таких шагов и является организация беспрецедентного давления общества на президента страны.

Второе – транзит власти так увлек представителей верхушки, что они его видят исключительно в виде аппаратно-клановых войн. При этом общество априори не считается участником процесса, поскольку они считают, что «нечего его спрашивать, что предложим им сверху, то и будет». Такое объяснение очень популярно среди экспертов, и они описывают политические процессы, особо не погружаясь в тонкости того, как те или иные тактические приемы аппаратно-клановой войны скажутся на обществе.

Да, действительно, наша длительная история позволяет утверждать: да никак не скажутся. Но сейчас не об этом.

Третье объяснение – наверху все-таки признают накопившиеся протестные настроения в обществе, но воспринимают их как некое досадное недоразумение. Но при этом в Акорде до сих пор полагают, что некоторые социальные ошибки «можно отыграть назад». Это результат многолетней иезуитской политики, согласно которой «если хочешь сделать человека счастливым, вначале отбери все, а потом просто верни как было».

И наконец, четвертое объяснение – народный гнев является объектом манипулирования с целью натравить одну группу влияния на другую путем уничтожения репутации ее представителей. С точки зрения исторической, с точки зрения современного госуправления, увлечение таким методом граничит с – не побоюсь этого слова – безумием исторического масштаба.

Что можно сказать по поводу этих четырех объяснений? По-моему, если собрать их воедино и добавить геополитический фон, то мы и получим реальную картину того, что происходит. Все эти элементы в определенной пропорции присутствуют в нашей внутренней политике и, ни больше ни меньше, уже сегодня определяют тот порядок, в котором нам предстоит жить уже в ближайшем будущем.

Как говорится, гражданам остается только найти в этой схеме себя и примириться со своей ролью.

— Будут ли какие-либо позитивные изменения для власти после кадровых перестановок? Приход Тажина приведет к реформам? Работает ли у власти чувство самосохранения?

— Само назначение Тажина говорит о том, что, в конце концов, какой-то прагматический механизм в Акорде сработал.

О вызовах, которые стоят перед самим Маратом Тажиным, я уже неоднократно высказывался в социальных сетях и в других СМИ.

Повторю лишь главную мысль: какова главная цель, которую обозначил перед ним Назарбаев – провести реальную конституционную реформу, чтобы наконец постепенно начать позволять обществу включаться в политические процессы или выстроить вокруг этой идеи грандиозную декорацию?

— Два бывших топ-чиновника были арестованы за последнее время по обвинению в разглашении госсекретов. Наиболее громким получился арест экс-акординца –  бывшего заместителя руководителя администрации президента Баглана Майлыбаева. С чем эти аресты связаны? Это проявление защиты нацбезопасности либо что-то другое в этом кроется?

— В Акорде наконец-то осознали, что открывать коррупционные дела по крупным руководителям, членам партии «Нур Отан», где фигурируют миллиардные суммы, представляет собой палку о двух концах. Причем бьющий конец оказался наиболее актуальным.

Когда суммы казнокрадства, мошенничества и прочих видов коррупции накладываются еще на декоративное решение судов, то удар по политической системе усиливается вдвое. Вкупе это все никак не тянет ни на чистку рядов, ни на борьбу с коррупцией, вообще ни на какое торжество справедливости и возмездия.

Сегодня власти поняли, что нужно менять репертуар. Даже государственных заговорщиков и «переворотчиков» стало чересчур много, чтобы это не насторожило даже обывательское ухо.

Статья 174‑я вообще стала откровенно карательной, затмив в самосознании казахстанцев даже печально известную 58‑ю статью советских времен. Что такое 58‑я, сегодня молодежь вряд ли вспомнит, а вот что такое 174‑я, отрапортует любой посетитель социальных сетей.

Так что карательной системе понадобилась новая страшилка. Пока она не набралась мужества, чтобы обвинять в государственной измене, потому что за ней уже следует смертная казнь. Но, как говорится, это уже совсем близко для свирепо репрессивного тоталитаризма, нагло бросающего вызов общечеловеческим ценностям.

Это уже последний предел, за которым следует совершенной иной исторический суд.

Выдачу госсекретов считайте осторожной попыткой приблизиться к этому пределу. Сегодня всем понятно, что обвинения, так или иначе, носят политический характер. Что такое политика? Это борьба интересов. Именно на таких персонах, как Дутбаев и Майлыбаев, сошлись чьи-то очень суровые интересы. Цена обвинения чрезвычайно высока исторически. Еще один шажок, и ее «не отыграть назад».

Если говорить откровенно, спросите любого на улице: «За что посадили Дутбаева, только честно?» Думаете, что он разразится гневом и скажет: «Вот, он такой предатель, работал на американскую разведку»? Нет. Большинство, скорее всего, заявит, что он, вероятно, просто слишком много знает про сегодняшнюю власть.

Майлыбаев действительно мог скрытно проводить прокремлевскую политику, но, позвольте, зачем ему было скрытничать? У нас и так весь «истеблишмент» проводит такую же политику открыто. Открыто создает наднациональные антиконституционные органы, открыто оправдывает явное отсутствие выгоды в интеграционных проектах, открыто уступает информационное пространство.

Так что это просто новая группа тем в обвинениях лиц, так или иначе вставших на пути каких-то сценариев транзита власти в левобережных коридорах.

Иногда мне думается: а может, у организаторов таких сногсшибательных сценариев просто всю жизнь по общественным дисциплинам была «двойка», что они так беспечно не видят и не хотят видеть, как в Казахстане вырисовываются те или иные законы развития общества?

Но, видимо, сегодня история как часть научной философии переживает настолько печальные времена, что для многих людей представляется просто абстракцией, нежели научным взглядом на мир. Что ж, тем больнее пробуждение.

— Акорда создала рабочую группу по распределению полномочий власти. Ожидаете ли вы знаковых реформ? С чего нужно начать распределение власти? Готовы ли чиновники пойти на это в ближайшем будущем?

— Если вы посмотрите на состав рабочей группы, то невооруженным глазом ясно увидите, что пока это разговор между собой представителей властной верхушки, а не попытка создать новую модель общественного договора с обществом.

В некоторых политических явлениях есть вещи, которые просто даже не надо доказывать. Например, то, что в Казахстане любое распределение любых конституционных полномочий «сверху» будет антидемократическим. Просто потому, что происходит вне демократических процедур, на базе квазидемократических институтов, в условиях, когда представительная демократия и гражданские свободы разрушены. Не стану добавлять «максимально», потому что, как говорится, еще не вечер.

Это же просто соответствует здравому смыслу – демократические преобразования могут произойти лишь в демократической среде. Выражать противоположное мнение – это в современном мире какой-то… мягко выражаясь, постмодернистский сюрреализм. Нам будут петь с высоких трибун, что «сверху» возможно облагодетельствование нас демократией, которое будет исходить от нашего лидера.

Просто проведите спокойный анализ деятельности президента Назарбаева на высоком посту, и вы увидите, что никогда на протяжении двадцати с лишним лет процессы в стране не двигались в сторону демократизации, а строго в противоположном направлении. Повторюсь, никогда. И не надо приводить примеры, когда «а потом вернули все на место». Поэтому с чего бы им двинуться именно сейчас, когда цена ошибки для «элиты по-назарбаевски» максимально велика?

Если действительно проводить серьезную политическую оттепель (вначале так), а потом приступать к реформам, нужно вначале снова воссоздать хотя бы ту демократическую среду, с которой мы начинали на заре независимости.

Власти боятся терроризма, экстремизма и прочих видов нецивилизованного ведения политики. Так существует только единственный вид цивилизованной политической деятельности – это партийное движение. Не псевдо‑, «карты Таро» на политической карте страны, а реальные партии, реальные интересы общества, да пусть даже и кланов, и крупного капитала.

Правильно акцентируют некоторые эксперты, что центром изменений должен стать парламент. Я лишь добавлю, что не парламент, а выборная система в целом, все ее элементы. Выборная демократия как таковая. Когда вы увидите эти элементы в общности, вы поймете, что двумя-тремя перераспределениями полномочий, которые наверняка нам предложит рабочая группа, невозможно ограничиться, если речь идет о действительных преобразованиях.

Поэтому следует начинать с сути, со среды демократических преобразований – с воссоздания реальной конкуренции политических идей, выраженных в возрождении народной инициативы, которая в итоге и приведет к новому партийному раскладу в стране.

Вопросы межпартийной конкуренции, вообще свободной конкуренции политических идей – это и есть тот реальный триггер демократических преобразований. Другого, дорогие друзья, попросту нет. Если вам в скором времени предложат нечто другое, то это просто фиктивная декорация, чтобы заморочить гражданам голову.

Триггер политической конкуренции моментально выведет на первый план вопрос политического пространства. А где, собственно говоря, конкурировать? Выяснится, что согласно сегодняшним нормам – нигде. Поэтому встанут вопросы о свободе слова, мирных шествий и собраний, о неприкосновенности личности и частной собственности и обо всех прочих демократических свободах, в которых происходит политическое самовыражение граждан.

Далее следует масса вопросов о прозрачности избирательной системы и вообще о доверии к ней, о сущности судебной власти в стране, о списке выборных должностей и так далее.

Лишь затем, в условиях нормальной конкуренции политических взглядов, вы можете приступать к более фундаментальным преобразованиям, когда сможете создать центральный орган, в котором представлен спектр открытых политических воззрений.

Такова логика настоящих реформ. Всегда речь в них идет о свободе, о свободах, а не о порядке и нормах. Об этом наши власти как-то давно уже позабыли.

— Страна находится в сильнейшей зависимости от России. Информационное пространство, политические верхи находятся под кремлевским колпаком. Наверняка на выбор преемника Назарбаева будет оказывать сильнейшее влияние Путин. Насколько мы сможем сохранить независимость? Нужно ли опасаться более тесного политического сближения с Россией в виде конфедерации?

— Сохранение независимости находится в руках самого народа, и если он решит ее утерять, никто не сможет ему в этом противостоять. И наоборот, если она действительно, а не на словах является для этого народа безусловной ценностью, то в современном мире, какими бы тотальными ресурсами ни располагала диктатура, народ обязательно найдет в себе внутренние ресурсы очень крепко ей противостоять. Вплоть до, если надо, объявления Священной войны.

Лично я не приемлю идеи конфедерации с Россией ни на йоту. Если отбросить патриотические эмоции, чисто с прагматической точки зрения, это объединение вокруг регресса и сознательно искажаемых демократических ценностей. И это не партнерство равных, а открытое поглощение одной страной другой. Так сложилось, что я начал свою трудовую деятельность почти в один год с обретением страной независимости, то есть всю жизнь воплощал своей деятельностью одну цель. Как могу я ей изменить, не могу себе представить.

Меня часто спрашивают: «А если ценностная и политическая платформа в России и у нас в стране поменяются, тогда что?» Я отвечаю: «Когда поменяются, тогда и побеседуем, а сегодня это неприемлемо».

Возвращаясь к Кремлю. Действительно, Москва заинтересована в том, чтобы в случае изменений на властном Олимпе Россия сохранила свое влияние на Акорду. А может быть даже и больше, нежели именно на президента Назарбаева. Геополитический контекст важен для России, поскольку она давно заявила о том, что ее национальные интересы являются глобальными, как бы прошлая администрация США ни обзывала ее державой регионального уровня.

Кибервойна, развязанная перед американскими выборами, свела на нет устаревшие представления американского истеблишмента о региональных и глобальных амбициях. США сегодня вовсю пожинают плоды этой стратегической ошибки. На наших глазах продолжает формироваться принципиально новое геополитическое пространство, извините за тавтологию, в принципиально новом киберпространстве.

Давайте не будем забывать то, что главным геополитическим трендом является подготовка к масштабной войне. Это совсем не значит, что кто-то прямо завтра хочет ее развязать или вообще это формулирует как цель. Сумасшедшие, конечно, есть, но не в такой степени. Вопрос в том, что сегодня именно этот тренд начал формировать смыслы геополитических союзов в мире.

В сущности, это последствие глобального кризиса, разразившегося в 2007-08 годах. Уже тогда начали раздаваться голоса, что его удары по экономическим системам в мире уже закладывают в глобальное развитие возможность Третьей мировой войны. Эта тенденция не ослабела ни на сколько, а, наоборот, усилилась.

Особенно рельефно это стало понятно с поражением Хиллари Клинтон и победой Трампа на выборах США, когда одна группа закономерностей была повержена другой. Вопрос не в большей или меньшей радикальности Трампа, а вообще в целом вектора того, как будут складываться полюса глобального влияния и управления.
Совершенно очевидно, что администрация ТРАМПА несколько иначе видит контуры сфер влияния США в мире, нежели их представлял Барак ОБАМА.

Так что сегодня не только Казахстан, но и более крупные глобальные игроки находятся в ожидании, куда поведет свой геополитический локомотив такой, скажем так, нестандартный человек, как новый президент США Дональд Трамп. Излишне говорить, что наша страна должна четко ориентироваться в этих внешнеполитических тенденциях и прочнее стоять на стезе национальных интересов.

Не стоять в выжидательной позиции нам позволит членство в Совбезе ООН – как никак это важнейшая дипломатическая площадка мира. Одно дело иметь дистанционное представление о глобальных проблемах и конфликтах, другое – принимать непосредственное участие в принятии решений, касательно них.

Казахстан – территория, на которой пересеклись интересы практически всех глобальных игроков, стремящихся выстроить новый мировой порядок. Ранее такая система, прозванная многовекторностью, позволяла чувствовать себя в безопасности от попыток доминирования над нами того или иного политического полюса. Сегодня эта система не столько устарела, сколько внешние вектора утратили ту безусловную четкость, в которых она создавалась.

Так что в любом случае мы ведем речь о необходимости соблюдения Казахстаном баланса сил и интересов глобальных игроков на своей территории. И в этом балансе без России не обойтись, впрочем, так же как и без США, Европы, Китая или мусульманского мира.

Что послужит залогом успешности в проведении такой политики? Конечно же, национальные интересы, только они. Сегодня наша «элита» проходит беспрецедентный экзамен на то, насколько она соблюдает баланс между личными и национальными интересами, поскольку наша политическая система сложена так, что право распоряжаться ими полностью в руках нынешних хозяев Акорды. Как мы с вами можем убедиться, ошибки могут дорого стоить.

Но самое главное – это то, что у нас между внешней и внутренней политикой совершенно отсутствует некий логический мост. И это может сыграть для страны катастрофическую роль. Ну не может в современном мире играть большую и интересную роль заурядная восточная деспотия, при которой внутри страны напрочь игнорируются и даже попираются общечеловеческие ценности. Всегда во время принципиальных геополитических столкновений именно ценностная платформа проводит черту между понятиями «свой» и «чужой». Не хотелось бы оказаться в положении, когда внешняя политика твоей страны стоит на открыто антидемократических позициях, отрицая такие очевидные вещи, например, как развитие и прогресс.

Каких преобразований ждать казахстанцам в свете последнего выступления президента?

Вечером 25 января Нурсултан Назарбаев объявил о завершении работы рабочей группы по перераспределению полномочий между ветвями власти. В Казахстане намечается конституционная реформа, а также передача части президентских полномочий правительству и парламенту. Как исполнительная и законодательная власти распорядятся новым багажом возможностей? Об этом и многом другом в эксклюзивном интервью медиапорталу 365info рассказал политолог Дастан Кадыржанов.

Передача ответственности

— Во-первых, выводы нужно делать не только по последнему выступлению президента, – говорит эксперт. – Днем ранее, 24 января, на заседании рабочей он озвучил материю грядущих изменений. И это выступление было довольно развернутым. Он перечислил примерное количество законопроектов, в которые будут вноситься изменения. То есть облачил задуманное в материю. А 25 января Нурсултан Назарбаев озвучил уже идеологию. Пока вообще рано говорить о том, какие полномочия и кому будут переданы. Это нужно будет обсуждать де-факто, потому что рабочая группа должна перелопатить все предложения, отсеять ненужное и сделать идеологическую комбинацию конституционных преобразований. И предложить общую. Думаю, такой порядок будет. Что касается последнего выступления президента, можно предположить, что речь пойдет больше не о передаче полномочий, сколько о попытке передать ответственность другим ветвям власти. Это прозвучало в словах Назарбаева четко.

Это логичное решение, исходя из сложившейся ситуации. Потому что всем в последнее время было понятно, что президенту как главе всей политической системы страны вменялась ответственность фактически за все огрехи, которые существуют в обществе. Логически было понятно, что эту ответственность нужно немного разделить и обозначить ее в законодательном виде. В Конституции есть порядок назначения членов правительства, одобрение их кандидатур. Своеобразная вертикаль назначений. Теперь прав назначать правительство у парламента будет больше плюс та же работа над законопроектами. И хотя последние предложения преподносятся как нечто уникальное, на самом деле парламент фактически постоянно работает над совершенствованием законодательства. Так что ничего сногсшибательного в предложениях рабочей группы я не увидел. Минимум, что может быть сделано, – в силу накопленного опыта какие-то законы улучшат и подкорректируют. Максимум – перераспределение полномочий, которое на реальной политической ситуации никак не скажется.

Последние ключевые изменения были в 2006 году, перед парламентскими выборами, когда было провозглашено изменение политического строя с президентского на президентско-парламентский, и когда была принята новая форма выборов в парламент.

Тогда мы отказались от мажоритарной системы в пользу партийных списков. Преподнесено это было как демократическое достижение. А по факту гигантское количество людей было ущемлено в избирательных правах. Даже будучи партийными, они теперь не имеют возможности выдвинуться. А если не разделяют мнение ни одной партии, то не смогут проголосовать за кого-то беспартийного.

Сложности обсуждения

— Что подразумевалось под «всенародным обсуждением», в каком виде казахстанцы будут принимать в этом участие?

— Непонятно. Когда говорят о плебисците, как правило, подразумевается референдум. Но в Казахстане есть очень серьезная вещь, которая всей этой задумке не дает никаких хороших шансов, – максимальное недоверие общества к избирательной системе. Поэтому я бы не стал говорить, что волеизъявление через существующую избирательную систему пройдет более демократично, чем раньше. Получается, что любая форма волеизъявления людей, которая будет предложена рабочей группой, совершенно спокойно фактически пройдет без участия электората. За исключением неких имитационных шагов, которые сейчас делает власть. Допустим, как оценивать деятельность общественных комиссий, если ни один человек там не имеет права голоса? Эта форма сейчас резко теряет свою популярность и актуальность.

Из общественных советов многие стараются уйти, потому что понимают, что даже в отсутствие права голоса они все равно становятся соучастниками принятого непопулярного решения

Да и созданы были общественные комиссии с максимальной безопасностью – на двух-трех представителей общественности приходится 10-15 человек, чьи мнения регулируемы через партии.

Место элиты при транзите власти

— Много говорится о том, что страна готовится к транзиту власти. Отсюда и последние политические решения, назначения и «посадки».

— Есть одно большое «но». Во-первых, представители элиты свое место в транзите власти видят персонально, а не через должность. Потому что сегодня ты министр, а завтра можешь получить уголовное дело. В момент транзита, возможно, сыграет роль, кто и какие полномочиях будет иметь и принимать решения.

Возможно, что рабочая группа по перераспределению полномочий станет площадкой, которая признана продемонстрировать договороспособность хотя бы на уровне элиты

Потому что все эти шумные дела, которые однозначно трактуются людьми как межэлитные разборки и сведение счетов, свидетельствуют четко об обратном – элита не договороспособна и крайне конфликтна. Если они прекратят сведение счетов так открыто, это станет неким шажком вперед, потому что страдает от этого в первую очередь психическое здоровье нации.

Парламент – коридор репрессивных законов

— Многие люди уже высказали недоверие действующему парламенту. Неоднократно сыпалась критика в их адрес, что дескать, когда в стране происходили какие-то серьезные потрясения, депутаты занимались чепухой. Когда погибли полицейские в Алматы, депутаты не выразили соболезнования. И вот теперь такому парламенту дадут еще полномочия. Как он их сможет использовать со своим потенциалом?

— Несколько лет назад заявления власти о том, что она собирается провести конституционную реформу, выглядело бы гиперпрогрессивным. На сегодняшний день, когда вы видите, кому именно перераспределяются полномочия, это выглядит как некий парадокс. Полномочия достанутся этому парламенту, который заслуженно имеет определенные характеристики. А также этому правительству, внутри которого есть ведомства типа МВД, умудрившиеся протащить очень много спорных законов через этот парламент. Отсюда вопрос: а время ли именно сейчас перераспределять полномочия, когда это делается под политические институты, которые уже почти на 100% себя дискредитировали?

Я работал в парламенте и прекрасно знаю, сколько законопроектов выдвигали партии. По-моему, «Нур Отан» за всю историю выдвинул 2 случайных законопроекта, а «Ак жол» и КНПК вообще ни одного. Все проекты выдвигают ведомства и никто даже не следит, соответствуют они Конституции или нет.

Нужен Конституционный суд

— Конституционному совету тоже может что-то перепасть в виде каких-то полномочий. Только выглядит это несколько странно, учитывая, что находится он всегда в тени.

— Мы можем вспомнить только его роль в политических маневрах, когда Конституционный совет подтверждал какие-то очевидные решения, принятые ранее. Конституционный совет сегодня — непонятный орган, особенно на фоне целого пласта антиконституционных законов и отсутствия по ним какой-либо реакции. Это все равно что антимонопольщики будут игнорировать существующие монополии.

На самом деле Казахстану нужен Конституционный суд и право гражданам в него обращаться в случае нарушения их конституционных прав

Когда я баллотировался в мажилис в 1999 году, еще тогда говорил о необходимости восстановления этого правового органа. Либо должна произойти за ненадобностью ликвидация Конституционного совета. В США, например, верховный суд – конечная точка вынесения вердиктов. Для нас это тоже может быть вариантом. Но вся разница в том, что в США конституция является ценностной и фактически не менялась за столетия. Поэтому она и является выражением общественной договороспособности. Конституция Казахстана же – не прямого действия, и жизнь в стране регулируется массой иных законов.

— В Алматы арестовали главного редактора газеты «Трибуна» Жанболата Мамая. Является ли арест политически заказным преследованием? Почему Жанолат Мамай и газета «Трибуна» подверглись преследованиям?

— Я думаю, что это вполне открыто является политическим преследованием, потому что в качестве обвинения выдвинута связь с «врагом государства» М.Аблязовым. Ведь подразумевается то, что деньги, которые Жанболат якобы брал, пошли именно на политические цели.

Этим власти пытаются создать видимость того, что в стране существует некий «заговор Аблязова», призванный раскачать ситуацию в Казахстане.

В таком предположении сквозит открытое неуважение к собственному народу, когда Ак-Орда полагает, что наш народ способен на выражение своих чаяний исключительно под дудку какого-то постороннего организатора. Даже по социальным сетям видно, что Мухтар Аблязов сегодня ведет свою «войну», а народ – свою. Народ лишь пытается отстоять свои собственные убеждения, и они, как правило, совсем не совпадают со взглядами тех, кто хочет «оседлать» гражданский протест. За многие годы люди научились отличать своих искренних сторонников и всяческих «всадников», стремящихся запрыгнуть на волну гражданского сопротивления. Теперь у нации есть тот самый собственный накопленный опыт, которого так не хватало в прошлые годы.

Сейчас мы формируем те взгляды и убеждения, которые медленно, но верно превращаются из отдельных во всеобщие.

Ак-Орде пора понять, что никто не способен искусственно взорвать ситуацию в стране, если для этого не сложились объективные предпосылки. Никакая целенаправленная пропаганда не способна затмить людям собственный опыт переосмысления ситуации.

И это переосмысление происходит непросто. С одной стороны, нужно уметь противостоять в своем сознании сладкозвучной, но пустой официальной пропаганде, с другой – противостоять откровенным попыткам манипулирования искренними чувствами протеста, которые рождает в казахстанцах сама жизнь, свой собственный опыт. Чувствами, которые прошли конкретно через жизнь, карман, благополучие и достоинство наших граждан.

С третьей – мы еще должны уметь фильтровать тот гигантский массив информации и пропаганды, который приходит извне.

Уже прошло много стадий «политического взросления» казахстанцев, и этот путь был непрост. Официальная идеология откровенно бросила нас, забыв, что национальные интересы формируются не в кабинетах власти, а, прежде всего, в массовом сознании людей. Но к нашей гордости мы, народ Казахстана, смогли следовать лучшим своим традициям и иммунитетам ко всякой ксенофобии и ВОПРЕКИ власти, сумели выстоять на платформе своих лучших гуманистических качеств. И тут, уверяю вас, ни Ак-Орда, ни ее лидер, ни вся эта толпа политических квази-институтов совершенно ни при чём.

Это даже хорошо, что определенный и очень сложный этап формирования нашего национального самосознания мы прошли безо всяких поводырей. Ими могли стать оппозиционные партии, но вся оппозиционная мысль оказалась планомерно уничтоженной. Ими могли стать лидеры, но их планомерно посадили, отшельмовали, изолировали от народных масс.

Но совокупный интеллект и мозг нации – это есть нечто неубиваемое даже самой жестокосердной системой. Он, так или иначе, проявится, если не в этих личностях, то в других. И это война для власти безо всякой возможности победить. Только потому, что она противопоставила себя совокупному уму и сердцу нации.

Любой сегодня может сказать, что чувства и убеждения, которые охватили всех и вся в большинстве своем – это чувство потерь, сожаления, упущенных возможностей, несправедливости происходящего, несоответствия реальности первоначальным надеждам, чувство фундаментальной утери здравого смысла, да и многих смыслов вообще. И главное – неспособности вдохнуть чувство уверенной надежды нашим детям.

Такая ситуация просто не может просто так пройти сама собой, будучи «спущенной на тормозах». Загляните в учебники истории – такой ситуации есть только одно логическое продолжение. Это – углубление политического кризиса существующей власти, принципов её управления, всего типа общественных отношений, за которыми последуют либо коллапс, либо самая кардинальная реструктуризация всего политико-экономического фундамента нации. Власть, как ошалелая, всячески продолжает уничтожать всяческую возможность мирного и эволюционного исхода событий в нашей стране. Это печально, потому что мы во многих смыслах находимся в одной лодке.

О «Трибуне». Безусловно деятельность газеты сыграла свою роль в организации процесса против Жанболата. Власти считают, что убивают двух зайцев – дискредитирует общественного деятеля и одновременно наносят удар по независимому СМИ. И это, видимо, считалось неким очень удачным решением в их глазах.

А на деле это просто неумение видеть дальше своего носа. Недальновидность такой политики очевидна. Люди пока еще формируют свое мнение о том, мог или не мог участвовать Мамай в «аблязовских схемах». Но вот это мнение сформировалось сразу и безапелляционно – в стране продолжаются гонения на независимые СМИ.

А это уже уровень ответственности не главы Нацбюро по борьбе с коррупцией. Это уже уровень ответственности президента страны. Ведь это же он заявил о модернизации и о политической реформе в стране. Это его высказывания слушал весь народ и теперь сравнивает то, что говорилось и что происходит на самом деле. Это о нём делают вывод, что уверения в модернизации и реальном обновлении общества оказались пустым звуком.

Теперь я уже полностью убежден – у президента нет, не существует никаких защитников его политического реноме. Предательство состоялось слишком рано и не в тех условиях, которые он сам мог предполагать.

Его исторический имидж сегодня легко и весьма нагло принесли в жертву совсем другим интересам. Вот как тут не поверить в наличие некоего внутреннего заговора во власти? Я не радетель интересов Ак-Орды, но видя как в результате этих «выпадов камарильи» страдают реальные люди, реальное общество, реальная нация сегодня и её будущее завтра, я просто не могу поражаться параличу чувства прагматизма в рядах правящей группы.

Пора «наверху» осознать, что псевдоборьба с коррупцией и со всяческими заговорами Тулешова или Аблязова, те методы, какими она реализуется, никак не отражается ни в отечественном, ни в международном сознании, как борьба за справедливое возмездие. Это та самая палка о двух концах, которая больно бьёт лишь по одному – по историческому имиджу политического строя президента Назарбаева, формируя его репрессивный характер.

Вот увидите – казалось бы, маленькая жертва маленькой «Трибуны» в будущем будет осознано потомками, как некий весьма важный пункт в политической истории страны. Можете посмеяться сегодня над моей патетикой, на завтра будет не до смеха.

— Насколько правдоподобно звучит версия с «финансированием» Аблязова? Жанболат уже написал свое первое заявление. Он считает себя полностью невиновным. По-вашему есть ли хоть какая—то вина Мамая?

— Жанболат обвинен по показаниям некого Жаримбетова, и мы не знаем – существует ли кроме этого навета другая доказательная база. Сегодня стало традицией дело строить не на доказательствах, а на показаниях других лиц. Таким образом все организуется на целой комбинации оговоров. Получается, следствию особо не нужно искать доказательств – политический «заказ» на итог дела ясен заранее, остается лишь выстроить эту комбинацию взаимонаветов. Я думаю, многие уже знают, как нужные показания достигаются путем давления, шантажа или иных «классических» способов выбивания показаний.

Ничтожно выглядят и суммы, в которые власть оценивает поведение людей. То это несчастные 100-150 долларов, за которые как считают идеологи Ак-Орды, гражданин Казахстана способен продать свои убеждения. То это 110 тысяч., за которые такой публичный человек как Жанболат, якобы готов броситься во все тяжкие. Повторяю, за всем этим стоит неуважение к людям конкретным и к гражданам в общем. Нас, граждан, пытаются выставить какими-то политическими нищебродами, готовыми сменить хоть веру за пару долларов. Пусть усвоят одно – все знают, какие суммы похищают настоящие воры в этой стране. И это знание очень существенно наводит порядок в общем мировоззрении казахстанца.

Особенно цинично во всей это истории выглядит приобщение к ней такой фигуры как Тулеген Жукеев. В моем понимании это человек, который будучи у самых истоков независимого строительства страны и при этом в рядах власти, не пошел по пути своекорыстия. Хотя большинство приближенных к власти вовсю использовали свое положение для обогащения.

Я участвовал с Жукеевым во многих политических кампаниях и у нас весьма разнообразная история взаимоотношений. Но такой беспринципной попытки свести все его убеждения до уровня мелкой и главное политически бессмысленной подачки от лица хоть беглых, хоть благополучных олигархов – это вообще вероломное уничтожение не просто смыслов, а каких-то фундаментальных казахских исторических традиций. Это жалкая пародия на принцип «равенства всех перед законом, невзирая на лица». Это какая-то жуткая катастрофа нашего қазақшылық не перед законом — а перед разнузданным карательным беззаконием. Повторюсь – не будет (!) ни у одного казахстанца самого главного – чувства восторжествовавшей справедливости в случае «успеха» этого политически сомнительного дела. Будет продолжаться накопление чувства горечи за всё то, что сотворили с таким священным понятием как «Справедливость». За то, что история не прощает никогда ни одной нации.

Все дело в том, что мы пока существуем в политической культуре, в которой партией власти не принято давать политической оценки той или иной ситуации. Даже КПСС в свое время считала должным предлагать народу свое политическое видение того или иного вопроса.

Такое отсутствие политической культуры говорит о том, что в ближайшем будущем оценки будут давать уже другие политические субъекты, и народ будет им охотно внимать.

Так вот, неизбежна и политическая оценка тем действиям, которые сегодня совершают все следственные органы, пытающиеся собрать масштабное дело Аблязова из непричастных к нему людей, и более того, из тех персон, которые крайне критично относятся к фигуре бывшего банкира, каковым является Жанболат Мамай. Он неоднократно открыто выступал в социальных сетях с формулированием своего отношения к Мухтару Аблязову. И на основе этих высказываний обвинение Жанболата в сотрудничестве с ним выглядит крайне парадоксально.

Более того могу уверенно сказать – что бы не предъявило обществу следствие, скорее всего общественность в эту версию не поверит. А тому, что скажет или уже сказал Жанболат, поверят на 100 процентов. Зачем же, спрашивается, ведомству так неумолимо идти на крушение своей репутации? Нужно помнить, что и фразам «время было такое, мы исполняли команды» есть уже вполне четкое определение в международном праве.

Это сейчас ни решения судов, ни решения официальных политических бонз от общества не зависят. Но оно будет зависеть уже в скором времени, и организаторам следствия стоит задуматься, что это будут за решения, какой вердикт вынесут будущие поколения.

— Ваши пожелания Жанболату Мамаю.

— Во-первых, не чувствовать себя в одиночестве. Всегда помнить о том, что у него есть единомышленники и те, кто искренне верит в его невиновность. Во-вторых, общественность уже не та, что была хотя бы полгода назад. Она неумолимо движется в направлении понимания того, что происходит по-настоящему. Это понимание пришло, и по логике вещей за всяким пониманием приходит и действие.

И в-третьих – желаю ему пройти испытания жизни так, чтобы не поколебалось самое главное – вера в себя и в чистоту своих убеждений. Вот это по-настоящему сложная задача, но её надо выполнить. Впереди у него еще долгая жизнь, и нужно верить, что большую её часть он проживет именно среди торжества своих и наших общих идей. Пусть всегда помнит – те, кто сейчас выглядят сильными и всемогущими, на деле лишь просто пытающиеся спасти себя перед неумолимым ходом истории.

— Жанболат в последнее время был особенно активен в социальных сетях. Остро критиковал власть за попытку изменения Конституций в части земли и частной собственности. Как вы считаете, могло ли это повлиять на его арест?

— Безусловно, это повлияло на его арест. Понятно же, что любая персона, открыто выражающая свое беспокойство судьбами нации, просто не может высказывать его не в критическом виде. Это естественная часть сферы конкуренции идей.

Но дело в том, что власть не хочет и не умеет открыто конкурировать, хотя бы с целью протестировать реальную жизнеспособность своих идей. Отсюда и решение просто заткнуть рот всем и вся. Все эти бесчисленные главы силовых и административных ведомств крайне обеспокоены тем, чтобы истинная картина событий не выползла в публичную сферу. Страха два – один из них это, наконец-то, страх перед порицанием общества, второй – это избежать того, чтобы попасть под огонь критики или даже изгнание в небытие руководителями страны. А системных проблем в обществе накопилось столько, что у них никак не получается прикрыть все дыры собственных ошибок управления. Отсюда и неистовое стремление закрыть, оштрафовать, посадить, навязать жесткие меры так, чтобы никто не посмел отражать истинное положение дел в сферах их деятельности.

Это очень сложная ситуация, и мы помним, к чему привело такое положение дел в свое время такой, казалось бы, непоколебимый политический строй, как правление КПСС. Людей, которые своими глазами наблюдали крушение СССР, очень трудно обмануть – целый ряд поколений испытывает реальное дежа вю от того, что уже когда-то происходило с нами.

Но позвольте, хотя бы это знание должно было бы сформировать некие иммунитеты. Неужели их нет? Ответ такой – они есть, только условия, чтобы они сработали, сложились не до конца. Но они уже стремительно формируются. И каждое громкое и полное парадоксов дело, вроде дела Жанболата Мамая, очень быстро способствует этому.

Если вы обратитесь к трудам великих теоретиков исторической науки, то увидите самое главное – последовательность событий в истории всегда крайне логично. Если вы, как правитель, избираете определенный алгоритм действий, не думайте, что оригинальны – ваш путь проходили многие руководители стран и цивилизаций. И часто удивляешься, как они не могли рассмотреть этой простой логики исторического процесса? Ведь иллюстрации то были совсем рядом. Но часто осознание приходило слишком поздно, чтобы этот алгоритм сменить.

Этот год в Казахстане начался с громких заявлений президента о запуске процесса перераспределения полномочий власти и третьей модернизации экономики. Но одновременно с, казалось бы, прогрессивными шагами идет зачистка гражданского общества – получили тюремные сроки активисты Макс Бокаев и Талгат Аян, арестован журналист Жанболат Мамай.

То есть, с одной стороны, вроде бы задуманы реформы, а с другой – закручиваются гайки. Но без поддержки общества реформы невозможны в принципе. Где же в действиях Акорды логика? Ответ на этот вопрос мы искали вместе с казахстанским политологом Дастаном Кадыржановым.

— Дастан, как Вы оцениваете последние реформистские инициативы Акорды?

— После известных выступлений президента Назарбаева о перераспределении полномочий я сразу сказал, что те изменения, которые им озвучены, не касаются каких-то реальных политических возможностей улучшения взаимоотношения власти и общества. Поэтому не изменился и репрессивный характер отношений со свободными СМИ. Гражданин Казахстана как был изолирован от принятия политических решений, от участия в жизни общества, так и остался изолированным. И это было достаточно предсказуемо.

— Этот ваш пессимизм касается и конституционной реформы? 

— Тему конституционной реформы можно закрыть. Она является лишь попыткой перераспределения политической ответственности власти. Ведь сегодня вся ответственность за происходящее в стране переносится напрямую на президента. Это в Акорде четко понимают. И логично, что Акорда предпринимает попытку эту ответственность рассеять. Но этот перенос полномочий достаточно незначительный и несущественный, поэтому как существовал механизм, когда ведомства протаскивали через парламент нужные себе, но порой совершенно парадоксальные законы, так и будет.

Повторюсь, реформа – это не более чем попытка размазать ответственность президента. Он же сказал, что теперь отвечает за внешнюю политику, ему это интересно, а во внутренней политике, дескать, разбирайтесь сами. Однако есть очень важный момент.

Считаю, что возможным шагом в реальном перераспределении ответственности может стать выход президента из партии «Нур Отан». Как мы помним, раньше отношения президента с партией строились по голлистскому принципу, согласно которому глава страны стоит над политическими силами и исполняет арбитражные функции между ними, партии же конкурируют между собой. Эта система существовала в Казахстане до того момента, как президент вступил в партию «Нур Отан», провозгласив ее партией власти, и тогда это существенно изменило характер политического строя.

Поэтому действительно одним из существенных шагов по перераспределению ответственности мог бы стать выход президента из этой партии. Перестав паразитировать на имидже президента, «Нур Отан» тогда хотя бы частично начал бы погружаться в некую конкурентную среду. А сегодня партия соединяет в одной связке парламент, маслихаты, правительство – все зиждется на ней.

Именно членство президента в этой партии сковывает в единое целое всю его ответственность от общегосударственной до районной проблематики.  Поэтому и меры по ее перераспределению бесполезны: президент по-прежнему несет ответственность за все, что происходит в этой взаимосвязанной системе, зацикленной на «Нур Отане».

— С ответственностью ясно, но может быть после конституционной реформы что-то измениться в механизме принятия властных решений? 

— Нет, потому что на самом деле система принятия решений работает на сегодняшний день не так, как надо и даже не так как задумано. Отсюда и эти непопулярные законы. Пугает то, что Акорда не видит истинных причин и последствий принятия непопулярных решений. Например, введения системы регистрации граждан по месту пребывания. Эту кампанию я могу охарактеризовать как митинги, организованные властью против самой себя.

Как человек, походивший по ЦОНам в этот период, могу сказать, что люди там обсуждали только политические темы. Все те гигантские очереди, которые были в ЦОНах в течение первого месяца действия новых правил регистрации граждан, это были организованные властью политические митинги, которые состоялись на территории ЦОНов совершенно официально. Люди обсуждали не бытовые темы или сплетни, а исключительно политические отношения, которые сложились между властью и обществом.

И вот такие решения, которые приводят к падению популярности власти, обсуждаются не по той схеме, по которой предложены изменения. А схему принятия плохих решений в Акорде не увидели, не рассмотрели.

— В Казахстане часто обсуждают идею перехода Казахстана к парламентской форме правления. На Ваш взгляд, это возможно? 

— Я считаю, что президентская республика – это нормальная, хорошая форма правления. Но в Казахстане существует суперпрезидентская республика, в которой президент обладает огромными полномочиями и огромными привилегиями. Фактически он и его семья существуют в виде отдельного сословия. У них есть даже отдельное законодательство, делающее из них особенных граждан.

Рассуждать сегодня о том, что далее должна последовать президентская или парламентская форма власти – это чистой воды политическая вкусовщина. У нас нет политических течений, которые могут квалифицированно аргументировать защитить свою точку зрения на политическое устройство страны. Нет организованных реальных политических партий, нет организованного общения с обществом, нет обратной связи между обществом и властью.

Мне лично нравится нормально сбалансированная президентская республика американского типа, когда президент является главой исполнительной власти, соответственно главой правительства, его власть сбалансирована с Верховным судом и с очень сильным конгрессом. Мне нравится, когда президент несет персональную ответственность за свой период правления. А парламентская система – это размытая ответственность, размытая схема принятия решений.

Но опять же это не более чем моя точка зрения, а значит и часть той самой казахстанской вкусовщины. Вот когда будет у нас нормальная конкуренция идей, тогда и можно будет говорить о том, что есть некоторые политические силы, защищающие те или иные модели развития. Принятие обществом решения о том, какова будет эта модель и должно стать результатом этой борьбы идей.

— Насчет предложенной президентом конституционной реформы есть мнение, что она была затеяна с целью закрепить или расширить в Конституции страны право собственности, чтобы уже никто ничего не мог покуситься на нее после транзита власти.  А Вы как оцениваете поправки в статью 26? 

— Наша конституция столько раз переделывалась, реконструировалась и изменялась, что не может являться тем серьезным защитным механизмом, который позволит после транзита власти сохранить собственность.

Конституции ценны именно своей незыблемостью, потому что, как правило, они, прежде всего, формируются из ценностей, которые общество исповедует, из них уже исходит законодательная норма. Опять же американская законодательная система очень хорошо это иллюстрирует, как и многие другие. Мусульманское право тоже наглядно демонстрирует, что в его основе лежат ценности, которые исповедуют мусульмане.

А в Казахстане Конституция – весьма аморфное создание, она переделывалась столько раз под текущие ситуацию и задачи власти, что самое легкое, что можно сделать при транзите власти, это совершенно спокойно поменять ее. Может быть, Акорда и ставит себе цель законсервировать ее положения, но Основной закон страны не отвечает принципу незыблемости. Поэтому в будущем, я уверен, он будет заменен новым.

Конечно, за попыткой протащить изменения в 26 статью Конституции есть определенные интересы, которые откроют двери для появления права собственности иностранных граждан на землю. Но завтра может случиться ее новая редакция, и эти условия моментально изменятся.

Я не знаю, о чем думают иностранные инвесторы, но стабильной системы, даже изменив 26 статью, им никто не предложит. Это большая иллюзия. Но текущие вопросы эти изменения могут решить.

— Например, какие?

— У Казахстана, по всей видимости, действительно есть какие-то закрытые обязательства перед Китаем, которые не выполнены по тем или иным причинам. Акорда пытается их исполнить всеми правдами и не правдами, но не получается – об этом часто говорят и пишут. Мы не знаем достоверно, из чего состоят эти закрытые обещания Китаю, и общество из-за этого находится в крайне тревожном состоянии. Тема отношений власти с Китаем закрыта от общества, а любой секрет всегда порождает слухи и подозрения, которые, возможно, рисуют ситуацию в десять раз худшую, чем она есть на самом деле.

— Кстати об отношениях власти с народом. В одном из своих интервью Вы сказали, что наблюдаете в стране чуть ли не революционную ситуацию. Не могли бы Вы объяснить, что имели в виду?

— В истории есть много закономерностей. Философы спорят, существуют ли незыблемые законы в истории, но, по крайней мере, говорить о том, что существуют закономерности можно. И один из самых устойчивых пакетов закономерностей связан с революционным движением: в развитии революционных ситуаций имеется определенная логика событий.

К примеру, все знают ленинскую формулировку: «власть не может, низы не хотят». Это одна из характеристик, которая является стандартной схемой. И сегодня в Казахстане все идет по ней: власти не слушают народ, не хотят общаться с обществом, но пытаются принять косметические меры, которые запаздывают. Яркий тому пример – конституционная реформа.

Если бы эта инициатива прозвучала пять лет назад, то она была бы чрезвычайно прогрессивной мыслью. Но на сегодняшний день эта идея очень отстает от повестки дня и от логики развития тех событий, которые неизбежно ведут к социальному коллапсу. Хотя его сегодня не хочет никто, складывается такая парадоксальная ситуация, когда не только никто не пытается его избежать, но и наоборот – все еще больше усугубляют ситуацию.

Люди, которые имеют хотя бы базовое историческое образование, прекрасно видят: происходящее имеет ту простую революционную логику, что была в начале прошлого века в России, Германии, в 70‑х годах во время революций в странах третьего мира. Все повторяется. И очень удивляет, что концептуалисты во власти, если они еще там существуют, не видят этого и не пытаются это остановить.

Например, рабочее движение на Западе республики уже несколько лет стабильно развивается. Оно долго оставалось в рамках профсоюзных и экономических требований, пока власти в Жанаозене не превратили его в политическое событие, в политически ценностное столкновение.

Повторюсь, очереди в ЦОНах тоже стали политическими митингами. Но, я вас уверяю, власти даже не понимают, что у них перед глазами прошли масштабные сетевые общенациональные митинги, на которых обсуждались исключительно политические вопросы.

Вот и логика: сначала были экономические требования, потом люди стали недовольны из-за каких-то точечных явлений, введения регистрации, каких-то новых законов, ограничений, повышения налогов, а в итоге все это сложилось в некое политическое понимание того, что все плохо, а отношение власти к обществу – из ряда вон выходящее. И это уже новая квалификация мышления общества.

А дальше идет другая логика. Политическое партийное движение у нас, по сути, исчезло, но сейчас мы наблюдаем попытку эту новую политическую мысль сделать организованной, то есть, не просто выражающей мнение в очередях. Как известно, после формулирования и выражения мнений следует действие.

—  В отсутствии оппозиции в Казахстане есть опасность чрезмерной радикализации протеста? Власти боятся исламских экстремистов обоснованно?

—  Обосновано. Хотя бы если принять во внимание то, что во время переговоров по Сирии появилась информация, что среди боевиков запрещенной во многих странах мира группировки «Фронт ан-Нусра» есть казахская бригада, очень боеспособная. Говорят, что среди боевиков есть даже поговорка: «Не можешь взять город, скажи казахам, что там кяфиры». То есть, даже если в Сирии их разгромят, то они вернутся домой с опытом организации и ведения боевых действий, которого у наших армий и спецслужб нет. Это с одной стороны.

С другой стороны, при отсутствии любых организованных общественных единиц сеть исламских радикальных организаций достаточно сильна. НО. Это сегодня общество забито в режим темного терпения. А при социальном коллапсе оно станет активным участником действий. И совершенно не факт, что именно исламские силы возьмут верх. В нашем обществе имеется очень сильный иммунитет как против крайнего ультранационализма, так и радикального религиозного мировоззрения. И этот факт обязательно сработает тогда, когда общество будет само принимать решения.

То есть, если в какой-то момент случится какой-то всплеск, то угроза установления исламского режима невозможна. Это может случиться только в одном случае. Власть сегодня является абсолютно закрытым механизмом, что внутри нее происходит, мы понятия не имеем, как не имеем достоверной информации о том, какие кланы кого ведут к власти. Именно в этой системе, хотя она организована и заорганизована со всех сторон, присутствует элемент случайности, когда к власти может прийти человек – последователь ультрарадикальных настроений. Но чтобы из общества вышел такой человек – я такой закономерности не вижу.

Когда власть действует в закрытом режиме, то все непредсказуемо. Поставят человека главой государства, а он – приверженец радикальных взглядов, и плюс ко всему ему достанется такая огромная система, как суперпрезидентская республика. Поэтому, повторюсь, закрытость власти – это дверь во все негативное, а допущение общества к участию в политике в том или ином виде это рецепт от многих негативных вещей.

И еще: одно из самых эффективных средств противостояния исламской или какой другой радикализации это политическая и гражданская активизация общества, его лучших качеств: иммунитета, о котором я уже говорил, исторических традиций, образованности и так далее.

— Как Вы думаете, изменится внешняя политика Казахстана после прихода Трампа или будет по-прежнему сохраняться многовекторность?

— Соблюдение баланса интересов для нас неизбежно. Он сложился в свое время целенаправленно. Наша внешняя политика помимо экономического прагматизма имела и прагматизм безопасности. Речь не только о Китае и России, но и о США, ЕС. Плюс мы сами являемся частью центральноазиатского, тюркского и исламского миров. Это и есть многовекторность.

Но сегодня мы вынуждены занимать позицию наблюдателя. От нашей активности почти ничего не зависит, а от того, как выстроятся вектора отношений США – Россия и США – Китай, будет зависеть многое. Мы можем, как говорится, только реактивную политику проводить, пока вектора находятся в турбулентности, наблюдать, изучать и помнить, что, если мы не хотим потерять свое, то нужно следовать простому рецепту – помнить интересы своей страны и ее граждан. Это направляющий стержень, который не позволит сделать ошибочные шаги в меняющемся мире.

— Появилась информация, что боевики запрещенного во многих странах «Исламского государства» активизировались в Афганистане. Есть, думаете, угроза их прихода в Центральную Азию?

— На самом деле угрозу из Афганистана часто преувеличивают. В этой стране уже много-много лет идет национально-освободительная война, и, собственно, она угрозы внешней экспансии не несет, в отличие от той составляющей, о которой вы сказали – «Аль-Каида» и так далее.

Думаю, главное условие безопасности – это стабилизировать Афганистан, чтобы там прекратились вооруженные столкновения. Мы можем внести свой вклад, потому что Афганистан был частью Центральной Азии в ее старом геополитическом понимании. В свое время советская граница искусственно поделила территории, а на самом деле север Афганистана был неотъемлемой частью центральноазиатского котла. Поэтому, так или иначе, но нам придется участвовать и в афганской истории  и стабилизации Афганистана.

У нас есть неплохие программы, которые мы можем предложить Афганистану. Работая в министерстве иностранных дел и выполняя поручение министра Марата Тажина разработать гуманитарную программу по Афганистану, я был инициатором обучения тысячи афганцев в вузах Казахстана. Благодаря этой программе около тысячи человек обучились разным профессиям. Закончилась эта программа или нет,  не знаю, но для афганцев возможность учиться в Казахстане – огромный шаг к цивилизации светского типа. Мы можем оказывать сильное влияние на гуманитарное развитие, светское образование, а это ключевой момент противодействия радикальным религиозным фундаменталистам.

— Говоря о внешних рисках, было бы неправильным обойти вопрос взаимоотношений Казахстана с Россией. Как они развиваются, на Ваш взгляд?

— Политические отношения с Россией складываются так, как складываются, в силу схожести наших режимов, которые по своему содержанию более близкие и отличаются от белорусского, который немного другой, не компрадорский (у нас ведь накопления наших элит, что российской, что казахстанской находятся за рубежом). Поэтому связка режимов России и Казахстана – негативная, они отрицательно влияют друг на друга.

Я могу проследить, как мы привносили некие тоталитарные мысли в российскую политику: президент Путин моложе казахстанского, и было время, когда Назарбаеву было что ему подсказать. А сегодня в свою очередь  и россияне влияют на нас негативно. Затем интеграция, основанная на абсолютно не прагматической для Казахстана платформе. Сегодня ни у кого нет сомнений в том, что от участия в Таможенном и Евразийском союзе республика много потеряла. Если решение объединиться было принято с точки зрения экономики, а не политики, мне не понятно: в чем его прагматизм?

У Казахстана с Россией протяженная граница. Мы же не можем взять и улететь. Поэтому с точки зрения территориальной геополитики нам необходимо выстраивать нормальные взаимоотношения и с Россией, и с Китаем. И, кстати, понятие границы с этими странами несколько шире, чем просто линия на карте. Огромное количество казахов живет в России и Китае, и, наоборот, много русских живет в Казахстане. Стали появляться и китайцы. Если же брать длительный исторический процесс, то мы не то что вынуждены, нам просто не прагматично иметь плохие отношения с такими соседями.

Однако сегодня, я считаю, такое сотрудничество приносит больше негатива. Идет взаимообогащение политических режимов, взаимопомощь, в том числе в борьбе с политическими оппонентами. Россия помогает казахстанскому режиму бороться с его оппозицией и наоборот. Эти два строя друг друга поддерживают.  Хотя есть надежда на то, что они изменятся в будущем, приобретут демократический характер. И тогда эти тесные связи будут конструктивными, прагматичными, взаимовыгодными и уважительными. Но пока до этого далеко.

— Для обычного казахстанца, не интересующегося политикой, какой фактор наиболее раздражающий – Китай или Россия?

— У казахов в свое время сформировалось невосприятие китайского мира, что нашло отражение в пословицах, поговорках и традициях. А подогрелось оно не так давно, когда в советское время возник очень серьезный конфликт: Китай перешел нашу границу в районе Джунгарских ворот. Поэтому иллюзий  у казахов не может быть, как выглядит их сосед на юго-востоке.

Что касается отношений с Россией, то здесь свою роль играет совершенно другой фактор. Мы вместе долго жили в одном государстве, затем получили независимость, которая была провозглашена как базовая ценность, и вдруг она стала исчезать в результате каких-то иных ценностей, формулируемых в Москве.

Кстати, говорить о том, что у нас рядовой человек находится вне политических событий, это ошибка. Сегодня люди крайне политизированы, и не только благодаря событиям в Казахстане, о которых мы уже с вами говорили. Та же российская пропаганда, российские СМИ сильно политизировали мышление людей. Понятно, что хотели развернуть людей в свою пользу, однако это сработало в обратную сторону. Энергичный информационный наезд на другие страны получил обратную реакцию у казахстанцев. Поэтому сегодня неполитизированных людей вы не найдете. Нет такого абстрактного человека, которого интересует только хлеб насущный.

Проблемы поиска хлеба насущного, введение новшеств с полицией, налогами и всем прочим  это дополнительные раздражающие факторы, которые каждый день доказывают рядовому казахстанцу, что он как гражданин – никто. Но политическое мировоззрение у нашего еще достаточно образованного населения присутствует в полной мере. Отношение к России, Китаю и все внутренние политические тренды в головах казахстанцев есть. Я говорю это как человек, который имел возможность беседовать с людьми и на периферии, и в аулах. Они в первую очередь задают политические вопросы, и только потом начинают переходить на свои региональные, местные или бытовые проблемы.

— А о чем конкретно спрашивают люди?

— Когда человек приезжает из города, все спрашивают у него: «Что это такое происходит? Так же нельзя!» И выгружают на него накопившееся возмущение. Они же тоже находятся в информационном пространстве. Это раньше вести гонцы на лошадях приносили раз в месяц. Сегодня есть и смартфоны, и интернет, и телевидение, чтобы люди имели информацию и могли наблюдать.

Тем более, все понимают, что официальная пресса и пропаганда – это лишь десять или двадцать процентов объективной информации, а вся остальная передается по другим каналам. Поэтому они всегда максимально загружают вопросами по политическим событиям: почему этого министра назначили, почему другого посадили и вообще что происходит?

Простые водители, объездчики в колхозах в нормальных категориях рассуждают, потому что современное общество – очень динамичное, люди ездят в город, у них есть родственники, которые живут в столице, занимаются политикой в том числе. И есть еще сельская интеллигенция, способная квалифицированно рассуждать на политические темы. Все вместе – это единая информационная среда, которая не похожа на средневековую.

Я, как правило, стараюсь быть наблюдателем, потому что когда начинаешь вещать, то навязываешь свою точку зрения, а мне интересно узнать, о чем люди сами думают. Если раньше внимали голосу горожанина, то на сегодня они сначала сгрузят на него все свое возмущение, а потом начинают интересоваться: «А что вы по этому поводу думаете?» Позиция политическая у всех активная, никто не ждет, что кто-то им разъяснит политику, они не смотрят формальным лидерам в рот, а пытаются сами ее активно сформулировать, прийти к определенной точке зрения. И эта активность очень высокая и повсеместная.

— Как Вы считаете, что привело к такой активности – повсеместный экономический кризис или..?

— Привел кризис политического управления в стране. Эта система безнадежно устарела. Она создавалась для накопления первоначального капитала, в дальнейшем должна была пройти несколько этапов либерализации, но этого не было сделано, и пришла к тому, что стала забюрократизированной до такой степени, что верховная политическая власть утеряла рычаги нормального управления даже над бюрократическим аппаратом среднего звена.

Поэтому никто не может объективно ответить даже на такой простой вопрос: «Почему у гаишников убрали жезлы?» Эту новость преподнесли на уровне общенационального масштаба как нечто. А в чем прагматизм, символизм или какой-то модернизм этой инициативы? Никто нормально не может объяснить.

И таких решений на сегодняшний день несметное число. Тот же вопрос с введением новых правил регистрации. Ведь этих же целей можно было добиться совершенно по-другому. В ЦОНах сегодня свободно. Но нет, устроили рейды, зашугали всех. А сейчас технологию рейдов стали применять другие ведомства. Например, поставщики коммунальных услуг, чьи представители ходят по квартирам и все что-то хотят проверить, грозясь отключениями. Хотя со многими из них у жильцов квартир даже договоров нет на обслуживание.

То есть вот такой алгоритм жизни людей задается кризисной ситуацией в управлении страной в целом и устареванием политической системы. Поэтому когда мы слышим о модернизации – первой, второй, третьей, четвертой, то понимаем, что это все, увы, только лозунги, которые проходят мимо.

Потому что реальная модернизация – в конкретных шагах. Мне в ЦОНе сказал консультант: «Не переживайте, вы же современный человек, мы сейчас запустим ресурс, вы сможете сделать регистрацию по интернету». Прекрасно. Но выяснилось, что для этого нужна электронная подпись, которая выдается на год, и значит мне ее надо пойти и восстановить. А там, где ее надо восстановить, опять стоит гигантская очередь. Вот и все – конец модернизационных начинаний, простой и дикий.

Ведомство запустило электронный ресурс, потратив огромные деньги, и тут же ему в голову «выстрелило» путем создания очередей вокруг получения этой электронной подписи, у которой вдруг оказался режим ежегодного обновления. Вот пример нашей модернизации в реальности.

Я ранее публично говорил, что создание сети ЦОНов – успешный проект этой власти. Другие такие, которые облегчили бы людям жизнь, трудно припомнить. Большую роль сыграл факт, что их перестали организовывать по коммерческому принципу. Раньше на тысячу человек один консультант мог быть, а сейчас, даже если один человек придет, восемьсот чиновников должны сидеть и ждать, чтобы его обслужить. Вот тогда очереди стали исчезать, решения стали приниматься быстро, коррупционная составляющая осталась, конечно, но она спикировала по определенным направлениям вниз.

И вот на этой успешно работающей базе власти устроили волну политических митингов в очередях за получением регистрации по месту пребывания. Разве это не кризис управления и принятия каких-то сущностных решений? Я считаю, что это именно так.

— Как полагаете, дальше будет хуже?

— С одной стороны логика развития событий подсказывает, что мы движемся к социальному коллапсу. С другой стороны, мы видим, что власть приходит к  пониманию, что надо что-то менять, предложили конституционную реформу, например. Но дальше все будет зависеть от того, осознает ли власть необходимость реальных перемен. Если да, то мы минуем очень многих негативных вещей.

Сегодня кризис настолько очевиден, что совершенно ясно: сохранить принцип политического устройства, который существует сейчас, сохранить принцип работы экономики, к которой эта политическая система привязана, однозначно не удастся. Они будут изменены тем или иным способом – мягким, жестким, с помощью внешнего влияния или только внутренними силами.

Я говорю о том, что изменения в будущем несут революционный характер, потому что базовые политические, социально-экономические отношения власти и общества изменятся. Главное, чтобы не в еще более худшую сторону. Ведь в истории всякое бывает.

— Каковы вероятности такого страшного прогноза для Казахстана?

— Сегодня казахстанцы обладают достаточным негативным опытом уже двух девальваций и уже научились сопоставлять явления. Действительно, одним из главных каналов зависимости экономики нашей страны от России является зависимость тенге от рубля. Это зависимость формируется не только тем, что мы находимся в Таможенном союзе, но и тем, что через Россию проходят основные маршруты казахстанского сырьевого экспорта. Таможенный союз лишь укрепляет эту зависимость.

Цели новых санкций США были озвучены американскими политиками вполне конкретно — нанести удар по экономике России и конкретно по рублю. Поэтому любому казахстанцу становится очевидным – за обрушением курса рубля последует и очередной обвал тенге.

Произойдет очередное резкое обеднение населения. Как и при прошлой девальвации никакой индексации зарплат не будет ни со стороны государства для бюджетников и госслужащих, ни в сфере бизнеса – потому что у предпринимателей у самих произойдёт резкое падение доходов, которые у нас исчисляются в тенге. Более того зарплаты даже понизятся в простом цифровом выражении.

У нас в последнее время, по-моему, только депутатам повысили заработную плату. Остальным такая перспектива «не светит».

За девальвацией последует очередная волна сокращений расходов и увольнений. Излишне говорить, что большое количество предприятий, обеспечивавших рабочие места, попросту не выдержат и закроются. Рабочие места в сфере бизнеса сократятся до уровня рыночного реликта.

Чтобы предсказать эти последствия не нужно никаких специальных знаний. Достаточно вспомнить все процессы, которые уже происходили с нами в периоды двух предыдущих девальваций.

Однако у новой девальвации появятся уже новые последствия. Предыдущая практически уничтожила накопления людей, которые позволяли как-то компенсировать падение ежедневных доходов. Люди не делают ни долларовых накоплений ни тенговых в виде банковских депозитов. Денги населения стремительно испаряются и сегодня можно смело говорить – у людей денег уже нет. Громадное количество граждан, у которых произойдет очередное падение вниз по социальной лестнице, окажется в состоянии хронической бедности и нищеты. А возможно уже и голода.

Государство продолжит политику, когда последним и единственным источником извлечения доходов в бюджет для последующего обогащения отечественной бюрократии, остаётся гражданин страны. Поэтому поборы в виде налогов, штрафов, роста тарифов, судебных взысканий, наложения дополнительных обязательных платежей и прочих способов изъятия средств снова резко подскочит. Это сделает жизнь людей невыносимой, поскольку их доходная часть будет просто не успевать за ростом поборов государственных органов и монополистов. В результате целые слои общества погрузятся в перманентное депрессивное состояние. Концы с концами не просто перестанут сходиться – будут увеличиваться хронические долги казахстанских семей и отдельных граждан.

Государство будет продолжать «аникоррупционный» способ пополнения казны, ведь главным показателем успешности этой «борьбы» является возвращение денеггосударству. Социальный результат этой политики понятен – чем более будет повышаться значение этого показателя, тем более кампания будет приобретать черты массовых репрессий. Ведь не всегда конфискация средств это «раскулачивание богатеев». Все чаще люди будут поставлены перед необходимостью добыть эти деньги, по которым обвинение есть, а реальных денег по разным причинам уже нет. Такие обстоятельства повлекут за собой целый букет последствий, вплоть до того, что резко расширится вариативность экономических преступлений — от рэкета и насильственного вышибания долгов до грабежей и краж.

Как ни странно увеличится количество так называемых больших имиджевых проектов. Вот увидите, снова и снова будут инициироваться и реализовываться проекты Олимпиад, саммитов, фестивалей и всемирных выставок. И дело в неуёмной страсти славы. Такие проекты позволяют кормить огромную армию бюрократии, на которой режим стоит. Ведь ценность таких мероприятий именно в расхищении их бюджетов. Граждане опять заплатят за них – косвенно, за счёт казенных и пенсионных средств и непосредственно – за счёт насильственной продажи билетов.

В принципе все это происходит уже сейчас, только в постепенной форме. Очередная же девальвация просто нанесёт населению «контрольный выстрел» в голову.

— А что предпринять Казахстану «в свете» надвигающей экономической угрозы?

— Если судить по историческим аналогиям, то в такие моменты появляются проекты уровня «Плана национального спасения». У умной нации он должен возникнуть до роковых событий, иначе слишком дорого народу обойдётся исторический опыт прозрения.

Что подразумевается под таким «Планом»?  Понятное дело, что его главной характеристикой является не просто чрезвычайные интонации. Сама по себе чрезвычайщина приводит лишь к росту репрессий.

Речь идёт об отказе от гигантского массива стереотипов и сложившихся социальных и экономических традиций, четком формулировании конечных целей и реальных показателей их успешного достижения, внятном плане реализации, высокой динамике реализации этого плана (никаких 2030 и 2050 — здесь, сейчас, в интересах гражданина сегодня). Основная сложность реализации такого плана в том, что он должен принципиально следовать лишь одному критерию — реальным национальным интересам,  а не их олигархическим суррогатам. Как раз таки эти суррогаты и должны быть развенчаны, и если не разрушены полностью, то поставлены на службу национальным интересам.

Главный вопрос – кто тот политический субъект, который предложит такой план, и чей кредит доверия не дискредитирован, чтобы его согласились исполнять граждане страны?

Не думаю, что Акорда сохранила эту свежесть взглядов и народного доверия настолько, чтобы общество не морщилось на их очередные сто или двести шагов. Однако внутри власти могут существовать человеческие и интеллектуальные ресурсы, чтобы предложить обществу снова соединить свои интересы воедино и вернуть им статус реальных национальных интересов.

Такой сюжет может позволить произвести нужные изменения по оздоровлению ситуации в стране без коллапсов и катаклизмов. Почему это важно? Потому что катаклизмы это тоже резкое обрушение условий жизни простых людей. После них уроки истории становятся очень дорогостоящими, поскольку проходят прямо по линии человеческих судеб.

Здесь вопрос стоит так – какова степень доверия народа словам и действиям представителей назарбаевского истеблишмента? Ведь все граждане страны чётко понимают, что рекрутирование туда происходило и происходит исключительно по принципу верности елбасы. И это без вариантов. То есть любой представитель властной элиты разделяет все пороки власти, все её социально-политические качества. А сегодня имидж власти, её авторитет находятся в ужасающем состоянии, потому что в последние годы информационный поток оттуда  носил разрушительный характер. На фоне того, что программы и инициативы, исходящие от лидера нации, стали просто привычкой, мало влияющей на эмоции людей, вести о глупых, корыстных, наглых и беспринципных, пьяных в бане, плохих воспитателей своих детей, криминальных и вороватых представителях политической власти затмили все возможные  топ темы. Даже последователей первого поколения режима уже успели протащить через горнила социальной дискредитации, я говорю о болашаковцах.

В такой ситуации можно смело утверждать – стартовые условия представителя власти далеко не нулевые, он будет вынужден начинать с отрицательных величин. Возможно ли такое развитие событий? История знает и более парадоксальные сюжеты.

Другой вариант это революционный, когда такой План предложит антивластная сила. Но, повторюсь, провозгласить его мало, важно, чтобы он отвечал массовым народным интересам настолько, чтобы выход из зоны комфорта стабильности и безопасности показался не столь уж высокой ценой, а как раз таки необходимым условием.

Такой вариант трудно предвосхитить и тем более искусственно моделировать. Учитывая состояние нашей интеллектуальной прослойки, ещё и вероятность проявления такой высокой степени духа можно считать маловероятным. Слишком сильна приверженность, а самое главное соучастие в строительстве этой самой зоны комфорта безопасности.

Есть и третий вариант появления Плана. Это выдвижение его из некой компромиссной социальной зоны – из гипотетических слоёв интеллектуальной элиты, представитель которой с одной стороны, не подпадает под дискредитированный имидж власти, с другой – обладает определенной харизмой воздействия на людей. При этом, он не вызывает сословного отторжения со стороны Акорды и со стороны народа хотя бы на стартовых условиях.

Однако вероятность этого сценария тоже чрезвычайно низка по ряду причин. Во-первых, классическая среда  таких компромиссных фигур – оппозиционное движение, в стране уничтожено. Когда-то Акорде говорили, что, уничтожая её, вы уничтожаете свои собственные шансы в будущем. Так вот это время и настало. Теперь власти стоят лицом к лицу с бунтарским революционным сознанием, и между ними никого нет. Никаких нюансов и шансов.

Во-вторых, отсутствует легальная среда, в которой такой вариант мог бы проявиться. Для активной политической жизни нет никаких свободных пространств  ни на площадях, ни в телевизорах, скоро и интернет будет превращён в образцовый пионерлагерь.

В-третьих, большинство  фигур, ведущих активную деятельность в политическом пространстве – это люди, регулируемые той же Акордой. И беда не в том, что они вторичны, согласились быть вторичными. Беда в том, что уже многие знают об этой зависимости. Таким образом, шансы таких персон можно смело обнулять прямо на старте.

Как видите, картина не очень оптимистична, но я действительно вижу ничтожное количество поводов для оптимизма. Как видим, возникновение такого Плана это некий сверхидеалистический проект, особо не проистекающий из реальных условий. Эти условия созданы так, чтобы ничего нетривиального в этой стране не произошло, даже ценой её крушения.

Так что наиболее вероятный сценарий развития событий никакого отношения к Плану не имеет. Мы в режиме рутины и консервации существующих условий будем медленно и верно продолжать идти на заклание. Будем получать наотмашь всё, что нам уготовил выбранный нами путь развития. Да-да, именно нами и нашими поколениями. Не всегда выбирают голосованием, чаще выбирают молчанием и бездействием.

— Реально ли существует такая угроза из Центральноазиатского региона? Для каких стран СНГ риски больше всего? Или это обычное политическое заявление?

— Сегодня заявления, касающиеся актов терроризма, не могут быть просто обычными. Потому что терроризм – это проявление нового типа современной войны.

В истории с санкт-петербургским терактом и реакцией на него действительно есть несколько весьма тревожных нот.

Первое. Если глава современного государства заявляет, что данный теракт является частью глобальной террористической угрозы, это значит, что он говорит не о методе, а именно о том, что этот инцидент является частью глобальной войны. Тогда, по традиции, сложившейся после сентября 2001 года, государство должно объявить, кто враг. Врагом может быть государство или внегосударственный субъект типа Аль-Каеды или Хизбаллы. Или некие враги внутренние, типа пятой колонны или «агентов мирового империализма».

В таком контексте упоминание Путиным стран Центральной Азии выглядит как косвенная угроза в возможности признания их врагами России.

Уверен, что это вызвало определённый шок во властных кругах стран ЦА. В глобальном геополитическом понимании, несмотря на ряд противоречий, регион считается уж если не дружественной зоной России, то уж точно её устойчивым ареалом влияния. Страны ЦА могут менять геополитические ориентиры, пытаться бежать от имперского влияния России, но объявлять ей войну – это смысловое безумие. У стран региона есть как свои оригинальные причины, так и общерегиональные поводы не проявлять такого геополитического сумасшествия.

Второе. Много странностей с субъектами осуществления теракта. Вначале им оказался казахстанец, потом переключились на граждан других государств ЦА. Есть определенная степень очевидности в том, каким должно в итоге оказаться происхождение террористов. Но, когда объявлено их происхождение, возвращаемся к пункту первому и снова сталкиваемся с парадоксом интересов стран ЦА в отношениях с северным соседом.

Страны нашего региона – это поставщики основной гастарбайтерской силы в Россию. Гастарбайтерская среда тесно связана с многочисленными нарушениями законов РФ, как минимум трудового и миграционного законодательства. И очень часто трудовые мигранты пополняют ряды криминалитета России. Всё это создает широкие возможности для вербовки гастарбайтеров со стороны различных спецслужб или экстремистских группировок.  С этой точки зрения трудовые мигранты ЦА – просто идеальная среда для пополнения рядов исполнителей терактов. Но главный вопрос же не в том, кто стал инструментом, а в том, чья злая воля руководила им. И вот тут проявляется следующий вопрос.

Третье. От теракта в Санкт-Петербурге почти мгновенно открестились вполне очевидные враги России – сирийские повстанцы и ИГИЛ. После этого вопрос о враге, атаковавшем Россию, повис в воздухе на уровне геополитического неприличия.

К сегодняшнему дню уже широкий круг стран столкнулся с прецедентами терактов на своей территории. Как правило, враг обозначался ими достаточно быстро. Часто это звучало стереотипно, но ответ выкристаллизовывался всегда. На определенном этапе он подтверждался конечным бенефициаром этого политического акта – либо ИГИЛ, либо какое-нибудь агрессивное сопротивление вроде курдского движения или многолетних сепаратистов.

С терактом в Питере мы наблюдаем отход от классики сегодняшнего дня. Более того довольно парадоксальное упоминание стран ЦА в контексте теракта с непонятной смысловой нагрузкой.

Значит ли это, что Путин намекает лидерам региона, что именно их страны вскоре будут объявлены врагами и слова о том, что угроза терроризма коснется и их означает, что Кремль нанесет ответный удар тем же способом? На мой взгляд, это геополитическое безумие. Потому что, повторюсь, страны ЦА – это общепризнанная зона влияния России, и начать с ними пусть даже скрытую «гибридную» конфронтацию — означает автоматический перевод региона в статус «вражеского», утеря влияния, грубое подталкивание элит региона к резкому развороту геополитических ориентиров.

Из всех этих факторов складывается такая картина, что Кремль не обозначает врага по одной простой и очевидной причине — он столкнулся с врагом внутренним. А это означает очень многое для режима Путина. Прежде всего, это крах одной из главных составляющих его политического имиджа — образа лидера с всенародной поддержкой, в которой не участвуют лишь слабые и бездеятельные истероиды-одиночки. Кремль сталкивается с необходимостью признать не только наличие организованной оппозиции, но и сопротивления, способного на военные действия.

Идеологи Кремля понимают, что могут столкнуться с неожиданной героизацией тех, кто решился на вооруженную борьбу с правящим строем. И тогда страна начнет стремительно раскалываться, потому что пропаганда пропагандой, но существуют моменты, когда у людей срабатывает мировоззренческий иммунитет. Поэтому образ врага пока «подвешен». Видимо пока кремлевские политики взвешивают, какой путь влечет за собой наименьшие потери. То, что эти потери неизбежны — это уже понятно. Сама пауза уже высвечивает массу слабых мест в кремлевской политике.

Сейчас крутится очень много версий, стремящихся убедить в том, что теракт в Питере – это постановка спецслужб с целью укрепления имиджа хозяина Кремля в преддверии выборов в стране. Дескать это уже вполне прослеживаемая политическая традиция в современной России. Возникновение этих версий не удивляет. Удивляет массовость их появления в интернете. Понятное дело, что эта массовость просто прямо пропорциональна развитию интернета и возможностью людей креативно участвовать в нем. Но все же вариативность версий, массовость и энтузиазм вещающих трудно оставить без внимания.

Даже если предположить, что это так, что теракт организован традиционно и спецслужбами, то уже сейчас очевиден провал этой кампании, причём на геополитическом уровне. Купальщик прежний, река уже другая. Неужели кремлёвские политические прогнозисты столь закоснели, если не могли просчитать катастрофичность такого метода?

Во всей этой истории основными субъектами, которым необходимо сделать фундаментальные выводы и резко мобилизовать все ресурсы защиты своих национальных интересов — это страны ЦА. Теперь стало не просто очевидно, но и наглядно продемонстрировано, что все зоны открытости, по которым строилось взаимное доверие с Россией, превратились в зоны уязвимости, через которые Кремль при желании может нанести удар по всем правилам современной войны.

В сущности, на постсоветском пространстве именно фактор свободной миграции рабочей силы и специалистов продолжал сохранять геополитическое единство бывшего СССР. Причем это не только узбеки и молдаване в Москве, это и россияне в Казахстане, казахи в Кыргызстане и белорусы в Ташкенте. Теракт в Питере, так или иначе, дал старт к разрушению этого нового геополитического фактора. И к вопросам миграции в мире предстоит изменить отношение не только Трампу.

Так вот, может режимы стран ЦА все таки найдут в себе резервы, ресурсы и знания, чтобы их гражданам было комфортнее и выгоднее работать дома, чем уезжать на далекий север и попадать в зону риска вербовки спецслужбами и экстремистами всех мастей? Может быть пора уже смотреть на центрально азиатскую интеграцию своими глазами, а не глазами Кремля или кого-то еще?

Дастану Кадыржанову 51 год. Он из тех, кого в большую литературу привели поиски себя,  бога в себе и окружении.

Дастан по образованию – востоковед, иранист.  Закончил Институт стран Азии и Африки при МГУ в Москве. После Москвы, в первые годы независимости, попал на работу в молодой МИД в качестве 3-го секретаря Консульского управления в Алма-Ате. Позже, в замечательную эпоху 1990-х годов он с друзьями основал телекомпанию ДАЛА-ТВ, производственную студию, которая очень быстро достигла успеха.

 — Дастан,  я могу представить, как востоковед связан с дипломатией и политикой, но как телевидение в вашей жизни появилось?

— Телевидение всегда связано с политикой. Именно интерес к политике и привел меня туда.

Еще в институте я написал дипломную работу на тему  типологизации бюрократических режимов истории – от древних царств до современных тоталитарных государств. В ней особые главы посвящались революциям и установлению тоталитарных режимов в Германии и СССР, а также связь этих явлений с Иранской революцией 1979 года.  Впоследствии это сформировало мое понимание того, какие события могут последовать в любой стране, в которой происходит и завершается процесс первоначального накопления капитала. А это напрямую касалось и касается и нашей страны.

Политика интересная вещь, но ДАЛА-ТВ пошла больше по творческому пути. Хотя в какой-то момент мы освоили консалтинг в области телевизионного менеджмента. Нашим первым опытом было консультирование агентства «Хабар», которое на тот момент было просто службой новостей в Республиканской корпорации телевидения и радио Казахстана. В какой-то мере мне это открыло дорогу в управленческие структуры отечественного телевидения.

Мне довелось поработать Генеральным директором Казахского телевидения, а впоследствии и финансовым директором уже государственного предприятия «Агентство «Хабар». То время было наполнено энтузиазмом творческого созидания и минимумом цензуры.

А в 1999 году мы с друзьями решили освоить такой новый профиль как PR  и политическое консультирование. Начали с сопровождения кандидатов в депутаты Мажилиса. А потом я и сам решил попробовать баллотироваться в парламент страны, пройти этот путь, чтобы понять, что это такое, попробовать себя в публичной политике. В итоге это стало основной профессиональной стезей – политика, политконсультирование.

В 2002-м году я принял участие в создании Центра коммуникативных технологий «Репутация»,  а затем и  фонда «Перспектива». Эти компании осуществляли политический консалтинг уже на очень серьёзном уровне. Это и PR, и предвыборные кампании, моделирование процессов в государстве и постоянное изучение нашего общества. Консультировали крупные компании, политических персон, партии и администрацию президента.

В 2004 году я поступил на госслужбу и уехал в Астану. Там я работал советником Председателя Сената (Тогда им был Н. Абыкаев). Там же, в Астане, я защитил бизнес-докторскую диссертацию в Российской Академии бизнеса при президенте РФ. Моим научным руководителем был Марат Тажин. Диссертация была посвящена теме управления международным имиджем и страновым брендом РК. После защиты Тажин, будучи министром иностранных дел, пригласил меня в МИД. Там я работал послом по особым поручениям, а после его ухода в Совбез, я перешел туда вслед за ним.

С госслужбы я ушел по разным причинам, но остался в Астане, чтобы завершить свою книгу. Это роман-верлибр «История про хорошего и доброго парня», изданный в Москве, в издательстве «Художественная литература».

— Вдруг стали писать?!

— У меня уже были к тому времени изданы сборники стихов, выпущенные в печать в издательстве «Жибек жолы».  Для первого сборника вступительное слово писал Мурат Ауэзов, для второго – издатель и знаменитый поэт Бахытжан Канапьянов.

Но когда мой роман издали в «Художественной литературе», и когда я увидел свою фамилию рядом с пегасиком (эмблема издательства), я чуть не прослезился. Наше поколение прекрасно помнит, что этот пегасик стоял на корешках серии «Библиотека всемирной литературы», в которую вошли лучшие произведения мировых классиков. Мне тогда был 41 год.

— Роман как следствие каких-то ломок 40-летнего мужчины?

— Это сложная книга. Сквозной сюжет – мои интерпретации библейского сюжета, и 12 историй 12-ти апостолов. В предисловии сказано, что мы во многом похожи на них, пребывая на изломе духовности. Ведь первые приверженцы новых учений – апостолы,  мухаджиры, ученики – пришли к их появлению со старыми традициями и с верой предков. Но они сумели найти в себе духовные силы воспринять новое послание миру.

А что касается ломок, я бы сказал, что это скорее преодоление некоего нового рубежа. Само же произведение – результат накопившихся бесед с Богом.

— 40-летие для мужчины принято считать неким рубежом,  часто сопровождающемуся кризисом…

— В суфизме есть такое понятие «макам», буквально означающее «остановку», стоянку, рубеж. Это не просто переход, рывок в новое качество. Это еще и место, на котором ты многое из прошлого окончательно и бесповоротно оставляешь позади. Осознание необходимости второго не менее важно, нежели первое. Это место переосмысления всего сущего и себя, как его части.

Я понял, что такой проект как госкарьера  для меня зашел в некий смысловой тупик. Не скажу, что это было только разочарование. Во время государственной службы я получил огромный поток информации, жизненных знаний и понимания того, как устроены наши государство и общество. И наши люди.

— Депрессия была?

— Ну, конечно, но в определенной степени. Я словно уперся во что-то не до конца понятное. Дело в том, что с госслужбы я ушел без какого-то шума или конфликта. Все произошло как-то естественно, и эта естественность заставляла меня рефлексировать несколько по-другому, нежели депрессивно. Конечно, написание книги мне во многом помогло. И оказалось очень своевременным.

И потом, я ведь не совсем отошел от политической деятельности. Дело в том, что я в 2007-м году вступил в оппозиционную партию ОСДП (Общенациональная социал-демократическая партия) и долгое время входил в актив и даже в руководящие органы партии.

Параллельно я занялся публицистикой, которая затем перевесила и партийную деятельность. Мне повезло печататься в журналах «Адам бол» и «Адам». Там вышла целая серия лонгридов под общим заголовком «Казахская цивилизация». Было много статей в газетах «Трибуна» (синяя) и Централ эйша монитор. Вообще, в какой-то период я часто публиковался. Даже вел свой видео цикл на сайте ZONA.KZ под названием «Нация и политические мифы». Потом эти издания одно за другим были закрыты, что как-то естественным образом привело к завершению моего «макама» под названием «публицистика».

И потом, в 50 лет в моей жизни произошел резкий поворот. Мы с друзьями создали сообщество непрофессиональных писателей под названием «Алмалит». Так я познакомился с Адлетом Кумаром и с его творчеством. Одно из его произведений мы решили переделать в киносценарий. Так пришли мысли самому начать снимать кино.

Мы с Адиком долго искали того, кто бы мог выступить режиссёром в нашем проекте, встречались, беседовали с мэтрами и молодыми профессионалами. Ключевую роль сыграл Амир Каракулов – мой друг детства. Он заявил – а чего ты боишься? Иди и сам снимай, это многим по плечу. Я, конечно, поворчал, что ему легко со ВГИКовским образованием так говорить. Но когда я нашел первое финансирование для сценария детского короткометражного фильма, я решил, что мой дебют как режиссёра должен состояться.

В итоге я снял три короткометражки на тему детских дворовых игр нашего детства. К сожалению, они еще не закончены. Это три новеллы, объединенные в один полнометражный фильм под ностальгическим названием: «Старый двор». О старой Алма-Ате. Один фильм называется «Беседбол». Это старая игра – футбол в беседке. Второй – «Слон». Про школьные игры мальчишек. Третий – «Турнир имени Казангапа», про то, как играли в асыки в городе. Это история друзей, которые вспоминают свое прошлое и извлекают из него уроки для настоящего.

На мой взгляд, в искусстве самое главное то, что ты апеллируешь к божественному, и самовыражаешься, исходя из своих внутренних ощущений. Если для тебя приоритетны целевые аудитории, их вкусы, интересы и голый спрос – то ты неизбежно уходишь от искусства в сторону масс-культуры. Причём не факт, что это плохо, это может быть даже более эффективно с точки зрения выгоды.

Возможно, к масс-культуре также толкает отсутствие жизненного опыта, незащищенность от нее, не знаю. Возможно намеренное бегство от попыток понимания глубин происходящего.

— То есть поколение 50-летних «стариков» в каком-то смысле более глубокие, думающие?

— В моем понимании, 40 – 50 лет для любого поколения – это время большого переосмысления своей жизни, окружения. Я понимаю, что наши дети растут несколько в другой системе морально-этических ценностей. У них другое информационное пространство, у них другие источники информации. У нас не было интернета, моментального получения знаний, нам надо было в библиотеки ходить. Они по-другому получают и используют эти знания. Но в большей степени это все-таки обычный естественный конфликт отцов и детей.

Это не мешает мне полагать, что наше поколение особенное, и это не обычное желание натянуть одеяло на свой поколенческий эгоизм.

Мне кажется, что нас, в очередной раз, после 1980-х — 1990-х годов, опять швыряет в пучину перемен, чтобы мы продолжали идти по стезе понимания. Понимания глубин того, что с нами происходит и будет происходить на духовном, да и просто на жизненно-практическом уровне. Не зря мы «поколение перемен». За всей этой суматохой кризисов, крушений, пертурбаций мы обязаны находить время для переосмысления. К примеру, поколения войн и революций были лишены такой возможности — надо было просто выживать.

Наверное, поэтому моя книга – это ода нашему поколению, которое пережило многое и еще многое предстоит. В предисловии в ней сказано, что в период распада СССР многие примерно знали, что происходит в политике или экономике. Но тому, что происходило на уровне духовного выбора каждого, особо никто не придавал значения. А на самом деле, это не только постсоветский идеологический вакуум. Это глобальная ситуация. Возможно, сейчас все человечество находится в духовном безвременье, в ожидании чего-то.

— Мы советские люди, воспитанные на социалистических идеалах… 

— Я считаю, что советская социалистическая система оказалось последним оплотом антично-феодальной формации. И поэтому вся мораль была такой же, основанной на этических кодексах антично-феодального периода человеческий истории. Её главная цель — воспитать человека для войны, вечной борьбы. Поэтому эта этика пронизана аристократическими понятиями чести, порядочности, бескорыстия, жертвенности во имя общества, Родины.

Несмотря на то, что основные морально-этические нормы той эры основывались на религиозных заповедях христианства, иудаизма, ислама и буддизма, большевистская идеология, как ни странно, будучи атеистической, декларировала подобные формы и аналогичное содержание. В СССР была создана новая коммунистическая религия, а Моральный Кодекс строителя коммунизма был создан на основе религиозных заповедей, немного отличаясь по форме, но не по содержанию. Это позволило создать общество с современным звучанием, но, по сути, являющейся средневековой азиатской деспотией, в которой существовали сословия и тотальное рабство.

Коммунисты считают классическое рабство европейским, а именно римским. Однако классическим все же нужно считать именно азиатскую форму рабства, в которой не играет роли твое отношение к собственности. Человек является перманентно несвободным, потому что в любой момент он может быть перемещён, мобилизован, призван в армию или войну, отправлен на общественные работы, арестован, расчеловечен, депортирован и так далее.

В поздние годы социализма тотальная несвобода достигалась не прямым репрессивным методом, а скорее способом, который сегодня принято называть «софт пауэр» — мягкой силой — когда тебя вроде как не принуждают, но создают все условия, чтобы у тебя не было выбора. Так, собственно, добровольно-принудительно и строились пирамиды, плотины на Хуанхэ, Комсомольск-на-Амуре и БАМ. Роль мягкой силы успешно выполняли институты коммунистической религии — единственно верного и разрешенного учения. Поэтому советская формация – старая, античная, жертвенная, и вся милитаризованная. А мы, увы, ее осколки.

Сегодня нас окружает капитализм, а он не терпит самопожертвования. Он требует получения выгоды, и, как правило, во что бы то ни стало. Накопление, потребление, «успешность», прибавочная стоимость — эти критерии стали доминирующими, приоритетными и всеобщими. Они отодвинули на второй план старые морально-этические нормы.

С одной стороны, буржуазный строй провозглашает человека и его свободу безусловными ценностями. Но то, какие ценности заложены в экономическом базисе, успешно нивелируют все нюансы духовной надстройки.

Это не простой конфликт. И на глобальном уровне мы его уже ощущаем. Во многом это связано с тем, что идеальное государство так и не создано человеком. Сегодня все ключевые доктрины прошлого века значительно устарели, в особенности на фоне кризиса морально-этических норм. И возможно, что сегодня речь идёт уже о формировании новой формации.

— Дастан, вы ощущаете на себе дискриминацию по возрастному признаку?

— Вы знаете, в своё время я взял себе за правило регистрироваться в рекрутинговых агентствах, когда уходил с очередной работы. Это давало мне некое представлении о своей «рыночной стоимости».  Но вот после 40 лет, когда я в очередной раз остался без работы, мне ответили – либо вы работодатель, либо вы очень старый. В этот момент я немного ошалел. Но, признаться, не сильно переживал. Кивнул головой и пошёл жить дальше.

Более того, есть сферы, где я работал в прошлом, но теперь туда не вернусь. Эти «макамы» пройдены.

Искусство — это полуостров, с иллюзией того, что это остров. Но иметь его важно, особенно в условиях тотального наступления масс-культуры. Не только на искусство, на всё. На профессии, на взгляды, на вкусы, даже на досуг — он тоже превратился в масс-культуру. Надо обязательно пойти в какой-то торговый центр пошататься, зайти в магазин и купить продукты той же масс-культуры. Иллюзия дефицита времени, тому подмога. Вы будете смеяться, но и политика сегодня во многом приобрела черты масс-культурной охлократии, власти толпы.

Но и в этих условиях я не готов признавать, что я реликт. Мне кажется, наше поколение снова ждёт эпоха перемен. Но, это, по крайней мере, интересно. Это дает шанс 40 и 50-летним провести революцию внутри себя. Ведь, в конце концов, вопрос снова упрётся в духовные ценности и мораль, в отрицании себя как части массы, в поисках своей собственной идентичности. Что такое найти себя? Наверное, это найти что-то новое. А если этому еще поспособствует меняющийся мир… Так что имейте свою мечту жизни и  идите к ней, неважно, когда вы её достигнете – и в 50 лет не поздно. Может быть «самое то».

Казахстанский Центр Аналитических Исследований «Евразийский мониторинг» (г. Нур-Султан) и Центр международных и общественно-политических исследований «Каспий-Евразия» (г. Астрахань, РФ) опубликовали аналитический доклад «Казахстан в новых политических реалиях: тренды и перспективы». На основе экспертного опроса авторы сделали вывод о том, что в Казахстане «нарастает процесс размежевания отечественной элиты и всего общества на три большие группы «консерваторы», «центристы», «радикалы».

В докладе также расписаны три возможных сценария развития Казахстана в краткосрочной перспективе:

Сценарий 1. Укрепление позиций нового руководства РК при определенной либерализации политической системы. Постепенное расширение Токаевым своих возможностей посредством формирования и продвижения своей команды.

Сценарий 2. Закрепление текущей конфигурации политической власти при обеспечении баланса между либерализацией и консервацией. В рамках этого развития событий ожидается сохранение максимального участия Елбасы в политической жизни. При этом решения по наиболее важным вопросам второй президент будет принимать исключительно по согласованию с первым.

Сценарий 3. Возникновение политического кризиса в условиях усиления консервации политической системы страны. При нем прогнозируются ограничения возможностей для действующего президента РК по полноценному руководству страной и проведению заявленных им политических преобразований.

Но насколько реальны эти сценарии  и кого авторы могут иметь в виду под «консерваторами», «центристами» и «радикалами»?

Журналист Назира Даримбет попросила прокомментировать выводы авторов доклада казахстанского политолога Дастана Кадыржанова.

Ниже даем его комментарий полностью.

— Конечно, хотелось бы увидеть анкету этого исследования. Формулировки опросника позволяют судить о том, насколько исследователи запрограммировали результат. Потому что, если судить по выводам, то они позволяют рассмотреть стремление выдать желаемое за действительное или потрафить каким-то интересам заказчика. Я не знаю, на основании чего исследователи сделали выводы о наличии этих трех групп и на каком основании выдали характеристики их политическим позициям? И кто входит в эти группы? Кто является олицетворением политических устремлений этих групп?

Начнем с того, что никакого лагеря консерваторов в стране нет. Те, кого они, возможно, подразумевают под консерваторами – это в политической терминологии называется «реакция». Это глубоко реакционные силы.

Они не могут быть консерваторами по той причине, что консерваторы, так или иначе, способствуют развитию общества. Реакционеры же стремятся не просто оставить общественные отношения без изменений, но и вернуть их назад, в те условия, когда они могли действовать без оглядки на интересы граждан.

В результате именно такой политики мы получили феномен общества, находящегося в состоянии, которое современные ученые характеризуют, как «рост без развития». Существует формальный рост каких-то числовых показателей, но на деле эти показатели не развивают общество, а приводят к его откровенной деградации.

Реакционная группа представляет собой огромный сегмент, во главе которого стоит экс-президент, построенная им административно-силовая вертикаль, государственная бизнес-бюрократия и квази-политические организации типа «Нур Отан» или КНПК. Все эти три элемента отличает крайне высокая степень бюрократизации.

Консервативное крыло политики могло сформироваться на базе кругов приближенных к новому президенту Токаеву. Вот они могли бы подойти под это определение, поскольку все-таки пытаются придать хоть чему-либо импульс развития, при этом сохраняя политическую «вежливость» по отношению к офису экс-президента. Прежде всего эта «вежливость» касается экономических правил в стране. До них дело очевидно не дошло, а поскольку политика – это в основном идеологическое прикрытие экономических отношений, то лагерь консерваторов следует признать организационно и идеологически пока несостоявшимся.

На фоне этого исследователи, видимо, не задавали простого вопроса респондентам – вы хотите, чтобы все оставалось на своих местах или жаждете изменений? Тут наверняка 99% респондентов ответили бы, что жить по-старому просто невозможно. Налицо кризис всех систем, которые создавались экс-президентом и продолжают функционировать и сегодня.

Отсюда можно будет сделать вывод, что самым большим политическим лагерем являются сторонники радикальных изменений. Но (здесь очень важно) не все являются сторонниками радикальных методов. Преобразования и методы их достижения – это разные вещи, которые многие организации, осуществляющие опросы, намеренно перемешивают, если хотят полить воду на мельницу реакционеров.

Кого подразумевают указанные вами исследователи под «центристами» трудно сказать. Видимо, это все-таки сторонники диалога и постепенных изменений, количество которых, возможно (а я сегодня боюсь это утверждать), превышает сторонников радикального метода преобразований. Под радикальным методом мы подразумеваем все виды революций – от мирных до немирных.

ак не может подходить под такую умеренную характеристику, как «центристы». Причина очевидна – общество видит, что любой диалог с властью бесполезен, власть недоговороспособна, она вероломна, склонна подсовывать людям пиар суррогаты вместо реальных политических преобразований. А за много лет люди уже давно научились их различать между собой.

В стране практически уничтожена оппозиция как таковая. Высшая бюрократия плюет на понятие публичной репутации и продолжает вопреки здравому смыслу обеспечивать дискредитировавшим себя фигурам номенклатурную непотопляемость.  То есть львиная доля политических воззрений переместилась из оппозиционной системы взглядов в систему ценностей сопротивления.

Таким образом, никаких центристов в стране тоже нет. Радикальных изменений хотят все, различаются лишь методами достижения этих изменений, причем молниеносно тает площадка возможного диалога власти и общества по общим правилам.

Безусловно верен лишь вывод об обострении внутриэлитных баталий. Но, по сути, и внутриэлитные бои, и противоречия между офисами Токаева и Назарбаева – строки из одной песни. Так что в числовом понимании непонятно, складывать эти проценты между собой, или это примерно одна и та же социальная платформа взглядов.

Неверно поставленный вопрос приводит к непонятным выводам, смешивает смыслы. То есть ожидать принятия верных политических решений на основе этих цифр не стоит. Как и делать умозрительные выводы.

Слабы эти числа и в психопрограммирующем смысле. Исходя из этого, обсудим вероятность предложенных нам сценариев.

СЦЕНАРИЙ 1. У Токаевской команды не будет никакой возможности постепенно увеличивать свое влияние через постепенное же укрепление собственной аппаратной силы. По существующим прецедентам мы видим, что экс-президент как создатель этой административно-силовой пирамиды гораздо эффективнее маневрирует в ней. Он в силах и осуществить прямую отмену решений нового президента.

В аппаратном плане Токаев окружен в основном кадрами бывшего президента, которые, очевидно, играют на два лагеря, а точнее даже на один – на лагерь Назарбаева. Не поможет Токаеву и НСОД – там тоже в основном общественные креатуры старого АП или эксперты и общественники, которые не играют или не хотят играть никакой роли в аппаратных баталиях.

Не получится и «перетерпеть», придерживаясь тактики «вот еще один маленький шажок». Ни один шажок Токаева не останется без внимания экс-президента.

Таким образом, вероятность реализации такого сценария имеет мизерный процент. Потому что он не отвечает интересам ни одного из акторов этого противостояния.

СЦЕНАРИЙ 2. Та же самая причина его невозможности. Нет общей базы интересов для того, чтобы такой баланс состоялся. Экс-президент обладает прекрасным политическим чутьем, которое и позволило ему находиться у власти столь долгое время. Для каждого же баланса необходимо хотя бы условное равноправие сторон. Но именно этого равноправия и не допустит Назарбаев.

На этом всегда строились принципы ведения им внутренней политики, не станет он и изменять им в такое критическое время, которое все с испугу назвали «транзитом власти». Просто потому что равноправие устоит лишь пару дней, после чего начнет стремительно уменьшаться политическая сила экс-главы страны. По той простой причине, что то, что находится в движении, всегда сильнее того, что стремится удержать сыплющийся из всех отверстий песок времени. Это, извините, диалектика.

СЦЕНАРИЙ 3.  В сущности тот же самый вариант (согласно результатам «кто победит в итоге»), что и предыдущие два, что позволяет заподозрить эти Центры в прямой ангажированности к офису экс-президента.

Обратите внимание, что все три сценария не признают ни победы политики Токаева, ни победы общества в возвращении себе статуса источника власти. Только лишь политическую победу экс-президента.

Во всех сценариях говорится лишь о коридорной возне, которая представляется Центрами всем содержанием внутренней политики Казахстана. А это далеко не так. В первую очередь потому, что любые административные изменения вплотную упираются в экономическое могущество сторонников экс-президента, в экономическую забитость населения, вызванную беспрецедентным уничтожением их гражданских прав.

Борьба за министерские портфели лишь поверхность борьбы за контроль над казахстанской экономикой. Главное – это флагманские высоты национальной экономики, бесполезность квази-государственной бюрократии во главе с «Самрук-Казыной» и прочими псевдоинститутами развития, ежедневное утекание капитала за рубеж, тотальный контроль узкого круга элиты над всем бизнесом в Казахстане.

Это главные вопросы, которые составляют собой суть политики в стране, и сегодня нет гражданина Казахстана, который этого не понимает.

Все не на шутку настроились на «рост благосостояния», о котором кричалось со всех трибун, как с назарбаевской, так и с токаевской. На деле же происходит видимое невооруженным глазом обвальное обеднение и обнищание, приводящее к отмиранию в стране целых прослоек, целых классов. Где тут центризм?

Процесс возвращения народом себе статуса источника власти уже не остановить. Следующим этапом этого процесса станет его самоорганизация в виде партий, общественных движений и коалиций. Будет оттачиваться их целеополагание. Все больше и больше заявляется о том, что принятые сегодня политические правила игры неприемлемы и, если нужно, просто будут отвергнуты обществом. Насколько это центристский или консервативный сценарии?

Ни на сколько. И при этом, это процесс который неизбежно разворачивается и, в сущности, никем не контролируется. Экспорт  идей Аблязова извне – это лишь слабый ручеек, который хотят обвинить в инспирировании вообще всех протестов в стране. Ну, самообман опасен для властей, а обман же общества проживет крайне недолго.

Центральным вопросом станет восстановление избирательных механизмов в стране, которые сегодня превращены в декорации.

Главное в происходящем – это то, что общество последовательно и в последнее время крайне быстро развивает политические процессы в своих интересах. Уже формулирует их, довольно быстро превратив свои требования в массовые интересы всех граждан. Скоро внутриполитический рост гражданского самосознания приобретет в том числе и международных союзников. Не в том плане, что подпадет под «злую волю» нео-империалистов, а в том, что события в стране станут центральными в нашем регионе, за которыми будет следить вся международная общественность.

Это неизбежный сценарий.

Во что там играют аппаратчики и какое место там занимает та или иная фигура – это ненужные детали сиюминутной политики. Кто реально не встанет на сторону интересов самоорганизации граждан, на сторону интересов народа,  тот проиграет все — весь свой «центризм» или «консерватизм».

Ситуация, связанная с социальными проблемами введения чрезвычайного положения, волнует сейчас многих казахстанцев, так как останавливаются многие малые и крупные предприятия, а миллионы людей отправляются в отпуска без содержания или увольняются. Каковы возможные политические последствия этих действий обсудил с корреспондентом «Эха Казахстана» известный политолог Дастан Кадыржанов.

— Насколько, по Вашему мнению, было оправдано введение чрезвычайного положения в Казахстане с учетом того, что в соседних странах этого сделано не было?

— Я думаю, что введение ЧП в стране является достаточно логичным шагом. Коронавирус по всему миру продемонстрировал, что он явился не просто в виде чисто медицинской проблемы. От многих экспертов звучало мнение, что подходы к борьбе с ним представляют собой нечто вроде общего структурного экзамена для различных государств и их обществ.

В нашей стране существовал и существует явный кризис общественных отношений, кризис управления и идеологический кризис, как обрушение всех тех программ, которые нынешняя власть предлагала народу Казахстана в виде ценностей. Это не классический капиталистический кризис, который содержит в себе механизмы «самовытаскивания». Это общее историческое фиаско той модели общественного договора, который проповедовали Назарбаев и сформированная им квази-элита.

Это явно проявлялось и продолжит проявляться в виде высокой социальной турбулентности, целью которой является ни больше, ни меньше – смена всей общественно-политической парадигмы нашего общества, смена условий и персоналий базового общественного договора.

В такой ситуации потенциал нашего общества в противостоянии пандемии коронавируса выглядел крайне сомнительно. Можно даже уверенно сказать, что даже катастрофически. Запас прочности общественных отношений в стране не столь велик, чтобы суметь справиться с коронавирусом без каких-то чрезвычайных мер. По этой причине я считаю введение чрезвычайного положения в Казахстане необходимым, поскольку несмотря ни на какие политические перипетии, здоровье граждан Казахстана является безусловной и необсуждаемой ценностью вне зависимости от того, какая общественная формация на дворе.

— Примечательно, что за день до объявления о введении чрезвычайного положения был запрещен в Алматы согласованный ранее митинг против нового Кодекса о здоровье народа. Некоторые блогеры и пользователи социальных сетей связали введение ЧП с желанием властей не допустить протестных акций в стране в связи с падением цен на нефть и ростом дороговизны. Обоснованы ли такие мнения?

— Несомненно, введение чрезвычайного положения послужило причиной в буквальном смысле слова, силового прекращения обсуждения не только Кодекса о здоровье. Сегодня «под шумок ЧП» парламентом принят закон о митингах. При изменении некоторых формулировок, которые официальные пропагандисты пытаются выдать за демократические послабления, идеология этого закона носит абсолютно и несомненно прежний ограничительно-репрессивный характер.

Что касается цен на нефть. Не будем забывать то, что чрезвычайное положение не является фактором, способным осуществить экономическое оздоровление, это противоестественно. Все страны, так или иначе, столкнулись с беспрецедентным уровнем падения экономики по причине пандемии и вынужденно применяемых радикальных мер. Было бы наивно думать, что запас прочности нашей страны выше или хотя бы сопоставим со странами Европы или с продвинутыми государствами Азии.

Наоборот, все грани национальной экономики Казахстана неизбежно станут на грань краха и обрушения, причем в чрезвычайно короткие сроки. Уже сегодня можно сказать, что это произошло. В особенности в таких секторах как МСБ и индивидуальное предпринимательство. ЧП обнажает также и то, что банковский сектор страны всегда действовал исключительно на основе антинародной парадигмы. Вылезет наружу вся неприглядная изнанка системной коррупции и олигархического строения нашего общества. Главное – вы уже видите невооруженным глазом, как публично проявляются интересы тех или иных социальных групп. Прежде всего раскрывается в полной мере нравственный облик казахстанской олигополии.

ЧП является лакмусовым катализатором всех аспектов и нюансов состояния общественного договора в стране. Причем не только во внутриполитическом смысле. Фундаментальную «прокачку» пройдут и все внешнеполитические инициативы, интеграционные проекты и в целом умение нынешней власти защищать интересы народа Казахстана.

Важнейшим фактором в ЧП является и то, что в фокус всего общественно-политического внимания становится отдельный человек, его проблемы, здоровье, материальное положение. А точнее было бы сказать его выживаемость, запас прочности такой важнейшей ячейки, как семья. Именно на фоне этих процессов мы явственно сможем наблюдать устойчивость всего народа Казахстана, его самых широких масс.

Самое чудовищное это то, что такие кризисные ситуации создают новые возможности для тех, кто не преминет воспользоваться моментом, своим особым социальным положением, чтобы не нагреть руки на беде собственного народа. Мы никогда не были свидетелями того, чтобы такие люди проявляли лучшие человеческие качества, скорее наоборот – они как жили в своей системе ценностей, так и будут продолжать в них жить, если граждане страны им позволят.

— Способно ли ухудшение социально-экономической ситуации в действительности повлиять на протестную активность в стране?

— Сегодня буквально каждый человек в Казахстане понимает важнейшую вещь – входной билет в чрезвычайное положение был медицинским, а выходной билет – политическим. Страна не может выйти из сложившейся ситуации прежней – это очевидно. Такие социальные стрессы обнажают все грани гражданского самосознания и поэтому простая реакция невозможна. Любой реакционный сценарий, направленный на возврат к старой системе отношений, обречен на провал.

Второе – в период ЧП крайне рельефно выразятся все нюансы экономической несправедливости того режима, который построили Н.Назарбаев и его квази-элита. То, что протестность в стране уже в ближайшие дни выйдет к рубежу стихийного бунта, это понятно всем, кто видит процессы «снизу». Непонятно лишь, как видит ситуацию Левый берег. Есть все основания полагать, что они не обладают более или менее цельным пониманием ситуации, основываясь на самоуспокоении и искаженной картине действительности, а часто строят свои тактические шаги на привычном «авось пронесёт, как это было и раньше». Пестрая лоскутность интересов элиты не может не экстраполироваться на фрагментарное видение действительности.

Далее. Люди прекрасно понимают, что политические коллизии в коридорах власти чрезвычайно обострятся. Все тренды, которые прослеживались ранее, начнут, если уже не начали, выражаться более акцентированно. Все противоречия между разными группировками обострятся донельзя, поскольку их представители в полной мере осознают – сегодня народ Казахстана и его активность максимально отстранены от влияния на политическую ситуацию по причине ЧП.

Возможно, кто-то подспудно осознает, что очень скоро все последние бастионы терпения общества рухнут в полном смысле. Просто у людей закончатся все средства к существованию, и это достаточное условие для социального взрыва. И тогда не будут иметь значения все ограничения, введенные по причине чрезвычайного положения. В этом случае столкновение произойдет уже безо всяких обиняков, лоб в лоб с военными и прочими силовиками. Итоги такого столкновения непредсказуемы.

Поэтому сегодня в коридорах власти происходит тихая битва за то, чтобы воспользоваться временными преимуществами и успеть решить все дела без народа, то есть без самого главного выразителя политической воли. Это делается для того, чтобы к моменту окончания «медицинского ЧП» успеть завершить все политические пертурбации и предъявить народу ту политическую конфигурацию, с которой он якобы вынужден будет согласиться.

Известный казахстанский политолог Дастан Кадыржанов ответил на вопросы «Эха Казахстана» и прокомментировал нынешнюю обстановку в стране и связанную с деятельностью НСОД политические реформы, инициированные президентом Касым-Жомартом Токаевым.

— Насколько объявленные Токаевым реформы и те предложения, которые выдвинул НСОД и реализует на практике правительство, соответствуют нынешним запросам общества? Ведь мы видим критические голоса по поводу правительственных проектов закона о митингах, о партиях и других.

— Широкая общественность уже абсолютно точно понимает, какова идеология того или иного правового или политического шага власти. Понимает также, какова мотивация того или иного политика или общественника, которые согласились в свое время участвовать в таких организациях как общественные советы и НСОД, как венец этой сети советов.

Нельзя всех НСОДовцев мазать одним миром. У них у всех была абсолютно разная мотивация и идеология участия в этой организации. Есть и разное понимание совета как у самого Токаева, так и у тех исполнителей, которые этот проект реализовывали.

В условиях, когда одной из главных характеристик режима является крайняя бюрократизированность госаппарата, когда сила политика измеряется не силой идеи, а так называемой «аппаратной силой», вполне естественным было стремление Токаева создать себе институт, который бы существовал вне бюрократии, вне аппаратных связей.

Однако на исполнительном уровне состав НСОД был подобран как раз-таки в духе прежних бюрократических отборов. В основном это была комбинация из личностей, которые лояльны, неконфликтны, имеют какие-то виды на то, чтобы лично привлечь внимание Токаева из неких частных амбиций и интересов. Как говорится, больше получить от прямого общения с президентом, нежели отдать обществу. Да в общем-то и отдать Токаеву и его курсу.

Можно говорить о том, что НСОД провалился именно в кадровом отборе, в неумении организаторов рассмотреть эти самые личные интересы. Не оказалось людей, которые смогли бы превратить совет в самостоятельный политический субъект, способный идти впереди политической повестки дня в стране.

Но с другой стороны, можно предположить и то, что и заказа-то на такую решительную политику, возможно и не было, как со стороны штаба Токаева, так и со стороны его самого. Это в точности неизвестно. Очертания этой ошибки было бы трудно определить, но главное – сегодня это уже совершенно не нужно.

Первая же ротация показала, что интерес общества к этой структуре утерян, как к все-таки потенциально важному некогда политическому инструменту. Определенную роль сыграло и то, как уходили из НСОД некоторые его участники, не скрывая своего разочарования.

Закон о митингах в том виде, в котором он принят не просто дискредитирует, но и уничтожает имидж полезности НСОДа. Более того, наносит значительный имиджевый урон тем, кто воленс-ноленс оказался соучастником этого проекта.

В общем, этот проект следует, скорее всего, забыть. Станет ли Токаев выставлять кому-нибудь из своего окружения счета за этот публичный провал – нам, собственно, совершенно неинтересно.

— Способны ли на Ваш взгляд проигрыш в шведском апелляционном суде молдавскому миллиардеру Стати, и последовавший за ним арест казахстанских активов в Швеции, Бельгии и Люксембург, а также арест объектов недвижимости, принадлежащих Дариге Назарбаевой и попытки приобретения политического убежища ее сына Айсултана Назарбаева как-то скорректировать внешнеполитический курс руководства страны или изменить сценарий «транзита»?

— Я особо не интересуюсь юридическими деталями этих судов и тем, к чему они приведут чисто в правовом смысле. Главное то, что все эти истории подрывают нравственное право режима на правление. Иными словами, уничтожили его легитимность окончательно и бесповоротно.

Что касается так называемого «транзита», то этим понятием раньше было принято называть некий «план Назарбаева» на порядок передачи верховной власти в стране. Что он включал в себя – временное пребывание Токаева на президентском посту или долгосрочное – мы не знаем, но народу это и не должно быть особо интересно. Важно то, что сегодня никакой из этих сценариев не обстряпать «втихаря». И этому есть целый ряд причин.

До сих пор, несмотря на то, что Токаев не проявил себя по большому счету как решительный политик, у него все ещё существует гипотетический шанс стать реальной исторической фигурой для Казахстана. И главным условием этого является то, на какой социальной базе он будет реализовывать свой шанс. Если будет как прежде опираться на «коридоры Нур-Султана», то навсегда и останется временной и маленькой «деталью плана Нурсултана».

Это будет означать ответ на самый любимый вопрос социальных сетей – кто же он – тот самый «Косанов-два»? При таком развитии событий Касым-Жомарт Кемелевич со всеми его НСОДми и голословными призывами к оживлению народной партийной конкуренции — останется в истории лишь «Косановым-два». Человеком, который поселил надежды в сердца многих людей, а потом, разогнав до высокой скорости и мощи, разбил их головой о кирпичную стенку реальности. Именно в этом же состоит функционал «Косанова-два», не так ли? Загляните в суть явлений, и вы убедитесь, что это так.

Если же Токаев объявит социальной опорой народ страны и прямо обозначит то, что социальным противником его политического кредо является олигополия прежней «элиты» — добро пожаловать в великое будущее. Но для этого нужны именно те качества, которые и отличают великого политика – характер, смелость, умение рисковать и «прыгнуть выше головы». А когда это еще делать Токаеву, как ни в тот момент, когда перед ним стоит самый наивысший вызов, какой только может выпасть на долю казаха?

— Вы считаете это возможным? А если этого не случится?

— Деталям «плана Назарбаева», так же, как и самим планам уже очевидно не суждено реализоваться – режим утерял всякую историческую логику и востребованность. Обстоятельства его ухода могут быть разными – кровавыми, жертвенными и социально турбулентными, даже немного затяжными — но итог ясен и понятен. Эти общественные отношения сойдут с политической арены раз и навсегда. Но не стоит даже думать, что это произойдет само собой, как рост дерева или поток водопада.

Не нужно забывать, что все ресурсы пока у этой самой квази-элиты. Ресурсное преимущество на первый взгляд выглядит фундаментально – все деньги у них, аппаратная сила тоже, опора на силовиков, СМИ и региональные нити управления, даже на первый взгляд и внешнеполитическая поддержка… Но… на самом деле все эти ресурсы ничто перед совокупной волей народа, пусть даже он и выступает «с голой попой» и организован весьма зыбко. Люди прекрасно понимают, что такое воодушевляющая сила знамени. Перед ней могут отступать самые-самые технологически оснащенные полки. Часто достаточно лишь политической воли поднявшего этот флаг человека, а остальное мгновенно превращается волну поддержки, с которой уже не справиться никому, никаким карателям, никаким бешеным деньгам.

С какими проблемами могут столкнуться казахстанцы после окончания режима чрезвычайного положения (ЧП) и снятия карантина, что изменится, а что останется незыблемым – своим видением Казахстана после коронавируса поделился известный востоковед и публицист Дастан Кадыржанов.

— Режим ЧП скоро должен закончиться. Что нам ожидать дальше? Есть ли жизнь после коронавируса?

— Во время ЧП управление государством происходит в максимальном режиме «ручного управления», что позволяет временно нивелировать многие проблемы общества. В некоторой степени это создает иллюзию их полного отсутствия, но это лишь результат того, что над ними просто захлопнута крышка социальной активности.

Все прекрасно понимают, что по мере ослабления «ручных рычагов», проблемы будут не просто возвращаться, а вернутся в более угрожающем состоянии, плюс ко всему еще и на фоне сильного эмоционального фона. А доминирующей эмоцией в стране является то, что люди категорически не желают возвращаться в те общественные отношения, которые были до ЧП. Это не просто казахстанский феномен, это глобальный тренд, и от него никуда не деться, даже если закрутить все гайки, какие нужно и не нужно.

Ключевым фактором в пост-карантинный период будет социально-психологическое состояние общества, и сложится оно далеко не в пользу «псевдо-элит» – они не владеют умонастроениями своего народа, информированы о них, но не стоят с ним на единой системе ценностей.

Болезнь не сойдет с мировой арены просто так, цены на нефть не поднимутся до уровня начала века, геополитика не останется прежней, но самое главное, что у людей окончательно сформируется эмоциональный запрос на кардинальное и реальное обновление, на Общественный договор принципиально нового типа. Понимание этого есть в рядах некоторых представителей власти, но кое-кто из них продолжает «скакать на дохлой лошади», упорствуя на своем видении картины мира.

Свою долю вносит крайнее обострение войн между олигархическими группами. Они не прекращалась ни на секунду, наоборот, в отсутствие такого важного участника политики, как общество, «элиты» более энергично бросились бороться за достижение собственных целей. А все эти цели и амбиции касаются главного вопроса – как сохранить или получить в стране верховную власть. Наименее умные и потому реакционные пытаются заполучить ее на основе старых политических условий. Наиболее умные понимают, что лучше принять участие в неизбежных изменениях, не то они пройдут мимо них. Как именно принять участие – они пока не особо понимают.

Недавно в Казахстане произошел переломный момент – закончился чисто медицинский этап ЧП, и на первый план снова вышел политический тренд. Начался он в отвратительно реакционном духе путем ареста целого ряда гражданских активистов по надуманным обвинениям. И сразу стало понятно, что период «консервации политики» закончился и довольно резко.

Пакет политических законов, внесенных в парламент, не наполнен истинно реформаторским духом, поправки морально устарели в ту же секунду, когда были приняты. А прекращение полномочий Дариги Назарбаевой придало всему процессу крайне жесткие и бескомпромиссные формы, чем бы это ни было – преимуществом одной группы над другой или скрытым политическим маневром.

Я бы хотел обратить внимание на другой, гораздо более важный социальный момент.

Речь идет об угрозе банкротства целой нации, целого народа Казахстана из-за того, что сегодня происходит процесс разорения его главной социальной ячейки – казахстанской семьи. Рушатся семейные бюджеты, исчезли накопления, под угрозу ставятся все планы на будущее. Даже если завтра и откроются предприятия, доходы не начнут моментально течь в карманы людей. Покупательная способность социальных страт основательно подорвана, разрушены целые ряды технологических цепочек производства, сферы услуг, логистики.

Нация перейдет завтра из одного ЧП в другое. Тогда выяснится, что долги никто не отменял, накопилось огромное количество невыполненных семейных программ, а рынки, в которых можно было что-то заработать, обезвожены. Сумма долговых отсрочек в Т360 млрд, о которых говорил президент Касым-Жомарт Токаев, неизбежно вернется в дом этих семей, и достаточно ли будет их доходов, чтобы справиться с этой суммой? Выяснится, что миллионы индивидуальных предпринимателей, не вошедших в Реестр помощи, оказывается, не являются для нации «действительно важными» – так, сопутствующим явлением. Отношения социума и банков выйдут буквально на передний фронт войны, потому что банки возобновят политику «удушения» людей на фоне постоянно требуемой помощи из кармана налогоплательщиков.

Вот тут и проявится во всей красе то, о чем я говорил выше – вернуть себе или хотя бы укрепить свою эмоциональную и психологическую доминанту у правящей группы не получится.

Почему? Возможно, потому что нельзя позитивные вещи создавать на основе полицейского террора, мелкополитических мошенничеств, на жонглировании сомнительными показателями и миллионными цифрами только лишь на том основании, что простые граждане не в состоянии их перепроверить. Властям надо понять главное: позитив – это не социальные подачки. Это истинное партнерство и деятельность на благо народа, а не на свое.

— Будут ли власти использовать опыт карантина (закрытие городов, областей, ограничения передвижения и тому подобное) в случае беспорядков, вызванных экономическим кризисом?

— Мы уже знаем, что такое ЧП не понаслышке, поэтому лишний раз государству не стоит размахивать способностью его введения в стране. Мы видим, как другие государства мира решают аналогичные проблемы и вполне способны сопоставить с тем, что происходит у нас и у других.

Сегодня уже проявляются голоса, пытающиеся закрепить у общественности мысль, что введение ЧП в стране именно в таком, жестком виде, оказалось правильным. Я бы на месте властей не торопился бы с таким заявками, потому что подведение итогов того, что и как происходило в Казахстане еще предстоит сделать, и этот разбор не будет поверхностным. Скорее даже наоборот. Выводы будет делать весь мир, критерии также сформируются на международном уровне.

Свод оценочных параметров не будет исключительно медицинским, то есть не сведется только к формуле «ура, мы победили эпидемию». Мониторингу подвергнутся все стороны происходившего, все аспекты экономического, социального, демографического и, конечно же, политического характера.

— Есть ли у Токаева своя команда, которая сможет справиться с такой ситуацией?

— В своем последнем выступлении президент Токаев четко и недвусмысленно обозначил к какому политическому лагерю он принадлежит – к наследию экс-президента Назарбаева и партии Нур Отан. Какие у нас есть с вами основания, чтобы подвергать сомнению его слова? Раз так сказал, значит так и есть.

Важно, что нет «своей команды» у народа. Токаев пока действует в режиме представителя «псевдо-элит» и по их правилам. Поэтому и до единства власти и народа далеко.

В последнее время проблема сформировалась еще и в том, что общество само не хочет делегировать никому доверие. А умение делегировать лежит в основе любых общественных договоров. Не выставляете из своих рядов никого – значит, властям собственно и не с кем разговаривать. Делегировать – это не только сказать «вот тебе верим, ты иди». Гораздо важнее другой аспект – еще и защитить своего лидера, а вот с этим у нас слабо. А ведь это непреложное условие появления лидера у народа – если народ сам готов его (или их) защищать любой ценой до конца. И для этого нужна Солидарность.

Общественность Казахстана должна наконец понять: нет солидарности – нет лидеров; нет лидеров – нет голоса; нет голоса – нет свободы; нет свободы – нет денег; нет денег – нет будущего; нет будущего – нечего называть себя нацией. Просто группа вольнонаемных, проживающих на определенной территории, которой должно быть все равно, откуда она управляется – из Астаны, из Москвы или из Пекина.

Но не нужно питать иллюзий. Правящие группы всегда знали, как и отчего зависят кардинальные демократические или просто прогрессивные изменения. Они их не делали не в силу незнания, а именно в силу того, что четко осознавали, какие именно реформы могут ударить по их интересам.

Специалисты в Казахстане всегда были в состоянии придумать любые реформы, любые маршруты реального оздоровления как экономики, так и отношений между властью и народом. Но как только все эти идеи реформ сталкивались с реальными интересами бенефициаров государства – они либо сразу отвергались, либо заменялись такими суррогатами, что их результаты противоречили провозглашенным целям.

— Каковы же реальные перспективы развития событий в области общественных отношений?

— Давайте рассуждать логически. За много лет производилась масса попыток реформировать социально-экономические отношения в стране в пользу народа, превратить власть в истинное представительство народных интересов. В основном они носили так называемый фабианский характер. К ним можно отнести попытки изменить систему изнутри, последовательно пытаясь пропагандировать, убеждать, подавать личный пример.

Были случаи личного публичного демарша, который был призван убедить власти в том, что в ее рядах не все в порядке. Затем были попытки сформировать оппонента, альтернативного институтам власти, в функции которого входило бы не давать ей утерять связь с народом и с действительностью, но без особых претензий на саму власть. Потом уже появились попытки потеснить правящие группы из власти на основе выборных процедур, появлялись оппозиционные движения различного толка, но большинство из них действовало в рамках правил политической системы.

Все эти фабианские методы в стране остались позади, все попытки создать равноправный диалог «власть-оппозиция» превращены в пыль.

Но это не все. Те люди кто более или менее внятно и, самое главное, цивилизованно, пытались выразить народные чаяния, усилиями карательных органов, клакеров и низких политтехнологий ошельмованы, арестованы, выключены из поля деятельности, дезавуированы как социальный механизм.

А если все диалоговые форматы исчезли, намеренно уничтожены, то остался лишь один, который не поддается ни прогнозу, ни просчету – темный и жестокий стихийный бунт. Давайте уже говорить об этом прямо.

А что такое бунт в чистом виде? Это сценарий, которого не предсказать, ни предотвратить – это классический «черный лебедь», поэтому он и называется «стихийным», и зависит он от какой-нибудь роковой случайности. Не будет ни внятных лидеров, ни диалого-способных фигур – они просто будут не у дел, дискредитированы или в тюрьме. Общество останется один на один с «ненавистью в чистом виде».

Видите ли вы какой-то иной потенциал, способный это предотвратить? Сомневаетесь ли в его неизбежности?

Два фактора говорят не в пользу таких сомнений.

Первый – это то, что социально-экономические отношения, а с ними и тип общественного договора неизбежно изменятся. Это – вне всякого сомнения, потому что это произойдет не в вакууме политической среды Казахстана, а на фоне всего меняющегося мира. То, что эта сфера нуждается в кардинальных изменениях, признано самим Токаевым, когда он говорит о необходимости глубинной трансформации. Только вот заказчики этой трансформации, которых он назвал выше, совершенно сомнительны. У этих заказчиков только репрессии и насилие, которыми они сами и без нас истощают собственное эмоционально-психологическое лидерство.

Второй фактор – все диалоговые и цивилизационные формы исчерпаны и планово уничтожены именно властями. Все персоналии и даже те партийные инициативы, которые являются прямым следствием призыва нового президента, «запечатаны» в сундук старых законов, вообще не оставляющих пространства для открытой политической деятельности и какого-либо диалога. Диалог невозможно вести с тем, кто постоянно кричит тебе «заткнись».

В общем, остается лишь стихия и внешние силы, о которых отдельный разговор. Так что, два минус два никак не может быть пять. Даже если издать по этому поводу специальный закон.

Когда известие о похищении и изнасиловании ребенка вызвало масштабные волнения в маленьком городке Сатпаев Карагандинской области, на официальном уровне произошедшее окрестили действиями «неуправляемой толпы» и «попыткой дестабилизации провокаторами». «Бытовыми» были объявлены случившийся практически одновременно конфликт в Шорнакском районе Туркестанской области и произошедшее в феврале кровопролитие в Кордайском районе Жамбылской области. Казахстанский политолог Дастан Кадыржанов рассуждает о том, какое значение имеют эти события в контексте общественно-политической жизни страны и что могут сулить ей в будущем.

«ПЕРЕСАЖАЛИ ВСЕХ СПОСОБНЫХ ВЕСТИ ДИАЛОГ»

— После недавних событий в Сатпаеве, где известие о похищении и изнасиловании ребенка переросло в волнения и был стянут спецназ, власти заявили о действиях «неуправляемой толпы». Можно ли говорить, что силовики и акимат не ожидали такого поворота и не сумели установить контроль над происходившими там в ночь на 24 июля событиями? Почему? О чем это говорит?

— Не думаю, что во главе силовых ведомств и региональных властей сидят уж совсем политически неграмотные руководители, которые не понимают, что события такого рода, происходящие то тут, то там по всему Казахстану, являются чем-то непредсказуемым. Они также понимают, что имеют дело с реальной революционной ситуацией в стране в ее худшем выражении – в виде опасности широкомасштабного стихийного бунта. То, что официальные лица и пропагандисты об этом помалкивают, не говорит о том, что в высших кругах власти этого никто не осознаёт. Просто правила пропаганды и политической дисциплины заставляют их упорно не признавать этого публично, настаивать на стабильности ситуации. Это лишь защитная реакция, не более того. Попытки сохранить хотя бы уверенное лицо на фоне реально критического положения дел.

Власти талдычат о необходимости некоего диалога, но сами пересажали и дезавуировали тех, кто в состоянии выражать народные чаяния и, собственно, вести этот диалог. Теперь эти чаяния будут выражать неуправляемые массы людей. Политика низведена именно на этот уровень. Она утеряла системный характер и приобрела исключительно эмоциональный.

Партийная и бюрократическая верхушка, в обязанности которой входит ведение внутренней политики, диалогов и споров, благодаря которым в стране могла бы существовать конкуренция идей, сбросила ее на уровень спецслужб и полиции. Силовые органы, вообще-то, должны бороться с преступностью, как со следствием той политики, которую ведут верхи, а их бросили на исполнение практически всех политических программ, которые вообще не имеют никакого отношения к их прямым функциям. Поэтому политика у нас сегодня происходит исключительно на уровне «силовики против толпы».

Нет никаких сомнений, что в целом все волнения и массовые выступления (включая и инцидент в Сатпаеве) в Казахстане представляют собой не отдельные бытовые или социальные конфликты из-за каких-то локальных недоработок власти, а часть единого политического процесса, происходящего по всей стране. Поэтому говорить о том, что они не ожидали, – это всё равно что горько шутить вокруг того, что власти «не ожидали наступления зимы». Только глупец не видит, что страна стоит сегодня на пороге радикальных социально-политических сдвигов.

— Информация о ходе событий в Сатпаеве и последствиях сообщалась не сразу, подробностей не было несколько дней, даже сумма ущерба не называлась. В соцсетях в это время распространялось множество фото, видео: разгромленные машины и здание полиции, горящие объекты. Отставание официальной информации – это растерянность, какая-то выжидательная позиция или нечто другое?

— Проблема официальных СМИ и всей идеологической вертикали в стране в том, что при огромных затратах на них, при армии министерских и акиматовских идеологических работников, пресс-служб и проофициальных «говорящих голов» они уже давно не представляют собой систему. Наша система официальных коммуникаций в последнее время не справляется даже с такой ранее простой задачей, как освещение деятельности главы государства. И это не только результат интриг и взаимоотношений внутри дуумвирата (система управления госаппаратом двумя лицами. – Ред.) «Акорда – Библиотека», часто это элементарное неумение и непростительная профессиональная растерянность.

И тем более очевидны провалы, когда речь идет о чрезвычайных ситуациях – локальных, общенациональных или глобальных. По этим причинам весь официальный поток информации со всеми экспертами, дикторами, квазианалитиками и официальными спикерами с точки зрения влияния на сознание гражданского общества является абсолютно бесполезным, ориентированным только на угрозы, разрушение, давление, пренебрежение достоинством граждан и окрики «сверху». Поэтому он неэффективен и для политического руководства. И это особенно очевидно во время чрезвычайных ситуаций, таких, к примеру, которая случилась в Сатпаеве.

«СГУСТОК ЛИЧНЫХ ПРОБЛЕМ, КОТОРЫЕ СТАЛИ ОБЩИМИ»

— После подобных волнений власти, как правило, заявляют, что были попытки неких сил «дестабилизировать», «раскачать» ситуацию, «спровоцировать». На самом ли деле мы имеем дело с действиями работающих на дестабилизацию сил?

— Если предположить, что в Сатпаеве вся эта цепь событий кем-то планово организована, то с наибольшей степенью вероятности можно сказать: это чрезвычайно маловероятно. В стихийных бунтах и волнениях всегда есть активисты и те люди, которые кричат громче всех и энергичнее всех задают алгоритм действий толпы. Это необязательно организаторы или организованные провокаторы.

Организаторов из числа иностранных агентов и диверсантов должны заранее обнаруживать отечественные спецслужбы. Если этого не происходит, то это вопрос к ним и к эффективности их деятельности. Но вероятнее всего, в таких событиях мы имеем дело с рядовыми лидерами возмущения, которые сами находятся в состоянии аффекта и передают его толпе. Особенно их роль сильна, если речь идет о таком омерзительном преступлении, какое имело место в Сатпаеве. Особенно то, что человек был найден в ситуации, максимально приближенной к поимке с поличным.

Подстрекателями могут быть как убежденные ненавистники власти, которые пострадали от ее беспредела, так и обычный криминалитет, который просто «ненавидит ментов». В подобных толпах есть те, кто возмущен, что называется, «по конкретному контексту». Но чаще это нечто среднее, некая концентрация общего возмущения от жизненного уклада, сложившегося за последнее время в стране. Это сгусток личных проблем, которые стали общими: обеднение, отсутствие работы, доходов, перспектив и уверенности в завтрашнем дне, невозможность выразить свое мнение иным способом, нежели глухой гнев, ощущение общей безысходности. Добавьте сюда недовольство от криминализации местной правоохранительной и судебной систем, местной мафией, рейдерством, кумовством и особенностями коррупции. Добавьте понимание того, что те, кто сильнее, как правило, они же и аморальнее, но живут в состоянии открытой бравады своей властью, безнаказанностью и богатством.

Сложите это всё, и вы получите портрет среднего участника массового волнения, каким бы ни был его фактический повод. Вот вам и вполне осознаваемая социальная база волнений в стране, которая в любую минуту готова вырваться на улицы – они уже не боятся громить полицейские участки и госучреждения.

Полиция привычно вычисляет пять-шесть «зачинщиков», осуждает их, но успех этого «вычисления и осуждения» абсолютно нулевой. Просто потому, что «информационный шторм», который до этой акции разнесся по мессенджерам и социальным сетям, развивается по алгоритму «движения без лидерства». Это именно как раз то расхожее выражение, когда «всех не пересажаешь», а акции устрашения только лишь разогревают протест. И в результате все понимают: волна возмущения спала только здесь и сейчас, но порох продолжает тлеть где-то ещё.

«ОДИН НА ОДИН С БУНТАМИ»

— Если сделать допущение, что некие «силы» работают на «дестабилизацию», что это могут быть за силы? Связано ли это с политическим транзитом, который считают незавершенным?

— Сегодняшнее состояние общественных отношений в Казахстане – это просто широчайший простор для любых сил дестабилизации как извне, так и изнутри. По той причине, что государственная машина противостояния этим вызовам старая, морально обветшалая и не опирается на общество в виде союзнической силы, не умеет формулировать общую базу национальных интересов. Все интересы, которые она заявляет в виде национальных, на деле оказываются чьими-то корыстными интересами. Нельзя получить массовую поддержку общества, разговаривая с ним только посредством спецслужб и полиции, угроз и ограничений, а главное, что вырисовалось в последнее время, – путем  систематических поборов.

Удары эта власть будет получать всегда с неожиданной стороны. А общество будет только этому аплодировать, отвечая той же монетой, которую режим подбрасывает своему же народу. Увы, это плачевная картина, потому что в целом страна становится максимально уязвимой для любого манипулятивного управления со стороны внешних сил, внутренних вызовов, а главное, против «штормов» стихийных выступлений.

Период, когда по призыву самого же президента Токаева все пытались реализовать свои политические требования мирным публичным и вполне конструктивным путем, закончился ничем. Никаких реальных политических реформ в стране не состоялось, а их движущие силы, реальная социальная база, на которые эта реформа могла опереться, были разогнаны на улицах и площадях, распылены, заключены в застенки, агрессивно и бескомпромиссно уничтожены машиной запугивания и дискредитации.

Также до сих пор в народе сохранились следы тотальной деморализации от проекта «Косанов», глубочайшего по своему цинизму и вероломству. Этот проект решил определенную локальную задачу для власти, но перечеркнул все перспективы общества на консенсус во всех предстоящих политических кампаниях, включая прежде всего предстоящие выборы в мажилис. Этот прецедент напрочь уничтожил любой позитивный контекст этого сложнейшего политического этапа и подорвал общественную договороспособность надолго, если не навсегда.

Результат очевиден: власти остались один на один с бунтами и волнениями – пока это единственный ощутимый и фундаментальный результат… только не транзита, а его полного смыслового отсутствия, и в общем политической деятельности той верхушки, которая сегодня возглавляет Казахстан.

«БЕЗЫСХОДНОСТЬ КАК ДОМИНИРУЮЩЕЕ МИРООЩУЩЕНИЕ»

— Практически в одно время с событиями в Сатпаеве чуть не полыхнуло на другом конце страны. В Туркестанской области ссора между молодыми людьми в населенном казахами и узбеками селе едва не вылилась в межэтнический конфликт. Тоже стягивали спецназ и военных. Это назвали бытовым конфликтом, как и другие конфликты с межэтническим окрасом, которые имели место в предыдущие годы. Почему в трактовке властей такие конфликты всегда «бытовые»?

— Это информационная инерция старых заскорузлых идеологов, полагающих, что достаточно объявить конфликт «бытовым», а не «социальным» или «политическим» и все поверят, что это из ряда вон выходящая случайность, а не системная проблема и никакой угрозы политическим устоям в стране нет. Мы имеем дело с настолько древним идеологическим паттерном, что просто смешно. Большинство поводов к восстаниям, волнениям, бунтам и революциям носят именно либо бытовой, либо даже просто криминальный характер. Люди понимают, что предпосылки и повод – это совершенно разные вещи. За любыми бытовыми и криминальными поводами, которые сегодня приводят к волнениям, стоят гигантские системные проблемы, кризис которых вышел в самую острую стадию.

Почему в Сатпаеве требовали самосуда? Самосуд логично выплыл не просто из того, что насильники в нашей стране не получают абсолютно адекватного своим мерзостям наказание, но и потому, что никто не доверяет полиции, судам, надзорным органам, политической власти в том, что преступник получит справедливое наказание. Эту общую безысходность ощущают все. Обратили внимание, что каждую неделю появляется дело, которое ставится на личный контроль то президентом, то каким-то другим руководителем государства? Почему так происходит? Потому, что не работает ни одна из систем, все они требуют «ручного управления» и находятся в состоянии, требующем немедленного кризис-менеджмента. А если быть точным в формулировках, то кардинальной реформы, которая так и не начинается, кто бы ни сидел у власти в Акорде.

— На примере событий в Кордайском районе Жамбылской области в феврале мы увидели, что насилие может быть обращено против целой этнической группы. О чем это свидетельствует?

— Информационная кампания по Кордаю и публичное расследование так и не были доведены до конца. Всё привычно остановилось на привычной же формулировке «бытовой конфликт с межэтническим окрасом». Такая формулировка не объясняет ровным счетом ничего, не поднимает системных проблем, которые нужно решать, оставляя всё как есть до следующего конфликта. Общество не получило ответа, что же, собственно, нужно сделать, чтобы такие конфликты не возникали впредь? Возникли стойкие подозрения, что там кто-то решил свои проблемы, оставив пятно на всей межэтнической политике в стране, и остался этим удовлетворен.

Были слабые попытки заявить о том, что в основе конфликта, возможно, лежит то, что в этом регионе главную роль играют не этнические взаимоотношения, а то, что бизнес и власть срослись на основе общих криминальных интересов. Что жизнь там в реальности управляется государственно-криминальной мафией и в ней играют немаловажную роль очень влиятельные персоны «наверху». Но разбираться никто до конца не стал. Опять «личный и особый контроль» не сыграли ровным счетом никакой роли. Помазали зелёнкой, объявили «бытовым», сделали вид, что этому все поверили, и нормально, идем дальше, ждем следующей вспышки.

«ЕСЛИ НАМ ЧТО-ТО НЕ НРАВИТСЯ, НАС ЗАТКНУТ»

— Какие уроки должны быть извлечены из конфликтов, перерастающих в беспорядки?

— У страны выбор пути очень жесткий: либо реформа, либо революция, причем в самом стихийном формате, результат которой непредсказуем, как и появление новых «горячих точек» по стране. Глупо думать, что есть люди, реально желающие революционной стихии. Нормальный человек всегда надеется на то, что проблемы решатся мирным путем. Но когда он видит, что те, в чьих руках находятся рычаги решений, не хотят палец о палец ударить, надеясь, что «ай, пронесёт, умоетесь», – безысходность становится доминирующим мироощущением. Все изменения, которые делал Токаев, никак нельзя назвать системными реформами, в которые были бы вовлечены и имущие, и неимущие, и власти предержащие, и эксплуатируемые. По-прежнему для правящей верхушки есть «они» и «мы», и на нас смотрят уничижительно сверху вниз. Очевидно, что в Акорде не только не могут совершать реформы при нынешних социально-политических отношениях, но и не знают, с какой стороны за них взяться.

Социальные сети наводнены ботами из многочисленных бот-ферм, этот шабаш третирования и преследования людей продолжается. Кто-нибудь несет ответственность за этот опричный разгул? Нет.

Властям нужно прекратить разговаривать с обществом в форме постоянного вызова: мы делаем что хотим, а вы должны этому подчиниться и не обсуждать. Не хватит рук перечислить те «бытовые поводы», которые послужат уже в ближайшем будущем поводом для актов отчаянного протеста и безысходной агрессии. Это что касается выводов для правящей верхушки.

А какие выводы должны сделать простые граждане Казахстана? А никакие – всё равно нет ни одного пространства, где можно будет «законно» озвучить эти выводы так, чтобы они легли в основу каких-то реальных изменений. Никаких законных инструментов, чтобы это сделать, не унижая своего гражданского достоинства, нет. Мы решительно отстранены от любых форм участия в принятии ключевых решений, и, если нам что-то не нравится, нас не выслушают, а заткнут самыми агрессивными способами.

Впереди время, когда весь ход исторических событий будет зависеть от стихии гораздо больше, чем от большинства системных парадигм страны. По той причине, что при ближайшем рассмотрении они только называются системами, но таковыми не являются вообще.

Внутрипартийный праймериз партии «Нур Отан», активизация его первого руководителя Нурсултана Назарбаева, ожидаемые парламентские выборы порождают различные версии будущей реконструкции государственного управления. Немалый тон в вопросе взаимоотношений между властью и гражданским обществом задают поучительные события в Беларуси и Кыргызстане. Об этом и многом другом читайте в интервью журналиста газеты «DAT» Азамата Шорманханулы с известным казахстанским публицистом и политологом Дастаном Кадыржановым.

— Дастан Алтаевич, предлагаю начать нашу беседу с нашумевших событий первых дней октября – «нуротановских» праймериз. Как вы думаете, какие задачи хотели решить инициаторы идеи праймериз, и что в итоге получилось?

— У праймериза «Нур Отана» (НО – ред.) есть вполне конкретная цель –сформировать партийные списки партии к выборам в мажилис и в маслихаты. Поименный состав списков позволит рассуждать об их качестве и об эффективности этой политической кампании в целом = или же о её провале. Списки утверждаются на съезде партии, а его ещё не было. Так что делать выводы об итогах праймериз объективно ещё рано.

Не хочу обсуждать различные организационные промахи, сырость протокола, нарушения принципа прозрачности голосования, даже предсказуемое лидерство в праймериз номенклатуры, хотя цель была противоположной (оно объяснимо – «НО» номенклатурная партия, ожидать от неё чего-то принципиально революционного наивно и глупо), есть какие-то неприличные манипуляции при голосовании и прочая. Все организационные беды «НО» – это один в один беды нашего государства в общем.

Идея проведения праймериз в том или ином виде в Казахстане довольно старая, но практически она реализуется только в эти дни, так что организационные огрехи – дело довольно объяснимое, и ничего из ряда вон выходящего в них нет. Любая партия допустила бы не меньше ошибок организационного плана.

Плюс ко всему праймериз – это внутренняя кухня партии, и они вольны избирать участников своего списка любым способом, хоть с помощью конкурса на скорость поедания сосисок. То, что в результате праймериз отсеялась масса реальных энтузиастов, и они недовольны – тоже довольно банальный прогноз. Конкуренция есть конкуренция, если есть отбор, всегда есть проигравшие и недовольные этим проигрышем.

— Но все же существует несколько принципиально важных моментов, которым действительно следует уделить пристальное внимание. Не так ли?

— Прежде всего то, что я говорил в своем выступлении в клубе «Политон» в самом начале праймериз – и этот прогноз пока полностью подтверждается риторикой этой политической кампании. Весь дух праймериз был пропитан тем, будто партия «Нур Отан» буквально обречена на победу в предстоящих выборах. О местах в партийном списке речь фактически шла как уже о осуществившемся распределении мест в мажилисе. Это абсолютно ясно демонстрирует то, что власть не собирается проводить выборы в мажилис «с нуля», в «электоральном ключе», то есть в режиме полной и открытой конкуренции, не собирается реально считать голоса избирателей.

Победу «НО» обеспечат адмресурс и избирательная система, полностью подогнанные под то, чтобы смоделировать любой выгодный нашей олигополии результат. Все это прикроют отечественные суды. И сегодня этот результат наверняка уже смоделирован и без воли избирателей. «Нур Отану» суждено «получить» 75-85 % бюллетеней, как бы не разворачивалась ситуация с истинной симпатией граждан страны.

С этой точки зрения праймериз не является политической кампанией в полном смысле, не является реальной политикой. Это политтехнология, которая призвана обосновать результат выборов заранее и признать эти 75-85 % не результатом махинаций, а закономерным интересом избирателей, якобы возникшим в результате праймериз. Причем это пиар-конструкция и политтехнология весьма сомнительного качества, за которой содержательно ничего не стоит, кроме того, что партия уверена – адмресурсом её обязательно втащат в мажилис, есть у неё реальный избиратель или нет.

— В случае объявления парламентских выборов как будет выглядеть расклад политических сил?

— А какова вообще реальная цель всей этой громоздкой конструкции под названием «обновление «Нур Отана» путём привлечения свежих лиц»? Можно предположить, что в качестве наиболее вероятной цели может лежать следующий сценарий.

На мой взгляд основным выгодополучателем разворачивающейся политической кампании, для которого праймериз не просто ширма, но и источник рекрутирования новой волны преданных людей, является лидер «НО» Бауыржан Байбек. Да, он является формально лишь заместителем главы партии, но ответственность за неё сегодня максимально возложена именно на него.

Сценарий планируется развернуть в несколько этапов. Главное содержание первого этапа – это предстоящие выборы в мажилис и избрание спикера палаты.

Предстоящий партийный съезд не будет простым. Не столько сам форум, сколько его закулисье. Главной задачей съезда «Нур Отана» будет формирование партийной фракции, целиком и полностью преданной Байбеку с целью избрания его председателем мажилиса.

Нынешний спикер Нигматуллин должен понимать, что вся кампания нацелена на то, чтобы не просто убрать его из рядов высшей номенклатуры в стране, но и полностью подорвать влияние его группы в кругах отечественной олигополии. Эта задача решается тем, что палата, формированием которой сейчас, засучив руки и реально «в поле» занимается Байбек, просто не проголосует за его кандидатуру спикера, при том, что он может быть рекомендован хоть действующим президентом, хоть елбасы. Нигматуллин вообще может и не попасть в партийный список под лозунгом «полного обновления партии свежими лицами». Как уже определенно не попадет большинство «пригретых» депутатов старой формации.

— Тогда получается так, что вся эта затея с праймериз нацелена только на то, чтобы убрать Нигматулина? Не мелко ли даже для такой совковой партии, как «Нур Отан»?

— Нет, целью кампании является не просто занятие позиции спикера. Главное то, что новым составом мажилиса будет предложена некая «новая реформа», которая будет выглядеть весьма популистски. Эта реформа будет иметь уровень конституционной, то есть внесет принципиально важные изменения в Конституцию, а, следовательно, в систему управления государством.

Прежде всего казахстанцам будет предложена полностью парламентская форма правления. Причем ожидается, что это предложение вызовет у граждан положительную реакцию.

Затем будет ликвидирована верхняя палата парламента – сенат. В результате коренным образом изменится статус спикера мажилиса, который станет де-юре вторым лицом после президента с потенциалом «в случае чего» занять и первое место в государстве. Количество депутатов палаты увеличится, но это не самое главное – главное то, что все ключевые фигуры в государстве, такие как премьер-министр, председатель КНБ, генпрокурор и важнейшие министерства, будут назначаться вновь сформированным однопалатным парламентом. Как, собственно, и все правительство.

Ликвидация сената позволит не просто отстранить от власти целую когорту престарелых политиков, но и выключить из обоймы большое количество олигархий и группировок «средней руки».

Соответственно будут резко уменьшены функции действующего президента до уровня «представительских». Он перестанет быть главой исполнительной власти, оставаясь чисто протокольной фигурой. В классических парламентских республиках президенты полностью дистанцируются от политического большинства и фактически становятся «вне политики».

Такая «номинальность» прекрасно ложится на политический образ Токаева, который сознательно занял в казахстанской политической системе «фоновую» позицию, при этом держа в руках суперпрезидентские полномочия, оставшиеся ему в наследство от Назарбаева. Этими полномочиями он пока предпочел не воспользоваться, хотя позиция реформатора «сверху» продолжает быть востребованной в народных чаяниях. Но «медленного созревания» Токаева до реформ никто спокойно ожидать не будет.  Это место довольно быстро займёт другой более энергичный политик. Такие изменения Конституции открывают практически неограниченные возможности для перераспределения политического влияния в стране, а точнее — власти.

— Вы, Дастан Алтаевич, прогнозируете прямо так, как будто послушали «главного библиотекаря» страны…

— Мало того, на втором этапе предусматриваются новые выборы в парламент уже нового формата, которые поставят точку в переформатировании политической системы в пользу нового лидера мажилиса. Второй этап подойдет достаточно быстро, по всей видимости в том же 2021 году, что и эти выборы. Поскольку реформа планируется очень жесткая, то многое будет зависеть от того, насколько она оперативно будет не только принята законодательно, но и воплощена в жизнь. Времени на раскачку нет, не позволяют общество и экономика, оказавшиеся в отчаянном положении. А грядущее 30-летие независимости – прекрасный повод для того, чтобы проводить реформы под эгидой образа елбасы.

Парламентская форма правления подразумевает довольно широкий простор решений по тому, кто будет являться реальным главой государства Казахстан. Это может быть глава парламента. Таким являлся в свое время в Беларуси Станислав Шушкевич. Может быть премьер-министр. Могут быть искусственные конструкции типа дуумвирата «премьер-министр – елбасы», в которой вообще нет фигуры президента даже в виде номинальной фигуры. Главное то, что фактическим главой государства становится нынешний лидер партии Бауыржан Байбек, и это есть завершение транзита власти не как вектора, а как кругооборота, который вернёт власть тому, у кого она была и ранее, но уже совершенно в новой конфигурации олигархического баланса.

Основным вопросом во время исполнения этого сценария «возвышения Байбека на лидерство» станет ликвидация конкурирующих олигархий уже не исходя из привычных отношений, сложившихся при Нурсултане Назарбаеве, а с точки зрения уже Байбека и его интересов. Прежде всего это отключение от «нефтянки» нынешних ключевых фигур (называйте известные фамилии сами), а также ликвидация «Самрук-Казны» не как неэффективного управляющего инструмента, а как базиса для формирования альтернативных олигархических групп. «Отключение» олигархий будет реализовываться непрерывно, потому что это самое реальное поле реальной же политической войны. Сюда будут полностью подключены силовые органы, а общество будет только рукоплескать тому, на кого под маркой «борьбы с коррупцией» у них «наконец-то поднялась рука».

— А согласится ли с такой постановкой наевшийся олигархат?

— Большинство олигархических групп Казахстана сегодня занимает роль успокоившихся созерцателей, которые подобно Пашиняну ушли от одного центра покровительства, но новый не создали. Те, кто будет участвовать в «сделке Круппа» с Байбеком, уже сейчас могут обеспечить себе будущее в грядущем раскладе. Тех же, кто считает, что всё привычным образом в любом случае сложится в их пользу только на том основании, что они очень богаты и влиятельны, может ожидать весьма неприятный сюрприз, от которого не удастся скрыться даже за рубежом.

Но, возможно, найдутся те, кто вообще умнее всех, и сделают ставку на реальную социальную базу перемен. Этого так и не сделал президент Токаев, не смог или не захотел преодолеть бюрократические препоны на пути к социальной платформе поддержки реформ, а она сегодня хотя и аморфна, но очень обширна. Это реально широчайшая база общенародной поддержки, достаточно к ней грамотно протянуть руку, чтобы получить её в свое распоряжение. А значит получить реальную, а не искусственную перспективу победить в реальной политике. Но сегодня действительность показывает, что в стране нет политиков такого калибра, увы. Отсутствие конкуренции идей измельчило всех.

Этот прогноз весьма умозрителен, но в нем заложена определенная логика. Время покажет, насколько он реализуется и вообще соответствует действительности. Дело ведь еще в том, что у других политических акторов нет никакой более или менее прослеживаемой организованной политической кампании, что может говорить о том, что они отчасти согласились с ролью «уходящего объекта» и не силах выйти на уровень публичной политики из теней коридоров. Даже ультраконсервативный «Нур Отан» нашел в себе силы выйти на публичную арену, но это отнюдь не означает, что он по-прежнему отвечает всем интересам всех олигархов. Это уже совсем иной проект, нежели он был при Назарбаеве.

Если вы хотите проявить фантазию, можете в вышеописанном мной сценарии заменить имя Байбека на Даригу Назарбаеву или даже на самого Нурсултана Назарбаева. Политическая кампания начата, а кто реально окажется в ней истинным бенефициаром, пока загадывать весьма рано, но это всё равно проявится в ближайшее время.

Понятное дело, что широким массам граждан во всех этих формирующихся планах не уделяется никакой роли и не предусматривается их участие. Соответственно, можно понять и то, что никого не интересуют наши с вами проблемы и интересы.

— На чьей лодке могли бы заплыть в парламент представители гражданского общества, с учетом монополии «Нур Отана» и его клонов, как партии «Акжол», «Бірлік» и «Ауыл»?

— Если мой прогноз оправдывается, и «Нур Отану» «заложено» 75-85%, то очевидно то, что есть у предстоящих выборов и вторая сторона – эти самые оставшиеся 15-25%. Как и в прежние времена этот пул продолжает будоражить воображение не только оппозиции, но и просто тех людей, которые хотели бы видеть альтернативу «Нур Отану».

За политическим значением этих процентов давно закрепилось такое определение как «подлый пул». Задача его, как всегда, будет одна и только одна — «подлый пул» призван легитимизировать всё, что будет происходить на предстоящих выборах. Сколько бы партий в нем ни было – они должны будут дружно признать победу партии власти. И в итоге создать систему, которая в мировой политологии называется «полуторапартийной», и её содержание ничем не отличается от «однопартийной». Они обе являются признаками автократий и тоталитаризма.

Для людей из «подлого пула» это далеко не пустая сделка. За ней стоят определенные блага, места в парламенте, деньги, выделяемые им для присвоения и проведения видимости предвыборной агитации, определенное влияние и безопасность. Эти места во все времена были «тёплыми». Так что у людей и организаций, соглашающихся на эту роль, интересы вполне осязаемые. Кто-то будет вынужден обеспечивать такую политику в силу чрезмерной зависимости, сложившейся исторически — и уже очень давно от различных структур власти.

В этом отношении предполагать, где же заключен проект «Косанов-2», не нужно. Очевидно, что это «подлый пул», и под него уже наверняка зарезервированы средства, мобилизованы люди и организации, официальными политтехнологами уже очерчены имиджевые рамки и выдумана риторика агитации. Здесь все просто и очень привычно для казахстанской политической практики.

— В одно время вы были в числе тех, кто хотел реанимировать ОСДП. Но затем тихо покинули партию. С чем это было связано, и как вы оцениваете шансы ОСДП на предстоящих парламентских выборах?

— Я член ОСДП с 2007 года, и приходил в партию не в период, когда она нуждалась в реанимации. Это был год выборов в мажилис, и на повестке дня стояло объединение усилий всей оппозиции под одной эгидой. Частично эта идея была осуществлена, даже несмотря на то, что не все партии оппозиции пришли к формальному объединению. Тогда это сделали ОСДП и «Нагыз Акжол». Тем не менее во время предвыборной кампании усилия всех оппозиционно настроенных граждан и организаций сконцентрировались в этом центре. Слово «Солидарность» в те дни обладало весьма ощутимым смыслом. Именно в этот период был реализовано нечто вроде «умного голосования» Навального, когда главным содержанием электоральной кампании стал вопрос «кто не проголосует за «Отан».

Что в результате? В 2007-м году, если вы помните, администрация Назарбаева забрала вообще все голоса, отданные не за «Отан». В результате в Казахстане образовалась варварская однопартийная система, в которой парламент на 100 % состоял из одной партии.

Несколько лет назад я покинул руководящие органы ОСДП, поскольку не хотел быть в одном составе с людьми, проповедовавшими Евразийский и Таможенный союзы, причем вопреки официальной позиции партии и на основе тех путей, которые предлагались «Нур Отаном» и его лидерами. Такая позиция бессмысленна для оппозиционной партии.

Однако реальной причиной было определенное разочарование в перспективности этого партийного проекта. Поля деятельности политических партий и движений продолжали всё больше сужаться, пока полностью не сошли на нет, как и все демократические свободы граждан. Так что в то время я полностью переключился на публицистику, пока существовали те издания, которые могли предлагать гражданам более-менее независимый контент.

Львиную долю я посвятил литературе и научному изучению современной политической философии, чем и продолжаю сейчас заниматься. Я считаю, что изучение глубин общественных наук в современном мире, на фоне общей геополитической ситуации не менее, часто и более важно, нежели понимание и анализ текущих событий. Важно также, несмотря ни на какие политические перипетии, изучать и человека как такового, его внутренний мир, то, что мы называем философией, верой, основами и нюансами миропонимания. Такие возможности мне открывает литературная и научно-творческая деятельность.

О шансах ОСДП на предстоящих выборах я ничего не могу сказать. Я хорошо знаком с нынешним руководством партии, но никаких более или менее внятных сигналов, что они хотят вершить активную политику, пока в информационное пространство не поступало. А в «подлый пул» их всегда примут с распростёртыми объятиями.

Можете со мной соглашаться, а можете и нет – вы действительно полагаете, что политтехнологами Акорды-«Библиотеки» еще не сформулированы цели и задачи для ОСДП? И что они оставили эту партию на свободу выбора и целиком отдали им право собрать у себя всю оппозицию, не поставив им четкого ориентира, что потом с этой всей компанией делать?

— В среде молодого протестного поколения обсуждается вопрос применения т.н. «умного голосования» против партии «Нур Отан». Как вы оцениваете шансы данной инициативы?

— «Умное голосование» в основе своей российская технология, и она подразумевала голосование по многочисленным округам, в основном на выборах губернаторов и глав субъектов федерации. Сами её создатели осознают, что это не более чем политтехнология.

Будучи впервые предложенной штабом Навального, идею «умного голосования» пропустили через себя общественные деятели других постсоветских стран. Появились также её различные адаптированные модификации. Есть даже кибер-технологии параллельного голосования. Понятное дело, что в чистом виде идея Навального должна быть адаптирована к казахстанским условиям, к нашим политическим реалиям.

А в наших реалиях нас ожидает голосование по одному общенациональному округу, и граждане должны будут отдать голос за одну партию. И это при том, что у нас в бюллетене не предусматривается графа «против всех». Но – какую из партий, которые зарегистрированы и выйдут завтра на выборы, вы можете не назвать сценарием альянса «Акорда – Библиотека» и их политтехнологов? Голосование за какую из них вы можете признать протестным?

Даже при голосовании за Косанова существовала некая иллюзия возможности проголосовать протестно, поскольку он все-таки обладал на тот момент определённым мифом оппозиционности. Но теперь ситуация абсолютно иная.

Одно ясно определенно, и по опыту прошедших президентских выборов понятно – никакого раздрая по вопросу «бойкот не бойкот» быть не должно. Если говорить о каком-то типе «умного голосования», то речь может идти о некоем едином алгоритме, который абсолютно одинаков, не интерпретируем, имеет все черты бренда, информационного шторма, и воспринимается большинством граждан как одна концентрированная, понятная и цельная идея. И которую примут за основу поведения все альтернативные силы, оппонирующие режиму. Да просто те, кто хотел бы реальных, а не фантомных изменений в казахстанском обществе в сторону справедливости. То есть речь идёт именно об активном алгоритме, а не пассивном прогуле выборов, которое в наши дни можно смело считать гражданским преступлением.

Но самое главное даже не это. Главным провалом отсутствия солидарности во время президентских выборов 2019 года было то, что «обществом» была прочерчена буквально баррикадная черта между теми, кто голосует и теми, кто обеспечивает избирательную кампанию. Последних как-то автоматически признали политическими противниками, фактически противопоставив им корпус наблюдателей.  А это была самая фундаментальная ошибка политического уровня. Прежде всего потому, что «народ Казахстана» — он везде, в составе избиркомов, в силовых органах, в среде бюджетников, которых гоняют на официальные митинги, в государственных структурах, даже в среде олигархических групп есть те, которые недовольны происходящим, даже в среде высшего чиновничества. Нельзя добиться общенародного единения, не осознав этого, более того, не создав попыток объединить все это поле.

Потому что, если в очередной раз бизнесмены по поручению власти выгонят людей на «карусели», а учителя, врачи, ректоры и преподы вузов, начальники средней руки, члены избиркомов ринутся исполнять указы высшей бюрократии – никакая наблюдательная система, никакое «умное голосование» не дадут реализоваться избирательным правам граждан. И не нужно забывать о «болоте», о тех мещанах, которые напрочь лишены чувств сопереживания и сострадания и продолжают думать, что в стране всё хорошо только на том основании, что у них все хорошо. А также о том, что результаты голосования могут быть полностью заменены резервными бюллетенями, уже разложенными «как надо».

Пока есть единый фундамент у всего общества – желание прийти к изменениям не путём катастрофических потрясений, а путём решительных, поступательных, а главное, немедленных реформ. Но ценой этого не может оставаться то, когда власти в стране стоят на крайне экстремистских позициях по отношению к гражданским свободам, сами демонстрируя только силовые методы политического общения с народом, всячески унижая его гражданское достоинство.  И главное нужно понять всем – время томительного ожидания реформ уже истекло, и при этом их необходимость нисколько не уменьшилась, а только еще более увеличилась и стала ещё более очевидной.

— Все здравомысляще люди, в том числе представители политического истеблишмента, понимают, что Казахстан сегодня напоминает «Титаник», который плывет прямиком на айсберг. Если не изменить курс, то столкновение неизбежно. По вашему мнению, насколько близок айсберг, и кто должен взять контроль над штурвалом, политическая элита путем реальных реформ либо представители гражданского общества посредством улицы?

— Очевидно и закономерно то, что нам предстоит значительное внутриполитическое оживление, связанное с предстоящим электоральным периодом. Оживление в период выборов и некая спячка широких кругов общества в межвыборный период – это не чисто казахстанский недостаток. Мировые теоретики в области политической философии определяют падение политической активности и вовлеченности в периоды между выборов как один из основных системных недостатков представительной демократии. Так что стоит появиться определенной ясности в дате выборов, как ситуация буквально «взорвётся» высокой политической активностью. Так было всегда, и нет причин думать, что сейчас это будет как-то по-другому.

В предвыборный период абсолютно логично усиление всех трендов, которые сегодня идут в напряженном, но все-таки в обычном режиме. Более рельефно будут выглядеть все недостатки и пороки существующей системы управления в стране. Немалую роль будет играть и ситуация, которая произошла с пандемией коронавируса. Несомненно, властям и персоналиям будет предъявлен достаточно высокий счёт за все ошибки, которые они совершили.

Усилителем или даже катализатором могут стать такие непопулярные решения власти, как введение нового локдауна и попыток провести под этим прикрытием голосование в режиме онлайн. Это фактически будет обозначать попытки прямой и неприкрытой кражи фундаментального права голоса у избирателей. В этом случае протест рискует оказаться искусственно гипертрофированным.

По поводу стихийных выступлений – мое мнение остается прежним: на то они и стихийные, что их спрогнозировать невозможно, повод к их возникновению бывает как правило не политическим, а скорее бытовым или криминальным. Здесь ситуация продолжает быть такой же, как и раньше – напряжение максимальное, предсказуемость мизерная.

Очевидно, что ситуацию будет серьезно усиливать общий геополитический фон. События в Нагорном Карабахе, Беларуси и Бишкеке неизбежно зададут определенную тональность во внутриполитической ситуации в Казахстане. Будут играть роль референтной модели поведения. Не нужно забывать и то, что в мире происходит много выборных кампаний и военных конфликтов. Главные геополитические выборы пройдут 3 ноября – США будут избирать президента.

Политическая элита не собирается осуществлять никаких реформ, кроме того, что они сами называют реформами, это очевидно. Праймериз и сценарий, который я описал, это максимум изменений, которые может нам предложить власть и её политические архитекторы.

Опять же мы не застрахованы от ситуаций, которые принято называть «черными лебедями». Речь идет о неких форс-мажорных ситуациях, которые способны развернуть ход событий в непредсказуемом направлении и разрушить все заранее тщательно разработанные сценарии.

К сожалению, термин «черный лебедь» в 2020 году утратил свое фатальное обаяние, на фоне мировых потрясений превратившись просто в «обычного вредного лебедя». Слишком много флуктуационных изменений происходит в текущую эпоху, которая словно вся состоит из форс-мажоров. Казахстан при этом не самое устойчивое государство, чтобы говорить, что весь этот мировой бедлам благополучно пролетит мимо нас. И потом у нас слишком много факторов, которые в случае их реализации приведут к детерминированному хаосу. Мы в большей степени зависим сегодня от случайностей, нежели от каких-либо систем.  Наши системы, увы, находятся в весьма плачевном состоянии, и вряд ли в состоянии обеспечить нам высокий уровень сопротивляемости.

Предстоящие выборы в парламент Казахстана нацелены на консервацию политического режима, электоральная кампания будет лишена конкуренции, а ее результат уже предрешен, считает казахстанский политолог Дастан Кадыржанов.

В Казахстане объявлена дата выборов в парламент и местные представительные органы. Первые после отставки правившего страной почти 30 лет экс-президента Нурсултана Назарбаева выборы в мажилис назначены на 10 января 2021 года. Они, как ожидается, пройдут в установленный срок, в отличие от предыдущих кампаний, которые после принятия Конституции 1995 года были досрочными.

Избраться в нижнюю палату парламента и в маслихаты могут только выдвинутые партиями кандидаты. Выборы в местные представительные органы впервые пройдут по партийным спискам. Самовыдвиженцев в маслихатах теперь не будет — в соответствии с изменениями в законодательство, принятыми в 2018 году. Власти считают эти поправки «способствующими укреплению политической системы и активизации партий», тогда как критики называют изменения ограничивающими избирательные права граждан, поскольку партийное поле в Казахстане контролируется властями и к регистрации могут быть допущены лишь угодные властям политические организации.

Почему в нынешних условиях невозможно представить конкурентные выборы (ни одни из выборов в Казахстане не признавались западными наблюдателями честными и справедливыми) и формирование сильного парламента? Стоит ли ждать какую-либо интригу на выборах? Об этом и не только Азаттык поговорил с политологом Дастаном Кадыржановым.

«ПОДЛЫЙ ПУЛ», ИМИТАЦИЯ КОНКУРЕНЦИИ И ОДИН РЕЖИССЕР

— В стране назначены парламентские выборы. Предыдущие кампании были, как представляется, предсказуемыми: победителем объявляли «Нур Отан», в парламент проходили партии, которые считаются скорее его сателлитами, чем оппонентами. По-вашему, стоит ли ждать какой-либо интриги на предстоящих выборах?

— Результат выборов практически предрешен. Партии «Нур Отан» (воглавляемой экс-президентом Назарбаевым. – Ред.) уже сейчас отводится роль безусловного победителя, который должен получить на выборах от 75 до 85 процентов. И этого результата партия достигнет отнюдь не за счет реальной победы на голосовании, а за счет административного ресурса и манипулирования бюллетенями. Остальную часть парламента составит то, что в среде оппозиционных политтехнологов называется сейчас «подлый пул». Это партии, основной задачей которых является создание имитации конкурентных выборов и – самое главное – единогласное признание их результатов легитимными.

Это предположение полностью подтверждается тем, что уже сейчас граждан начали «готовить к неизбежному». Публикуются психопрограммирующие социологические опросы, согласно которым «Нур Отан» уже сегодня получила бы более 76 процентов голосов избирателей. Понятное дело, что такие опросы ничего общего с научным исследованием не имеют и не отражают реального настроения масс. Это чистой воды зомбирование граждан с использованием очень старых избитых технологий.

Так что говорить о какой-либо интриге просто глупо. Власть идёт на победу любой ценой, что бы ни утверждали её пропагандисты. Интрига — это какая-то конкуренция, а уж её-то среди зарегистрированных партий не предвидится. Это будет не реальная содержательная конкуренция, а мелкотравчатая возня, в которой есть один режиссёр.

— Это будут первые выборы в мажилис в условиях так называемого незавершенного транзита власти после отставки Нурсултана Назарбаева с поста президента и прихода на эту должность Касым-Жомарта Токаева…

— У политического момента нет уникальности – никакого транзита власти на самом деле нет. Всё как прежде находится в руках старой элиты, созданной экс-президентом Назарбаевым, и действует строго по лекалам старого времени. Все попытки убедить граждан в том, что это не так и что правление Токаева несет в себе некий реформаторский задел, абсолютно безуспешны. Токаев так и не смог ответить на свой исторический вызов. То, в какой политической ситуации наше общество подошло к выборам, полностью опровергает любые возражения. Выдавать проведение выборов в конституционные сроки за некие политические изменения просто смешно.

Вместе с тем, уникальность момента всё же есть. Она заключается в том, что сегодня в стране полностью в одностороннем порядке расторгнут Общественный договор. Многие до сих пор сужают понятие Общественного договора до идеологии или Конституции. В то же время это лишь часть сфер, в которых он функционирует. Главное содержание Общественного договора – это принцип делегирования власти от народа к представительным органам. «Народ» в данном случае – не литературная категория, а сугубо правовая, поскольку в Конституции именно «народ» фигурирует в качестве единственного источника государственной власти. А Общественный договор – это принципы, на которых от имени народа эта власть делегируется представительным органам.

Так вот, разрушая принцип делегирования власти от народа, «элиты» фактически вероломно нарушают главный конституционный принцип и попросту узурпируют власть. По этой причине состояние Общественного договора в стране сообщает нам о том, легитимны ли сегодня власти, персоны у власти, те кто «избран» в представительные органы или нет.

Все политические партии, которые будут участвовать в выборах, не представляют собой инициатив народа. Эти организации сформированы по принципу рекрутирования «сверху», на тех условиях, которые продиктованы «сверху». Их кандидаты будут утверждены в Астане, все до единого, включая и тех, кто прошел процедуру «праймериз» (партия власти «Нур Отан» провела так называемый отбор потенциальных кандидатов в депутаты; критики назвали процедуру «имитацией демократии». – Ред.) и которых пытаются выдать за народную инициативу, а на деле это снова будет утвержденный в Акорде список. Поэтому все они не могут являться институтами делегирования власти от народа к «элитам».

При этом право граждан избирать и быть избранными является усеченным, поскольку быть избранными не могут самовыдвиженцы, а граждане не могут проголосовать «против всех». Иными словами, избиратели на предстоящих выборах будут лишены даже иллюзии какой-либо альтернативы. И это главные политические вопросы предстоящей электоральной кампании, на фоне которых остальные меркнут и лишаются всякого смысла.

КОНСЕРВАЦИЯ ОБЩЕСТВЕННЫХ ОТНОШЕНИЙ КАК ЦЕЛЬ «ЭЛИТ»

— Токаев, назначая выборы, заявил, что в стране «предприняты меры по политической модернизации», «расширению гражданского участия в общественно-политической жизни». В качестве обоснования этого тезиса он привел принятые в этом году поправки в закон, регламентирующие статус «парламентской оппозиции», и изменения о 30-процентных квотах для женщин и молодежи. Можно ли считать эти моменты мерами по модернизации?

— Их можно было бы считать реальными сдвигами, если бы вместе с этими законами дали бы возможность реализоваться этой самой оппозиции. Но сегодня вопрос стоит не об оппозиции – это очень важно понимать. Вопрос стоит гораздо выше – о реальных представителях народа, которыми все квазиполитические институты власти сегодня не являются. Какие-то мутные политические организации за счет своей продажной роли в предстоящих выборах получат какие-то крохи власти и массу других материальных благ. Но представители народа не получат ничего. Демократия, народовластие в том виде, в котором оно задумывалось в День Независимости, в стране отсутствует де-факто и де-юре.

— В прошлом году Токаев заявил о движении к модели «сильный президент – влиятельный парламент – подотчетное правительство». Возможно ли, по-вашему, воплощение этой формулы в нынешних реалиях?

— Ряд простых вопросов, и вам все станет предельно понятно. Сильным по отношению к кому? Влиятельным по отношению к чему? И самое главное – подотчетным по отношению к кому? Власти сильно увлечены тем, что им кажется, что реальная политика – это только лишь межэлитный баланс, равновесие интересов олигархических групп и их представленности во властных коридорах. И всё. Попытайтесь найти сами в этой тройке субъектов свои политические интересы как гражданина, и вы их не найдете.

— Вместе с парламентскими выборы назначены и выборы в местные представительные органы. В законодательство внесли изменения, согласно которым выдвигать кандидатов в маслихаты могут только партии. Никаких самовыдвиженцев. Укладывается ли это в логику текущего политического процесса? Почему?

— Из предыдущих ответов вы можете сами сделать выводы о том, для чего создается такая система. Она лишила граждан избирательных прав даже на местном уровне. Вот, собственно, и всё. Система нисколько не демократизируется, а реструктуризируется с точностью до наоборот. Зачем останавливаться на изъятии гражданских прав? Если вы это делаете на государственном уровне, почему бы этого не сделать и на местном?

— Можно ли говорить о том, что предстоящие выборы в парламент и маслихаты будут способствовать дальнейшей консервации режима и стагнации? Чем чревата такая консервация?

— Это и есть главная цель наших сегодняшних «элит» – консервация общественных отношений в том состоянии, в котором они находятся. Чтобы ничего не менялось, чтобы никакой гражданин ни самостоятельно, ни в рамках общественных инициатив, ни в рамках партий, не имел ничего, был отчужден от любых политических и экономических решений. Его судьба только молча платить налоги, сборы, штрафы, подчиняться даже самым абсурдным законам и решениям. Судьба же властей предержащих – с удовольствием потреблять все те блага, которые эта власть предоставляет.

Чем это чревато? Это может подсказать геополитическое окружение страны, в котором сегодня происходят весьма характерные события. По-моему, сегодня это понятно любому гражданину, хотя я не уверен про граждан, облеченных властью.

Практически во всех итогах нынешнего года слово «пандемия» будет, несомненно, лидировать. Но чем еще запомнился уходящий 2020 год?  Подводим его итоги с политологом  Дастаном Кадыржановым.

— Дастан, что, по-вашему, было хорошего в общественной жизни в уходящем году и, наоборот, плохого?

— Не думаю, что буду оригинален, если скажу, что прошлый год прошёл под знаком COVID-19 и всем, что связано с пандемией коронавируса в мире и в нашей стране. Так что, увы, начну с плохого.

В личном плане я потерял близких людей, и всё это происходило на фоне потерь у всего народа. Такие вещи, как жёсткий карантин и полная самоизоляция, были доселе неизвестными нам практиками. Но жизнь сложилась так, что пришлось пройти и через это. Это был огромный эмоциональный стресс, тяжелый во всех отношениях – непривычность происходящего, неуверенность, какие-то новые ощущения тревоги и страха перед неизвестной болезнью, перед беспомощностью государства и медицины, поиск в себе каких-то внутренних эмоциональных и физических резервов, даже новые видения пространств и т.д.

Однако главным во всей истории с пандемией, мне кажется были не личные переживания и ощущения. Коронавирус стал тестовым индикатором всего, что у нас было создано — какое государство, какие общественные отношения, какие человеческие качества наших государственных деятелей, их уровень не просто профессионализма, но и личностной и политической зрелости.

Результат считаю плачевным. Пандемия обнажила не просто недостатки, но пороки организации нашего общества. На наших глазах фактически обрушились основные системы, которые представляют собой социально ориентированный облик государства – здравоохранения и образования.

Проблемы высветили главное: в лице исполнителей и простых работников – подавляющее число врачей и учителей – это самоотверженные и, не будет преувеличением сказать, героические люди.

А вот что касается уровня политического и административного управления – тут вообще нет слов. Коррупция и полное пренебрежение нравственными нормами, манера разговаривать с народом сквозь зубы, глухота к отчаянному положению людей, вместо реальных шагов – их полная и бестолковая имитация. Бессистемность мышления и примитивнейший уровень понятий об эффективности менеджмента на благо народа.

Мы отдали полномочия управлять нашими государственными системами не тем людям во всех человеческих смыслах. Общество заметно стало сословным, когда одному кругу людей – ограничения, штрафы, строгие меры и свирепые бюрократические препоны с коррупционной составляющей. Другим – полёты на частных самолётах, каникулы самоизоляции на нескольких гектарах собственной земли в тёплых странах, новые виды доходов, которые возникли за счет того, что рынок был захлопнут карантинными мерами и фактически многие остановили свой бизнес или потеряли его.

— А личные итоги?

— Первое, что приходит на ум,  как я уже говорил, это потери друзей и близких. Но есть и позитивные вещи для меня лично – я познакомился с очень многими интересными людьми. Эти личности в большинстве своем внушают мне гигантский оптимизм по поводу будущего нашей страны. Особенно молодые люди, их взгляды и подходы, а главное решимость не быть нонконформистами.

Есть немного позитива ещё в том, что в условиях онлайн обучения пришлось вспомнить школьные предметы и поработать домашним учителем у своих детей. Учить всегда благородно и интересно, особенно если ты отдаешь знания своим детям, и им при этом интереснее получать их именно от тебя.

Но, скажу откровенно, к сегодняшнему дню мне, как и гигантскому количеству моих собратьев по родительским чатам, уже порядком осточертело то, что нас бросили на произвол судьбы. Ведь школа это не просто здание, в которое сдаются дети. Это один из главных столпов социального государства.

По имеющейся информации, опять же циркулирующей в самой большой социальной сети в стране – в родительских чатах, учителя сами находятся в заложниках у санитарных врачей. Они им говорят: «вот если вы заболеете, кто вас будет лечить? Мы не будем. Но вас еще и оштрафуем».

Светлое явление во всей этой истории – движение волонтёров, которое создали мои друзья и единомышленники. Одни  — давали средства, причем на свой страх и риск делились из своего кармана, не зная, будут ли эти деньги последними. Другие – организовывали питание для военных на блокпостах, полицейских, которые дежурили на улицах, тех врачей, которые оказались буквально в блокаде на рабочих местах. И всё это без нарочитой помпы, которую разыгрывала наша правящая партия, неистово пиарясь на этом.

Причем как повели себя начальники этих служивых и врачей? Думаете, бросились обеспечить своих людей? Как бы не так. Запретили принимать помощь и тем более говорить об этом. Нелюди, ваши фамилии записаны и очень скоро будут преданы публичности. А тем, кто продемонстрировал свои лучшие человеческие качества, как и заложено в наших генах, в нашей истории, – вам браво!

Славы, медалей не будет, но вы те, кто заставляет верить, что тёмные времена тёмных людей скоро уйдут навсегда.

— Что считаете самым важным событием года, которое будет иметь значение в будущем?

— Таким событием можно назвать объявление выборов в Мажилис, поскольку открытие электорального периода действительно сформирует наше будущее и в правовом, и в символическом смысле. Выборы проходят и пройдут на фоне катастрофического обрушения доверия отечественной избирательной системе. Это не пройдёт бесследно, каким бы запланированным, казалось бы, не был результат. В стране произошли тектонические сдвиги гражданского самосознания, и этот процесс необратим.

— Какие можно отметить мировые события и их последствия, для мира и Казахстана? 

— Среди важных геополитических событий в мире могу отметить бурные события в соседнем Кыргызстане, и, несомненно, также в Беларуси. Как мы можем наблюдать, борьба с диктатурами, несправедливостью, а также поиски справедливого государственного устройства стали главным содержанием современной истории постсоветского пространства. И история этого нашего общего этапа ещё далека от завершения. Поэтому все эти события очень близко отзываются в Казахстане. Для кого-то примером, для кого-то устрашением.

Нельзя не отметить произошедшие в уходящем году выборы президента Соединенных Штатов Америки. Да и вообще весь ряд кризисов, происходящих в странах Запада – от раскола общества и элит до акций Black Lives Matter и бурных «антикарантинных» митингов в Европе.

При этом все больше выкристаллизовывается основной тренд в геополитическом пространстве – нарастающее глобальное противостояние США и Китая за первенство в соревновании сверхдержав. По многим параметрам КНР пока не дотянуться до Америки, но с учетом кризисных явлений в американском обществе и усиления откровенно тоталитарных трендов в Китае расклад сил в перспективе будет значительно меняться. Смыслы этого глобального противостояния не могут пройти мимо государств регионального значения. Так что и наше будущее будет во многом определяться тем, как это противостояние будет развиваться.

Несомненно, важнейшим событием 2020-го года стала война Азербайджана за восстановление своих территорий. Это была не просто «разморозка» некогда замороженного конфликта, а борьба политических мировоззрений и ориентиров. Важнейшим последствием этой войны стало возникновение довольно четких очертаний нового военного альянса Турция — Азербайджан, который впервые за много сотен лет выступил в качестве союза на основе тюркской идентичности. Это очень серьёзная заявка в геополитике, которая может говорить о том, что в нашей внешней политике есть и альтернатива постсоветскому вектору, который еще в прошлом году считался чуть ли не единственным ориентиром.

Подтверждением этой, пока еще не переоценки, но уже явно требующего тщательного переосмысления новой реальности, стало то ли неожиданное, то ли вполне логичное агрессивное поведение представителей элит России, фактически объявивших Казахстану территориальные претензии в тональности casus belli (юридический термин времён римского права: формальный повод для объявления войны).

— Что Вы имеете в виду?

— Неожиданным это было потому, что такая откровенная агрессия прилетела от страны, которая по статусу является нашим союзником. При этом Россия уже не в первый раз дает открыто понять, что считает себя вправе односторонне трактовать представления о союзнических отношениях, которые, если не понравятся Кремлю, могут моментально перерасти в свою полную противоположность. Проще говоря, Россия даже может и напасть на своего собрата по союзу, если что-то в его поведении покажется Москве ненадлежащим.

И если бы это была удачная модель создания и укрепления внешнеполитических альянсов! Но реальность говорит об обратном – Россия теряет союзников как-то уж очень стремительно и всегда по своей воле. В нашем случае ещё и безответственно ставя под удар русскую часть населения Казахстана. Вы серьёзно, господа, полагаете, что русские после этих выпадов стали чувствовать себя комфортнее и более защищёнными в казахстане? Скорее всего, их судьба совершенно не волнует московских деятелей.

Эта коллизия с депутатами Думы, конечно, не пройдёт бесследно для самосознания казахстанцев. К тому же, если это еще и политтехнологические игрища, то они вообще на уровне какой-то вопиющей безответственности. Москва сама так долго и тщательно создавала интеграционный форматы, и в один прекрасный момент решила, что самое время нанести удар по самолюбию дружеской страны самым грубым и агрессивным образом.

Спасибо, друзья, или как вас теперь называть. Вам реально удалось разбудить все тёмные стороны наших отношений, можете собой гордиться.

— Можете назвать особые тренды года?

— Считаю необходимым отметить некий новый этап, даже скачок в развитии и повышения роли информационных технологий и киберпространства. Это не только вынужденное приобщение к онлайну в условиях карантина, хотя и это важно. Это вообще очень резкий скачок технологий: от расширения сетей доставок и развития новых сервисов в телефонных приложениях до технологий 5G, новых способов ведения войны, вмешательства в суверенные киберпространства и прочее.

2020-й это год тотального расширения киберотношений вширь в те слои населения, которые ранее пока держались на дистанции от информационных технологий. Социальные сети стали не только пространством для войн, но и их предметом. К примеру, звучит немного безумно, правовой конфликт в правительстве США вокруг… «Тик Тока». Или то, что Индия после горячего столкновения с Китаем на своих границах, закрыла несколько сотен китайских соцсетей и интернет-ресурсов в своем национальном интернет-пространстве.

Ну, в нашей великой стране это отразилось в виде позорной эпидемии нурботов, о которой даже говорил президент с высоких трибун. Проговорил, а потом ничего с этим явлением не произошло — ни плохого, ни хорошего.

— Кстати, о наших властях, можете назвать трех чиновников, которые вошли в этом году в антирейтинг своими словами или действиями?

— Не три персоны, а все чиновники проявились со своей отрицательной стороны. Различие может быть лишь только в том, что кто-то это сделал более жестко и беспринципно, а кто-то — бегая и прячась подальше от глаз общественности.

Но особо хочу отметить совершенно обезумевший процесс репрессий и гонений на всех уровнях нашего общества. Парадоксом является то, что этот процесс происходит уже в «правление» Токаева. Хотя с его приходом в прошлом году ожидания общества были совершенно противоположными.

И как бы ни дистанцировался второй президент Казахстана от этого роста насилия, террора и преследования, утверждая, что это лишь последствия предыдущего стиля управления, – у него ничего не получилось. Своим реальным реформаторским бездействием он (или дуумвират, или пресловутое двоевластие – не имеет значения) привел страну к такой стадии репрессий, которая на моей памяти самая массовая, жестокая и античеловеческая.

Поэтому трёх фигур антирейтинга в оценке политической ситуации явно недостаточно.  Речь идёт обо всей политической прослойке, обо всей политической «элите», методы правления которой доминировали 30 лет, а в этом году рухнули полностью с репутационной точки зрения.

Фактические слово «репутация» перестало что-либо значить. Если уж лидер нации во время общенационального бедствия позволяет себе «пропасть» из поля зрения своей нации, то, что уже говорить о тех, кто им приведены к власти и благополучию.

— Последний вопрос. Есть такие, кого бы Вы могли назвать людьми года? 

— Назову только одного – очень хочу, чтобы Иманбек Зейкенов получил 31 декабря, под занавес года, приз Грэмми в Соединенных Штатах.

Я не большой любитель музыкального стиля диджей-ремиксов, все-таки принадлежу поколению рокеров, но искренне желаю своему 20-летнему земляку победы и всемирной славы, а его сверстникам  — тоже глобальных побед.

Победы наших людей – это победа нашего народа, его настоящих человеческих качеств и таланта, который не убьёшь никакими диктатурами.

— В Казахстане в данный момент подводятся итоги выборов в мажилис и маслихаты. Получается так, что власть, заявив о победе в партийной гонке «NurOtanа» заранее, полностью выполнила свою программу. Партия власти получила именно те проценты, на которые рассчитывала, а все те, кто был против, по сути, остались ни с чем? Можете ли вы объяснить такое поражение гражданских активистов?

– Да, действительно «Nur Otan» получил желаемые проценты и его сателлиты, между прочим, тоже. Но такая победа – это лишь формальная сторона вопроса. Есть все основания утверждать, что широкие слои казахстанского общества не только не проиграли, но и одержали нужную для себя историческую победу.

Может показаться, что эта мысль парадоксальна, но это действительно так. Давайте разберём всё поподробнее, постараемся увидеть не частности, а общую картину.

Власти с самого начала избирательной кампании увлеклись числами. Они сразу заявили о нужных для себя процентах и всю кампанию выстроили так, чтобы добиться этих процентов и пропорций во что бы то ни стало. Поэтому они по дороге утеряли самое главное, главный смысл политической кампании – чтобы вновь избранный парламент был легитимным. Или хотя бы мог с натяжками интерпретироваться как легитимный. Но этого не произошло.

Что такое легитимность? Не нужно ее путать с соответствием букве действующих законов – законы могут быть драконовскими, авторитарными и даже бесчеловечными. Научное и самое простое понимание легитимности – это согласие народа на то, что парламент (либо президент или правительство) избран справедливо. Просто справедливо и честно, и это собственно, всё.

Это не числа какие-то, не пропорции. Речь идет об общем ощущении народа от того, насколько справедливо власти все организовали и провели. А наши власти предержащие полностью забыли основы науки государственного строительства и угодили не просто в ловушку, но в очень суровый кризис легитимности своего права на правление этим народом. В большей степени потому что провели выборы не только несправедливо, но и всячески попирая гражданское достоинство даже не политических активистов, а просто всех рядовых соотечественников.

— Действительно, я таких черно-белых выборов не помню на своей памяти. Совершенно без нюансов. Совершенно без выбора…

— На предыдущих выборах была определенная интрига. Даже несмотря на то, что экс-президент открыто говорил, что президент Токаева не избирал народ, а елбасы его «выбрал в качестве преемника». Эта интрига была связана далеко не только с фигурой Косанова, но и просто с новизной кандидатуры Токаева, с идеей, что «он не прошлый президент, и ладно». Не будет преувеличением сказать, что некоторые круги казахстанского общества надеялись на то, что новая личность во главе страны осуществит реформы, от которых людям будет лучше и свободнее жить.

Этого не произошло. Доказательство тому – только что закончившиеся выборы. Никаких реформ не было осуществлено. Все эти никчемные поправки, которые выдавались за кардинальные изменения, не стоили и ломаного гроша. Все выборы прошли в старом, «архаичном» стиле, со старыми участниками. Из нового только новое название вдруг проснувшегося «Бирлика», который внезапно стал «Адалом». Даже в списках ключевые смысловые фигуры – все те же лица с их жадными планами на власть или тёплое местечко.

Все эти псевдореформы даже не привели к появлению на политической арене хотя бы одной новой зарегистрированной партии, чтобы хоть как-то символизировать позитивные изменения. Все оказалось фикцией, и именно только что закончившаяся электоральная кампания это подчеркнула особенно выпукло.

Так что её главным итогом является четкий и ясный раздел общества на две части – народ и тех, кто называет себя элитой, на «мы» и «они», власть и общество. Как мы говорили с вами на страницах вашей газеты – «народ» здесь это не литературный оборот, а конституционное понятие источника власти в стране. Фактически на глазах конституционного источника власти власть была у него беззастенчиво отчуждена. Открыто! Даже нарушая ту Конституцию, которая для Акорды считается своей.

Обе прошедшие электоральные кампании представляют собой один процесс, который называется «транзитом власти». Теперь жирная точка поставлена на этом проекте, как на исторической буффонаде, утерявшей все смыслы. То, чем интриговала идея «прогрессивного транзита», закончилось как нечто аморальное и безнравственное. Как обман, совершенный в издевательской форме.

За завесой чисел и процентов власти абсолютно забыли про смыслы и поэтому не достигли своих целей. И если вы думаете, что они сами не понимают этого – еще как понимают. Легитимность для них важный вопрос. Именно по этой причине они прибегают уже к абсолютно неприличной лжи в официальных и подконтрольных СМИ, что ОБСЕ якобы признала выборы в Казахстане, как об этом нагло трубят их заголовки. Да стоит зайти на сайт ОБСЕ и увидеть, что предварительный доклад миссии наблюдателей этой организации нещадно громит то, в каких условиях прошла эта кампания. Причем громит по политическим смыслам. А эффективно организованными эти выборы признаны только лишь… в условиях пандемии КОВИД-19.

Может ли позволить себе одержавшая решительную победу легитимная власть так беззастенчиво лгать и изворачиваться? Конечно же, нет.

В военной науке существует такое определение, что «сражение, после которого следует отступление, считается проигранным». Собирается ли народ отступать дальше от своего статуса «источника власти»? Нет! Вы видели этих молодых ребят на площади? Захотят ли они отступать после всего, как обошлись с ними те, кто считает себя государством? Под откровенными репрессиями и преследованиями карательной машины? Нет! Захотят ли те наблюдатели, которые мужественно пытались сохранить согражданам их голос, смириться с откровенным подлогом избиркомов, которых в свою очередь подмяли под себя некие «дежурные»? Да ни за что.

А вот властям придется отступить. И они это открыто признают. К чему два раза выступать президенту о том, что якобы готовится новый пакет реформ? 14 декабря и спешно 4 января, чтобы попытаться хотя бы в самом конце вырулить в сторону смыслов?

Так что это главное достижение – принуждение властей к реформам, и оно состоялось пока в виде декларации президента, что 15 января произойдет некий действительно поворотный момент реформ в стране. Даже вспомнили по этому случаю такой реликт как НСОД. Теперь им невозможно будет преподнести народу очередную пустоту идей. Все мелкие маневры закончились. Точка поставлена 10 января.

— На только что закончившихся выборах было несколько протестных тактик. Первая – намеренный бойкот выборов, вторая – технологии «умного голосования» и третья – порча бюллетеней. Ни одна из них, если верить данным ЦИКа, не сработала. Выходит, что протестные тактики были ошибочны? Провластные аналитики еще до выборов, когда рассуждали о протестном голосовании, выдвигали уже изрядно набивший оскомину тезис о противоречиях среди несогласных, что они не могут договориться между собой. По итогам прошедших голосов можно ли сказать, что они – провластные эксперты – оказались правы?

— А вот это еще большее заблуждение, которое опять же затмевает главные политические смыслы. Все это время общество не было расколото, а было АБСОЛЮТНО ЕДИНЫМ во взглядах на власть. Не было ни одного обсуждения в социальных сетях, где бы кто-то говорил – а давайте еще раз дадим шанс «Nur Otan». Все абсолютно единодушно обсуждали то, как сделать так, чтобы его не было больше у власти никогда.

Причем, не надо заблуждаться и думать, что это только разговоры узких групп в соцсетях. Господа с Левого берега лишь делают вид, что не ведают, что говорят о существующей власти на каждой кухне, в каждом доме, в каждом городи или селе. Сегодня протест массовый и повсеместный. Впереди гражданское общество ожидает укрепление единства взглядов. Элиты же ждёт дальнейший раскол и война между собой.

Самой логичной формой протеста был активный бойкот, игнорирование этих выборов полностью, поскольку они абсолютно лишены малейшего представления о справедливости и свободе выбора. Но если бы граждане ограничились бы одним бойкотом, тогда возникли бы существенные риски, что власти и избиркомы чистенько и стерильно проведут свои нужные числа на основе безграничного количества не проголосовавших бюллетеней. И об этих махинациях никто бы не узнал.

Нужны были тактики, которые бы шли в лоб с их числами и заставляли их делать ошибку за ошибкой, все свирепее и безумнее. В результате у всех на глазах мы увидели все – лютый непрофессионализм, абсурдность принятия решений, полное пренебрежение конституционными нормами, страх перед наблюдателями и активно голосующими «против всех», перед митингами и свободомыслием. Они боялись чисел: сколько наблюдателей? Сколько человек перечеркнет бюллетень? Сколько предпочтет «умное голосование»? Сколько выйдут на митинг?

И, как я говорил и ещё раз повторю, утеряли все политические смыслы. Сами нарвались с разбегу на собственное вероломство. Продемонстрировали изощренную жестокость и репрессивность своих методов управления страной во всей красе и каждому. И вот что важно – они сделали это так, что никакой агитации «против» активистам даже и не понадобилось.

Разве у таких методов режима есть будущее? Дети в семьях уже привыкли к тому, что папа с кем-то говорит по телефону, что арестовали кого-то, посадили, разогнали, шантажируют и давят. Это нормально? Это не нормально. Это иначе как агонией не назовешь. По какой-то причине это стало «временем Токаева», такой беспрецедентный рост насилия по отношению к гражданам, равносильный фактически открытой войне с ними. А он то ли не хочет ничего менять в своей исторической репутации, либо не может – это совершенно не наш с вами вопрос.

— То есть вы хотите сказать, что это все была хорошо скоординированная стратегия?

— Открыто говорю – самое парадоксальное, что нет. Вы не найдете здесь никакого скрытого штаба стратегов. Никаких бешеных рекламных бюджетов, никаких скрытых сетей влияния. В том то и суть происходящего, что достаточно было всем действовать в силу своих убеждений и знать, как и куда движется процесс. И всё. Это не какой-то политтехнологический заговор, это реальные стремления людей, огромного количества наших сограждан, их мысли и реальные чаяния. Но даже разногласия шли в одном неизбежном направлении. Когда люди искренни, всякие политтехнологические уловки отходят на второй план. Так произошло в этот раз.

Как только стало понятно, что Акорда загнала сама себя в угол, сняв с гонки ОСДП, стратегическое видение стало максимально понятным. Во многом благодаря именно черно-белому характеру конкуренции. Так что нашей задачей стало не гоняться с ними за их числа. Задачей стало продемонстрировать КАЖДОМУ, чего этот режим стоит. Что, собственно, и было достигнуто.

— Но для многих единство народа должно было выразиться в том, что он массово вышел на улицы с акциями протеста. Этого не произошло, так может и нет никакого единства?

– Я понимаю, что в умах многих есть некие прообразы из других стран – майданы, белорусские события, смены власти в Кыргызстане. И мучает вопрос, а почему у нас нет такой гражданской активности?

С исторической точки зрения процесс «созревания» протестности у людей идёт по практически одинаковому алгоритму. Мы вряд ли будем исключением. Этот алгоритм – рост решительности и солидарности, который рано или поздно приводит людей к желанию изменить все раз и навсегда одним махом. Различие только во времени этого «созревания». А не в какой-то мифической ущербности наших людей и отсутствии у них решимости.

Так что этот процесс идёт и даже убыстряется, и при этом самое важное то, что нет никакой вероятности, что все проблемы «рассосутся сами собой» и события пойдут вспять сами по себе. Ведь не растворяются сами собой бедность, закредитованность, неуверенность в завтрашнем дне, несправедливость судов, репрессии, бюрократия и коррупция. Поэтому можно закрывать глаза на действительность, но направления ее движения от этого не изменятся.

И было бы самой большой ошибкой считать, что это некий запас прочности власти. После этих выборов его уже нет. И это еще один фактор поражения режима. Резервов убеждения не осталось, резервы лжи тоже уже израсходованы. Только лишь резерв репрессий, но он, как раз-таки не сдерживает, а наоборот подталкивает события вперёд.

Речь скорее всего идёт о каких-то пределах терпения казахстанцев. Не стоит думать, что не вышли сейчас, не выйдут и никогда. Если власти хотят испытывать терпение людей – пусть продолжают. Это как раз логично, что они не смогут проявить политическую мудрость или дальновидность и не смогут организовать реальные реформы. А если вдруг смогут – именно это будет настоящим историческим чудом. Но пока они усиленно марают свою историческую роль и репутацию, словно представление о будущем, как о неизбежном понятии, у них вовсе отсутствует.

– Перед выборами, 4 января 2021 года, г‑н Токаев повторил свой тезис, отметив, что политические реформы не вопрос дня или года. «Мы должны делать это осторожно и постепенно, не расшатывая основ страны и не подрывая ее процветание и единство. Однако с реформой откладывать не стоит», – заметил он. Также он упомянул о выборности акимов, заметив, что «прежде всего, в нашей стране должен быть правопорядок, основанный на полном уважении прав человека. Ясно, что анархия и безнравственность к добру не ведут»…

– В этом весь Касым-Жомарт Кемелевич. Не поймешь из этой фразы, что, собственно, надо делать-то? Спешить с реформами или все-таки осторожничать? Не откладывать или все же «постепенничать»? На самом деле не нужно стараться разгадать этот ребус и пытаться прочитать между строк. Не ищут они в Акорде нужного баланса, а просто НЕ ЗНАЮТ, что делать и как делать реформы. Столько там накопилось хитросплетений очень ключевых и финансовоёмких интересов, что нужен, видимо, человек масштаба Александра Македонского, чтобы уметь разрубать гордиевы узлы.

В чем президент прав безусловно, это в том, что «безнравственность к добру не приведет». Но где он нашел безнравственность в рядах наших сограждан, которые просто хотели справедливости на этих выборах? Почему он не видит безнравственность в рядах тех, кто действительно плодит анархию нравов, пользуясь неограниченной властью?

И это еще один пример того, что Левый берег сам привел себя к смысловому поражению. Вот представьте, что сегодня вдруг резко будет принято решение выбирать акимов областей и районов. Кто будет этим заниматься? Имашевский ЦИК что ли!? При его-то сегодняшней репутации?! Вот к чему приводят кризисы легитимности – к утере репутации ключевых демократических и государственных институтов. А скоро еще и назначение нового правительства, которое тоже неизбежно понесет на себе этот имидж фантомных чисел фантомной победы власти.

– На этих выборах мы увидели новые технологии не только от политических активистов, но и от власти, например, кеттлинг – полицейские окружили активистов политических движений «Оян, Казахстан» и ДПК и удерживали их на морозе порядка 8 часов; более того, добавили деталь – очевидцы говорят о попытках провокаций, когда в окруженную группу активистов пытались прорваться люди в гражданском и спровоцировать первых к каким-то действиям…

– А я вам скажу, что самое главное во всей это истории с кеттлингом. Конечно же, не малочисленность митинга молодежи – это опять глупая игра в числа, которая важна только акиматам и их отчетности. Когда я услышал из видео Асем Жапишевой историю про постоянно звучавшую песню «Опять метель», меня аж оторопь взяла. Неужели эти акиматовские и силовики не понимают всего символизма этой песни, да еще в таком контексте?! Что за жуткое пренебрежение отечественной историей? Или это так специально и особо изощренно?

Для тех, кто забыл, напомню: «Метель» – именно так называлась операция по разгону молодежи на площади в декабре 1986 года. Именно эта бесчеловечная акция и дала старт массовым выступлениям и той нестабильности, в логическом окончании которых стояло исчезновение тоталитарного коммунистического режима с карты истории. И вот опять «Метель», опять молодежь, опять каратели и та же площадь. Это символизм высшего порядка. Тем, кто тогда разгонял молодежь на площади, тоже казалось, что они вечны, наводят «правопорядок» и борются с «анархией и хаосом». С такими вещами не шутят, такие совпадения случайными не бывают.

Героев этого почти 8‑ми часового стояния на морозе мы уже знаем. Но кто же сегодня организаторы этой новой «Метели»? Как сегодня звучат имена этих «победителей»? Простят ли казахи новую «Метель»? Это главные смысловые вопросы, а не какие-то числа, нарисованные на липовых протоколах, которыми себя сейчас тешат на Левом берегу Астаны. Признать легитимность этого парламента сегодня – это все равно, что признавать законность обеих «Метелей» в отечественной истории.

– Допустим, что победившие и проигравшие выглядят так, как вы говорите. Что же дальше теперь делать гражданам, обществу? Как получить реальные плоды этой победы?

– Существует вероятность того, что следующие выборы одной из ветвей власти могут пройти досрочно. Причиной является то, что существующая в Казахстане система управления объективно не справляется ни с геополитическими вызовами, ни с экономическими и социально-политическими проблемами. Все эти дуумвираты и различные экзотические сочетания только усугубляют общий кризис и не способствуют развитию страны.

Поэтому логичным было бы предположить, что на этот раз гражданские активисты предпочтут более организованными подойти к следующей политической кампании. Возможно, речь пойдет о продавливании новых партийных инициатив и смысловом завершении тех проектов, которым не дали реализоваться. Это позволит конвертировать солидарность и решимость в стремление действовать организованно.

Почему выбор общества падет на новые партии, а не на старые в новом парламенте? Старые во время этих выборов оторвали себя от массовой социальной опоры. Поэтому они будут продолжать реализовывать интересы элит, продолжат профанацию реформ, а потом подпадут под очередное переформатирование. Это неизбежно, потому что старая система связей и коммуникаций будет рваться, она просто перестала отвечать современным требованиям. Тем не менее «Nur Otan» скорее всего сохранит свой «старорежимный реакционизм», потому что под него сейчас подведены конкретные интересы в борьбе за власть. Но внутренний кризис в партии власти тоже неизбежен, как и всего того, что основано на выдавании желаемого за действительное.

Всё новое будет просто интереснее и привлекательнее, потому что не пахнет моральным устареванием.

Современные информационные технологии безусловно внесут в этот процесс массу новой специфики. Этому будет способствовать понимание, что не все киберпространство подчинено безумию нашей бюрократии и беспринципности спецслужб. Новые технологии – это новые правила ведения политической борьбы. Классических методов никто не отменял, но без новых веяний просто никуда. «Выученная беспомощность» старых оппозиционных активистов сегодня уже практически сошла на нет. А это то, что не нужно брать с собой в будущее. Хочется быть уверенным, что пришли новые поколения настоящих «победителей».

Как я уже говорил выше, элиты ждут новые расколы, которых невозможно избежать. Это сформирует новые политические альянсы и новые политические платформы, новые контуры политики. Потому что эти выборы не приведут к некому балансу власти, а наоборот – к обострению борьбы за неё. В ближайшее время должно измениться главное в политическом пространстве – умным людям с финансами наконец-то придёт в голову, что нужно насыщать инвестициями политический рынок, открывать шлюзы реальной конкуренции. И я не говорю о разворовывании народных бюджетов на всяких ботофермах и бесполезных государственных грантах.

Все это будет происходить на фоне геополитических изменений, которые тоже будут предъявлять нашим «элитам» счета. А собственного народа за ними не будет. Потому что у любой репрессии есть свои имена. Так что, как видим, текущие выборы скорее ближе к всеобщему обнулению, что для общества означает начало еще более ощутимых политических завоеваний, а для «элит» – постепенный уход с политической арены из-за морального обветшания и из-за накопленной ответственности за репрессии и все виды несправедливости, которые они опрокинули на свой народ у всех на виду.