Глава 1. Казахстанский Судный День или дети Волка в каменных джунглях

«Умер дух народа. Умер в объятиях корысти, мелких дрязг, глупости, воинствующей необразованности, лицемерия, показательного вероломства, холодной, нечеловеческой расчетливости, ханжества, коварства и вызывающей подмены понятий. Умер из-за пренебрежения к тому, что могло сделать нас тем, кем мы должны были стать. Из-за пренебрежения к настоящей памяти предков и замене её на лубочно-фольклорную имитацию. Умер древний дух свободы, настоящей свободы, а не паразитического безделья, асоциальности и бегства от ответственности.

Исчезли батыры, бии и бухар-жырау. Сгинули профессора, доктора, светила науки и простые просвещенцы. Умерли благородные, преданные делу, профессиональные, глубокомысленные, размышляющие и ищущие.

Умерли вожди, лидеры, отмеченные печатью Всевышнего и награжденные авторитетом за настоящие подвиги. Ушли в прошлое султаны традиции, короли духа, князья самоотверженности, ханы справедливости, защитники веры, цари морали и жрецы этики. Грязные методы политики захлестнули мутным селем прекрасные русла чистых горных рек, в которых текли кристальные мечты и стремления.

Всё. Всё покрыто мраком измены… Измены тому, к чему мой народ стремился столетия, а может и тысячелетия, да пусть только и сто лет. К чему шел, теряя не только харизматичных, пассионариев, убежденных и преданных, но и наивных, идеалистичных, воспитанных и просто порядочных. Измены идеалам ради всего того, что является тучным и жирным итогом предательства морали, ценностей человеческой чистоты и справедливости.

А самое главное – мраком поражения того, как нас воспитывали, говоря, что только лишь чистота и праведность мысли, воспитания, трудолюбия, характера, дел и стремлений есть залог пути Прямого и Истинного. То, что я пытался, однажды взяв, отдавать тем, кто идет уже за мной.

Умер Великий Город…

Умер Великий Город, так нежно, внимательно и бережно взращенный в предгорьях Алатау. Вскормленный не только любовью, вниманием и обожанием, но и гонениями, ссылками, пытками, репрессиями, резиновыми дубинками, саперными лопатками, поражениями и унижениями. Великий Город не просто как моя Родина, а как Надежда, созданная любовью тысяч аулов, сотен километров Великой степи, других городов страны, их рек и умирающих морей. Всех тех, кто приезжал и приезжает сюда на время, на день, на мгновение или на всю жизнь. Город, который никогда не заставляли любить, а который сам любил и, даже задыхаясь, давал понять, что не перестанет любить никогда.

Умирает Город-символ – от невнимания, от предательства, от зависти, просто от нелюбви. Покрылись пеплом его улицы и сады. Замело грустью и снегом грязным, как грязные мысли, его тихие проспекты и улицы. Стал душным его воздух и запахом падали веет от вечных садов, чьи яблоки видели еще преображение Адама и Евы.

Уродливые дома пришли на замену тихим стражам Самала. Холодом и равнодушием веет от них даже летом. Окна их не поют Битлз, Дос Мукасан и не шепчут: «привет!». Умерли паладины его двориков, приверженцы рыцарского кодекса чести, делавшего из мальчишек тех, кто в будущем должен был проявлять благородство уже нового порядка.

И при этом… Оказывается, все всё видят и знают! Все всё видят и понимают. Понимают не просто разумом, но и сердцем, дрожью челюстей и гусиной кожей, выдающей истину. И врут.

Сыны Волка врут, изворачиваются, предают, лижут зад и руки идолов, поджимают хвост и оправдывают свое предательство себя же самих, купаясь в объятиях бренного достатка, богатства плоти, но при этом нищеты духа.

Умер дух Нации… Будучи не рожденным, но овеянным надеждой, умер, даже не осмелившись назвать свое имя.

Всё…»

Кто-то думает так же

Вот примерно так я думал, сидя на холодном балконе астанинского дома, слушая кумыкскую песню-плач о том, что «нет уже Казаха Великого, сына Кёроглы». Глядя в ту сторону, где должен был бы находиться тот Великий Город, о котором я говорил. И вы понимаете, какой это город…

Это моя Алма-Ата, чьим сыном меня наградил быть Всевышний.

Вот так я задыхался и лопался от патетики своих мыслей, наполняясь, казалось, истинным величием эмоций, захлестывающих меня. Я понимал – кто-то думает так же, кто-то придет к этому скоро, кому-то и не суждено прийти к таким мыслям. Пока не понял основного: заламывать руки и рыдать – отнюдь не удел тех, кто, возможно, жаждет всё изменить, хотя бы начать эти изменения, не почувствовать себя жертвенной овцой, а настоящим сыном Волка. Пусть даже одинокого сына Волка, рожденного и взлелеянного каменными джунглями единственного мегаполиса Нации.

Надо. Нужно! Необходимо – не терять изначального стремления к очищению и катарсису, но при этом не терять разума и набираться силой человеческого ratio, чтобы остановиться в своих потерях и начать приобретать. Не имущество, не капитал, не дешевую популярность и не дорогостоящее желание поскакать верхом на чужом горе и проблемах разных людей. Приобретать целостность видения, цельность чувства того, что сможет преодолеть накопленную горечь. Надо переродиться так, чтобы облегчить всем рядом идущим ту тяжесть перерождения, которая неизбежна. Но нельзя при этом терять чувства изначального, истинного ощущения того, что по настоящему случилось с нами, живущими в одной замечательной по божьему замыслу общности под названием Казахстан.

Суть зла и обмана

Мне долгое время пришлось окунаться с головой в перипетии государственных методов ведения политики, чтобы прежде начать понимать, а потом и делать заключения, что же истинно, а что закрыто за пеленой обмана. И позволило мне понять то, до чего сегодня дошли уже многие: за динамикой событий, за потраченным пылом энергии, за бесполезным  и искренним энтузиазмом  скрывается одно – настоящая и фундаментальная утеря базовых смыслов создания и развития нашего нового общества. Утеря изначальных представлений о том обществе мечты, шанс построить которое у нас был, как и у всяких первопроходцев.

Не нужно мне петь песни о том, что весь мир – суть концентрация зла и обмана, а мы лишь встроились в него, подчиняясь объективным законам человеческой истории. Я поездил по миру и знаю – это где-то действительно так. Но – каждая личность, рождаясь, перерождаясь и взрослея, так же противостоит всему миру, как и нация. И у каждого человека и нации – своя отдельная судьба, за которую он отвечает сам и только сам. Вопрос лишь в одном – обладает ли эта личность или нация достаточным уровнем зрелости, чтобы уметь принимать решения за себя и потом уметь отвечать за свои поступки… перед самим собой!

Итак, о главном. Давайте отвлечёмся от представлений экономической, геополитической, логической и прочей целесообразностей нашего пути. Давайте не будем прятаться за логикой цифр, рейтингов, за холодом отчетов, экспертных анализов и прочей ерунды. Скажем прямо – за всем этим, за пеленой идеологических и пропагандистских формул, профессиональных, конформистских и царедворческих убеждений, стремлением стать буржуями чужих систем ценностей, мы утеряли главное – символы духа, морально-этические нормы простых и древних человеческих понятий о совести, справедливости и человеческих добродетелях. И еще – как нация, воспитывающая самоё себя, мы утеряли Единство и Цельность общего восприятия этих норм морали.

Когда и в какой момент? И зачем? Может, слишком много мы слушали мир, окружающий нас и скепсис его прагматизма, который шептал нам голосом соблазнителя: вам не изменить порядка вещей, царящих на планете. Просто вливайтесь в него и всё – будет вам выгода и прибавочная стоимость, будут вам блага того, что мы зовём сегодня глобальной цивилизацией. Мы пошли на поводу этих речей и тех, кто дома убедил нас в их справедливости и неизбежности.

Мы утеряли носителей этих морально-этических норм, совести и порядочности, представлений о том, что позорно и что не подобает вождям и героям. Мы утеряли свою интеллигенцию. Не защитили её, а теперь она не в состоянии защитить и нас. Мы швыряли её представителей, как кукол из угла в угол, смотрели, как она дохнет и теряет лицо в объятиях самоуправства, цинизма, денежной кабалы, ложных целей и несправедливых судов.

Мы утеряли интеллигенцию

Мы забыли окончательно, что интеллигенция – это не только выдающиеся писатели и артисты, а это, прежде всего те, кто рутинно воспитывает наших детей в школах, кто лечит их, кто растит сады, расщепляет атом, пишет учебники, кто постигает науки, кто отказался от многого во имя ежедневного и скрупулезного просвещения. Тех, кто «городская» и тех, кто «сельская» интеллигенция. Тех, кто рабочая и инженерная элита, преданная профессии, кто мастера и Мастера. Мы уронили их в грязь, сделав быдлом, вершащим электоральные махинации, политические игрища и грязные пропагандистские уловки, поддакивающим глупым телевизионным сентенциям и сменившим истинные чувства на сопереживания героям шоу и сериалов.

Мы разделили их. Разорвали по внешним признакам и мелким внутренним противоречиям – сделали из единомышленников врагов друг друга, утерявшим высокий диспут и приобретшим грязные склоки.

Мы разорвали мозг истинных государственных слуг, превратив их из национальных чиновников в мелочных, жадных бюрократов. При этом «философски» крича – вот она какая, эта низменная человеческая сущность! Видите, как они радостно включились в механизм перераспределения средств, живя за счет крох, падающих с барского рукава. Они ведь сами сделались соучастниками поиска мелкой и крупной мзды, за которой не видно державы!

Ладно, скажу я. А вы не пробовали апеллировать не к низменным чувствам, а к высоким? Это сложнее во сто крат, да. Но…

Мы утеряли Цельность себя. Никогда нельзя разрушить ближнего, оставаясь цельным самому. Всё возвращается – в сроки не медленнее одного оборота денежной купюры. На ту купюру, на которую ты купил себе раба, завтра купят как раба и тебя. Практически каждый участник этого общества состоит из, по меньшей мере, двух видов сознания  –  того, что старается сохранить свою чистоту и того, что заставляет катиться вниз по пути, проторенному окружающей его порочной системой. И какая же часть, оказалось, постоянно выигрывает и переубеждает? Получается ли при этом сохранить чистоту помыслов?

А была ли она – эта цельность? – скажут скептики. Не вы ли, дети Великого Города еще вчера с пренебрежением делили свой народ на «своих» и на «мамбетов», отказываясь таким образом от целостности нации? Не вы ли на всём предыдущем пути истории отдавали предпочтение «блатным», «родичам», «племянникам» и другой бестолочи, закрывая ворота перед талантливыми простолюдинами? И, в конце концов, не так ли устроено все человечество – на базе врожденной иерархии, согласно которой люди изначально различаются по способностям, происхождению, талантам и предприимчивости?

Да, отвечу, я. Мы. И наша роль будет учтена в судный день нации – Казахстанский Судный День.

И дети Города будут стоять в первых рядах.

Я – Нация

Город в силах ответить за всё. Не потому, что он чванливо тянет одеяло на себя, как это принято сегодня. А потому что он – великий преобразователь, на улицах которого простые аульские казахи становились Ауэзовыми, Макатаевыми, Жубановыми и Тлендиевыми. И не надо пытаться представить нас, горожан, как изнеженных «шала», способных лишь пожирать блага порочной цивилизации. Этим дележом занимается тот, кто продолжает уничтожать нашу национальную цельность. Нужно вернуть город к тому, что он – не метрополия, делающая из аула колонию в своей родной стране, а вернуть к его главной задаче – преображению, расцвету и просвещению. И тогда он возвратит свой долг Великой Степи. Мы, горожане, в силах сделать это. Тем более что Великий Город не в одиночестве – это блестящее созвездие Семея, Тараза, Туркестана, Атырау, Караганды и всех других городов, что однажды подняли свои стены посреди кочевой цивилизации.

Восклицая о Казахстанском Судном Дне, я не говорю о жажде крови, реванше или о «нюренбергском процессе» – я  говорю о суде Зрелости нашей цивилизации. Нашей отдельной цивилизации, которую мы должны были и еще продолжаем быть обязанными построить для наших детей. О том, что мы сможем предъявить миру вопреки этому миру. И, к сожалению, вопреки тому, что мы сделали с собой сами. О том дне, когда мы будем говорить слова «Совесть, Очищение, Братство, Свобода, Сочувствие, Щедрость, Справедливость». Когда восстановим свою морально-этическую первозданность.

К этому дню мы должны подойти цельными. Как зрелое общество. Как цивилизация. А для этого нам надо стать цельными внутри себя. Прекратить оценивать свои поступки мнимой целесообразностью, за которой часто скрывается трусость. Прекратить слушать тех, кто растаскивает нас по углам, как низменный социальный материал.

Скажи себе: «Я не могу быть самодостаточным и уравновешенным, когда вижу вопиющее зло, когда чужая боль во мне не болит, как своя собственная. Я хочу вернуться к себе изначальному – чистому в помыслах, а главное, в поступках, как учили меня предки».

Верни себе право судить себя честно, без шакальего самооправдания, подхалимства и приспособленчества. И тогда мы вместе скажем в нужный день и час то, что я сказал себе сегодня:

Я – Великий Город, я – Великая Степь, я – Аул. Я цельный.

Я – Нация.

 

 

 

 

 

 

 

 

Глава 2.1. Казахская цивилизация – историческая необходимость, пустой пафос или бред отчаяния?

 

«Что такое эта ваша разруха? …

Это вот что: если я, вместо того, чтобы оперировать каждый вечер,

начну у себя в квартире петь хором, у меня настанет разруха.

Если я, входя в уборную, начну, извините за выражение,

мочиться мимо унитаза и то же самое будут делать

Зина и Дарья Петровна, в уборной начнется разруха.

Следовательно, разруха не в клозетах, а в головах».

 

Профессор Преображенский.

«Собачье Сердце»

 

Хотя это одна из самых известных цитат из произведений М. Булгакова, я не отказал себе в удовольствии воспользоваться ею в своей статье. Хотя она (статья) посвящена не разрухе. А как раз таки полной ее противоположности – цивилизованности, культурности и, в конце концов, цивилизации. Не европейской цивилизации, не исламской, не тюркской и советской и даже не  общечеловеческой.

В одной из своих видеопрограмм «Нация и политические мифы», которая в свое время выходила на веб-портале zonakz, я однажды высказал мысль, что нашей главной национальной задачей, по большому счету, является построение новой казахской цивилизации. И это наша историческая ответственность не только перед собственным народом, но и перед всем человечеством.

Тогда я заметил сомнение и удивление в глазах собеседников и позднее, развивая эту тему в беседах, старался тщательно оттачивать разъяснения и аргументацию, о чём, собственно, идет речь. А ведь вопросов много: Это что еще за такая-сякая казахская цивилизация, почему она отдельная и почему отличается или должна отличаться от всеобщей человеческой цивилизации? Мы что живем в изоляции на острове, в полном отрыве от окружающего мира? Может, это просто образное выражение? Даже если в этом выражении можно допустить наличие какого-то реального смысла, то, вообще – кому и зачем все это надо?

Обо всем по порядку

Что мы обычно подразумеваем под словом «цивилизованный» подход, «цивилизованный народ»? В сущности, общий смысл заключается в том, насколько люди с трепетностью и уважением относятся к тому, что является их общенациональными, общепринятыми нормами поведения и мышления и к трем главным составляющим: modus dicendi, modus vivendi et modus operandi (образ мышления, образ жизни и образ действий). Если в стране не принято плеваться на дорогу, высунувшись во время  ожидания зеленого света светофора из двери машины, значит, ее жители сами не станут этого делать и заставят так не поступать других.  Потому что это их общий дом, а ты в нём гость. Сквозная система ценностей, пронизывающая общество снизу доверху от простых поступков до сложных культурных норм в политике – это, в сущности, и есть видимая часть того, что мы называем культурно-историческим, цивилизационным кодом того или иного народа. Он везде разный – где-то принято улыбаться незнакомцам, где-то стричь склоны гор, где-то не называть человека сволочью только из-за того, что он придерживается иных политических воззрений.

Что касается культуры поведения, то стереотипно цивилизованность – это, вроде как, когда человек ведет себя в рамках общепринятых норм и всего лучшего, что создала местная традиция. Первый аспект говорит о том, что народ является частью человечества, другой – что он способен положительно удивлять и традициями собственными. Во всех случаях речь идет о тех обычаях, которыми восхищаются, а не тех, которые являются аутентичной, но часто отталкивающей экзотикой.

Иными словами, национальная цивилизация – это такой образ существования нации, который вначале прочно вживается в ее ценностную структуру повсеместно по стране, а потом ретранслируется в остальной мир в качестве некой общности  понятия «мы». Причем «мы» позитивно воспринимаемому с очень простых представлений разных людей о том, что такое хорошо, а что – стыд-позор.

Понятное дело, вопрос национальной цивилизации архисложен и собран из множества факторов и явлений. Но при этом, углубляясь в сложное, не надо забывать, что в основе любых многоэтажных категорий лежат вполне себе простые вещи. Причем именно подмена понятий часто прячется за намеренным усложнением вопросов, за которым теряется простое и, собственно говоря, главное.

В целом определение «казахская цивилизация» призвано для всех других найти ответ на один простой вопрос – почему в Казахстане жить хорошо, привлекательно, а в некоторых случаях и лучше всех, и почему казахстанцы вправе вполне справедливо этим гордиться. А в идеале –  мы и сами не должны в этих ответах сомневаться.

                                                  Актуальность темы

 

«Хватит смотреть на мир глазами Сенкевича!»

 

М.Жванецкий

 

Почему именно сейчас так актуально встал для нас вопрос именно о казахской цивилизации?

Это тоже легко объяснимо. Во-первых, нашей Независимости очень мало лет. Во-вторых, подходит ее новый этап, в котором неплохо было бы подвести некие итоги: в вопросах интеграции в глобальный мир – не слишком ли мы ударились в слепое подражательство ненужному, вместо того, чтобы стремиться брать из мира все самое лучшее? Наиболее важное ли знание о себе дали мы миру? Ведь учатся не только люди, но и нации в целом.

В-третьих, наша Независимость возникла на руинах социалистической цивилизации под названием СССР. Цивилизации, которая по соображениям многих была чудным сочетанием ужасного и доброго, циничного и оптимистического, жестокого и светлого, из глубоких заблуждений и таких же глубоких убеждений. И в этом смысле, мы не можем бесконечно оставаться постсоветскими. Надо опять же понять, что есть тот багаж, который нужно взять с собой, а что забыть как кошмарный сон.

Если взглянуть на вещи еще шире, то сегодня происходит не только глобальный кризис экономических и геополитических систем. Это – кризис и ценностных категорий. Со всей силой обнаженной правды мир увидел, что не всё европейское и западное – является обязательным залогом успешности, правильности пути, безусловным примером для подражания, а тем более образцом следования библейским и общечеловеческим заповедям.

Многие мировые «центры просвещения и культуры» оказались настолько сильно раздираемыми противоречиями и вопиющей несправедливостью, что удивляешься, насколько измельчало новое поколение потомков Руссо, Роджера Бэкона, Мартина Лютера и Леонардо да Винчи.

Торжество капитализма над социалистическим лагерем не привело к созданию общемирового единства в понимании морально-этических норм. Его внутренняя сущность, на мгновение восторжествовав в виде универсальной системы, нанесла мощный обратный удар по монополии морально-этических норм его авторов – западных европейцев. Стали очевидными «дыры» в той системе, которая длительное время преподносилась миру как образец цивилизованности, культуры, развитости и продвинутости западных обществ по отношению к «недоразвитым». «Цивилизованный» мир вдруг превратился в носителя откровенного варварства. К чести Запада можно сказать, что во многом это обнажение истин было совершено руками его же творческих людей и мыслителей – как средствами кино, литературы, так и прямыми политическими посланиями.

                                    А что же мы в это время…?

 

«До того как что-нибудь было – ничего не было»

 

Эпиграф к кукольному спектаклю театра им. Образцова

«Божественная  комедия»

 

Безусловно, «в начале славных дел» была провозглашена возможность строительства самостоятельной «цивилизации Казахстан». Но, к сожалению, ее базовой осью было объявлено первоначальное накопление капитала. Всё-всё было подчинено, в конце концов, видению мира через призму его целесообразности. Вначале – накопления, а потом – сбережения и умножения.

Мы помним то время – ранний капитализм. Тогда расставались друзья, корысть разрезала пополам семьи, нормой стали предательства, проституция, дележ денег, убийства на его почве, расцвет криминального сознания, рэкет вместо университетов, разборки вместо диссертаций, гибель школ, театров и наук, швыряние купюр, подкуп, коррупция и… даже не хочется продолжать.

Нет-нет – не всё было таким черным! Появлялись не только яркие идеи и новые методы их воплощения. Мы увидели мир и стали пожирать его знания. Был пафос строительства нового государства, нового Эргенекона, нового Жер Уюк. Потому что всегда, когда начинаешь строить что-то новое с нуля, мечтаешь построить именно Жер Уюк! Но…

В сущности, казахская модель общества первых лет – это во многом зеркало комплексов неполноценности ее правителей. Как говорит старая еврейская мудрость: «Чаще всего богатый человек, это тот же бедный человек, только с деньгами». А что с моралью и культурой, то тут другая еврейская мысль: «Если у тебя есть много денег, то  ты не только самый умный и самый красивый, но еще и хорошо поёшь».

М-да… Но как же так? А могло ли произойти по-другому?! Почему не восторжествовали положительные парадигмы и лучшие человеческие качества? Ведь в то время какие-то моральные ценности прошлого все еще цеплялись за жизнь. Да, были. Да, цеплялись. Но… не выжили. А почему?

Потому что выбор оси был сделан, и плюс ко всему в защиту корысти в полный рост выступили подмена понятий, популизм, информационное шельмование, политические технологии обмана и оболванивания и во всей красе – официальная идеология! Что она говорила? Да в основном то, что «до нынешнего режима ничего не было – ничего ценного. Все ценное создается вот только сейчас. А до этого были лишь смутные бедные времена, из которых-то и взять с собой нечего. Особенно нравы и этические принципы».

Что ж. В итоге всё банально привело к тому, к чему такой алгоритм и должен был привести. Предательства, наветы, заговоры, зло и казнокрадство вытеснили всё и восторжествовали снизу до самого верха. И вот мы уже становимся свидетелями не просто ссор братвы – а того, когда предают министров, спикеров, поэтов, дипломатов, прокуроров, судей, зятьев и детей, а, в конце концов, и самого президента Назарбаева. Созданное вернулось в полной мере к своему создателю. Многие скажут: ну тогда так им всем и надо. Возможно и да, только за нас то за всех обидно. За нашу, страшно произносить это слово, цивилизацию….

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Глава 2.2. Казахская цивилизация – историческая необходимость, пустой пафос или бред отчаяния?                              

 

– Они будут на четвереньках ползать, а мы на них плевать.

– Зачем?

– Удовольствие получать!

– А какое в этом удовольствие?

– Э-э-э… Молодой ещё…

 

Из к\ф «Кин-дза-дза»

 

Цивилизационный вызов 

Согласно теориям развития человечества, перед стадией цивилизации вначале идет стадия дикости, а потом варварства. Не будем вдаваться в обсуждение бесспорности такого исторического подхода – это уведет нас от верного мироощущения происходящего. Ведь сегодня во многом очевидно – у нас правят варварские алгоритмы. Это варварское отношение к базовым ценностям, к человеческой личности, к национальным богатствам, к справедливому суду, к наследию, к взаимоотношениям, к доминирующей политической культуре, в конце концов.

О «нашем» и «привнесённом» варварстве

Нужно разделять два вида варварства – внутреннее и привнесенное извне.

Что такое наше варварство внутреннее?

На фоне цивилизационных споров, обрушения мировых идеалов, крахов и смены мировых парадигм, незаметно и быстро образовался вполне устойчивый слой тех, кто в этой мутной воде духовного и научного поиска стал чувствовать себя вполне комфортно. Для многих появилась прекрасная возможность оправдывать свою бескультурщину и отсутствие духовного поиска глупыми и высокомерными фразами типа: «Европа нам не указ», «чужое значит глупое», «все русские – фашисты», «пусть они вначале своих трансвеститов угомонят», «вся история – вранье» и прочей вульгарной белибердой. Причем все это укрепляется бравированием и сопровождается каким-то непостижимым по своей воинственности невежеством, а как следствие – хамством, бытовым и даже политическим.  Эти ребята и девчата (да и солидные мужи тоже!) быстро и умело воспользовались временным поражением универсальных морально-этических норм и увидели возможность отвергнуть их полностью.  Причем категоричность во взглядах и масштаб суждений демонстрируют некий, мягко говоря, нигилизм ну буквально вселенского охвата!

Вослед примчалась оголтелая, безумная, беспринципная, а потому и бескультурная антинаука, заполонила мозги и стала нормой поведения, правилом коммуникаций и … что самое страшное – цивилизационного, а нет, скорее антицивилизационного выбора мышления разных глупцов и прощелыг.

Массовость таких воззрений не может не сопровождаться тотальной депрофессионализацией, утерей культа ремесла, науки, инженерии, просвещения и даже культуры медицины. Ведь сон разума, как и всегда, продолжает рождать чудовищ. И только чудовищ.

Варварство привносимое многоаспектно и сложно. В принципе это продолжение пути колонизации сознания, намеренного вытеснения народа на периферию мира. А когда народ еще как баран сам несется навстречу пропасти – то собственно мало кто извне воскликнет: «Что вы делаете!? Вы ведь потомки гордого племени тюрков и конно-кочевой цивилизации!»

К примеру, пресловутый казахский «трайбализм». Вот затаскивают-затаскивают нам его извне, пытаясь убедить – «это ваша казахская сущность, вы, казахи, думаете в рамках племенных интересов. И не стесняйтесь, это в принципе нормально… для варваров».

Не слушайте их – эти люди тащат вас назад. Им так удобно – представлять нас в пещерах феодализма.

Мы же должны сами с собой вести другой диалог. Знать шежіре – это обязанность каждого мальчика – казаха. Во-первых, потому, что шежіре – это не просто сокровищница, это система устных исторических преданий и свидетельств. Учитывая, что история подвержена искажениям правящих и чуждых идеологий, то знание своих предков есть стремление народа сохранить историческую правду в устной традиции. Эта традиция не одинока в мире – существует «устная Тора», персидские дастаны, сказки, былины и саги. У нас же, казахов, знание родословной, как я уже сказал, обладает своей уникальной системной устойчивостью.

Во-вторых, когда я учился в Москве и служил в Советской Армии, у других народов вызывали искреннюю зависть наши казахские (да и общеказахстанские тоже) общность и единство. Вспомните шутку о том, что когда два казаха соберутся, они обязательно, в конце концов, окажутся родственниками. Шутка, которая, к сожалению, так редко произносится сегодня. А это, между прочим, действительно верное отношение к шежіре, как структуры, несущей объединяющее начало, а не наоборот. Когда и почему мы утратили это объединяющее начало? На что мы, ребята, сменяли свою цельность?

Говорят, трайбализм «там, наверху» является главным алгоритмом принятия кадровых решений. «Там», дескать, везде берут «своих». Ну, ты и сегодня можешь стать «своим» – быстро бегай, подавая пальто, быстро открывай двери машин и ресторанов перед агашкой, вози баб в баню. Когда поднимаешь тост, говори «Агашка,  без вас не восходит солнце». Будь нужным, востребованным, гибким и услужливым, и тебе воздастся. При чем тут, адай ты или найман? Сволочи и подхалимы рода и национальности не имеют. Нет у них ни тамги, ни урана…

Всего один вопрос

Резюмируя вышесказанное, попытаюсь сформулировать общий и глобальный смысл развития нашего общества. В Концепции внешней политики Российской Федерации есть фраза, гласящая, что приоритетом для нее является укрепление и развитие «культурно-исторического кода России». Такая же задача стоит и перед нами – формулировать, защищать и развивать наш собственный цивилизационный код, который одновременно является уникальным, но в то же время является частью общечеловеческого целого. Сегодня, в эпоху глобального кризиса стало ясно, что вопреки ожиданиям прошлых лет капитализм, являясь вроде как  индустриальной и постиндустриальной формацией, не стал тем гарантийным билетом, который автоматически уберегает от возврата в варварство. Слишком многое свидетельствует о том, что в обществах незрелого самосознания часто случается наоборот.

Этот цивилизационный вызов, возможно, и претендует на некую национальную идею. Но давайте уйдем от штампов и излишней патетики. Что несомненно – то что это вызов истории, на который нам нужно ответить или раствориться в безбрежном поле человеческих культур и цивилизаций. Для этого нужно вернуться к неким базовым вещам – просто научиться отвечать на вопрос «что такое хорошо, а что такое стыд-позор». Не надо выдумывать новое – нас ведь воспитывали такие замечательные люди. И предки.

Цивилизационный прорыв и единство

 

Один казах – это казах.

Два казаха – это национал-патриоты.

Три казаха – это два национал-патриота и один предатель.

 

Римейк анекдота, где другая

национальность смеется над собой

 

В мире нет абсолютно цивилизованных наций – это аксиома. Бывают американцы, которые создают мировые тренды в бизнесе и те, которые не могут найти Ирак на карте. Есть немцы, цитирующие Гёте и есть те, кто люто ненавидит соотечественников из других стран. Есть французы, которые вносили вклад в мировую литературу и те, которые презирают арабов и азиатов. Есть русские, которые пишут о Великой Степи и древней иранской культуре, а есть те, которые ненавидят животной ненавистью «чурок» и «джумшудов».

Так же никогда не будет единой общности тотально, безупречно культурных и воспитанных казахов и казахстанцев в целом. Всеобщая одинаковость в высокоморальности – тоже не рецепт создания цивилизационных ценностей. Скорее за ними кроются призраки тоталитаризма, фашизма и массового оболванивания. Просто по той причине, что «цивилизационные ценности» вдруг кому-то захочется навязывать, забывая о главной из них – свободе индивидуального выбора и подсудности отдельного человека, в конце концов, Суду Всевышнего.

Что же мы подразумеваем под «казахской цивилизацией»? Экзотику Нэшнл Джиографик, когда мы интересны тем, что просто отличаемся от других и дорожим тем, что шокирует остальной мир? Теми, кто есть баранью голову, конину и знает наизусть все свои родственные связи от Урала до Хоргоса?

Не в этом суть. Национальная цивилизация – это не то, что делает из нас непохожих и экзотичных. И не то, что дает право наплевать на традиции других. Это то, что вызывает уважение тех, кто не думает так, как мы, но не может не признать за нашими мыслями и чувствами истинной возвышенности мотивов, мыслей и поведения.

Сколько раз мы слышали от других народов: «ребята, мы вам так завидуем, что вы с таким уважением относитесь к старшим». Это ли мы сохранили? «Мы вам завидуем, что вы никогда не бросаете стариков – тяжело встретить казахского нищеброда, собирающего милостыню». Это ли мы взяли с собой в сегодня? «Мы завидуем тому, что даже если вы бедны, все равно закон гостеприимства гласит – все отдай гостю». Почему мы поменяли это на жадность, напыщенность, сорение деньгами и пускание пыли в глаза? «Нам трудно понять, как это в старые времена казахи сами отдавали другим народам самое дорогое – землю, дома, место в общине, делились последним». Почему мы поменяли это на «убирайтесь, мы вас не звали»?

Чаще всего это «наше самое лучшее, наше самое дорогое» мы не экстраполируем на всю нашу жизнь, а лишь оставляем в рамках показушной экзотики и для словоблудий в кулуарах тоев и в социальных сетях.

Что же такое – общая цивилизационная основа народа?

Что такое общая основа Нации

Общими для всей нации являются ее собственные ценности, которые действительно одинаковы для всех ее представителей – когда понятия стыд и позор одинаковы и для олигарха и простолюдина. Слова «стыдно», «неприлично», «уят», «масқара»… Когда все от Каспия до Катон-Карагая одинаково порицают чванство, нахальство, хамство.

Когда никакая «великая идея» не оправдает того, кто пинает женщину. Когда под глупостью подразумевают не скромность и выдержанность, а именно глупость. А, между прочим, это самое сложное – начать все называть своими именами.

Когда, если ты аким или прокурор, то твои дети – не должны быть эксклюзивными по отношению к закону. Не потому что это нарушает какие-то там конвенции и конституции. Просто потому что стыдно, неприлично.

Никакой закон, никакая конституция, никакая общая идеология не могут сделать людей равными перед всем обществом. Только одно – это общие моральные нормы поведения, общее понимание порядочности и во что бы то ни стало, следование однажды выбранным принципам. Общее понимание, что эта цивилизация – твоя, и только ты за нее в ответе. Именно сейчас, когда надо жить и делать поступки, а не когда трындишь на попойках.

«Я – Римский император и я выше грамматики!» – так восклицал один монарх Священной Римской империи. Так сегодня думают многие «сословно возвышенные». Есть, дескать, только одна реальная правда – это право хозяев жизни, а есть другая – право простолюдинов исполнять те нормы, которым хозяевам следовать необязательно. Всегда, во всяком случае, в современном мире, это ведет к коллапсу. И еще приведет многие даже великие государства, которые не смогли отстоять единство своего культурного, исторического цивилизационного кода. Какое-то время они смогут фланировать на основе того, что сделали за них деды и прадеды. Но потом – придут те, кто воспользуется отсутствием цивилизационного единства, и тогда не хватит никаких хваленых английских или французских полицейских, чтобы изловить всякого, кто мочится на Трафальгарской площади или в садах Тюильри.

Построить нацию и ее культуру, как самого себя – это и есть главный цивилизационный вызов. Или всю жизнь плестись в положении вторичного, живущего на крохи, пусть и жирные, но, всё же, падающие с рукава правителей мира. Как построить истинное единство? Не толпу одинаковых и безликих, не анархию разделенных между собой, лающих друг на друга и мечущихся в поисках кормушки и патрона? Как это сделать и с чего начать?

Об этом в следующих статьях из серии «Казахская цивилизация».

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Глава 3. Казахская цивилизация: призраки тёмных времен

 

Дерзать! Ценой дерзаний достигается прогресс.

Все блистательные победы являются

в большей или меньшей степени наградой за отвагу.

 

Виктор Гюго

 

Итак, продолжим разговор о цивилизационном выборе… Кое-кто скептически мыслящий может сказать: «А оно нам вообще надо – рвать жилы ради какой-то абстрактной, можно даже сказать сомнительной цели? Не проще ли просто поддаться рутинному течению жизни, нормальной логике ее развития – а там будь, что будет»…

Действительно, часто излишний героизм бывает связан с понятиями фанатизма, с оголтелым стремлением совершать в жизни длинные вызывающие прыжки, причем часто противоречащие просто здравому смыслу, постепенному и размеренному течению жизни и ее эволюционному развитию.

Есть и более высокий уровень скепсиса, когда люди включают определенный, а часто и «высокий» уровень компетентности. Они говорят: «Да нет, не может быть никакой самостоятельной казахской цивилизации. Во-первых, потому что Казахстан – маленькая страна. Творить цивилизации – это удел великих и сильных стран мира. А для стран геополитической периферии определена лишь одна судьба – быть вторичными, идти в кильватере, быть довольными лишь результатами подражания. Во-вторых, излишняя гордыня часто приводит к переоценке собственных сил. А в данном случае речь еще идет о том, что вообще все самостоятельное не присуще таким скромным субъектам, как Казахстан. Поэтому неизбежностью для страны является не только следование чужому примеру, но и вообще смирение перед тем, что суверенитет для вас – это игрушка временная, неизбежная к утере»…

Что ж, трудно бывает не согласиться. Но…

Но история говорит о совершенно противоположном. С маленькой провинции в Мидии начиналась великая Персия, с крошечного бейлика начиналась Османская империя, Рим был небольшим поселением, которое смог спасти десяток гусей, а юный бедняк Боорчу удивился бы, узнав, что он первый нойон великого в будущем Потрясателя Вселенной Чингисхана.

Нация из ничего

Так что цивилизация, нация и государство часто вообще начинаются из ничего – часто это, прежде всего, идея. А идея приходит в голову людям. Пусть пока немногим, но ведь именно с малого начинаются великие дела. Будет – не будет, состоится – не состоится – это судить истории и будущим поколениям. Нам надо начать думать и действовать.

Коснемся еще одной скептической темы и больше уже не будем к ней возвращаться…

Почему я словно игнорирую те 20 с лишним лет Независимости страны, будто в эти годы Казахстан уже не начал свой цивилизационный прорыв? Почему сегодня эти строки звучат так, будто снова надо начинать все с нуля?

Избавимся от излишней категоричности – конечно же, не с пустого места – перед 1991-м годом были сотни и тысячи лет славной и тяжкой истории, когда формировался народ, живущий сегодня на этой земле. Что же касается именно цивилизационного строительства… с точки зрения формирования себя как уникальности, то многое хорошее в эти годы происходило именно «вопреки». Прежде всего, потому что в основе корыстного первоначального накопления капитала лежит обман и только обман. Иначе просто невозможно убедить людей, что национальное ограбление – это именно то, что им (людям, гражданам)  нужно.

А был ли выбор?

Так было не только с приватизационными ПИКами, передачей предприятий иностранцам в «право управления», с пенсионными реформами и прочими «великими» проектами властей. Да что там говорить – любой из специалистов, профессионалов, работавших на эту власть, имел свою «точку прозрения и утраты иллюзий», когда вдруг начинал понимать, что тот или иной проект был  проведен отлично, но… отнюдь не в национальных интересах государства, а в частных интересах узкого круга. Никто из этих людей не забудет этого дня, когда он понял, как его «развели», и на что, на какие цели, по-настоящему были направлены его мастерство и профессионализм. Многие уходили с государственной службы в полном разочаровании, но большинство, скрепя зубами, все же, оставались.

Оставались, потому что продолжали верить, вернее, тешить себя иллюзией, что лозунг «обогащайтесь!» касался всех, но продолжает срабатывать лишь на лучших и наиболее достойных. Хотя постепенно и эта иллюзия развеялась в тумане, когда параметры «новых лучших» постепенно приобрели сословно-семейные и клановые черты.

Был ли этот маршрут цивилизационным выбором? Теперь уже предельно ясно – не может компрадорский образ мышления привести к созданию самостоятельного видения мира. Напротив – он развернул нашу лодку свободы назад – к превращению независимого мировоззрения новой нации в жалкое свое подобие, превращения ее самосознания в периферийное, отягощенное тысячей комплексов неполноценности.

Двойные стандарты не могут долго морочить голову людям. В особенности когда идеалами образа жизни элиты, ее способом накопления является стремление ко всему зарубежному. Даже понятие «дом», в конце концов, было переведено ею далеко за пределы той земли, где живет и пытается выжить родной народ. Тем более зная, что именно «демонстрационный эффект», подражательный стандарт потребления – и есть тот фактор, который полностью разрушает все здоровые посылы у молодых наций.

                                      Разглядеть фашизм…

 

«Одна страна! Одна судьба! Один лидер!»

Девиз проназарбаевских сил в Казахстане.

 

«Ein Volk, Ein Reich, Ein Fuhrer»

Лозунг НСДАП, Третий рейх.

 

Что для нас является шагом назад, деградацией, а что реальным продвижением вперед? Где атрибуты затмевают суть, а где они становятся элементами формирования нового сознания и, как следствие, способны либо поставить нацию на путь прогресса, либо швырнуть его в период отсталости и варварства?

О диких идеологиях

То, что наше поколение обладает достаточным знанием того, в чем суть двух тоталитарных систем – фашизма и большевистского тоталитаризма – отнюдь не означает, что у нас выработался определенный иммунитет к их проявлениям в современной жизни. Как раз таки наоборот – поражает то, что во всем мире красно-коричневые взгляды вдруг начинают оживляться, словно и не было в истории этих десятков миллионов погибших европейцев, азиатов и жителей других континентов. В мир снова заползло новое варварство, но печально не только это. Печально то, что многие деятели уже отечественного разлива кивают на эти проявления варварства, говоря: «раз это происходит в Европе, то это норма и для нас». И подкрепляются подобные взгляды совершенно необузданной волной исторического ревизионизма.

Сразу необходимо уточнить – речь не идет о коммунистических и фашистских проявлениях в государственном устройстве. Пока, слава Всевышнему, у нас нет ни концлагерей, ни комиссаров, мы не выселяем этносы из родных мест и не расстреливаем цыган.

Речь идет об образах мысли и, как я уже писал выше – об общем видении или точнее складывании картины мира в глазах нации сегодняшней и той, кем она станет лет через десять-двадцать. А вот тут-то для проявлений «диких идеологий» раскрываются огромные просторы.

Болезни самосознания

Я с пониманием отношусь к тому, что существуют историки, которые доказывают принципиальные различия коммунистического тоталитаризма и фашизма. Тем не менее, в области создания идей, основ мировоззрения и затем в формировании массового сознания – эти идеологии имеют много общего. И это общее часто проявляется в сегодняшних реликтах и болезнях казахстанского самосознания.

Отражение этих же черт мы сегодня встречаем повсеместно – от пропаганды до основополагающих принципов обустройства общества. И, самое опасное, то, что нет никаких гарантий того, что после ухода назарбаевского строя в прошлое, эти явления не окажутся наиболее живучими, и уже вчерашние противники елбасы будут, сами того не ожидая, апеллировать к варварским аспектам мировоззрения.

О переносе коммунистического сознания в современное казахстанское, о том как «первые и вторые секретари» постепенно становились «первыми буржуа», не меняя при этом своей внутренней сущности – об этом не писал лишь ленивый. О признаках постсоветского самосознания – тоже.

А вот о существующих и нарождающихся принципах фашизма – говорил мало кто, если конечно не считать оголтелых противников национального самосознания. Но они – скорее досадная и вторичная по всем признакам деталь, нежели серьезный фактор в развитии нации.

Признаки варварства

Конечно, речь опять же идет не о репрессивных и полицейских признаках современного казахстанского государства – они скорее являются последствиями и проявлениями деградации цивилизационного самосознания. Мы говорим о фундаменте строительства цивилизационного прорыва, как о главной ментальной ценности. Причем явления в этой сфере редко бывают однозначными – чаще они пограничны, и задача состоит в том, чтобы правильно эти границы прочертить.

Итак, по порядку о признаках варварских идеологий в Казахстане.

В первую очередь – это сознательная примитивизация сознания, то, что в народ «сверху вниз» спускается примитивная картина мира, причем мы можем наблюдать, как она раз за разом приобретает все более примитивные и полумифические черты. На заре Независимости эксперты и идеологи робко заявляли о «просвещенном авторитаризме». Почти сразу стало понятно, что понятие «просвещенный» не очень вяжется с продажей школ и садиков под коммерческие объекты, фактической ликвидацией Академии наук, деградацией образования и культивированием мелкобуржуазного сознания. «Просвещенный» авторитаризм тихо уступил место «разумному», т.е. откровенно прагматичному.

Сложные, хотя все равно очевидно декларативные программы, вроде 2030 или ФИИР, постоянно соседствовали с откровенным примитивом пропаганды в стиле «10 шагов навстречу», «50 развитых стран», «три ключа…» и так далее. Причину смены Стратегии 2030 на 2050 вообще не удосужились нормально разъяснить, пользуясь аргументацией в стиле «потому что гладиолус».

Тогда же появляются идеологемы про одну страну и одного лидера, вынесенные в эпиграф, а также понятие о Елбасы, как о политическом идеале «Нур Отана. В общем, как говорил рейхсляйтер Ганс Франк: «Воля фюрера – вот наша конституция». Самое потрясающее, что такие чудовищные совпадения не вызвали гнева или протеста – максимум ворчание и раздражение тех, кто еще не разучился проводить исторические аналогии.

А ведь именно примитивизация картины мира – и есть главный метод пропаганды тоталитарных государств. Не зря нацистскую и большевистскую картины мира сравнивают с дуалистическими манихейством и зороастризмом. Народ должен четко понимать «где хорошо», а где «плохо». (В случае с большевизмом мы, понятное дело, говорим не о диалектическом материализме, а о лозунгах типа «экономика, которая должна быть экономной», о том, что социализм бывает развитой и «развитой-развитой», что человечество есть прогрессивное «белое» и буржуазное «черное» и т.д.)

Эклектика взглядов

Что сегодня стоит впереди чего? Черно белая картина политического поля, созданная в умах пропагандистов или, всё же, уже следствие того, как примитивизация сознания сыграла свою роковую роль, будучи фактором первичным?

Следующим аспектом является формирование самосознания на основе дикой эклектики взглядов, часто противоречащих друг другу. Причём эти вопиющие противоречия замазывются откровенным мифотворчеством и беззастенчивой подменой понятий.

В глобальный кризис усилилась регулятивная роль государства? Вот видите, мы же говорили: «государство должно быть сильным». И наплевать, что нет никаких механизмов эту силу ограничить или хотя бы держать в разумных пределах. С одной стороны Нур Отан провозглашает единую «казахстанскую нацию» равной на основе гражданских прав, с другой – появляются депутаты от диаспор, надписи о национальности в паспортах и законы об эксклюзивных правах президента и его семьи. В стране уже каждый подросток знает где, кем и как осуществляется накопление капитала, а по телевизору глава всей системы говорит, что накапливать деньги и быть жадным нехорошо в общецивилизационном плане.

Обычно, длительное пребывание человека в состоянии когнитивного диссонанса приводит к сумасшествию. То же самое можно сказать и о нации в целом. И при этом не стоит думать что, чтобы избежать этого сумасшествия,  голова может убежать в другое тело, рука или нога спрятаться под кроватью. Фашизм в мозгах – это универсальное понятие, оно тихо-тихо вползает, старается остаться навсегда и тащит человека или нацию к тёмным временам.

Не случайно то, что массовым явлением ползучего фашизма в мире является аномия. Посмотрите, что о ней написано в Википедии: «Согласно Дюркгейму, аномия — это состояние общества, при котором наступают разложение, дезинтеграция и распад системы ценностей и норм, гарантирующих общественный порядок». Вот мы подошли к тому, почему, несмотря на очевидную полицейскую и административную силу власти, в стране часто говорят о разрушении общественной безопасности и порядка. Иначе говоря, о бардаке. Хотите эклектики? Получите в полном объеме.

Еще одно определение аномии – это распад традиционных человеческих связей. Это в эпоху информационного глобализма!!! Вот почему у нас в стране социальные сети типа фейсбука, все меньше играют интегрирующую роль, а все больше представляют собой арену примитивной словесной бескультурщины.

Биология культуры

Еще один признак ползучего фашизма – это биологизация культуры и понятия справедливости как национальной ценности. Биологизация означает привнесение в жизнь человека животных принципов – естественности иерархии, как изначального неравенства людей,  перерастание конкуренции в борьбу за существование, привнесение понятия верхушки и низов цепи питания. Как следствие – сословное видение общества, справедливость культа силы, который все больше трансформируется в культ силы репрессивного аппарата в деле защиты сословных привилегий. Но самое интересное, что иерархия и неравенство во многих слоях общество не стали классическими, а наоборот – привели к торжеству серости и безликости!

В итоге – эклектика фашизма, как крайней формы либерализма, утверждающего, что иерархия естественна, и коммунистического тоталитаризма, не способного сформулировать понятие народа и нации, представляют собой еще два составляющих нашей «цивилизационной шизофрении»… А период разброда и шатания в умах, как известно, это еще один признак возврата или деградации в то или иное тоталитарное варварство.

И, заметьте, мы еще не коснулись основы основ цивилизационного самосознания – этнического формирования нации. Этой теме будет посвящена одна из последующих. А пока мы совершили попытку разобраться в том, что представляет собой наше самосознание с точки зрения его шансов сформулировать и совершить цивилизационный выбор. Сегодня. Для нас и для наших потомков. Потому что по многим параметрам завтра будет уже поздно, а история не всегда щедра на повторный шанс.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Глава 4. Казахская цивилизация: в поисках «ключевого фактора»

 

…и одним из них станет то, что люди,

которые прежде были нагими и босыми,

станут править [другими] людьми,

и [одним] из них станет то, что пастухи,

[которые когда-то пасли] овец и коз,

будут похваляться друг перед другом

[размерами и количеством своих] домов.

 

Признаки Судного Дня

из Хадисов  «Сахих Муслим»(8)

 

«Ну, ты даешь! Уже фашизм нам приписываешь! До чего может докатиться казахстанский алармизм! Тебе даже в хорошую погоду нужно «нарыть» что-нибудь гнусное и тревожное, причем никак не соответствующее действительности. И вообще – узбагойся и наслаждайся тем, что есть…»

Вот примерно такую реплику я выслушал от одного человека, прочитавшего мои предыдущие статьи из цикла «Казахская цивилизация». Диагноз такой обывательской позиции уже высказан давно и не нами. Лучше всех это сделал Мартин Нимёллер (вы помните? – «Когда нацисты пришли за коммунистами, я молчал…» и так далее). Причем, если судить по нашей реальности, за много лет в человеческом сознании и поведении мало что существенно изменилось.

Рабская покорность и тоталитарное сознание

В предыдущей статье речь ведь шла не о внешних атрибутах фашизма и тоталитаризма – открытой ксенофобии, бритых головах, марширующих факельщиках, полицейском и репрессивном государстве или о корпоративной экономике. Я думаю, вы догадались – мы говорим о тоталитаризме внутреннем, если хотите, духовном фашизме, смысловом синкретизме, приводящем нацию в тупик, к хаосу, войне, гражданской усобице, к гибели интеллекта, морали и цивилизации, которые все вместе способны привести к Нюренбергскому процессу, как к обвинению, выдвинутому выбору, сделанному нацией.

Что происходит в душах людей? Как складывается эта рабская покорность, впускающая в себя фашизм и тоталитарное сознание? Когда и как снова начинает править варварство в умах человеческих?

Конечно, можно много встретить таких прямолинейных эволюционистов, которые считают, что обществу в принципе гарантирован эволюционизм дарвиновского типа. Он означает, что на фоне того, что есть «кое-где кое-какие недостатки», общий поток человеческого развития неизбежно позитивен. И в этом потоке плавно движется и наш Казахстан. «Что бы не делалось, все к лучшему», философски вздыхают они. Им все равно, что существуют цикличность истории Шпенглера, цивилизационная теория вызова Тойнби, гумилевские стадии развития и гибели наций, что теории модернизма и «догоняющего развития» еще в 60-х годах прошлого столетия признаны никуда не годными, что есть сансара и карма и Судный день, в конце концов!

Ну что ж, здесь большой привет большевистскому тоталитаризму и его диалектическому материализму в частности. Хотя уже жизнь сегодняшняя убедительно демонстрирует – то, что последует, далеко необязательно лучше и содержательнее того, что предшествует. В том числе и очередной глобальный кризис очень жестоко, но весьма наглядно рассудил правомочность фразы «хуже уже не будет», добавляя к ней весьма оптимистическое «будет! будет!»

Ладно, Бог с ними, с позитивными эволюционистами. Главное не в этом. Просто во фразе моего собеседника я почувствовал нечто новое, что заставило меня насторожиться и вспомнить кое-что из своего жизненного и профессионального опыта. Нечто новое – это обвинение в алармизме. О сколько эмоций вызвал во мне этот замечательный термин!

«Алармизм» против «узбагойся»

 

– Но вряд ли могли вы узнать практически,

что такое значит административный восторг и какая именно это штука?

— Административный восторг? Не знаю, что такое.

— То есть…  поставьте какую-нибудь самую последнюю

ничтожность у продажи каких-нибудь дрянных билетов на железную дорогу,

и эта ничтожность тотчас же сочтет себя вправе смотреть на вас Юпитером, когда вы пойдете взять билет …. «Дай-ка, дескать, я покажу над тобою мою власть…»

 

Ф.М.Достоевский, «Бесы»

Наверное, нет нужды объяснять, что это такое – алармизм … или все же есть? Во всяком случае, нужно рассказать о том, что есть алармизм именно казахстанского разлива – это будет, на мой взгляд, полезно для понимания хотя бы части смыслов тех вещей, что имеют место в нашем обществе.

Чем является «алармизм», как психологический или социально-политический феномен, легко объяснит Интернет (Хотя не надейтесь в этот раз на Википедию – придется покопаться в сети, а лучше всего в хороших политологических изданиях). Понятное дело, мы не говорим здесь об алармистах, которые кричат о конце света, глобальном потеплении или мгновенном крушении доллара. С казахстанским политическим алармизмом эти темы связаны лишь своими задачами – стремлением вызывать у определенной группы людей ощущения паники и чрезвычайщины.

Да-да, именно с задачами, а не с целями. Потому что цели были совсем другими. Естественно, здесь мы не будем касаться внешних проявлений алармизма в Казахстане – нагнетания в открытой прессе различных психозов, от «геноцидального синдрома» до неизбежности поглощения нас Китаем. Гораздо интереснее то, что происходило в кулуарах политики, вокруг таких священных, почти ритуальных жанров, как «доклад» или «докладная записка» президенту РК.

В сущности, об этом можно написать целую книгу, но здесь я хотел бы выделить два главных этапа развития алармизма как образа мысли и ментального явления в нашей стране.

Первый этап: «все ужасно, дайте полномочия».

На этом этапе все дружно писали президенту и выражали свои искренние патриотические опасения за тот или иной аспект развития страны. Постепенно отдельные короткие записки, несмотря на легенды, что «Назарбаев не читает ничего, больше полутора страниц», сменились пространными докладами. Пространными они были не из-за страсти к велеречивости – просто все более и более фундаментальные проблемы в них затрагивались. Мало того, что затрагивались – они требовали серьезной доказательной базы, и со временем в докладах стало необходимо обязательно  изложить пути решения. Темы были глубоки и разнообразны, но… было во всех этих докладах одно общее «но».

Это «но» лишь постепенно раскрывалось для глаз тех профессионалов, которые отвечали за подготовку докладов. В способы решений обязательно закладывались два важнейших пункта: 1) дайте денег; или 2) дайте полномочий, и эти деньги мы возьмем сами.

Со временем пункт 2 стал все более превалировать, потому что пункт 1 все же требовал определенной отчетности и финансовой дисциплины (а вернее дисциплины весьма условных тарифов). А пункт 2 предоставлял более комфортные условия, поскольку уже было непонятно, скольких денег это потребовало в реальности. И он позволял делать главное – продолжать осуществлять распределение-перераспределение экономических благ.

Возникла определенная закономерность – чем больше в материале чрезвычайщины, тем больше денег, тем больше полномочий. Жизнь сама подкидывала «чрезвычайную» тематику, не только потому, что у государственного строительства по-назарбаевски было много системных проколов, но еще и потому, что по законам физики одна чрезвычайщина рождает другую кампанейщину – и так до бесконечности. Постепенно этот алармизм стал почти доминирующим стилем управления в стране.

Пиком алармизма можно признать президентские выборы 2005-го года, когда полицейско-бюрократическая машина была настолько «отмобилизована» по чрезвычайным полномочиям, что… что потом так и не захотела расслабиться и вернуться в нормальную жизнь.

Второй этап: «кто сгущает краски, тот враг».

Однако согласно законам другой науки – медицины – организм учится постепенно вырабатывать антитела к различным болезням. Так и в нашем случае – в определенный момент президенту Назарбаеву надоел алгоритм постоянного нагнетания страхов.

Тогда в такт его настроению настойчиво зазвучали иные голоса – да все замечательно, Нурсултан Абишевич! Не верьте этим алармистам! Нет никаких проблем чрезвычайного характера в стране. Почему? – интересовался Нурсултан Абишевич, – ведь профессионалы же пишут, беспокоятся. Да они проблемы свои хотят решить! (А это, естественно, доказывается элементарно, потому что все имели одинаковый опыт в «выбивании полномочий»).

И распространилась великая легенда о том, что системных проблем в стране нет, а те, что есть – легко решаются с помощью 20-летнего стажа наиопытнейшего президента. Причем чем меньше аргументации, тем больше апелляции к величию елбасы, как личности.

Но тут случилось страшное. Профессионалы то не перестали ими быть, а проблемы не перестали появляться. Но изменилась ментальная парадигма акординского двора – теперь о системности проблем стало вообще стыдно говорить, потому что режим самогипноза развился в вульгарный и сто-тысяч-крат-знакомый культ личности.

Дверь к пониманию объективности происходящего захлопнулась наглухо. Потому что никакому профессионалу и здравому смыслу не продраться через такие чудовищные изгибы византийства придворных нравов, которые стали царить и, самое ужасное, воспроизводить самое себя чрезвычайно быстро. Это поразительно совпало по времени с завершением замкового ансамбля на астанинском Левобережье, окончательно оторвавшего его от остального Казахстана уже территориально-географически, даже от правого берега того же самого города.

Не я единственный, кто заметил – логика восприятия событий в офисному ряду Водно-Зеленого бульвара совершенно иная, чем во всех других населенных пунктах страны. И это совсем не от избытка знаний реальной картины.

Давайте откровенно: можно корить Назарбаева за выбор путей и парадигм, за то, что он что-то сделал не так и то, что он это сделал неправильно, за то, что вероломен, хитер и за многое другое. Но в одном его было всегда трудно упрекнуть – в наличии определенной политической яркости. Понятное дело, часто достигнутой гашением вокруг ярких личностей, но, все же, этой яркости было не занимать, пусть даже иногда и в негативном смысле. Тем не менее, мы не раз были свидетелями, когда Назарбаеву лично удавалось изменить тональность звучания той или иной проблемы.

Однако… То, что исчезла любая связь с объективностью происходящего в обществе, прежде всего с морально-этическим оценочным общественным контекстом  – именно это быстро перекрасило елбасы в серые и невыразительные тона… Серые и невыразительные, как те полицейские мундиры, которые похоже остались его единственной силой убеждения в обществе под названием Казахстан.

Нельзя жить среди искаженных образов и не исказиться самому. Отсюда и жалкие и, откровенно говоря, обидные с точки зрения общей гражданской гордости, ораторские ляпы, пустота политических заявлений. Слишком часто стало проявляться то, что читая стенограммы огромных событий с участием главы государства, уже давно не находишь ничего. Вообще ничего, не говоря уже о том, что все равно ищешь чего-то подспудно ожидаемое. А вы говорите позитивный эволюционизм.

К чему я затеял, по-вашему, этот разговор вокруг алармизма и того, что стало его последствиями? И какая связь их с понятием «казахская цивилизация», когда мы уже определились, казалось бы, с тем, что не включаем в нее современную политическую систему?

Связь в том, что мы ищем одно – то, что я определил бы как “conditio sine qua non” для ее создания. Это переводится как «непременное, непреложное, абсолютное  условие, без которого нет чего-либо». В создании «казахской цивилизации» мы ищем «ключевой фактор».  При этом властная элита в результате игр вокруг алармизма настолько утеряла чувствительность к реалиям, что, будучи вроде как частью нации, искусственно (а скорее всего, вполне логично) отделилась от нее настолько, что стремительно теряет свое право и возможность сыграть роль этого самого «ключевого фактора».

Но мы, всё же, пытаемся понять, может ли таким фактором быть власть, как таковая, необязательно персонифицированная? Как из системы существующей должно родиться то, что ее должно кардинально изменить? Может ли этим фактором быть исторический «проект Назарбаев» или нет? А может «ключевой фактор» это не обязательно личность, а явление, событие или нечто вообще совершенно абстрактное, вроде воли Аллаха и сил природы? 

Цивилизация – это умение сделать правильный выбор

 

Отсутствие альтернатив удивительно очищает разум.

 

Генри Киссинджер

 

Итак,  что я подразумеваю под понятием «ключевой фактор»? Для свершения чего-либо, как правило, достаточно двух типов условий – достаточных и необходимых. Чем отличается от них тот самый  conditio sine qua non?

Это та самая, по-архимедовски выражаясь, «точка опоры», которая способна, если уж не перевернуть мир, то, во всяком случае, определить для нации единственно верное направление в вопросе создания собственной цивилизации. Некое «отправное судьбоносное мгновение», которое на сегодняшний день пока пронеслось мимо нас.  Выражаясь научным языком – это точка бифуркации, после которой происходят фундаментальные качественные изменения во всей системе. Если вам нравится, можно говорить о скачке, прорыве, эволюционном рывке и т.п.

Арнольд Тойнби писал: «Как человеческие существа, мы наделены свободой выбора, и мы не можем переложить свою ответственность на плечи Бога или природы. Мы должны взять её сами. Это наша ответственность». Это еще раз подчеркивает то, что «ключевой фактор» должен стать для нас не просто объектом созерцания, но и проактивного участия, проявления созидательного начала.

Я намеренно ухожу от чисто политологических формулировок вроде «кризиса политической системы», «политической воли», видения «экономической целесообразности» или «фактора внешнего давления на выбор нации». Все они действительно представляют собой очень серьезный пласт аргументации. Однако здесь они достаточно вторичны, демонстрируя лишь характеристику условий, в которых должна возникнуть «точка бифуркации». Вопросы цивилизационного выбора всегда лежат в самой фундаментальной плоскости – в сфере духа нации, ее образа действий в общении с миром, с Богом и с самой собой, в конце концов.

Дорогие читатели, несмотря на то, что в прошлой статье я обещал вплотную подойти к таким интересным аспектам как национальное этническое строительство государства, я все же счел необходимым коснуться здесь темы казахстанского алармизма. Она, как видите, находится вполне в контексте поиска «ключевого фактора» по одной простой причине – все еще существуют люди в нашей стране, которые тех, кто верит в грядущие судьбоносные изменения, с пренебрежением именуют «алармистами».  Дескать, ничего не будет происходить и меняться, выбор сделан и сделан он чуть более 20-ти лет назад. Сегодня уже мало что можно и нужно менять. Менять – это хаос, революция и прочие ужасы нестабильности. Но теперь мы понимаем, каковы источники такого типа сознания – его носители просто выброшены за грани реальной жизни нации, а потому вряд ли станут играть роль не только «ключевых», но и необходимых, а то и просто достаточных условий для ее развития.

А что касается обещанной темы этнического национального строительства – то она теперь определенно будет раскрыта далее, по одной простой причине: выбор государственной модели через призму этнического вопроса может сыграть роль того, что я назвал здесь conditio sine qua non – точкой рождения новой казахской цивилизации, «ключевым фактором» ее возникновения.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Глава 5. Казахская цивилизация: в поисках «точки бифуркации»

 

Жить, чтобы выбирать. Но чтобы выбирать хорошо,

вы должны знать, кто вы и за что стоите.

Куда вы хотите попасть и зачем вы хотите туда попасть.

 

Кофи Аннан

 

В прошлой публикации мы с вами говорили о так называемом «ключевом факторе», «conditio sine qua non” , который начнет отсчет формированию «казахской цивилизации». Не успели обсудить, в каком виде может проявиться то, что мы охарактеризовали также как «точку бифуркации», смену одной качественно новой.

Что это будет – явление, событие, личность или их причудливая комбинация? А главное, чем мы занимаемся – попыткой понять, прогнозом, моделированием или банальным азартным отгадыванием? Многие люди прекрасно знают, как часто бывает неблагодарной сфера прогнозирования в Казахстане.

Отсюда и ответ – ни тем, ни другим, ни третьим.

Как я уже писал в предыдущих статьях, государство и национальное строительство – это, прежде всего, идея. Причем не озвучиваемая идея, которая на деле может оказаться просто лживой пропагандой, а идея искренне переживаемая, честная, открытая и, самое главное, способная сформулировать и предъявить обществу нравственные критерии. Идея, исходящая от людей, готовых самим ей соответствовать любой ценой.

Версия первая. Революция.

 

Патронов бы побольше, да на Левый берег…

Нестор Махно

 

Само понимание точки бифуркации неизбежно выводит на поверхность главный вопрос – вопрос революции, как кардинальной смены всей системы координат в стране, действительно реально видимых и бескомпромиссных изменений как в политике, экономике, так и в целом в национальном самосознании.

Однако для верного понимания сути революции необходимо разделять понимание революционного метода и революционной сущности явлений.

Революционный метод

Что касается первого понятия – здесь все более менее ясно: революционный метод это вооруженный или просто силовой захват власти народными массами, полная «шоковая» делегитимация предыдущего режима и создание нового политического строя в буквальном смысле на руинах бывшего. История знает много революционных методов – от военных переворотов до «цветных революций».

Кстати, так называемый дворцовый переворот не всегда относится к открытой революции. Потому что он, собственно, может и не приобрести этой революционной сущности, поскольку дозированность выходящей информации и традиционная закрытость «дворца» создают возможность не пересекать «точку невозврата», характерную для революций.

Наиболее яркий пример – это сегодняшняя Туркмения, где последовательный демонтаж культа личности Туркменбаши плавно перешел в культ Аркадага и при этом, политико-экономическая платформа общества практически никак не изменилась. А это значит, что результатом дворцового переворота может стать в итоге  даже откровенная реакция или ее какая-то новая разновидность. Другие примеры мы знаем и из советской истории, также богатой на заговоры и перевороты, после которых можно было наблюдать волны «потеплений», откаты к откровенной реакции и к новым контурам культов личности.

В своей видеопрограмме «Нация и политические мифы» я говорил о том, что в последнее время почему-то сложилось ошибочное представление о революции, как о некоем одномоментном политическом акте. В то же время нет 1-й или 2-й кыргызской революций, нет первого и второго Майдана – есть один многогранный кыргызский или украинский революционный процесс, в котором волнения на площадях играют роль лишь визуального проявления народных эмоций. Реальные же события происходят в глубинах общества, где и осуществляется глубинная перестройка всех аспектов национальной судьбы. Лишь однажды сработала та самая флуктуация общества, которая привела к резкой смене его парадигм, и этот процесс теперь продолжает поступательно развиваться.

Революционная суть явлений

Представление о революции, как о единовременном, неуправляемом и стихийном акте насилия, очень выгодно казахстанской власти по понятным причинам – любой негатив, связанный с ужасом неуправляемого хаоса, можно выдавать за то, что сама идея революции порочна изначально и ни к чему хорошему не ведет. Что ж, ни одна власть предержащая не любит тему революционного переворота, потому что, так или иначе, примеривает ее реальность на себя. За много лет консервативные круги накопили достаточно не только эмоционального, но и системно теоретического потенциала средств борьбы с революционной мыслью. И не важно, какие у вас в данный момент геополитические интересы – революция всегда хороша, когда она далеко.

Медиа-атмосфера и антиреволюционная пропаганда, созданные, к примеру, вокруг кыргызской революции свидетельствуют именно об этом. В геополитическом плане реакционным «евразийским» медиа удалось внушить Розе Отунбаевой мысль о том, что легитимность ее правительства ущербна. В то время как ситуация складывалась совсем наоборот – именно правительство, поставленное непосредственно народом, без всяких институциональных посредников, и обладает высшей степенью легитимности.  В результате такого информационного «шельмования» правительство Отунбаевой потеряло то самое нужное время для создания в стране пафоса геополитического масштаба. И не Кыргызстан и кыргызская революция потерпели временное поражение – удар пришелся по революционной мысли в мире в целом.

Цивилизационный конфликт

Вне всякого сомнения, такие социальные катаклизмы как массовые народные революции несут в себе определенный, если не сказать мощный разрушительный потенциал – собственно в разрушительной функции и содержится главная суть революции. У нас в стране даже появились люди, которые рассуждают так: «А может нам, казахам, для того, чтобы прийти в себя, обратно приобрести себе национальную гордость, нужна какая-нибудь жёсткая встряска, наподобие революционной смуты, которая смыла бы с лиц маски лицемерия и деланного благополучия».

С одной стороны, можно с этим согласиться, но с другой – неужели мало мировой литературы, посвященной «горнилу революции», в которой рассказывается конкретно о людях, которых как щепки бросают события из огня да в полымя?  В революции часто бывает важно не кто ты, а где ты? Может ты тот белый офицер, которого матросы просто расстреляли и вышвырнули в овраг? Может ты тот единственный, чей дом разгромила обезумевшая толпа? Может ты тот из немногих, чью машину подожгли на площади со словами «бей буржуев»? Становится очевидным – что пучина революции становится возможной лишь тогда, когда количество людей, готовых заплатить любую цену за нее, превысит все мыслимые пределы. Только где находятся эти «мыслимые пределы» у казахстанцев – непонятно настолько, что часто заставляют делать весьма нелицеприятные выводы об истинном национальном характере соотечественников.

Вот эта-то и попытка понять происходящее и позволяют говорить о том, что в стране достигла своего критического пика не просто некая атмосфера недовольства, а настоящий цивилизационный конфликт. Причем конфликт, являющийся отражением мировых геополитических процессов.

Вот почему и «арабская весна» и «цветные революции» обладают не одним, а несколькими этапами различных волн. Действительно, еще надо внимательно посмотреть, что более реакционно – режим Акаева или Бакиева? Власть братьев-мусульман или военных? Экзальтированного Саакашвили или нового руководства Грузии? Главное не это – главное то, что есть одна существенная и необходимая объединяющая все эти явления платформа – эти нации явно находятся на активной и прорывной стадии своего национального строительства. В результате этого процесса, как бы ни был беден Кыргызстан и как ни мала Грузия – их народы выйдут из процесса сложившимися нациями. По меньшей мере, нациями с чувством собственного достоинства.

О типологии революций

Современная история говорит нам, что отношение мира к революции  не так двуполярно, как полагали зороастрийцы и марксисты: эти, мол – пламенные революционеры, преобразователи, а эти – контра. Со времен голландской, английской и французской революций прошло много лет и событий. Мир изменился и с революциями начала ХХ века, после которых германский и советский пролетариат успели поуничтожать друг друга, несмотря на классовую общность.

В течение этого беспокойного, если не сказать трагического века, мы узнали, что бывают «революции цветов», «культурные революции», революции менеджеров, исламские, «бархатные», «перестройка» и прочая. Не говоря уже о продолжении научно-технической, информационной, кибернетической и прочих «прорывов» человечества.

Среди ученых существует несколько различных типологий социальных революций. Наиболее интересные из них, на мой взгляд, мы можем найти в книге Петра Штомпка «Социология социальных изменений» и в «Социологии» Энтони Гидденса.

Интересно, что в числе описываемых там многочисленных причин революций (помимо чисто политических, вроде классического марксистского «верхи не могут, низы не хотят») мы можем найти такие бихевиористские признаки как: «подавление собственнического инстинкта масс», «подавление импульса к соревновательности, творческой работе, приобретению разнообразного опыта», «извращение религиозных, моральных, эстетических и других приобретенных форм поведения». Все это, по мнению Питирима Сорокина (автора бихевиористской теории революции, о котором рассказывает Петр Штомпка) «приводит к дисфункции условных инстинктов, нарушает послушание, дисциплину, порядок и прочие цивилизованные формы поведения и обращает людей в беснующиеся орды сумасшедших». Т.е. по-другому говоря, швыряет народ в объятия открытого варварского поведения.

Устаревание понятий

Исследования революций, как бифуркационных  взрывов в социально-политических науках особо не продвинулось, и мы по сей день продолжаем часто оперировать воззрениями прошлого века. Даже в выше описываемых книгах мы уже не найдем типологизации таких новых явлений как «цветные революции» или «арабская весна». А значит, большинство определений роли революций сегодня находится в плену информационно-пропагандистских войн и трактовок.  И эти трактовки, к сожалению, часто сводятся к определению причин революций в виде внешнего фактора – вмешательства центров силы и проекции их геополитического противостояния на события в отдельной стране. Само собой, такая картина не может содержать в себе исчерпывающих теоретических ответов на вполне жизненные вопросы современности, которые задают себе развивающиеся нации и государства.

Лоскутная картина в теории не позволяет понять главное – за счет чего можно совершить рывок в национальном строительстве, аналогичный революционному толчку, но не обладающий той же степенью разрушительности. Как избежать того, что принято называть охлократической волной, «бессмысленным и беспощадным бунтом» люмпенизированной массы, но при этом получать возможность совершения решительного, говоря языком биологии, мутационного рывка, когда в недрах устаревшего организма рождается новый, более конкурентный? И нужно ли его избегать любой ценой, ведь известные слова Жоржа Клемансо говорят, что «народ, который между безопасностью и свободой выбирает безопасность – не достоин ни того, ни другого».

На первый план, таким образом, выходит важность в исследовании революций не столько через призму их «поводов и предпосылок», сколько исторического анализа их последствий. Э.Гидденс, к примеру, выделяет два типа последствий – кратко- и долгосрочные.

Главные из краткосрочных выглядят совсем неутешительно: «За многими революциями следует период гражданской войны, во время которого новый режим должен подавить оппозиционные группы…»  а также: «Революции совершаются во имя свободы, но очень часто за ними следует период сильнейших репрессий … Огромное число людей, считавшихся сторонниками старого режима или врагами революции, стало жертвами настоящей охоты и последующих публичных казней». Повествуя о долгосрочных последствиях, Гидденс явно тяготеет к той мысли, что позитива гораздо больше, причем в качестве примера приводит в сравнение Китай и Индию. Одна из этих стран, как известно, пережила социальную революции, другой (Индии) удалось ее миновать. Причем Гидденс считает, что чисто по общецивилизационным социальным показателям Китай достиг гораздо больших успехов, нежели его сосед.

Без права на восстание

В отношении к революциям, как процессу, существует мощнейший ценностный диссонанс – деятельность всех политических систем осуществляется для народа и во имя народа. Но – все политические системы всегда сознательно убегают от тех моментов, когда именно этот народ физически отбирает себе максимальное право – реализовать свою волю без посредничества любых политических институтов. Реализует одну из фундаментальнейших демократических свобод, о которой предпочитают умалчивать все власти предержащие мира – право на восстание. Как говорится – не прошло и ста лет, и снова здравствуйте, господа Кропоткин и Бакунин. А возможно и Нестор Махно.

Подойдем поближе к выводу о том, может ли революция быть тем самым «ключевым фактором» цивилизационного скачка нации или нет?

Ну, во-первых, ожидаемые изменения, связанные с грядущим уходом Назарбаева, в силу сверхконцентрации власти в руках одного человека, уже сами по себе содержат уровень флуктуаций революционного уровня. Во-вторых, отлично зная традиции азиатчины в нашей политике, можно смело говорить о том, что неизбежной будет и «настоящая охота по-гидденсовски за сторонниками старого режима». И, наконец, в третьих,  а кто, собственно, в Казахстане обладает тем запасом прочности, чтобы удержать народ в рамках цивилизованного ведения политики, если учесть при этом, что власть более 20-ти лет всячески подавляла базовые поведенческие инстинкты общества, которые чисто из бихевиористских соображений должны были вести нас вперед к цивилизации и просвещению?

 

 

Глава 6. Казахская цивилизация: три столпа «национализма»

 

Сначала надо заняться выработкой домашней нравственности народов, отличной от их политической морали;  им надо сначала научиться знать и оценивать самих себя, как и отдельным личностям; они должны знать свои пороки и свои добродетели; они должны научиться раскаиваться в ошибках и преступлениях, ими совершенных, исправлять совершенное ими зло, упорствовать в добре, по пути которого они идут.

 

Чаадаев П.Я.

 

Логично было бы, после обсуждения революции, начать говорить о пути развития, противоположном ей. Опять же, если судить не по масштабности изменений, а по методу.

Самое интересное, что, несмотря на низкий уровень современного понимания революций, с ними, в общем-то, все гораздо более ясно, нежели с попыткой осуществить прорывы, так сказать, в «эволюционном», поступательном режиме. В способе, который наша властная пропаганда артикулирует как «путь без потрясений и резких поворотов».

Понятное дело, что за этим власть подразумевает отнюдь не поступательность, а консервацию тех итогов, которые дало ей первоначальное накопление капитала. Консервацию той несправедливости, которую она наработала. Более того, сегодня абсолютно ясно, что в деле защиты собственных экономических интересов, режим Назарбаева играет отнюдь не выдержанно консервативную роль, а открыто реакционную. К обсуждению того, в чем заключается это коренное отличие, мы еще придем, а пока  вернемся к «ключевому фактору».

Национализм – это плохо!

Система, в рамках которой мы можем приблизительно разглядеть возможности и вероятности поступательного пути, существует – это процесс национального строительства, путь национализма, возможность реализации которого в полной мере появилась с принятием Казахстаном Независимости. «Но национализм, межнациональная нетерпимость для нашей страны – это ведь реалии более позднего периода, возразите вы, – лишь недавно это стало ярко проявляться на поверхности».

Скажу абсолютно уверенно – это неправильное понимание такого явления как национальное строительство и откровенно мещанское смешивание понятий «национализм» и «межэтническая нетерпимость». Отсюда, к сожалению, часто и проистекает неверное видение места и тональности действий тех политических субъектов и экспертов, которые энергично оперируют сегодня этими терминами в газетах и социальных сетях.

Явлению под названием «казахский национализм» гораздо больше лет, нежели собственно Республике Казахстан. И это важнейший нюанс понимания национализма. Хотя, как я уже упомянул, его особый этап начался именно с обретением Независимости – с периодом «максимального полета воображения», возможности реализации нации как идеи.

Еще раз расставим акценты, что понятие «национализм» не имеет ничего общего с тем негативным его восприятием, которое было сформировано большевиками. Многие продолжают думать, что «национализм» – это плохо, потому что он является просто нелюбовью одного народа к другому или к нескольким, в то время как хорошим понятием является «интернационализм», окрашенный в яркие позитивные советско-социалистические тона в духе телепередач «Песни и пляски народов СССР».

На самом же деле и в случае с большевиками мы тоже сталкиваемся с вполне ксенофобской философией. Большевики ругали «буржуазных националистов», противопоставляя им не просто интернационализм, как дружбу народов в стиле «хинди-руси бхай-бхай», а именно «пролетарский интернационализм». Это просто смещает акцент ксенофобии из одного поля восприятия в другое (из этнического в классовое, в данном случае). Но при этом такое смещение не меняет человеконенавистнической сущности элементарного и грубого разделения homo sapiens на «наших» и «не наших».

Напомним также, что общим в существующих теориях наций и национального строительства является стремление к приданию понятию «нации» неких черт индивидуума. По этой причине в них широко используются понятия из области психологии. Например, такие как «идентификация», «идентичность», «бихевиоризм» (поведенчество), сознательное и бессознательное, «адаптация к внешней среде» и так далее.

Что стояло за «правом наций»?

Большевизм, будучи общинно-коллективистической тоталитарной теорией, естественным образом отрицал все индивидуальное, поскольку опирался на классовую солидарность и классовую же борьбу. Даже в идеологическом плане продвигая заслуги личностей, большевизм пропагандировал идею «типичности» выше идеологии «необычности». В этих условиях, ни о каких требованиях индивидуума или нации быть самим собой не могло идти и речи.

Часто вводит заблуждение то, что одной из идеологических ценностей, как ленинизма, так и сталинизма, являлось «право наций на самоопределение». Это право, дескать, сыграло роль в развитии «социалистических наций» в рамках СССР. Однако это не есть пример того, что марксизм гармонично учитывал интересы наций – наоборот, это пример не системности, а как раз таки безумной эклектичности сознания, присущего тоталитарным идеологиям.

Главным показателем эклектичности явилось то, что именно по этим-то «границам проблем» и развалилось марксистское государство СССР. Общую концептуальную картину полностью дополняет высказывание М.Горбачева в телепрограмме «Познер». На вопрос ведущего, что бы он изменил в своей прошлой деятельности, занимая пост Президента СССР, Горбачев уверенно ответил, что «ликвидировал бы федеративную организацию страны по национальному признаку». Точка.

Поэтому возможность сохранения хоть какой-то национальной идентичности в рамках марксизма – это вопрос лишь теоретического недоразумения, нежели некой логичности. Иными словами, еще двадцать лет в рамках СССР – и никаких казахов или кыргызов бы не осталось. Население Союза вначале приобрело бы более крупные мазки – вроде деления на «белых» и «чёрных», а население Центральной Азии представлялось бы в виде «чурок» и «понаехавших». А затем и вообще слилось в экстазе единого «советского народа», который на деле, как и ранее, оставался бы «русским». Но уже не великоросским и не тем «новорусским», который существует сегодня.

Хотя, … впрочем, почему «приобрело бы».

В последние годы существования СССР собственно так уже и было. Кто служил в армии, учился  или работал далеко от Родины, поймет меня полностью: терминология «чёрных» и «чурок»  – не продукт сегодняшнего дня, а реалии того самого лубочного «социалистического пролетарского интернационализма». Когда Шариковы дружат с Домалаковыми, а остальные – не смеют свое суждение иметь.

Может быть, кому-то это было незаметно, но именно такой взгляд из Московского княжества окончательно и одержал победу в сознании великороссов под занавес жизни «великой хартлендовской державы». Что ж, великороссы России, несмотря на стереотипы обывателей, сегодня переживают общеизвестные болезненные процессы этногенеза, превращаясь из одной нации в совершенно другую.

Впрочем, как и мы, поэтому вернемся к нам.

Три столпа «настоящего национализма»

 

Каждый народ имеет в себе масштаб своего совершенства,

несравнимый с другими народами.

 

Иоганн Готфрид Гердер

 

Надо заставить народ ужасаться себя самого,

чтобы вдохнуть в него отвагу.

 

Карл Маркс

 

Многие воспринимают этногенез, как некий завершенный процесс, дескать, мы уже имеем дело со сложившимися этническими субъектами в разных странах. Однако это далеко не так. Практически ни один этнос мира не приобрел неких законченных черт развития, разве что те, которые находятся на уровне демографической стагнации. Такие этносы, как русские, французы или немцы – это трансформирующиеся на наших глазах народы, которые уже при нашей короткой жизни мы будем иметь возможность сравнить между собой. Мир находится в потрясающей динамике, и меня умиляют некие уверенные и законченные формулы – вот смотрите мультикультурализм, видите ли, не прошел, потому что об этом заявили некие Саркози и некая Меркель.

Конечно, практика основа познания, но это и не весь процесс познания. Так давайте не будем торопиться с выводами. Вернемся к нашему этносу и нашей «формирующейся буквально на глазах» нации.

Не будет преувеличением говорить, что первым официальным казахским националистом являлся Абай Кунанбаев. И не потому, что он больше всех любил казахов, а как раз таки наоборот – потому что подверг свой народ основательной и подчас просто уничтожающей критике. Мастерство и глубина мыслей настоящего просветителя состоит в одном – уметь увидеть будущее и увидеть всё то, чем его родной народ этому будущему не соответствует. Увидеть то, что завтра станет препятствием, помехой к успешному развитию. Рассмотреть грани истинного варварства, которое закрывает нации двери в будущее. Увидеть пути, как можно избавиться от этого варварства. Поэтому не лирика Абая является для нас важнейшим наследием, а его сжигающие слова критики, обращенные на свой родной народ. Слова, от которых до сих пор берет оторопь. Как можно без содрогания читать такие слова, а с возрастом не погружаться в такую же горечь?! «В молодые годы и не помышлял о том, что можно оставить свой народ, любил казахов всей душой, верил в них. Когда же довелось узнать людей, когда постепенно угасла моя надежда, обнаружил: нет уже той силы, которая позволила бы покинуть родные края, породниться с чужими. Поэтому в груди у меня сейчас — пустота».

Первый столп

Оставим горечь пока в стороне… Для нас сегодня важнее вот эти мысли Абая: «Без просвещения нет ни веры, ни блага. Без знаний ни намаз, ни посты, ни паломничества не достигнут цели». Это означает: мало того, что отсутствие образования не дает специальности и прогресса личности и нации –  непросвещенный народ обречен на тупик и в духовном поиске. Именно такой подход, был унаследован потом не только учениками и последователями, такими как Шакарим, Ибрай Алтынсарин. Он воплотился в виде широкой светской просветительской деятельности целой плеяды казахских султанов и волостных, повсеместно в Казахстане начавших строительство светских школ, заложивших библиотеки, коллекции, традиции светских жанров в области литературы и искусства.

Итак, первый столп национализма нами обозначен – это Просвещение.

Столп второй

Процессом сложения нации в современном понимании, который представлял собой одновременно и взрыв научно-политической мысли и активной созидательной деятельности, является период Алашской и Кокандской автономий. Здесь совпало многое – и достаточный уровень мышления традиционной аристократии, к числу которых принадлежал Первый национальный лидер Алихан Букейханов – чингизид, обладатель технического и гуманитарного образований, член конституционно-демократической партии (кадетов), депутат 1-й Государственной Думы, член масонской ложи «Великий Восток народов России» в конце концов; и уровень развития «нового класса» – новой национальной интеллигенции в лице Байтурсынова, Дулатова, Мустафы Шокая и Мухаметжана Тынышпаева.

Однако теперь, помимо идей просвещения, на первое место вышел еще и  вопрос непосредственно государственного строительства – алашординцы попытались соединить воедино понятия «народ» и «государство». А это собственно и есть фундаментальное начало строительства нации. Ведь понятия история и культура, цивилизационный вызов, историческая справедливость должны были сформировать, а точнее даже переформатировать простое этническое понятие «казахи» в такое явление как «национальный суверенитет». Это второй столп национализма – объединение через цивилизационные прорыв всей совокупности понятия «народ» в понятие нового уровня – Нация.

Третий столп

Многие чужеземные политики любят городить мифы вокруг случайности наших границ и большой территории Казахстана, утверждая, что это лишь результат волюнтаристического подхода советского руководства. Что ж, почему же тогда республиканским суверенитетом не возобладали татары, тувинцы, абхазы или, скажем, хивинцы? Почему именно казахи получили вторую по величине территорию в СССР – просто так, за «красивые глаза»?

История – это свод закономерных итогов и в ней не бывает ничего случайного. Если даже ею и допускается некое роковое стечение обстоятельств, то дальнейший поток истории все же возвращается на основательную платформу логического развития…

… так же как он вернул к пониманию национального самоопределения поколения, родившиеся гораздо позднее алашординцев, но непосредственно выведших на поверхность нашей истории третий столп национализма – Прогресс.

В 60-х годах в вузах Москвы возникла организация, а точнее целое молодежно-просветительное движение «Жас Тулпар». Начав с культурной и творческой деятельности, оно быстро переросло в политическое движение, которое (немыслимое дело!) в Советском Союзе читало на своих собраниях доклады на тему «Государственный суверенитет и внешнеполитические полномочия Казахстана» (автором этого доклада, кстати, был Болатхан Тайжанов) и распевала «Менің Қазақстаным» в классической, калдаяковской версии.

Вот что гласили донесения КГБ того времени:

«В марте [1967 года] группа казахских аспирантов, обучающихся в Москве, систематически собиралась по четвергам и обсуждала вопросы  демографического положения казахского народа и о том, что положения Конституции о государственности в настоящее время не осуществляются на практике. Заострялось внимание на том, что полезные ископаемые Казахстана, в основном вывозятся в Россию, а промышленные предприятия не строятся, нет национальных кадров, и их не готовят». (Привет вам, сторонники просвещенного российского социалистического колониализма!)…

«Из выступлений Мурата Ауэзова на этих встречах: «В 1937 году были уничтожены лучшие люди, лучшие представители казахской интеллигенции, которые могли бы создать огромную культуру».

Движение молодых специалистов – философов-востоковедов, дипломатов, инженеров, артистов, молодых ученых стало той волной, которая раз и навсегда охватила наше национальное самосознание. Но при этом, прочно соединило традиционные понятия «Просвещение» и «Нация» с новым понятием «Прогресс».

Прорыв национальных движений

Без осознания этого триединства не возникла бы первая «точка бифуркации» казахской нации, сделавшая выбор в сторону Независимости неизбежным – это Желтоксан. Желтоксан как прорыв, как революция, как концентрированный выброс того, что мы понимаем под национальной идеей – огромную и всеобъемлющую позитивную эмоцию тех, кто уже никогда не откажется идти назад  и жить по-другому. И это сделала опять же молодежь новой нации. То, что национализм, суверенный субъективизм этноса, уже тогда был реальной развитой формой сознания, хотя бы говорит специальное постановление ЦК КПСС, которое осуждало «казахский национализм», скажем так, на высоком теоретико-идеологическом уровне той эпохи.

Третьим этапом этого «жас тулпаровского»  рывка стало уже конкретное движение за Независимость Казахстана, которое существовало отнюдь не в коридорах тогдашнего ЦК. Речь идет в принципе о тех же людях, которые «подняли голову» в 60-х. Мы говорим о движении «Невада – Семей». О той политической силе, которая реально возглавила борьбу за Независимость и сделало ее единственной и безусловной ценностью, в отличие от людей, которые до самого 1991-года еще писали в книгах о том, что нашим главным политическим ориентиром является Союз, пусть уже не советский и не социалистический. (См. Н.Назарбаев, «Без правых и левых», 1991 год). А впрочем, они и сейчас бредят этим Союзом…

Современная теория наций и национального строительства, отличие этого понятия от понятия «народ»  и «этнос», «этнический ориентир» или «гражданский ориентир в государственном строительстве» – сегодня также часто топчется на старом багаже теоретических знаний, как и теория революций. Универсально апробированных рецептов, а тем более клише, не существует.

Тем больше и выше становятся требования к уровню просвещенности «реальных националистов» в понимании вопроса национального строительства. Тем более становится понятно, что до сферы национальной политики нельзя допускать откровенных горлопанов и полуобразованных субъектов. Не всякая свобода высказываний далека от глупой реакции, находящейся по прямо противоположную сторону от прогресса.

Но мы теперь знаем, как определить то, что является настоящим путем нашего национализма – строительства подлинной индивидуальности государства Казахстан. Это три столпа, без которых никакое политическое течение не может называть себя истинно националистическим. Те столпы, которые созданы в нашей истории мостом Абай – Алаш Орда – Жас Тулпар – Невада-Семей. Мы говорим о таких ценностях как Просвещение, Нация и Прогресс. Замени одну из них – и получишь полную противоположность поступательного развития, которая лишает народ возможности заявить о создании собственного цивилизационного кода.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Глава 7. Капиталистическая формация руками коммунистов

 

«Вот мы вас и вырастили»

Член Политбюро ЦК КПСС М.А.Суслов, обращаясь к Н.А.Назарбаеву.

 

Из книги Н.Назарбаева «Без правых и левых»

 

Политическому строю, который создал Н.Назарбаев ни в коем случае нельзя отказывать в том, что он в какой-то период нес в себе некоторые признаки истинного национального строительства. Даже несмотря на то, что именно поведение нашего «великого лидера» во времена распада Союза, собственно, и породило миф, что казахам Независимость «свалилась на голову». Тогда Нурсултана Абишевича больше прельщала перспектива занять высокую союзную должность, обещанную Горбачевым, нежели, рискнув всем, присоединиться к своим коллегам в Беловежской Пуще. Метания казахского президента очень красочно продемонстрировали: отделение страны от Союза и высокая карьерная позиция в Москве представляли для него в то время некую одинаковую ценностную категорию.

Затем Казахстан де факто отделился, исчезла всякая перспектива заключить новый Союзный договор, и с этим новому президенту Казахской ССР надо было что-то делать. Не будем касаться тех обстоятельств, в которых Казахстан отказался от ядерного оружия – это вопрос скорее реального прагматизма, нежели пацифистского прорыва сознания Назарбаева.  Тут выбора то особо и не было, потому что ситуация говорила совершенно однозначно – попытки оставить хоть что-то из ядерного арсенала в республике непременно привели бы к жесточайшим санкциям или вообще к жесткому военному вмешательству. С ядерным оружием в геополитическом плане шутки плохи. И тогда никакая мусульманская держава, уговаривавшая президента Назарбаева оставить себе ядерный щит, не могла бы заступиться за Казахстан, теша свои далеко идущие планы геополитического могущества. Молодую республику быстро бы «привели в чувство».

Что является настоящим, безо всякого преувеличения, подвигом Назарбаева, так это то, что в смутные времена раздела, передела, и межреспубликанского распила «единого народно-хозяйственного комплекса» СССР, так это то, что в распоряжении Казахстана остался Тенгиз. Немногие помнят, что это месторождение, привлекавшее внимание всех мировых нефтяных грандов, находилось в прямом подчинении Москвы. Кремль тогда однозначно заявлял – Тенгизское месторождение никакого отношения к Казахстану не имеет и точка. Какими интригами и опираясь на усилия каких отечественных профессионалов Назарбаеву это удалось – эти обстоятельства все дальше будут покрываться туманом истории. Но факт остается фактом – Тенгиз в психологическом плане лег в основу понимания Казахстана, как страны с блестящей нефтяной перспективой.

Ну что еще надо новому лидеру для того, чтобы начать создавать из советской республики новую нацию, а из себя его главную историческую фигуру? Нужен был народный энтузиазм. С этим добром не было никаких проблем, потому что существовавший энтузиазм был уже к тому времени достаточно сформулирован на общесоюзном уровне – усилиями перестройки и все более открывающимися возможностями делать собственное дело, богатеть и вырываться из социалистической серости вперед к молочным берегам капитализма.

Озарение лидера

Однако внешняя среда, оказывающая на республику динамичное влияние, а также беспрецедентный энтузиазм того времени, быстро подсказали новому главе уже отдельного государства, что строительство капиталистической формации под чутким оком «цивилизованного» Запада и на фоне захватывающей конкуренции с другими республиками – это не только процесс амбициозный и интересный, но и чрезвычайно выгодный. Вот тогда то и сформировались две основные ипостаси нашего елбасы – это стремление быть единственным во все времена национальным лидером, с одной стороны,  и желание поставить под контроль себе, своему окружению и семье все богатства страны – с другой.

Любому более или менее образованному человеку, знакомому с исторической наукой, а также с тем, как с политикой сочетаются нравственность и этика, знают, что это не только не сочетающиеся понятия, но еще и прямо противопоставленные друг другу. На этот счет существует четкая апологетика и законченность образов. Это и аскетический Сталин, имуществом которого была пара сюртуков и мягких сапог, и Ататюрк, который своим наследством считал лишь одно – любимую Турецкую Республику. Да что там далекие персоны – очень неприятно для нового лидера шептались в казахских кругах, что Динмухаммед Кунаев после стольких лет управления республикой, скромно проживал даже не в особняке, а в той самой квартире на улице Тулебаева. И это само по себе формировало резкий морально-нравственный контраст с тем, что происходит в элите страны сегодня.

Да, это понимание раздвоенности образа главы страны началось практически сразу. Даже когда интересы еще не отражались в акциях, крупных инвестициях за рубежом, роскошной недвижимости, а пока традиционно с удовольствием взималось богатыми подарками и, как тогда говорили, «борзыми щенками». Тем не менее, мы, казахстанцы, с этим разрывом сознания нашей элиты умудрились прожить уже более 20 лет.

Как случилось, что выходцы из коммунистической среды так резко развернулись в сторону образа жизни своих вчерашних идеологических врагов?

Ну, вообще-то при близком рассмотрении мы сможем увидеть, что этот разворот был отнюдь не резким. То, что создавалось, продолжало нести в себе уже известный нам симбиоз «совка» и капитала, и хотя бы по этой причине не могло не привести к возникновению в стране тоталитарного варварства, обильно политого культом личности.

Советская модель

Итак, во-первых, сроки правления Н.Назарбаева. Они изначально отнюдь не сформированы понятиями «выборов», «электорального срока», «ограничением на  право избираться более двух раз», и иных циклов, присущих выборным демократическим обществам. Изначально речь шла о том, чтобы пробыть у власти больше, чем предшественник, в данном случае Д. Кунаев, возглавлявший республику 22 года. Вот такой простой советский алгоритм – править так долго, чтобы затмить своим «величием» всех предшественников.

Далее. О национальном строительстве. Как известно одним из грандиознейших провалов СССР стала неудача в создании искусственной советской нации. Вопросы государственного языка в республиках, право социалистических наций на самоопределение, противоречия в подходах к национальному образованию, а самое главное, откровенно геноцидальная политика по отношению к целому ряду больших и малых народов – все это провалило национальный вопрос в советском государстве. А в итоге и привело его к развалу.

Кстати, советские нации в рамках «равноправного» СССР даже не создали и иллюзорного равенства социалистических этносов. В стране открыто существовала своеобразная иерархия, в которой на первом месте стоял «старший брат великий русский народ», далее шли народы, «больше всего пострадавшие в Великую Отечественную», потом «республиканские нации», за ними «автономные» и так дальше вниз и вширь. Баланс должен был соблюсти специальный орган, являвшийся частью Советского парламента – палата под названием Совет национальностей.

В сущности, в национальном строительстве по-назарбаевски мы имеем практически абсолютную кальку этой советской модели. Название нации – некая «казахстанская нация», носящая тот же абстрактный характер, что и мифический «советский народ». Казахи играют роль того же советского «старшего брата» с некоей исторической миссией, а остальные равны между собой по принципу… Да просто без всяких принципов, потому что они все называются «народом Казахстана», дружно объединившимся под флагом соответствующей Ассамблеи. Кстати, ей же приданы впоследствии отдельные права в парламентской системе страны.

Понятие «Центр» для казахстанского руководства мучительно не может выбраться из Москвы, вплоть до того, что наш лидер независимого государства не стесняется обратиться к Путину со словами «докладываю вам, Владимир Владимирович». И таких примеров «советскости» в национальном строительстве – масса, всего не упомнишь.

Собственно и культ личности у нас носит в себе настолько узнаваемые брежневские лекала, что… что, это даже не смешно. На наших глазах даже в религиозном центре страны – священном Туркестане – медленно-медленно цитаты из Корана и Хадисов сменились, как и по всей стране, цитатами Нурсултана Назарбаева. «Спасибо за наше счастливое детство, дорогой Леонид Ильич», памятники, портреты и вот теперь еще кино… В общем полный набор, но всё это – откровенно совкового образца.

В то время как в стране нет ни одного памятника Алихану Букейханову, Ахмету Байтурсынову и Мыржакыпу Дулатову. Даже со скульптурами ханов первооснователей вышел совершенно непотребный скандал, при котором все четко понимали – ну просто не хочет елбасы делиться с ними местом в монументе «Казак Елi».

И над всем этим реет недоразумение в виде триумфальной арки, на которой пламенеет надпись «Тот свет»… А разве вы никогда не задумывались, что название великой тюркской державы столетиями было «Мәңгі Ел», то есть Вечный Эль, Вечная нация? Мәңгілік Ел же означает Страна Вечности, то есть «Тот свет», иной смысловой нагрузки трудно найти.

Завет Бейбарса

Манера ведения политической конкуренции режимом Назарбаева тоже изящно заимствует марксистские принципы  и ловко адаптирует их под нужды современного авторитаризма. Один из самых фундаментальных из этих принципов звучит следующим образом: «Вне общины – вне закона». Многие помнят, что означало в советской стране потерять работу, быть исключенным из партии. Это означало – стать парией, абсолютным отщепенцем, быть исключенным из всех жизненных процессов, существующих в стране. То же самое проповедуется и в нынешнем режиме. Зачем конкурировать переубеждать, аргументировать и соревноваться с теми, кто думает иначе, скажем с оппозицией? Достаточно вывести ее за рамки любого легитимного поля, и она сама пойдет по пути самоуничтожения. Что ж тактика очень даже замечательная, а на различных этапах казахстанской истории – даже успешная. Но – к чему привело СССР отсутствие конкуренции идей, мы знаем. Нет уже такой страны, и весь сказ.

Самое интересное то, что стратеги-креаторы современной демократии по-казахстански так и не поняли даже за 22 прошедших года, что демократия по своей базовой сути – это не власть большинства, а защищенность меньшинства.

Как видно, на подсознательном уровне такая постановка вопроса неизбежно должна была привести к тому, с чего начиналось – к идее воссоздания Советского Союза в его новой, только с  виду кажущейся современной, ипостаси. С точки зрения цивилизационной ценности – это не более чем советское «дежа вю» того, кто никогда и не мыслил себя вне взрастившей его большевистской системы ценностных координат.  Возможно, это могло бы объяснить все, если бы не одно дополнительное, но существенное «но», отличающее нашу действительность от «совка» самым коренным образом.

Этим «но» являются гигантские и поистине безграничные экономические аппетиты.

Существует высказывание, приписываемое султану Бейбарсу. Наш великий соотечественник говорил, что «человек, получив власть, должен с первого же дня думать об одном единственном дне – когда эту власть надо оставить». Как нам известно, султан Бейбарс правильно смоделировал свой день, по-современному выражаясь, «отставки». Почувствовав, что новые времена несут новые ценности, он, согласно преданию, оставил блеск султанского престола и ушел на историческую Родину простым дервишем. Кстати, этот случай в истории стран Ближнего Востока не единственный. Немногие знают, что даты смерти многих султанов и эмиров представляют собой их отказ от власти и посвящения себя Пути духовного поиска.

Так вот сегодняшняя история показывает, что господин Назарбаев решил для себя много задач, но не решил главной – не смог смоделировать этот самый «последний день у власти». Слишком много обстоятельств стальными клешнями держат его на белой кошме казахского престола. Самое главное из них – это та самая вторая «буржуазная» ипостась бывшего коммуниста. На определённом этапе она вполне закономерно вырвала его из процесса национального строительства. В результате – экономическая модель Казахстана, который и в советское время считался и был сырьевым придатком СССР, нисколько не изменилась. Но если в советской стране это было лишь вопросом пребывания на периферии, то в современном мире речь идет уже о том, что компрадорская элита уверенно тащит страну в статус полуколонии. А это никак не вяжется с идеей строительства национального независимого государства.

Видимо, нельзя говорить и считать, что в судьбе президента Назарбаева не было моментов, когда бы он не захотел бы вдруг разрубить этот гордиев узел роковой раздвоенности. Может быть, даже были и попытки, но, судя по всему, они закончились ничем. Не суждено было ему отказаться от притяжения «лжевеличия» и от реального величия материального. Что из них более успешно и быстро нивелирует другое, покажет истинный судия – История.

При этом нации остается лишь одно – наблюдать эту нравственную раздвоенность и продолжать крепко любить свое Отечество. Как говорил один мультипликационный герой: «Никто не может грустить, когда у него есть воздушный шарик!»

В качестве резюме добавим лишь, что у елбасы были реальные шансы стать настоящим апологетом национального строительства, но он, всё же, предпочел иные ориентиры. Очистите этот образ от назойливой пропаганды, и он не выдержит испытания на фактор «цивилизационного прорыва», который, по всей видимости, нас ожидает впереди. Хорошо это или плохо… Думаю, что лучше всего это – в свое историческое время.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

   

Глава 8. Точка бифуркации: Бог, Царь или Герой?

 

Я всегда люблю повторять, что история не является некой реальностью, окончательно исчезнувшей и застывшей в прошлом. История – это то, что происходит сейчас. То, что именно в это мгновение незримо проходит мимо тебя, медленно-медленно перевоплощаясь из будущего в свою противоположность – в прошлое. Перемалываясь при этом, через жернова того, что мы ошибочно считаем единственной объективной реальностью – через настоящее. И именно ощущение непрерывности этого потока реальности и являет собой удовольствие быть причастным к истории, к тому, как она совершается на твоих глазах. Это позволяет увидеть мир в более потрясающей динамике, нежели иметь дело с законченными формами и полагать, что они так же устойчивы, как иллюзия незыблемости настоящего.

Геополитика зиждется на устоявшихся формах и центрах силы? Не проходит и года, когда на ваших глазах исчезают целые нации и геополитические феномены. Как исчезли в свое время СССР, Югославия, Объединенная Арабская Республика, Германская Демократическая Республика, из единой Индии вышли Пакистан и Бангладеш.

Этносы – это нечто законченное? Если Казахское ханство, Алашская автономия, Казахская ССР и Республика Казахстан – это далеко не одно и то же, если казах себя чувствовал совершенно по-разному в этих государствах, то современный казах – это и этнически совершенной иной тип самосознания, нежели тот, о котором писал, скажем, Абай в ХIХ веке. А значит и совсем другой народ. Вопрос лишь насколько «совсем», а насколько «ещё нет».

Этногенез происходит сейчас, сегодня. Трансформация перевоплощения новых наций осуществляется и будет продолжать осуществляться прямо на наших глазах. И не всем новым нациям уготовано безоблачное будущее – этого Создатель уж точно не обещал. Кому-то выпадет шанс и он сумеет им воспользоваться, а кто-то потерпит сокрушительное  поражение, даже и не начав по-хорошему за себя воевать. А на первом месте среди вооружений будет не что иное, как просвещенный разум. Или его навсегда заменят обреченность и «бананизация» сознания.

Роль Личности в истории

 

Великий человек… внушает нам чувство,

что и вы сможете стать великим.

 

Марк Твен

 

На днях обсуждал с одним соотечественником содержание предыдущего опуса. Он был очень расстроен тем, что моё финальное резюме, касающееся нынешней власти и ее отношению к «точке настоящего цивилизационного скачка», оказалось чрезмерно пессимистическим.

«Что же, столько лет под руководством Назарбаева ушли впустую и, так сказать, мимо цели? Неужели же судьба целой нации настолько зависима от политики одной лишь личности? Неужели он сам не захочет взять и коренным способом изменить ситуацию?!» – восклицал мой собеседник.

«Да, зависима», – отвечал я ему. И, самое интересное то, что продолжает зависеть.  Потому что президент Назарбаев отнюдь не является той самой «законченной формой», о которой можно лишь говорить лишь в прошедшем времени. Ну, по крайней мере, это более объективно отражает реальность: сколько бы ни говорилось сегодня о том, что дни правления елбасы вот-вот подойдут к своему завершению, сколько бы ни перескакивали искусственно в так называемый «постназарбаевский период» – это лишь бегство и бессилие перед реальностью, в которой Нурсултан Абишевич никому не обещал никуда уходить.

В ожидании «чудесного акта»

Если говорить о том, что «он сам… захочет взять и коренным образом изменить ситуацию», то здесь концептуально не хватает ключевого слова «вдруг». Как ни странно – именно это «вдруг» и является одним из воплощений возможной «точки бифуркации», поиском которой мы заняты на страницах журнала уже которое время. Мне часто приходилось слышать от людей разного государственного уровня, что дескать, да, ситуация в стране критическая, но вдруг Нурсултан Абишевич проникнется такой постановкой вопроса и развернет самолично всю ситуацию в обратную сторону! Он отвергнет в сторону ипостась буржуазных интересов и решительно станет на платформу интересов поистине национальных.

Что здесь можно сказать? Мог и может. Но если вы внимательно приглядитесь к основному параметру оппозиционной, «несогласной», а то и просто недовольной мысли в стране, то очень чётко увидите – её представители делятся на тех, кто еще испытывает иллюзии по поводу «вдруг», и тех, кто уже окончательно эти иллюзии утерял.

Причём самое интересное в другом: упование на «вдруг» не обязательно является признаком не глубины ума или, наоборот, понимания ситуации. Мы здесь сталкиваемся с интересным феноменом, который в психологии называется каузальной атрибуцией – приписыванием субъекту неких качеств или ролевых функций, которые в нашем понимании могут быть ему присущи. Если каузальная атрибуция направлена на главу государства, то часто она связана с неким ожиданием от лидера чего-то вроде «чудесного акта». А способность создавать «чудесные акты» тесно связана с пониманиями сверхспособностей и харизмы. И часто это не что иное, как способность проявлять сверхъестественную справедливость даже вопреки сложившимся веками нормам законов и правил.

Так вот, не прагматизм и не правильно и логично выстроенная доктрина государственного строительства делают из лидера исторически великую фигуру. Логика сложна, неэмоциональна и по-хорошему, скучна для большинства людей. Великими их делает вот эта самая каузальная атрибуция и ожидание чуда. Это то, что запомнится, укрепится, растиражируется и, в итоге, обеспечит неизменность выдающегося образа правителя на века. При этом, с другой стороны – не оправдание ожиданий может вызвать у людей резко обратную и весьма жестокую реакцию. И может заставить жестоко расправиться не только с самими правителем, но и с его памятью.

Этому чувству не один год или век. Не зря люди помнят и превозносят чудесные военные победы, примеры неслыханной щедрости, доброты и справедливости и всепрощения, преувеличенную аскетичность, подчеркнутую и искреннюю самоотверженность, а точнее – примеры истинной жертвенности государей. Образ Гарун ар-Рашида, переодетого в дервиша на базаре, кочует из века в век, и еще будет кочевать. Только недавно в одной телепрограмме рассказывали, что предыдущий король Иордании Хусейн якобы переодевался таксистом и изучал своих подданных. На деле это оказалось байкой, но кто из вас забудет кадры  прощания иорданцев с этим королём? Когда видишь, что слёзы на глазах тысяч и тысяч это не чья-то нахальная политтехнология, не дурацкий флешмоб, а искренняя любовь людей – появляется скорбное ощущение того, что мы, казахстанцы, лишены чего-то по-настоящему важного…

Конечно, если вы прочтете биографию короля Хусейна, то увидите, как этот человек умел совершать великие дела высочайшего личностного калибра для своего народа и не только. Пример с таксистом – это так, лишь антураж исторической экзотики.

Современные социальные науки так и не смогли определить некие железные закономерности, связанные с ролью личности в истории. Что всё же сильнее – персональные качества или сила исторических предпосылок, личный мотив или классовые интересы?

В ожидании преемника

Что бы ни происходило в мировой науке, мы уж точно знаем – как правило, в обществах откровенно азиатского типа, роль личности огромна и часто представляет собой тот самый «ключевой фактор». Не говоря уже о государствах, выстроенных по авторитарному принципу, как Республика Казахстан. Поэтому для нас ярким примером каузальной атрибуции, выраженной в исторических ожиданиях, (помимо «вдруг», связанного с елбасы) является тема преемника Назарбаева.

Понятное дело, сегодня политическая система выстроена так, что сам Нурсултан Абишевич может объявить им кого угодно, даже – в лучших калигуловских традициях – своего коня. И, по-хорошему, в первое время никто ничего не сможет этому ни возразить, ни противопоставить: с точки зрения традиций акординского макиавеллизма все будет проведено безупречно а, может даже, и со вкусом. Однако нас здесь не интересуют политические коллизии, и мы продолжаем держаться темы «цивилизационного прорыва».

Многолетние исследования отношения казахстанского общества к тому, каким должен быть преемник ныне действующего президента, демонстрируют очень интересную закономерность. Вначале люди говорили, что им должен быть обязательно кто-то из окружения президента. Не потому, что там собрались лучшие из лучших, а потому что они де обладают реальным опытом политического или экономического руководства. Постепенно взгляды сограждан все больше отклонялись от этого стереотипа, якобы по той причине, что близость к Назарбаеву гарантирует, что сущность общества не поменяется, поэтому более желателен человек, «не замаранный» системой. Понятия «хозяйственник», «государственный деятель» быстро поменялись на качественные характеристики совсем из другой плоскости – «честный», «скромный», «бескорыстный»  и так далее.

Как видим, народ уже приступил к ролевому моделированию того, кто унаследует у Нурсултана Назарбаева место на белой кошме. И никто не может предугадать, что произойдет, если эти каузальные атрибуции придут в резкое противоречие с реальными человеческими и социальными характеристиками будущего лидера. Ведь с логикой-то всегда можно согласиться или смириться. А с базовыми чувствами и эмоциями – никогда. В особенности, если их сжимают чудовищным поршнем в ограниченном пространстве.

Вера в человека и человеку. Доверие, не как логически или обоснованная платформа, а как иррациональный фактор, искреннее чувство, лежащее в фундаменте всего остального. Вот, пожалуй, единственная характеристика того, кто сможет ответить ожиданиям нации. И эта вера будет представлять собой гигантский стартовый карт-бланш на совершение цивилизационной революции. А также являть собой вызов, способный и низвергнуть новоиспеченного лидера в Тартар.

Убежденные

 

Как ни странно самые твердые, непоколебимые убеждения

– самые поверхностные. Глубокие убеждения всегда подвижны.

 

Лев Толстой

В Казахстане существует ряд политических сил, которые изменение цивилизационного кода страны видят в реализации некой, назовём её так для обобщения, Доктрины. Речь идет о различных старых, новых, симбиотичных, аккуратно списанных или новоизобретенных научных и околонаучных идеологиях. Объединяет эту пестроту один основной аспект – Доктрина рассматривается ее апологетами в качестве панацеи, лекарства, которому суждено вылечить все болячки существующего политического режима. Сюда можно отнести отечественных социал-демократов, коммунистов, либералов и даже леваков разных типов и калибров, в основе взглядов которых лежит то или иное международное учение.

Что ж, свобода убеждений прекрасна и поистине радует глаз. Но есть одно «но». Самая весёлая черта капиталистических кризисов – это то, что они подвергают нещадной ревизии большинство устоявшихся рецептов, благо сущность этих кризисов редко повторяется. Сегодня большая редкость встретить старый, добрый и элементарный кризис перепроизводства (привет, дорогой Карл Маркс!). Системные потрясения произрастают с таким разнообразием происхождения, что всё чаще общий кризис капитализма (браво, «Третья программа КПСС»!) приобретает глобальные и поистине апокалиптические черты. Получается, что жизнь диктует весьма странный симбиоз воинствующего материализма и религиозного видения мира, а мы продолжаем влачиться в рамках доктрин времен изобретения гильотины, кольта и тачанок.

Тем не менее, именно такое разнообразие не столько доктрин, сколько убежденных людей и способно сформировать ту благоприятную среду сознания, которой последует цивилизационный скачок. Конечно, если умные правители делают конкуренцию этих идеологий достоянием общества, а не гоняют шокпаром из государственных телеканалов в экстазе чинопочитания.  Потому что без конкуренции идей нет развития, а если… ах, да, я уже об этом писал!

Существует также группа доктрин, которая сознательно уходит от старых и традиционных идеологических платформ. Они не менее интересны, хотя часто просто безумно эклектичны. Как ни странно, эта эклектичность свидетельствует, прежде всего, о турбулентностях в мозгах нации, присущих  резким периодам роста именно самосознания. Самосознания, которое часто противопоставляет себя даже лучшим образцам заимствованных извне политических доктрин. Если вы внимательно изучите теоретический опыт третьих стран, то обнаружите там достаточно четкий вывод – заимствование чревато формированием периферийного сознания, а упор на самосознание часто тащит в сторону варварской архаики. Именно по этой причине более высоким уровнем национального самосознания в конце ХХ века считалось т.н. адаптивное сознание. Т.е. способность нации, изучив чужой опыт, максимально выгодно для себя его адаптировать и успешно реализовать на основе отечественных реалий.

ХХI век подготовил нелицеприятное извращение адаптивного сознания – принцип «взять себе все нужное, избавившись от чуждого» вовсю используют современные диктатуры и тирании, назвав это общим понятием «собственный особый путь». То, что могло стать точкой роста превратилось в наглую манипуляцию и подмену понятий, позволяющую тираниям откровенно держать в дураках внешний мир. Причем, этот самый внешний «цивилизованный мир», таская за собой по всему свету не только идеалы демократических свобод, но и половую распущенность, фастфуды, информационные войны, интересы мировых корпораций и военную интервенцию, позволяет тиранам по всему миру стучать по столу со словами «А я с обоими не согласен!» и оставаться крайне довольными собой. И все это являет собой тотальный мировой сговор по нивелированию, а может и по сознательному уничтожению нравственности и морально-этических норм.

В этих условиях для молодой нации, конечно, было бы удобно расслабиться и катиться вниз, оправдывая себя глобальными трендами. Но это чревато исчезновением вначале смыслов ее существования, а затем и медленным исчезновением ее самой с карты истории. «Ибо много званых, но мало избранных» (Евангелие от Матфея).

«Импортозамещающее» сознание, как самосознание

 

«Многие из нас топчутся между двумя разбойниками –

сожалением о прошлом и страхом перед будущим»

 

Фултон Ослер

 

В понимании тех кругов, которые принято называть в Казахстане национал-патриотами, основным принципом реализации их разнообразных доктрин является то, что остальные граждане будут … обязаны эти доктрины поддерживать, потому что они должны быть реализованы государством и желательно безапелляционным путем. Не зря в риторике национал-патриотов чаще всего фигурируют такие слова как «обязаны…», «требовать», «беспрекословно» и прочая. Здесь мы ведем речь не о содержательной ценности этих пунктов, а о принципах социально-политического функционирования их основных идей в обществе.

Насколько такой вид национал-патриотизма обладает в Казахстане способностью создания цивилизационного фундамента? Вот это представляет собой важнейший вопрос.

Нацпаты – это ругательство

Начнем с терминологии. Термин «национал-патриотизм» уже начинает потихоньку отмирать. Здесь все предельно понятно – этот термин заимствован из российской политической реальности, причем из далекой русской революции начала ХХ века. Тогда нужно было отделить патриотов-большевиков от патриотов других политических взглядов, так сказать, «поделить» между собой патриотизм. В основе этого лежало то, что антибольшевистские круги не признавали РСФСР Россией. Эта максима и родила на свет такой уродливый термин, как «национал-патриоты». Уродливый хотя бы по  той причине, что в ней были объединены такие противоречивые и подчас несовместимые между собой политические платформы как кадеты, монархисты, черносотенцы и еще много-много разных и непонятных течений.

Как мы видим, поиск названия данного политического течения продолжается, и понятие «национал-демократы», на мой взгляд, тоже является временным. В то же время нельзя допускать, чтобы терминологические формулировки были упущены, поскольку это искажает смыслы. Хуже всего – позволяет идеологам других государств по-своему вольно и целенаправленно выкрашивать эти течения то в фашистские, то в ультранационалистические тона.

В то же время если присмотреться внимательно к тем, кто представляет собой казахский этнический политический тренд, то мы увидим несколько основных признаков.

Первое. Большинство представителей этнического течения являются представителями интеллигенции, творческих и научных профессий.

Второе. Подчеркнутая важность придается традициям, историческому прошлому, восстановлению исторической правды, опоре на народные морально-этические принципы. Аул в их понимании – первоисточник и первооснова нравственности, при этом «аул» – это не административно-территориальная, а ценностная категория. В основе подходов к большинству политических идеологем лежит понятие «самобытности».

Третье. В вопросах земли и природных богатств они придерживаются позиции сохранения их в государственной неделимой собственности и максимального недопущения к ним иностранцев. Вкупе со стремлением к решению большинства вопросов с помощью силы государства, можно говорить о крепком социалистическом или, по крайней мере, этатистском содержании. Этатизм такого плана очень серьезно формирует, как ни странно, больше консервативное содержание, нежели либерально-реформаторское.

Эти три фактора говорят о том, что к представителям этнической политической платформы больше всего подходит понятие «народники». В отличие от аморфного и, на мой взгляд, презрительно-ругательного слова «нацпат», понятие «народничества» гораздо более чётко определяет место казахских этнических политиков в системе координат национального самосознания.

Самое главное – Бог с ней с чёткостью терминов и определений. Главное другое – в ценностной системе казахов никогда не было и нет ультранационализма и нацизма в их европейском понимании. Рост же радикальных лозунгов и призывов является следствием того, что политическим строем Назарбаева «казахстанская нация» формировалась по дезинтеграционному принципу – сужения кругов, разделения и максимального сегментирования. Причина понятна – во-первых, дезинтеграция разделяет протестность, во–вторых, она прямо противопоставлена главному принципу национального строительства – солидарности. Как ни странно, но, несмотря на лозунги, часто отделяющие казахов от других, народники, так или иначе, идут по пути своего поиска модели солидарности, о чем говорит организация этнического Курултая в этом году.

Способна ли народническая платформа сформулировать «цивилизационный» код для нации? Безусловно, если будет основываться на трех базовых принципах национализма, о которых мы говорили в предыдущих статьях – Просвещение, Нация, Прогресс. И… если перешагнет через детские болезни внутреннего сепаратизма. Этот сепаратизм настолько многоаспектен, что рискует вообще свести все это течение общественной мысли на «нет». И речь не о глубоких личных конфликтах, а о том, что в обществе существуют и системные проблемы, в комплексе составляющие вызов нации. Здесь и конкуренция идей, классический конфликт города и села, горожан и городских маргиналов, молодежная безработица etc/etc. Пока же народническая платформа еле–еле начала выбираться из увлекательнейшего процесса идентификации «свой-чужой». А этот процесс никогда не вел и не приведет к расширению социальной платформы – только к ее фундаментальной утере.

И еще одна важная вещь, лежащая на поверхности – народническая платформа состоится, если не позволит размыть свои убеждения в манипулятивных баталиях, исходящих от тех, у кого есть средства и власть и не позволит превращать себя из источника самосознания в инструмент политики. Впрочем, это в равной мере касается любых течений.

Цивилизационный выбор

Существует еще один пласт сознания, который мы не можем обойти, говоря о Доктринах – речь идёт о конкуренции религиозного и светского форм сознания в стране.

Влияние религии в обществе часто путают с ее геополитическим влиянием и расширением среди населения отправления религиозных обрядов, часто забывая, что, к примеру, ислам сформулировал нравственные принципы на много сотен лет раньше, чем Всеобщая декларация прав человека. Чем больше в стране нравственных людей, тем она сильнее, ergo пусть себе укрепляет свои позиции в обществе.

Однако сегодня в мусульманских странах мы становимся свидетелями более глубокого конфликта, нежели столкновение взглядов на те или иные обряды. Взять, к примеру, тот же Египет, но более всего интересна Турция. Побывав в Стамбуле в парке Гези, пообщавшись с активистами «Солидарности Таксим», я очень четко ощутил, что в стране налицо то самое столкновение светского и религиозного форм сознания – то есть классический конфликт выбора «цивилизационного кода». Самое удивительное то, что очень трудно очертить грань взаимного отрицания, а вслух вам никто и не скажет, что кто-то протестует против «ползучей исламизации». Там с той и с другой стороны – мусульмане, и с той и другой стороны – почитатели Ататюрка, но, как говорится, есть нюансы…

Вот это именно те нюансы, с которыми предстоит в очень скором времени столкнуться Казахстану. Лучше начать формулировать свое отношение сейчас. Вообще-то это тема совершенно иного отдельного исследования, но мы можем начать и в рамках этой статьи.

На мой взгляд, если отбросить внешнее, геополитическое звучание конфликта, речь идет о соотношении той степени свободы регулирования морали и нравственности, которую вы готовы делегировать государству. Если вам предоставят такой выбор, вы, конечно, имеете полное право спросить – а на основе какого права государство будет осуществлять это регулирование – светского или религиозного? То есть, буква какого закона меня будет судить – Конституции или Шариата? Или вообще какого-нибудь их симбиоза?

И еще вопрос – а обладает ли общество собственным потенциалом регулирования вопросов нравственности и без применения государственного права? Ведь существуют же коллективное выражение осуждения, общественное порицание, нулевая терпимость и т.д.? Не лучше ли вообще не делать это вопросами государства и его суда?

Вопрос управления нормами морали со стороны государства – это чрезвычайно сложный вопрос, и вы найдете совсем не много достойной и современной литературы, пытающейся на него ответить. Во всяком случае, последнее фундаментальное, что удалось прочитать мне – это книга Аятоллы Хомейни «Хокумат-е эслами» и энциклика Папы Иоанна Павла II Centesimus annus. Они взаимно дополняют друг друга, представляя собой христианский и мусульманский взгляды на роль государства в вопросах формирования цивилизационного нравственного кода. Очень интересны приговоры, выносимые авторами равно как социалистическим, так и либеральным системам. Ранее я причислял к этим трудам еще и «Зеленую книгу» Муаммара Каддафи, но теория Джамахирии уж больно анархична и эклектична, чтобы считать ее чем-то большим, нежели временный ливийский эксперимент.

В то же время конфликт светского и религиозного права нарастает по всему миру. Причина опять та же – поражение нравственности  от культа потребления в глобальном масштабе, и то, что этот культ вырос в определенной степени на тех свободах индивидуального выбора, которые предоставляют светские Конституции. При этом религиозные системы научились эксплуатировать недостатки светского образа жизни, но пока в виде конкурентных форм могут предложить лишь системы ограничения и контроля. А насколько это движение вперед, а не назад – пока никто не в состоянии ответить.

Гражданин и подданный

 

Причина великих событий, как и источники великих рек,

часто бывает очень мала.

 

Джонатан Свифт

 

Смена караула иногда происходит внутри часовых.

 

В. Брудзиньский

 

И, наконец, еще об одном возможном источнике возникновения «точки бифуркации».

Это я.

Точнее нет, дорогой читатель, это – ты!

Или еще точнее – это мы, это каждый. Вот только вопрос – кто этот каждый, гражданин или подданный? Насколько ты готов согласиться с происходящим, участвовать в формировании этого самого культурно-исторического кода нации, да, в конце концов, и самой нации тоже?

Наблюдая наше общество, мы отчетливо видим, что граждане разделились на несколько групп – те, кто активно защищает свои взгляды в политической сфере; те, кто сублимирует протест в некую бурную социальную деятельность и творчество; те, кто продолжает жить как жил, но достаточно волен и даже жесток в высказываниях. Есть те, кто пытается игнорировать всё, говоря – пусть всё пройдет мимо меня.

Я говорю с теми, кто неравнодушен, может быть, находится в поиске, но для кого многое из наших политических реалий является неприемлемым. Не все ведь избирают для себя путь политических баталий, но равнодушных-то практически не осталось.

Что же делать тем, кто и не собирался вступать в ряды политического класса, но кто не допускает для себя хотя бы внутренней духовной пассивности? Скажу честно – ну, нет у меня универсальных рецептов. Правда есть одна вещь, которую каждый может сделать с самим собой и тем изменить мир…

Я так думаю это – начать моделировать свою собственную «точку бифуркации». Это может быть днём, часом или мгновением, когда ты не обязательно возьмешь флаг и пойдешь маршировать, распевая героическую песню. Нет – скорее этот день никто из окружающих вообще не заметит. Но для тебя это станет настоящей минутой перерождения, шага в новую цивилизацию, после которого всё изменится фундаментально.

Кто-то может сказать себе – я из года в год делал некое неблагое дело, но никто не осудит меня сильнее, нежели я сам. Сегодня на мгновение я не сделаю так, как привычно, и тихо-тихо сведу это зло на «нет».

Кто-то может сказать себе – я столько лет молчал и подчинялся, а вот в этот день я не смогу молчать. Кто-то не возьмет мзду, кто-то не подбросит бюллетень, кто-то скажет: «да не буду я исполнять этот маразм». Кто-то скажет слова поддержки тому, кого никогда не поддерживал… В общем, я не знаю, как еще можно изменить Свой мир. Знаю только, сумев это сделать с собой, легко будет узреть, как это сделает общество.

Тому, кто хотя бы попытается – удачи и мужества! Где-то там нас ждёт совсем новая и интересная цивилизация. И – до встречи на той стороне от «точки бифуркации»!

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Глава 9. Казахстанский Судный День

Послесловие к циклу статей «Казахская цивилизация»

В прошлом номере журнала я попытался подвести некий итог процессу поиска «точки бифуркации», которая могла бы исторически привести к началу создания «казахской цивилизации». Того отправного пункта, когда формирование культурно-цивилизационного кода нации бесповоротно станет на рельсы поступательного саморазвития. Итоги исследования, как мне казалось, выглядели вполне законченными, если бы уже в этом году не состоялся разговор с одним другом, интеллект которого вызывает у меня безусловное уважение, граничащее с почтением.

Если вы являетесь постоянным читателем цикла статей «Казахская цивилизация», то наверняка заметили, что последний опус вышел после небольшого перерыва в один номер. Поэтому у моего друга были  возможность и время ознакомиться с рукописью последней статьи, после чего и состоялся тот разговор, о котором я хотел бы вам поведать.

– На мой взгляд, тебе удалось перечислить все возможные источники возникновения этой самой «точки бифуркации», однако у читателя (в частности, у меня) всё же осталось некое чувство отсутствия конкретики.

– В чём это выражено, на твой взгляд? – я, признаться, был несколько изумлён, поскольку список возможных факторов «conditio sine qua non” мне казался предельно понятным. Лишняя конкретика дурно попахивала бы самоуверенным прогнозированием на уровне эзотерики, далеко выходящей за рамки научного понимания. – Ты считаешь, что нужно было потрафить именно тем, кто ожидает «конкретных» рецептов, не приемля никаких нечётких контуров, исходящих от любого философского поиска? Тем, кто сегодня торопит события, говоря «хватит рассуждать, давайте действовать, биться, карать, воевать», демонстрируя железобетонную веру в победу и железобетонную же уверенность в своей правоте?

– Безусловно, ты прав, утверждая, что любая узколобость не может лечь в основу именно цивилизационного выбора и рывка, – невозмутимо продолжал мой друг, – но, всё же, вопрос конкретизации ориентиров – важная, если не важнейшая вещь. Конкретизация «печки, от которой нужно начать скакать», ведь если этой печки не будет, т.е. не будет понятно сконфигурированных ориентиров, то и рывки могут опять начать осуществляться в сторону тоталитарного варварства. А что получилось у тебя? Опять некая «отгадайка» – то ли личность всё изменит, то ли процесс, то ли силовой акт, то ли некий индивидуальный ренессанс каждого из граждан etc. А ведь настоящим прорывом сознания должно стать понимание не того, чего стоит ожидать, а что стоит делать, как поступать и как судить не только о сложных политических структурах, но, прежде всего, о себе, о своем месте в этом обществе и чем руководствоваться в своих поступках тогда, когда произошла тотальная подмена ценностей. Ведь так?

– И как, по-твоему, я должен сформулировать этот ориентир? Написать новые заповеди или (прости меня, Аллах) отредактировать и адаптировать существующие!?

– Да нет, всё не настолько запущено, но я сам, признаюсь, не знаю ответа. Причём я, собственно, от тебя его и ожидаю – этот ответ, – мой друг озорно усмехнулся. – Но совет я тебе, всё же, могу дать. Прочти свои же опусы сначала, а там, возможно «…и обрящешь».

Я внял совету друга и нашёл. Нашёл то, чем спешу поделиться с вами, дорогие читатели. Нашёл там, где идея была выражена лишь мазком нетерпеливой кисти, но так и не стала завершенной картиной, способной внести ориентиры в наши жизнь и мышление. Поэтому название сегодняшнего опуса почти такое же, как и первого – Казахстанский Судный День. Добро пожаловать, мой друг, в мир, где и ценности и поступки определены, взвешены, измерены и …

Судный День как символ или аллегория

 

Мене, мене, текел, упарсин…

 

Книга пророка Даниила

 

Я думаю, все хорошо знают, что означают слова, вынесенные мною в эпиграф. Кто забыл, напомню: согласно библейскому преданию, это слова, начертанные на стене таинственной рукой во время пира вавилонского царя Валтасара, проявившиеся незадолго до падения Вавилона. Объяснение этого знамения в книге пророка Даниила следующее: «Вот и значение слов: Мене — исчислил Бог царство твое и положил конец ему; Текел — ты взвешен на весах и найден очень лёгким; Перес [Упарсин] — разделено царство твое и дано Мидянам и Персам. (Дан.5:26-28)».

В светской культуре эти слова означают приближение краха дел и царствований тех тиранов, которым суждено получить заслуженную кару, согласно божественной или человеческой справедливости. Как гласит притча, Валтасар был наказан за то, что использовал священные сосуды из Иерусалимского храма на простой попойке. Понятное дело, во многом сосуды представляют собой аллегорию того, как тираны в упоении властью и безнаказанностью неминуемо скатываются к попиранию нравственных ценностей, даже таких, которые посвящены священным обрядам.

В общеэтическом плане пиры Валтасара – это не только разгул животного гламура накануне беды, смыслы здесь более глубоки.

Мы обладаем достаточно обширными знаниями и представлениями о Справедливости человеческой. Для понимания того, что это такое, необязательно являться доктором права. Достаточно быть просто человеком.

В философии права это называется «естественным правом», и оно проистекает из объективной природы человека, будучи некой совершенной идеальной формой представления о справедливости, фундаментальное понимание которого, так или иначе, присуще любому гомо сапиенсу, как существу цивилизованному. Естественному праву, как правило, противопоставляется т.н. «позитивное» право. Понятие «позитивное» с понятием «хорошее» часто не имеет ничего общего – в терминологическом плане это просто действующее право, скажем, конституция Назарбаева.

Несмотря на то, что многие философы права часто связывают понятие естественного права с сущностью человека, проистекающей из Божественного замысла, как это делали Платон и Фома Аквинский, жизнь, история и наука всё же многое расставили по местам. Прежде всего то, что между Божественной справедливостью и человеческой существует огромная разница. Считается, что теоретически это фундаментально обосновал голландский философ и государственный деятель Гуго Гроций, отделивший естественное человеческое право от богословия. Ему же принадлежит идея некоего общего права народов, которое впоследствии легло в основу понятия «международного права» и, соответственно, «общечеловеческих ценностей». Хотя его основной трактат «Три книги о праве войны и мира» касался больше вопросов войны и норм её ведения, но и для мирной жизни эти нормы оказались вполне универсальными.  Кто знает, может потому, что сегодня и мирная жизнь подобна жестокой войне, а может и потому, что вся история человечества говорит нам, что война есть естественное его поведение. Если это так, то этот тезис, если перефразировать Джона Леннона,  звучит как «No chance for peace…». Увы.

Ну а эмпирически, сегодня мы даже и без Гуго Гроция способны понять, во-первых, что существующее «позитивное» право с нравственной точки зрения может так далеко отстоять от права естественного и божественного, что само исполнение его может быть чем-то вроде сделки с дьяволом. Хотя, помнится, президент Назарбаев выражал точку зрения прямо противоположную философам права, утверждая, что критика его Конституции является делом «от лукавого». Ему в экстазе подпевала целая армада официальных юристов, которым вроде как по образованию положено понимать, что дело обстоит с точностью до наоборот – именно представления о естественном праве человека создают тут высоту мышления, которая позволяет рассмотреть демонические начала в существующих конституциях! Ну что ж, может это как раз пример того, что наличие профессионального диплома может противоречить самой сути и идее Просвещения? О, Аллах, сколько же можно смиряться с откровенным абсурдом!?

Во-вторых, к сожалению, мы также понимаем и то, что принципы человеческой Справедливости человек способен охватить своим сознанием, но нормы и пути Божественной Справедливости нам непостижимы…

Так вот – пример валтасарова пира говорит о том, что для тиранов существует день и час, когда и непостижимая Божественная Справедливость и естественное право человека как бы воссоединяются и проявляются с такой степенью силы, что кровавые надписи появляются пред очами иродов и валтасаров прошлого и современности. И тогда наступает тот самый Судный День Нации, когда она чувствует в себе не только силу нравственных норм своих предков, но и руку Божественного присутствия. И тогда рушатся Вавилоны, построенные на лжи, корысти, обмане и тирании.

Судный День как историческая реальность

 

Зову я смерть. Мне видеть невтерпеж

Достоинство, что просит подаянья,

Над простотой глумящуюся ложь,

Ничтожество в роскошном одеянье,

И совершенству ложный приговор,

И девственность, поруганную грубо,

И неуместной почести позор,

И мощь в плену у немощи беззубой,

И прямоту, что глупостью слывет,

И глупость в маске мудреца, пророка,

И вдохновения зажатый рот,

И праведность на службе у порока…

 

Шекспир, из 66-го сонета

 

Если отойти от аллегорического и философского уровней рассуждения, то Казахстанский Судный День – этот тот самый день, когда нация вынесет свой исторический вердикт всему, что происходит сегодня на нашей земле, тому, что сделали с нами и тому, до чего мы довели себя сами своим соглашательством, гражданской трусостью, а чаще просто мещанством.

История знает много примеров Судного Дня Нации.

С точки зрения формы это может быть и Нюренбергский процесс – когда нацию судит весь внешний мир. Это и ХХ съезд КПСС, когда политическая элита находит внутри себя силы развенчивать культы личности, политические заблуждения, отказываться от практики репрессий и государственного террора и т.д.

Или это суд Линча, вроде потрясающих разум расстрела четы Чаушеску, глумления над телами Муаммара Каддафи или Мохаммада Наджибуллы.

Это и реальная судебная процедура, вроде серии процессов над Фердинандом и Имельдой Маркос, уголовное преследование Аугусто Пиночета, которое продолжалось 7 лет, суд над его приспешниками – чилийскими офицерами, который чётко дал понять человечеству – приспешники и исполнители несут не меньшую ответственность, нежели организаторы государственного террора. Сюда же можно отнести и массовое осуждение красных кхмеров Пол Пота.

Ещё это процесс жены Мао Цзедуна Цзян Цин, возглавлявшей «банду четырех», до конца верившей и пытавшейся убежденно доказывать на суде, что свято блюдет заветы покойного супруга…

…и ещё многие и многие примеры из истории, когда целые режимы, некогда казавшиеся колоссами, в несколько мгновений превращались в исторический хлам, после того, как подробности его злодеяний становились достоянием общественности, проходили через народное самосознание, и оно очищалось словно родниковая вода, пробирающаяся сквозь ил и грязь подземелья, а потом выходящая наружу чистым источником нового понимания естественного права нации.

Вот такой Судный День есть вполне осознаваемая реальность, которая неизбежно ждет нас впереди. Это и есть тот главный критерий, с которым нужно сегодня соизмерять свою жизнь, свои поступки. Тот фактор, за которым стоит срывание завес настолько жёсткое, что неизвестно, как ваши дети будут смотреть вам в глаза – с презрением или уважением. Это и есть «та самая печка», о которой говорил мой друг, с которой нужно соизмерять свою жизнь сегодня, думая, между прочим, о завтра.

Отложенная историческая ответственность

 

Грешник пожелает откупиться от мучений того дня своими сыновьями,

12. своей супругой и своим братом, 13. своим родом, который укрывал его,
13. и всеми обитателями земли, чтобы затем спастись.
14. Но нет! Это — Адское пламя, 16. сдирающее кожу с головы,
15. зовущее тех, кто повернулся спиной и отвернулся,
16. кто копил и прятал…

 

Коран. Сура 70. Аль-Марридж (Ступени).

 

Вряд ли кто мне возразит, если я скажу, что главной вещью, спрятавшейся в мозгу большинства казахстанцев, является понимание отложенной исторической ответственности. Очень многие, если не сказать все, живут в предвосхищении, под обаянием одной эмоции, что «всё, что я сегодня имею возможность безнаказанно творить – завтра закончится в одно непостижимое мгновение».

Верно. Но не совсем закончится. Потому что начнётся принципиально иное – и это принципиально иное и есть Казахстанский Судный День, на котором практически к каждому в дом прискачет всадник с мерой и спросит: «А ты, товарищ-господин-мырза, какова твоя мера участия в расхищении национального потенциала?». В какой мере и в какой роли ты участвовал во всем этом – по принуждению в силу гражданской трусости или добровольно в силу человеческой глупости, как организатор, как подневольный, как запевала, как подпевала, как взяткодатель или как взятковзятель? На что ты потратил свой священный и светлый очаг интеллекта – чтобы сохранить себя или чтобы извлечь максимальную пользу из приспособленчества, выгоды которого весьма очевидны по твоему образу жизни? Что можешь сказать ты в свое оправдание?

Да, дорогие читатели, вы просто вообразите себе ту динамику, которую породят эти слова. Вы увидите шакальи стаи с бегающими глазами, которые предают своих вчерашних патронов, увидите кощеев, ради злата предающих детей. И кругом – навет, донос, сотрудничество со следствием и вся красота азиатской традиции смены главных столпов общества.

Конечно, можно задать вопрос – а кто судьи-то? О, не стоит беспокоиться – не будет избранных, так будут назначенные. Назначенные народом, случаем, историей или кем-то еще. Но тут я абсолютно согласен с одной мыслью, высказанной адвокатом Сергеем Уткиным на одном из настолько исторических, насколько и скучных круглых столов – справедливый суд в стране начнется с появления лишь одного по-настоящему честного судьи. Он прав по процедуре, ошибся лишь в периоде, когда это произойдет.

А произойдёт это вот-вот скоро – в день Казахстанского Судного Дня. Суда как символа, Суда как катарсиса, Суда как милосердия, Суда как создания новых принципов новой страны, Суда величия пусть малой, но гордой Нации. Это есть единственная и настоящая «точка бифуркации» казахской цивилизации.

Кем ты будешь во всей этой истории, земляк? Брат? Сестра?

Надо начинать думать уже сейчас. Это и есть ответ на вопрос моего друга – а что собственно есть главный ориентир в поступках, в действии, в принятии решений? Сейчас надо увидеть себя в этот самый День Суда – кем ты будешь, чиста ли твоя совесть, будешь ли ты вопрошающим или ответчиком – решается сегодня, сейчас.

И времени нет откладывать свой гражданский выбор на потом. Потому что потом это сделают другие за тебя или уже иные без твоего ведома. Надо действовать с пониманием того, что суд народа, истории невозможно ввести в заблуждение правовой казуистикой. Судьба каждому вынесет свой вердикт – быстрее всего пострадает тот, кто уповает на «отсижусь, перекантуюсь», потому что… Потому что это просто отложенная историческая ответственность, а она не может быть отложенной в бесконечность. Просто потому, что в дело вмешались такие мощные силы как естественное право человеков и Божественная Справедливость. А надписи… Их появление на стене порочных дворцов – это только лишь вопрос небольшого промежутка времени, ведь неправедный пир то уже начался давно.

 

 

Глава 1. Авторитаризм и момын казахи

После выхода цикла статей «Казахская цивилизация» мне кажется, основным выводом может стать следующее: да, ее создание возможно при… а далее, дорогие читатели, выбирайте себе сами, какое из условий вам больше нравится из перечисленных conditio sine qua non.

Но, я думаю, наш читатель человек трезвомыслящий и пытливый, чтобы позволить мне обойти вниманием один из главных вопросов: а как же, собственно говоря, главное действующее лицо – тот самый народ, об историческом суде или выборе которого мы здесь постоянно говорим? Не тот ли это народ, который своей потрясающей терпимостью, потрясающим же равнодушием и бездеятельностью уже скоро станет предметом не только шуток, но и открытого неуважения других наций и вообще всего мира?

О чем речь? Да-да, именно о том – так называемом «пределе терпения», о котором не устают многие годы говорить не только оппозиционеры и противники режима, но и просто рядовые наблюдатели политического процесса. О том вопросе, который вводит многих отечественных и зарубежных аналитиков в тяжелый и молчаливый ступор. За 20 с лишним лет выясняется, что этот самый «предел терпения» казахстанцев на самом деле никаких пределов не имеет.

Точка предела терпения казахов

Казалось бы, что только не происходило на полях и проспектах нашей отчизны: и убийства политических деятелей, сопровождаемые наглой официальной ложью; и расстрелы в упор мирных демонстраций, политические вероломства и сведения счетов «по воровским понятиям»; и безумные действия силовых органов вроде ареста пачками одиночных пикетов, да ладно пикетов – просто граждан, декламирующих Пушкина и Абая; и публикация вполне себе открытой картины того, где и как существуют заграничные счета наших «отцов нации», где и когда средства на них были украдены, переведены в офшоры, виллы, лоббизм и прочие тониблэры и ашкенази; и громкие судебные процессы, в которых, несмотря на то, что защищался шпион ЦРУ, сутью дела являлось получение взятки первыми руководителями нашей страны.

Все это прошло перед нашими глазами и все это стало достоянием общественности. Но каждый раз, когда эксперты и умники полагали, что вот уже точно достигнута она –  «точка предела терпения казаха» (да, он долго позволял себе попирать свою гордость, но теперь уж точно его возмущение вскипит праведным огнем и сожжет пламя тиранического господства), но никакого такого мужественного акта народного протеста не происходило.

И так из года в год, из одного политического сезона в новый сезон.

В других странах глядишь – только лишь тень от повода, подобного одному казахстанскому, способна взорвать народное возмущение и заставить народ потерять страх перед несправедливостью тиранов или перед беспределом полиции. У нас – нет.

В ходе простой повседневной жизни мне трудно себе представить казаха, да и вообще казахстанца, не патриотом, забитым негордым существом, выковыривающим из носа свои комплексы неполноценности. Как раз наоборот – попробуй задеть гордость любого нашего соотечественника, сразу и на месте узнаешь, что такое суровый степной нрав, закаленный в борьбе с континентальными буранами, не уважающими наши обычаи умниками, да, в конце концов, с «микровскими» или «центровскими» флибустьерами. Да и наши женщины нам под стать.

Но из других источников мы слышим – всякие правительственные делегации казахов не умеют на переговорах защищать свои национальные интересы – кивают тупо россиянам, со всем соглашаясь. В Союз – шагом марш! И они маршируют. Люди уже не один год беднеют на глазах от этих «союзных» цен, а у них лишь сегодня открываются жирные глазки – Россия, видите ли, оказывается, препятствия чинит нашим товарам. А кто вам сказал, что в Кремле дураки? Они вообще не в Кремле, а гораздо ближе.

Или такая версия – ваши блага распроданы иностранцам и их прихлебателям, земля скоро тоже перейдет в их руки, а вы как были безмозглое кочевое племя, так им и остались… Или вот это: мы не позволим всяким проходимцам нами управлять, мы же не вы – момын казахи! Узнаете тон? Да-да, это наши соседи. Как сказал мне один кыргыз: «Да, мы нищие и пока неустроенные. Может, мы и останемся такими на годы или даже навсегда, но уже не утратим гордости за самих себя. А вот вы – бомжи на Рублевке, хвастаетесь перед другими тем, что вы видите, но вам не принадлежит и уже вряд ли будет».

Обидно? Нет слов.

Возникает ощущение гнетущего диссонанса. И усиливает его не столько то, что ты часто не в силах изменить положение дел.

Удручает то, что в этот момент официальная пропаганда включает свой настырный громкоговоритель и начинает издевательски орать: «А вся ваша обида и протестность не потому, что вы правы, а потому, что вы дураки, лузеры и аутсайдеры. А народ спокоен ни много ни мало потому, что нашим елбасы выбран единственно правильный курс, и народ этому курсу просто потрясающе рад».

Ну, хорошо, я прекрасно помню времена, когда оппонентов режима широкая общественность считала бузотерами и алармистами. Но сегодня-то ситуация изменилась коренным образом – сегодня удары, падающие молотом на черепа рядовых граждан, более тяжелы и вопиюще бесчеловечны. Массовое мнение давно ушло из-под обаяния «Нур Отана» и его телевизора в аудитории, офисы и фавелы, на базары, улицы и в полуночные такси.

Корабль обреченный

 

Ваши деньги уже не спасут ни вас, ни меня!

 

к\ф «Титаник»

 

Сегодня Левый Берег как никогда напоминает обезумевший «Титаник», окруженный враждебной средой, но продолжающий не верить даже собственным радарам. Потому что радары уже давно не показывают ничего путного, только радужное чистое пространство  без айсбергов, мальстрёмов и ураганов. Их (эти радары) давно заменили на дешевую китайскую подделку, а разницу в цене положили себе в карман. Как же это произошло? А произошло потому, что нравственность этого корабля устроена так, что стоит чиновнику задать даже самый простейший вопрос: «А сколько нас вообще?», он сразу начинает воровать. Я уж не говорю о том, что происходит со сложными вопросами типа «а чьё это все?» или «а чей это сын?» и прочая.

Но поистине страшна отечественная мораль не тем, что наше общество аккуратненько поделилось на «бэд гайз» и «гуд гайз» – такая картина совсем не отражает действительности. Самое страшное то, что оно, наше общество, пронизано двойной приспособленческой моралью сверху вниз. С 9-ти я нуротановец, а с 18  я возмущен наравне со всеми.

Сегодня «назарбаевская гвардия» на съездах-форумах-посланиях-заседаниях и в игрушечных СМИ верноподданно обливает патрона светом своей преданности. Но на самом деле эта гвардия живет не в самурайском ожидании того дня, когда эту преданность можно продемонстрировать, отдав свою жизнь. Они живут в ожидании часа, когда всю эту верноподданность будет разрешено предать. Или еще лучше – продать.

Они долго-долго готовились в банях, на тоях, в беседах при выключенных телефонах, качая головами и шепча: «ой, что творится»! что творится!». Потому что видели, как система превращается в «Титаник», который утерял чувство самосохранения.

Многие удивляются, а почему она так стремительно утеряла его? Ответ очень прост: на смену бюрократов-хомяков периода первоначального накопления, живущих в режиме «стянуть-припрятать-сохранить-умножить», пришла новая генерация бюрократов-стервятников, которые приспособились к стилю «отобрать последнее – пустить по миру – урвать – ограбить – сжечь – и вытоптать последнее самолюбие». Они научились умело обманывать и запугивать «хомяков», рассказывая им ужасающие байки, как придут злые сурки и разграбят их норки-офшорки. И они особо не врут – просто все слабые места «хомячков» давно уже в жестких лапах и клювах этих «стервятников». И «стервятники» умело тянут «хомяков» прямехонько на гильотинку. Конечно их, а кого же еще?! Все уже знают, кто во всем виноват!

А больше друзей уже не из кого выбирать. Конечно, можно отправить на плаху «цыплят», цинично пожертвовать их будущим, гибнущем в «патамушта-патамушта» и во время неоднократного купания в одной и той же воде. Но это так – это лишь то, что на войне называют допустимыми потерями. Часто, увы, бесполезными.

При этом у всего «живого уголка» времени-то осталось мало, и чувство временщиков стало не рутинным, а экстремальным. Отсюда и рост экстремальности общества. Нельзя бесконечно сеять бурю, а ожидать лишь благодатного дождичка. Неизбежно придет суровый ветер, что бы там ни выдумывал Казгидромет, приворовывающий градусы мороза в Астане.

Итак, я, впрочем, как и вы, не согласен с тем, что такое явление, как «сверхтерпеливость казахстанцев», можно объяснять стереотипами, лишая себя самого интересного процесса – процесса упорного и скрупулезного познания.

Я не могу согласиться с тем, что наш народ окончательно утонул в рабской психологии, или с тем, что президентом Назарбаевым и его сподвижниками построен политический режим настолько кристально справедливый, что он способен обеспечить себе безусловный запас устойчивости. Оба этих тезиса суть ложны, потому что прямо противоположны здравому смыслу, а также тому, что уже очевидно и наблюдаемо просто глазом, невооруженным наукой и экспертным знанием.

Иными словами, мы приступаем к изучению такого понятия, как «Современный авторитаризм ХХI века». И, возможно, из понимания того, что творится сегодня в мире, содрогающемся от крушения доктрин, идеологий и концепций, просуществовавших безбедно десяти-, а то и столетия, мы и найдем ответы на вопросы, задаваемые так часто себе самим.

Н-н и Н-н

 

Нет у меня ни друзей, ни врагов!

 

Император Нерон

 

В последнее время стало крайне модным в различных журналах публиковать рейтинги тиранов и диктаторов истории. Такая мода охватила как серьезные издания, так и страницы глянцевых рупоров гламура. Эти списки, несомненно, повторяют друг друга в таких фигурах, как Пол Пот, Мобуту Сесе Секо или Адольф Гитлер.

Однако по многим персонам у некоторых есть эмоциональный, а у многих и вполне исторически обоснованный протест. Скажем, попадание в списки таких фигур, как Наполеон, Мао Цзэдун, Ленин или Чингисхан, вызывает массу вполне аргументированных возражений. Часто очень заметно, что обвинение исходит из одного цивилизационного очага восприятия истории, а энергичные возражения – из другого.

Что уж там говорить – даже фигура Клавдия Цезаря Германика Нерона, классического тирана, самодура и гонителя христиан, подчас вызывает возражения историков, специализирующихся на Древнем Риме. Понятное дело – со стороны христианских историков великий гонитель христиан есть абсолютное зло, зашифрованное 666, матереубийца, провокатор, поджигающий Рим с целью взвалить за этот поджог вину на других, на «отличающихся», коими были в то время экзотические христиане.

Другие же источники говорят, что в глазах римлян Нерон был очень толковым администратором, а свержение матери было бунтом против ее безграничного авторитаризма. Бунтом, который поддержал сам великий философ Луций Сенека. А львиная доля правления Нерона была посвящена облегчению участи бедных слоев населения, что обеспечило ему очень широкую популярность. И – что пожар в Риме устроил не Нерон, а, наоборот, именно император самолично организовал спасательные команды, а впоследствии разработал новую, далекую от архаики, строительную концепцию города, чтобы впредь пожаров не было. И их, кстати, потом не было.

Нерон был бескомпромиссным борцом с коррупцией(!) и старался ликвидировать все косвенные налоги в Римской империи. Ну, подумаешь, любил петь, оргии и мнил себя великим артистом. Да я бы за настоящую борьбу с коррупцией любого из правителей признал бы не просто, а даже народным артистом – и даже совсем честно и искренне.

Так вот, учитывая, что в классическом понимании Брут предатель, а Цезарь – молодец, а на деле первый защищал идеалы Республики, а второй – практически ввел имперское правление. Учитывая, что Наполеон был официальным диктатором, а Чингисхан сломал хребет своему главному народному идеологу, практически создателю его богоизбранного ханского образа – каму Тэб-Тэнгри… Учитывая, что Сталин хотел максимально вывести работу правительства из-под партийного диктата, а Хрущев всё «поставил на место», вернув хозяйственные органы в подчинение 5-й статьи Конституции о руководящей роли КПСС… Учитывая, что образ злодея и предателя придали Ричарду III Джон Мортон и Томас Мор, вдохновившие Шекспира, который и закрепил эту  злодейскую трактовку образа в веках… Хотя при этом Ричард III провел ряд важнейших реформ в интересах нации и, главное, очень популярных среди народа, таких например, как уничтожение насильственных поборов и судебную реформу.

…Учитывая все противоречия во всех этих пропагандистских клише, мы можем сказать вполне определенно – метод исторических аналогий вряд ли сработает в нашем случае. Так что неизбежно придется углубиться в современные научные исследования и, постигая фактический материал, самим постараться сделать выводы и найти ответы на интересующие нас вопросы. Вопросы, без преувеличения, главные на сегодняшний день.

 

 

Я надеюсь…

 

You may say I’m a dreamer,

but I’m not the only one…

 

John Lennon, Imagine

 

Самое интересное в этом поиске – это то, что и в мировой гуманитарной науке готовых ответов на наши вопросы не существует. А мы, граждане Казахстана, не обязательно должны избирать себе судьбу прилежного ученика. Давайте сами давать миру знания, исследовать, искать, спорить и претворять в жизнь.

Надеюсь, нам удастся увидеть связь тех явлений, которые происходят в нашем государстве. Надеюсь, мы сможем понять, что наукой давно признано: идеология – это ложное знание, а значит, она в большинстве случаев не источник свободы, а как раз таки наоборот. Следовательно, всякий, призывающий к созданию в стране некой государственной идеологии, ведет нас не туда, куда формально призывает.

Наверное, мы сможем увидеть крушение профессионализма и интеллектуального уровня пропагандистов Назарбаева, подсовывающих ему то гитлеровский лозунг о единстве фюрера, то идею Патриотического акта, бездумно списанного с Патриотического акта США 2001 года, который стал сегодня олицетворением и инструментом авторитаризма в самой демократической стране мира – США. Что именно после этого и начался фундаментальный подрыв имиджа Америки как оплота общечеловеческих ценностей, и против него сегодня развязана священная война, видимая пока лишь только через образы Ассанджа и Сноудена. И что удар по новому американскому авторитаризму настолько силен, что в кои-то годы американские правящие круги выглядят просто пещерно с точки зрения ими же продвигаемых общечеловеческих ценностей.

Многие скажут, что я опять передергиваю, ставя ошибки в вину окружению президента, а не ему самому. Вот здесь позвольте вас поправить – если бы Нурсултан Абишевич узнал, что его идеологи в результате просто малообразованности и интеллектуальной убогости, подсунув ему этот чудовищный суррогат под названием «Мәңгілік Ел», только что лишили его величия унаследовать всю имперскую мощь Великого Тюркского каганата, он бы им уши  оторвал тут же, в собственном кабинете.

Впрочем, если каждый исторический диспут объявлять базаром, упирая докторов наук, а базаркомов делать вершителями истории…

Да ладно, здесь не об этом. Согласитесь, любой тюрколог, мало-мальски знакомый с историей, и главное – с этимологией древних символов, скажет: тюрки не называли себя «Тюркским каганатом». Самоназванием государства было устойчивое в веках понятие «Мәнгі Ел» (Вечная Нация – Вечная Страна – Вечный Эль). И тот, кто провозгласит своим правом наследовать это великое имя, фактически и ментально сразу становится центром тюркского мира. А это сегодня – целый геополитический массив от Румелии до Тихого океана.

Когда мне возражают о нашей способности создать казахскую цивилизацию – приводят вот такие примеры фундаментального про… извините… прошляпывания. Вот и сегодня поздравляю вас… Все мы теперь обитатели непонятного культур-мультурного проекта под названием «Мир Вечности». Во всех верованиях наш мир считается Бренным и Преходящим. Лишь тот свет считается миром Вечным. Это, собственно, и есть основа мудрости в любой мировоззренческой доктрине.

Хуже невежества лишь невежество, которое упорствует в своем неведении. Стоило ведь лишь пролистать дискуссию среди специалистов на эту тему в Фейсбуке, и понимание вопроса стало бы максимально ясным. Но… Ну, не читает Нурсултан Абишевич сам ни Фейсбука, ни журнала ADAM bol. Поэтому идея Величия Тюркского Эля пролетит мимо него лепестком сакуры, увядающей поздней весною… А что же мы?  А мы теперь, как говорил всегда художник-борец Канат Ибрагимов: «Тозақта кездесеміз!»

Ал, енді кездестік…

 

 

 

 

 

 

 

 

Глава 2. Современный авторитаризм по-казахстански

 

Самые жаркие уголки в аду оставлены для тех,

кто во времена величайших нравственных переломов

сохранял нейтралитет.

 

Данте Алигьери

 

Зачем разбирать авторитаризм по полочкам, скажете вы? Какая в этом надобность, если каждый понимает, что суть сегодняшнего режима заложена просто в двух словах – он чудовищно несправедлив! Любой человек, обладающий простым здравомыслием, приведет вам ряд убедительных примеров. Скажем, если политический режим за смертельный исход в ДТП сажает в тюрьму правозащитника, а сынка чиновника отпускает на свободу за штраф, то у него, либо произошла фундаментальная «утеря нюха», либо просто уже «не все дома».

Да, действительно, то врожденное чувство справедливости, которое присуще homo sapiens и зовется в науке естественным правом, уже давно подсказывает казахстанцам, что в родных палестинах, мягко говоря, далеко не все в порядке. Часто это выражается в тихой буре протеста, которую раньше можно было распознать лишь через стукачков-осведомителей, а теперь можно воочию понаблюдать в социальных сетях. Сегодня становятся актуальными  не только глухой протест и роптание – современный мир подсказывает много форм публичного выражения несогласия. Это и сбор подписей под петициями, это открытые письма, информационные кампании и иногда даже робкие попытки выражения индивидуального и группового протеста.

Удивительная картина складывается вот где: увеличение протестных настроений по конкретным поводам, рост «брожения в умах» налицо. Но, если подводить общеполитический итог, то власть не только не идет на попятную, но наоборот – демонстрирует все более вызывающие и чудовищные примеры своей несправедливой и более того – вероломной сути. Причем раз за разом главным рефреном этой демонстрации становится месседж: «Да нам все равно, что вы там себе думаете. Мы будем продолжать поступать так, как нам заблагорассудится. А вы умоетесь в очередной раз – у вас эта привычка уже сложилась в виде устойчивых рефлексов». Проще говоря, в вопросе отодвигания подальше «точки кипения» или «предела терпения» власть раз за разом, казалось бы, одерживает стратегическую победу.

Как она это делает и как оказывается победителем? Вот именно с этой целью мы и должны разобрать наш режим по полочкам, чтобы понимать те винтики, которые движут «победами» власти и «поражениями» общества.

Через термины к звездам

 

Наука является самой лучшей, прочной,

самой светлой опорой в жизни,

каковы бы ни были ее превратности.

 

Тимирязев К. А.

 

На мой взгляд, если хочешь понять какое-то явление, то для начала попытайся его классифицировать. Причем при применении метода классификации нужно, прежде всего, подвергнуть тщательному анализу признаки, по которым мы осуществляем эту классификацию. Ведь вполне может оказаться так, что некоторые из них утверждены наукой давно и поэтому безнадежно устарели. Именно эта устарелость в какой-то момент может закрыть нам дорогу к пониманию истинного положения вещей и запутать нас еще больше.

Итак, в современной казахстанской публицистике (к которой я ни в коем случае не отношу официальные и провластные СМИ по причине отсутствия у них умения создавать дискуссионное поле, являющееся основным признаком публицистического жанра), а также в критических по отношению к политическому строю Казахстана статьях, выходящих за рубежом, часто пестрят такие определения, как «тирания», «диктатура» и «деспотизм».

Конечно, с точки зрения литературного жанра эти термины звучат весьма эмоционально, но с точки зрения классификации вряд ли они предоставят нам много полезного, если мы будем их применять без понимания исторического содержания.

Классическая «тирания» зародилась в Древней Греции, а сущность ее состояла в прямой узурпации власти, присвоении ее, несмотря ни на какие общепринятые правовые и этические нормы. В дальнейшем это понятие стало нарицательным, а значит, сегодня его применение, как правило, можно отнести к приблизительным или эмоциональным терминологическим определениям. Часто понятия «тиран», «тирания» может означать просто жестокий способ правления, даже вне зависимости от типа государства.

Понятие «деспотическое правление» существенно отличается от «тирании» тем, что подразумевает деспотизм как вполне легальную форму власти, которой в точности соответствуют многие государства Древнего мира, в частности Древнего Востока, а также средневековые деспотии «азиатского типа». Главным признаком деспотии является то, что государь обладает безграничным правом собственности на свой народ, на своих подданных. Понятное дело, уже в условиях феодальной раздробленности и появления вассалитета (напомню, в вассалитете действует принцип: «вассал моего вассала – не мой вассал») классическое понимание деспотии начинает терять свои четкие контуры. Следовательно – это понятие также из области нарицательных определений и эмоциональных оценок.

Все гораздо сложнее с понятиями «диктатура» и «диктатор», поскольку, несмотря на свое древнеримское происхождение, оно успешно перекочевало в современный мир. В доримскую эпоху латинским словом dictator назывались военные вожди, аналогичные племенным вождям и князьям. В Древнеримской Республике диктаторы назначались по вполне легитимной процедуре – власть ему официально передавалась консулами, которые, в свою очередь, являлись высшими выборными сановниками. Опять же это делалось в чрезвычайных ситуациях, например, в случае военной угрозы. Такой диктатор назывался dictator rei gerundae causa, что в смысловом переводе означает «правитель военного времени». В случае внутренних неурядиц такой правитель назывался dictator seditionis sedandae – «подавитель крамолы». Таким образом, по сути, мы сталкиваемся с временным введением диктата, то есть «прямого управления», отодвигающего другие ветви власти в сторону. Мы имеем дело с тем, что в современном понятийном аппарате теперь принято называть «ручным управлением».

Видимо, с тех пор понятие «диктатура» обязательно сопровождается понятиями «чрезвычайная ситуация». Чрезвычайщина является смысловым оправданием проведения жестких, а подчас и крайне жестоких мер со стороны власти. Мы можем видеть это на примере установления во Франции в 1793 году якобинской диктатуры.

Анализ многочисленной литературы об Эпохе Террора говорит, что оценки этого периода истории Франции весьма противоречивы. С одной стороны, мы имеем дело с беспрецедентными репрессиями, с другой – с тем, что якобинцы сумели защитить республику от интервенции. С одной стороны, историки утверждают, что именно якобинцы в кратчайшие сроки завершили задачи буржуазной революции, с другой – то, что вопросы мобилизации, крайних экономических мер, вроде прямого вмешательства государства в распределение продуктов, решительно ограничивали систему капиталистического накопления и функционирования рынков. С одной стороны, мы видим жесткую узурпацию власти у народно избранного Конвента чрезвычайными органами, с другой – то, что якобинская диктатура непосредственно способствовала организационной инициативе народных масс, о чем свидетельствует деятельность Парижской Коммуны и кордельеров. Становится очевидным, что различие оценок далеко выходит за рамки чисто идеологических споров, а поднимается до уровня столкновения философских систем.

В сущности, на примере якобинцев мы можем наблюдать зарождение одного из основных ценностных конфликтов государства и общества: между гуманизмом, гражданской свободой и справедливостью – с одной стороны, и с понятием безопасности государства – с другой. Совсем рядом с этим ценностным конфликтом стоит еще один не менее важный для нас ценностный конфликт – между естественным правом народа на восстание и кровавой сущностью революции. Именно эти два перманентно продолжающихся конфликта и лежат в основе того, что архаичное понятие диктатуры далеко вышло за пределы античного мира и упорно продолжает составлять фундамент ключевых явлений уже современного мира.

Глобальный кризис ХХI века

 

В конце концов, когда волна отступает,

становится видно, кто плавает голым.

 

Уоррен Эдвард Баффетт

 

Мы весьма далеки от завершения классификации казахстанского политического строя, но мы будем периодически отрываться от научных и исторических определений и возвращаться к нашим реалиям современности, чтобы не утерять главной цели – анализа современной ситуации, в которой оказалась наша страна.

Сегодня на фоне процессов глобализации мы можем наблюдать следующее: в сущности, весь мир занят поиском ответа на один важнейший вопрос общечеловеческой цивилизации – о роли и функциях современного государства.

Самое интересное в этом процессе то, что какое-то время считалось – глобализация значительно отодвинула роль национального или суверенного государства на задний план. Прежде всего, речь шла о финансово-экономической и информационной глобализации, в результате которой государства теряют возможности эффективного управления финансовыми рынками самостоятельно и реально утрачивают рычаги экономической власти. Плюс ко всему – как и в прошлом веке, политика и интересы транснациональных корпораций, опутавшие сетями весь мир, по своей мощи значительно продолжают превосходить большинство государств  мира и, что уж там, способны купить внешнюю и внутреннюю политику некоторых стран целиком.

Мировой кризис продемонстрировал, что такие внегосударственные институты, как Федеральная резервная система США или финансовая система Швейцарии, являются не менее мощными субъектами политики, нежели многие страны, напичканные военной техникой.

В международной политике также растет роль транснациональных сетей, как Аль-Каида или Хизбалла, для которых понятие границ давно является абстракцией. Самое характерное то, что такие организации, как Хизбалла, могут быть полноценными участниками военного конфликта против государства (Израиля) и, более того, даже одержать над его вооруженными силами информационно-идеологическую победу, как это произошло во Вторую Ливанскую войну.

Глобальные социальные сети, такие как Твиттер или Фейсбук, вообще способны стать решающим фактором даже в победе революций. Международные телевизионные каналы также не отстают, а, скорее, даже являются символами современной глобализации в силу того, что способны активно формировать общественное мнение по всему земному шару. И не только – «зомбоящики» способны создавать мифы и иллюзорную реальность, которые для миллионов людей могут стать реальным фактом. А это, как мы понимаем, может подорвать основу эмпирического и позитивного знания у целых стран и народов. Искаженные картины мировосприятия становятся доминирующими утопиями, хотя только недавно технический прогресс добивался целей с точностью до наоборот – избавления от утопических теорий в пользу рационального видения мира.

И вот в условиях, когда границы вроде как начинают интенсивно стираться, приходит кризис миропорядка, который во всеуслышание заявляет о «левом повороте» в мировой политике и о возрастании роли национального государства в защите людей от катаклизмов глобального кризисного характера.

В 2009 году Фонд Эберта обратился к германским социал-демократам и английским лейбористам с вопросом – какова будущая роль государства? На основе их ответов была выпущена одноименная брошюра (Welche zukünftige Rolle für den Staat. – Friedrich Ebert Stiftung, 2009).

Спектр высказываний весьма авторитетных персон европейской политики крайне интересен. Несмотря на то, что отвечали персоны, представляющие «левые силы», то есть стоящие априори на стороне усиленной роли государства, их мнения оказались противоположными левым политическим стереотипам.

Наиболее важными для нашего исследования, я считаю, являются два мнения. Одно из них высказано Дональдом Сэссоном, профессором сравнительной европейской истории Колледжа королевы Марии при Лондонском университете. В сокращенном виде оно звучит следующим образом: с одной стороны, на протяжении многих веков всеобщая теория государства уже достаточно сформировалась. Между тем «не существует теории государства, которая одинаково подходит к Люксембургу и Соединенным Штатам, к Китаю, Республике Конго, Парагваю и Ливии».

Второе – позиция Гезины Шван, кандидата от СДПГ на пост президента ФРГ, в недавнем прошлом президента Европейского университета во Франкфурте-на-Одере: «Опасность заключается … в том, что в ходе усиления роли государства существующий спорный баланс между государством, экономикой и гражданским обществом будет существенным образом нарушен…. Государственное вмешательство, связанное с преодолением кризиса, мы можем терпеть только на короткий срок. В противном случае мы совершим греховный поступок, наносящий ущерб нашему правовому и политическому устройству и подрывающий устои демократии».

Общим выводом может послужить то, что теоретические основы представления о роли государства пребывают в ситуации фундаментальной нестабильности, если не сказать растерянности. Это, собственно, представляет собой основную причину широкой популярности «ручного управления» в мире. А одна из проблем ценностного противостояния со времен якобинцев практически не изменилась: свобода против безопасности и отсутствие понимания правильного баланса между ними.

Что же в миропорядке сегодняшнего дня остается по-настоящему постоянным и незыблемым? Одна фундаментальная и наиважнейшая мотивация: корысть и жажда наживы. Причем мы не ведем речь о капиталистической прибыли, а именно о получении сверхдоходов, совершенно необоснованных денег, к числу которых можно отнести возможность торговать политическими интересами в ущерб публично декларируемых ценностей. Это – прекрасная возможность для гиффенов, тониблэров, майманов и бальцеровичей получать от диктаторов очень удобные деньги, принадлежащие какому-нибудь бедному народу, интересы которого – не их забота. Как говорится, горе той нации, которую, словно безотцовщину, грабит собственный опекун. Итак…

Вывод первый

 

Чем дольше вы смотрите назад, тем дальше видите вперед. И это не политическое или философское умозаключение — всякий окулист скажет вам то же самое.

 

Уинстон Черчилль

 

Это эпиграф, а вывод таков: в современном мире главы государств, в которых слабы демократические и цивилизационные ценности, обладают самой благоприятной ситуацией, чтобы осуществлять диктаторское правление часто вполне в средневековом стиле. При этом они особо не утруждают себя поиском баланса между главными ценностными категориями, характеризующими современное эффективное и справедливое государство.

Но при этом интрига современной истории заключается в том, что эти обстоятельства являются для них не только совокупностью уникальных возможностей, но и определенной ловушкой. Почему?

Об этом, уважаемые читатели, в следующих номерах…

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Глава 3. Парадоксы и обаяние казахской автократии

 

Патриотизм не должен ослеплять нас; любовь к Отечеству

есть действие ясного рассудка, а не слепая страсть.

 

Николай Карамзин

 

Когда мы приступили к попытке классификации нашего политического строя, вряд ли кто-то мог даже предположить, что, в конце концов, мы сделаем следующий вывод: наш политический строй в целом демократический, пусть даже с небольшим количеством незначительных «но». Такой вывод маловероятен.

Безусловно, мы в Казахстане живем в авторитарном режиме, и это, в принципе, ни для кого не является тайной за семью замками или неким непостижимым знанием. Отрицание этого сегодня, как правило, связано либо с беззастенчивым лицемерием, либо с отсутствием у человека такого важного органа, как мозг, либо такого символа связи с Всевышним, как чистая душа.

Сейчас практически все казахстанцы пришли к осознанию сути вещей, происходящих в стране.

Причем в этом не самую большую, хотя и, безусловно, очень важную роль сыграла последовательная и многолетняя пропагандистская деятельность оппозиции. В сущности, люди в основном дошли до этого сами эмпирическим путем, сопоставляя реальную картину жизни с тем виртуальным комиксом, который нам «скреативили» официальные СМИ.

Связь явлений и логика происходящего подсказали практически каждому гражданину: в государственном строительстве произошел чудовищный обман, приведший к торжеству сомнительных, а точнее будет сказать, преступных ценностей и нравов. Нравов, которые медленно въелись в поры нашего общества так, что теперь кажется – они крепко-накрепко слились с нашей душой, с нашей сущностью и отравляют наш организм медленно и настойчиво, гораздо сильнее и разрушительнее, нежели проникающая радиация или яд гептила.

Выбор между безопасностью и свободой делают не только целые народы – каждый человек оказывается перед необходимостью его совершать если не каждый день, то уж совершенно точно при любом столкновении с «чудесами» нашего государства. И этот выбор чаще всего осуществляется в сторону неумолимого и верного самоуничтожения собственной сути, своего гражданского достоинства, своего социального «я».

Многих судьба, разум и ответственность приводят к осознанию того, что сегодня бездействие подобно смерти. Что-то надо делать, что-то предпринимать, попытаться повлиять на развитие событий в Отечестве. «Что же мне сделать с этой страной?» – все чаще задают себе этот вопрос такие люди. Причем те, что находятся в процессе поиска ответа, понимают – они принадлежат как раз к той группе граждан, которую меньше всего спрашивают, когда со страной что-нибудь делают. И таких граждан подавляющее большинство.

Ситуация бывает еще хуже, если ты обвит обязательствами государственной службы и не можешь вырваться из ее жестких объятий, кажущихся жестокими лишь потому, что понимаешь – цели деятельности в ней уже давно подменены с национальных интересов на интересы наглых и благополучных поклонников ненасытного золотого тельца. А служение государству на деле оказывается служением его же разграблению. Но при этом сильные мира сего тебе абсолютно ясно дают понять – мы давно уже подменили государство собой, поэтому измену нам мы легко трактуем как измену Родине.

 

Самодержавие буржуазии

 

…Если они доживут до исполнения всех этих желаний,

то в результате права царя окажутся в руках буржуазии

и царское самодержавие постепенно

превратится в самодержавие буржуазии.

 

И. В. Сталин

 

Если хорошенько вспомнить все содержание нашей властной пропаганды, то можно легко увидеть, что, собственно, от нас никто никогда и не скрывал, что в стране собираются строить и всячески укреплять именно авторитарный политический строй.

Ермухамет Ертысбаев в своих выступлениях прямо говорит о том, что с 1995 года у нас создана так называемая «суперпрезидентская республика». (Институт президентства как инструмент модернизации посттоталитарных транзитных обществ (на примере Республики Казахстан): Материалы международной конференции. – Алматы, 6 апреля 2001 г.)

Что значит «супер» – то ли президент у нас супер, и это не обсуждается, то ли он наделен суперполномочиями, и это тоже не обсуждается? Существуют теоретики, которые пытаются оперировать этим термином как уже научно устоявшимся. Тем не менее, термин есть, но он на самом деле мало что объясняет. Для обозначения сверхконцентрации власти в одних руках существуют уже давно действующие понятия. Их и так достаточно много, чтобы подчеркивать все нюансы и различия.

Некоторые источники утверждают, что впервые идею «суперпрезидентской республики» озвучил Алтынбек Сарсенбаев. Но поскольку он (согласно тем же источникам) сделал это, будучи уже в рядах оппозиции, то вряд ли это понятие в его устах означало нечто позитивное. Скорее, горький гражданский сарказм.

Сам Нурсултан Абишевич в своих выступлениях более скромен, он утверждает лишь, что в стране построена «сильная президентская власть», сформировавшаяся «при абсолютной(!) поддержке народа». Вот такой вполне себе абсолютизм казахстанского образца – L’etat c’est moi. Есть, кстати, более развернутый и красочный вариант этой фразы, приписываемый Людовику XIV. Она была обращена к депутатам французского парламента: «Вы думаете, господа, что государство – это вы? Ошибаетесь! Государство — это я!»

Такой же месседж постоянно транслировался и нам, простым налогоплательщикам – думаете, это вы? Не обольщайтесь. Вначале скромно и аргументированно, затем настойчиво, утверждая, что иного пути не могло быть. А теперь и вовсе прямолинейно и, самое главное, конституционно – лидер, мол, обладает весьма эксклюзивными правами на то, что мы называем государством Казахстан. Вопрос: «А по какой причине?» Ответ: «А попробуй возрази!»

Любой официальный источник вам подтвердит – начавшись с парламентской формы правления, власть в нашей стране постепенно концентрировалась в одних руках. В определенный момент президент просто напрямую использовал периоды, когда парламенты распускались или самораспускались, чтобы единолично принимать указы, имеющие силу закона. В 1995 году после второго роспуска парламента Н. Назарбаев подписал 511 указов, из которых 132(!) имели силу закона (Н. Трубецкой, «Политический лидер Казахстана»). Собственно, именно с этого периода эксперты и начинают отсчет установления в стране суперпрезидентского режима. Обратите внимание – все это делалось в условиях или под предлогом раздутой чрезвычайщины.

Венцом «эволюции» суперпрезидентства стало, как известно, принятие и включение в Конституцию в 2010 году закона о лидере нации.

Так вот, самое замечательное во всей этой саге с постепенной централизацией власти – это не сам процесс – история видела немало октавианов да бонапартов. Самое интересное, какой замечательной казуистикой – часто по-восточному тонкой, а когда и нахрапистой, прикрывались все истинные цели свершающихся событий. Вот здесь браво официальным пропагандистам – они проявляли такие виртуозные чудеса изворотливости, что диву даешься.

Но если посмотреть внимательно, из чего состоит «обаяние» того образа, которое породило сконструированное агитпропом явление «казахстанского чуда», то выяснятся совсем простые вещи. Во многом они зиждутся на имидже высокого уровня потребления казахстанцев, нежели на высоком уровне цивилизованности, который можно ретранслировать во внешний мир. Не подозревая о том, что именно заимствование разнузданно высокого стандарта потребления, которое ученые называют «демонстрационным эффектом», является чуть ли не самым главным фактором, способным нанести развивающейся экономике такой страшный удар, от которого она не сможет опомниться уже никогда. Более того, этот отрицательный эффект обладает качеством воспроизводить сам себя и заражать все новые и новые поколения. И прежде всего потому, что это разнузданное потребление намеренно выводится из разряда явлений, за которые должно быть стыдно, в разряд этической нормы. Одним словом, «встречают по одежке и провожают по одежке». Или еще грубее: «продай библиотеку – купи джип». Рассуждающий таким образом подданный естественным образом одобрит все, что осуществляет в плане накопления высшая элита – нравственный уровень целей совершенно одинаков. Казахстанские буржуины и буржуйчики стали воспроизводить потребительские комплексы неполноценности новой элиты. А тип потребления из двигателя рынка превратился в коварную ловушку.

Конечно, с собственными гражданами пропагандисты особо не церемонились, потому что многих из них смогли-таки вовлечь в союзники через безумную гонку потребления. А вот что касается международной сферы, то тут шутки могли обернуться серьезными неприятностями. Вообще-то, они и обернулись – ведь на каждую хитрую… ну, и так далее. Однако об этом немного позднее.

Международное общественное мнение, международная репутация страны и ее руководства – это то, что никто – никакой даже суперлюбимый суперлидер, не может игнорировать. Это весьма убедительно продемонстрировали судьбы Муаммара Каддафи, Хосни Мубарака и прочих представителей современного антипантеона.

Даже когда Наполеон, покоритель Европы, безусловный лидер революционной французской нации, наделил себя в ранге диктатора почти неограниченными полномочиями, то он получил весьма резкую реакцию со стороны королевских домов континента. Они писали ему, что подобная узурпация власти выходит за рамки любой государственной традиции, и поставили Бонапарта перед выбором – либо отказаться от целого ряда полномочий, либо тогда уж совершенно честно и открыто короноваться. Зная, что, даже имея в своем распоряжении огромную мощь французской армии, с понятием «внешнеполитическая легитимность» шутить нельзя, Наполеон предпочел короноваться. Но при этом не посмел присваивать себе титул французских королей, а провозгласил себя Императором. И при этом еще и прошел унизительную для себя, но обязательную для того времени процедуру помазания на престол Папой Римским.

Огромный исторический опыт сформировал в мире довольно четкое представление о том, где проходит граница уровней легитимности между «народоизбранными» и «богоизбранными», то бишь монархами. Тут никакие экзерсисы с супер- или гиперпрезидентством никого в заблуждение ввести не могут.

И самое главное – не вводить бы в заблуждение самого себя.

 

Кто твои пастыри, народ?

 

… для того, чтобы претендовать на титул Отца нации,

надо по-отечески заботиться о ней.

 

С. Куттыкадам об Ататюрке. «Служение нации»

 

Нам с вами, дорогие читатели, уже понятно, что такая сверхконцентрация властных полномочий в одних руках имела под собой вполне внятное экономическое обоснование – она позволяла властям предержащим провести первоначальное накопление капитала максимально эффективно для себя. Но ведь в понятии «лидерства нации» есть и другая ипостась – полезность для народа, который не просто общая масса, а огромное количество индивидуумов, семей, взглядов и воззрений, а главное – жизненных задач и, конечно же, проблем.

Естественно, существует много обоснований пропагандистского плана о том, что авторитаризм иногда необходим или неизбежен. Мы не будем на них особенно отвлекаться, а попробуем найти ответ на самый сущностный вопрос о роли власти и лидера для нации. А также о том, насколько оправдан авторитаризм как форма правления в Казахстане. На мой взгляд, ответ лежит на поверхности.

«Я добился успеха потому, что устно и письменно обращался к каждому немцу, убеждая его в правильности своих действий», – так определил свою главную миссию Людвиг Эрхард, один из отцов-основателей послевоенной Германии. Эти принципы говорят о той высокой ответственности, которую несет политическая элита перед людьми не просто в общем и абстрактном понимании. Они говорят о стремлении искреннего участия власти в реальных проблемах каждого из своих граждан, без их унизительного обобщения в классы-массы-страты-социальные группы.

По-моему, именно этим отличается Начальник Нации от Отца Нации.

Так сложилась история, что наш народ вынужден был перешагивать из одного общественно-экономического уклада в другой, из социализма в капитализм, причем через самую дикую его стадию. Получил ли он настоящую отеческую заботу при этом от новой-старой политической элиты? Ведь здесь речь идет вовсе не о паразитизме или излишнем патернализме. Люди просто не умели жить в жестоких капиталистических реалиях, да что там говорить, судя по всему, до сих пор не умеют.

Судя по тому, что стало с местным самоуправлением, с реформой ЖКХ и созданием «самоуправляемых» КСК, с малым и средним бизнесом в городах и на селе, элита как-то очень оригинально сформулировала основной принцип либерализма Laissez-faire (принцип невмешательства). В Казахстане он приобрел совсем иное звучание – «все свободны жить по своим возможностям, а мы – по своим».

Самой катастрофичной иллюстрацией этому служит пример взаимоотношений людей и банков. Годами, днями и ночами эксперты, власти и сам президент говорили – наша банковская система «самая-самая». Годами изощренные банковские маркетологи расширяли охват граждан, постепенно шаг за шагом вовлекая в зависимость умных и глупых, расчетливых и наивных, прагматиков и романтиков. Люди поверили, причем большинство сделало это на уровне убеждений. Знаниям-то особенно неоткуда было взяться. Но никто по-отечески не удосужился разговаривать с «каждым немцем» о нем, а не о себе. Ни один надзорный орган, ни одна лидирующая партия не удосужились сказать: ребята, с этим надо осторожно, не закладывайте последнее, деньги банка – это не подарок, это долг, это кабала. Это капитализм, друзья, а не раздача хлеба в Колизее. А в капитализме бывают кризисы.

Может быть, не так обидно, когда на риск займа идет предприниматель – он вроде как должен сам оценивать свои риски. Но когда дедушки и бабушки, юноши и девушки толпами несут в банки свои залоговые обязательства под откровенно мошеннические проценты – неужели при этом ничто не шевельнулось в душе у наших көшбасшы? Видимо, трудно быть добрым и истинно человечным, когда и власть, и банки принадлежат одним и тем же людям.

У нас всегда, когда власть и президент говорят – они говорят о себе. Каждый же человек для них – это абстрактная душа населения с абстрактной же цифрой доходов ВВП на нее, получающая регулярно 10- или 20-процентную надбавку к абстрактной же средней зарплате. У нас все среднее, кроме того класса, которому положено быть средним.

Немногие из наших руководителей сегодня смогут повторить слова великого Шарля де Голля: «Я слишком беден, чтобы позволить себе сгибаться!» Как много символичности содержит в себе эта фраза. Сложно быть нравственным, когда столько соблазнов и столько возможностей открывает власть. Сложно быть пастырем для народа своего. А для некоторых – это невозможно.

Продолжение следует…

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Глава 4. «Светлое будущее» тоталитаризма

 

Ответственность перед историей

освобождает от ответственности перед людьми.

В этом её удобство.

 

Альбер Камю

 

Назвать наш режим «авторитарным» – это значит просто не сказать о нём ничего. Авторитаризм – очень широкое понятие. Часто авторитарные методы оправдываются историками, которые привыкли смотреть на события с высоты времен и эпох. Иногда эти методы признают прогрессивными и даже патриотически жертвенными, в особенности, если лидер пренебрегает своим сегодняшним имиджем во имя будущего, решаясь на непопулярные шаги.

Не всегда то, что делали Ататюрк, Шарль де Голль или Мохаммад Махатхир, получало горячую поддержку всех и вся. Как часто современники обрушивались на них с критикой, называя тиранами и деспотами! И, естественно, любой авторитарный правитель, совершая что-то, встречающее громкое или глухое сопротивление народа, втайне думает: «Я именно тот, кто из ряда выдающихся Пастырей. Сейчас вы не понимаете меня, а завтра будете благодарны, что я так поступил. Ибо я прав сегодня, а вы прозреете лишь завтра».

Суд истории считается самым непредвзятым, и, кто его знает, может многие откровенно авторитарные меры и сегодняшних управителей ещё откликнутся позитивом и благодарностью в будущих поколениях.

Что же нам с этого, дорогой читатель? Кто подумает о нас, которым предстоит час за часом, день за днём проживать то, что потомки будут считать историей, политики считать незначительными эпизодами, а властители – допустимыми жертвами? Проживать то, что называется просто – наша судьба, наша жизнь. И она у нас отнюдь не одна с властителями этой страны, как бы громко они об этом не кричали.

Понятное дело, мы тоже живем ради будущего и готовы жертвовать многим, чтобы наши мечты о процветающей Родине не остались лишь идеалистическим бредом или утопией, сброшенной нам с высоких трибун. В то же время для себя и своих детей мы хотим, чтобы взор наш, обращенный в будущее, не был затуманен горечью обмана и пропагандистским абсурдом, унижающим наш интеллект, наше достоинство. Мы хотим верить. Но доверчивым сбродом быть не согласны.

Как определим мы «наше время» под занавес нашей же жизни? Периодом зла, заблуждений, потерь или достойной ступенью на пути вверх, к просвещенному будущему грядущих поколений?

Что ж, сейчас это во многом зависит от того, что ожидает нас в ближайшем будущем. Через что пройдёт народ Казахстана в период, который последует в истории тому историческому отрезку, который переживает моё поколение. Куда повернется и куда ведёт авторитаризм по-назарбаевски уже сегодня? Будем ли мы этому немыми свидетелями или энергично погрузимся в пучину событий, совершая поступки и создавая будущее своими руками, интеллектом и гордостью граждан будущей Нации? Думать и решать придется сейчас, потому что «завтра» бывает разным для архонта, гоплита и галерного раба.

 

Неконституционная монархия.

 

Вождь выходит из народа,

но обратно не возвращается.

 

Дон-Аминадо

 

Вы сможете найти вполне ясно обозначенные различия между авторитаризмом и тоталитаризмом практически в любых политологических справочниках, включая и Википедию. Несмотря на то, что многие сравнительные системы различаются между собой, в целом они достаточно схожи. Из этих сравнений мы можем понять главное – наши политические реалии в динамике представляют собой дикую смесь авторитарных и тоталитарных признаков. Но, всё же, между ними есть принципиальная и твёрдая граница.

К примеру, для авторитаризма характерно невмешательство правящей верхушки в экономические процессы, в функционирование рынков. Тоталитаризм же наоборот стремится максимально проникнуть во все сферы жизни общества. В казахстанских реалиях мы видим то, что мелкий и средний бизнес «сыплется» в силу неконкурентности перед крупным олигархическим капиталом. Но происходит это не потому, что предприниматели создают ненужный товар или услуги – неконкурентность возникает из-за низкой выживаемости независимого частного бизнеса под административно-рейдерским прессом. Это привело к тому, что в стране повсеместно на вопрос: «чьё это?» можно смело отвечать: «Маркиза, маркиза Карабаса» (не стану пересказывать анекдот, адаптированный под наши реалии).

Все уровни власти энергично участвуют во внерыночном принуждении и распределении доходов. Причём в сопровождении тотальной коррупции результаты такого распределения чудовищно несправедливы. Человек, вкладывающий в дело интеллект, энергию, предприимчивость, здоровье и материальные ценности, зарабатывает в итоге значительно меньше того бюрократа, который его грабит в лице множества государственных инстанций, монополий и институтов «развития». Вершиной этого административно-коррупционного «хора» является клановая и банковская системы.

Ой, простите, почему «и»? Это ведь одна и та же система.

В конце концов, властная верхушка становится бенефициаром практически всего, что создано человеческой инициативой в Казахстане – от выращенной редиски до результатов девальвации валюты.

В последнее время мы наблюдаем, что в макроэкономике власть всё больше и больше делает упор на плановость развития экономики. Но реальное воплощение этой «плановости» становится возможным не по причине гениальности централизованного государственного управления, а скорее из-за усиливающейся возможности осуществления тотального контроля над ней. Хотя, сравнивая с прошлыми тоталитарными системами, приходится признать, что наш современный Госплан какой-то уж очень хиленький. Даже правильное количество учебников посчитать ему не под силу, хотя в фильме «Служебный роман» целую «лёгонькую промышленность» обсчитывали без всяких эпплов да айбиэмов.

Усиливаются такая характеристика режима как «полицейское государство». Для авторитаризма характерен выборочный террор и репрессии по политическим признакам. Тоталитаризм же расширяет сферы влияния и беспринципность применения силового метода повсеместно. А тем паче и в экономической сфере. Все видят, что сегодня фактически идёт массовый передел собственности широкого круга граждан в пользу личных интересов представителей полицейской и судебной машины.

Даже святая святых казахстанской автократии – сильные качества лидера – очевидно сползает в сторону заметной утери харизмы. Это один из парадоксов отличия тоталитаризма и авторитаризма – история вроде как демонстрирует, что сильные харизматические лидеры характерны именно для тоталитарных государств, но это лишь поверхностное суждение. Да, на первый взгляд кажется, что режимы Третьего Рейха, дуче, каудильо Франко и Сталина целиком держались на харизме их лидеров. Но это не так.

Авторитаризм ни с кем не делит право принятия конечных решений. В тоталитарных же режимах лидер вынужден делить эту роль с «институтом поддержки» – партией или конклавом высших политических должностей. Авторитарный вождь в своих интересах эксплуатирует потенциал своих же ставленников. При тоталитаризме ситуация полностью меняется – часто вождь сам становится исполнителем интересов своей камарильи, особенно при вхождении в почтенный возраст. Причина находится на поверхности – «политический конклав» лидера держит в руках все нити его личных слабостей, экономических интересов, компромата на вождя, а также умело управляет созданным вокруг него гибельным туманом культа личности.

И, наконец, главное – авторитаризм, как правило, опирается на сугубо прагматические идеологемы и всё-таки пытается выстроить некий союз общества и лидера на почве национальных интересов. Тоталитаризм же в своей идеологии использует утопические теории и мифы, вроде наступающего коммунизма или программы 2050 из Вечного Мира. В тоталитарных обществах полностью нарушены коммуникации общества и власти, потому что они нисходят сверху вниз в режиме безапелляционного монолога, а диалоги лишь имитируются для поддержания общей картинки утопического благополучия. Достаточно вспомнить пресловутые «письма граждан» руководителю страны в период компьютеров и интернета.

Вы обратили внимание, дорогие читатели, что я даже не касался таких очевидных признаков тоталитаризма, как увеличение нарушений прав человека, ограничений гражданских свобод, рост количества узников совести, имитационная демократия, выборочная свобода слова, кровавые разгоны демонстраций и так далее. Вы поймёте меня, ведь здесь мы не беседуем об очевидном, а пытаемся разглядеть скрытые течения нашей с вами действительности.

И вы вправе спросить: делая вывод о том, что в стране практически укрепился тоталитаризм, зачем я назвал эту главу «неконституционная монархия»? Дорогие сограждане страны, название которой с некоторых пор вступило в период неопределённости! Я это сделал с той целью, чтобы добавить к характеристике нашего политического строя ещё один важный штрих.

Классические тоталитарные режимы, а их не так много мы знаем из мировой истории – создавались вследствие катастрофического искажения новых цивилизационных идей. Так Третий Рейх исказил идеи национализма и социализма, а большевики раздавили народовластие советов в пользу диктатуры пролетариата. Однако в основе этих режимов, всё же, лежали идеи, являвшиеся яркими новациями ХХ века.

Мы же, переходя в тоталитаризм уже третьего тысячелетия, умудрились наполнить его откровенно феодальным, варварским содержанием, воссоздав улусы в кормление, заменив прибыль мздой, сделав из президента и его семьи высшее и неприкосновенное сословие и отдав страну в распоряжение удельных сатрапов, большинство из которых построило в своих областях свой собственный региональный абсолютизм.

Иными словами наш тоталитаризм представляет собой самую реакционную свою версию.

 

Камо грядеши?

 

Республика несчастная и нищая

Разорена ты новым алчным магистратом.

Скопленье звезд может привесть к изгнанию

На радость свевам [германцам] – те лишь поживятся.

 

Нострадамус. 1-я Центурия. 61-й катрен

 

Публикацию в следующем номере мы посвятим более подробному рассмотрению того, как это происходит: ведь мы, вроде, вполне современное государство со всеми атрибутами модернизма в большинстве сфер  жизни – каким же образом это сочетается со сделанным мной в предыдущей главе выводом о крайней реакционности нашего общества?

Сегодня же мы сконцентрируемся на более важном вопросе – куда всё это движется и к какой развязке?

Не станем пророчествовать, сотрясая посохом воздух, а опять обратимся к эмпирически накопленному научному знанию. К чему история ведёт обычно деспотические общества? Примеры её столь разнообразны, что невооружённым взглядом трудно угадать в них то, что может касаться именно нас. Вроде бы известно, что сходные общества приходят к сходным результатам. Но даже в рамках нашего центральноазиатского региона мы видим – вот совсем рядом Кыргызстан и Узбекистан, и вряд ли при общей схожести прошлого и текущего исторического момента, наше будущее будет одинаковым.

Поэтому будем исходить из иных сравнительных характеристик.

Зачем мне понадобилось так скрупулёзно искать разницу между тоталитарной системой и авторитарной? Для нас с вами – в чём важность этих нюансов? Ну, подумаешь, там перегнули, тут переврали, здесь переукрали…

Всё дело в том, что у этих политических систем разное будущее, разная историческая развязка.

Авторитаризм теоретически может постепенно преобразоваться в более демократический строй – достаточно будет лишь политической воли персон текущей или следующей элиты. То есть в какой-то момент у режима личной власти Назарбаева был гипотетический шанс начать реформы в нужную сторону.

У тоталитаризма лишь две развязки – либо революционные изменения, способные повлечь за собой даже развал государства, либо (вот здесь прошу обратить особое внимание) – установление самой крайней  право-тоталитарной формы правления. И эта форма неизбежно повлечёт за собой не только решительное «завинчивание последних гаек», но и такие «прелести» открытой тирании, как всеобщая обязательная идеология, ещё несколько волн передела собственности, широкомасштабный террор и абсолютное торжество серой массы над оставшимися индивидуумами. Всё это будет сдобрено замечательной бравурной пропагандой и…. массовой поддержкой широких слоёв населения!

Ну и пусть эти массы и боятся, может подумать сегодняшняя элита, нас минует чаша горькая сия. А вот и нет.

Самая изощрённая реакция будет направлена именно против неё. Она будет называться просто – коварное азиатское масштабное сведение счетов. Как гласит древний коринфский оракул: ««Счастлив Кипсел, и дети его, но не дети его детей». В нашем случае, я думаю, ни дети Кипсела не смогут спать спокойно, ни сам Кипсел. Новым центурионам будет приятно гордиться вождём и продолжать его культ личности, когда он …. находится в резервации. Горки Ленинские станут для вождя символом славы в глухом заключении.

Спасение за границей? Увольте, господа… Где!? Запад (свевы, см. эпиграф), как всегда, выгодно всех перепродаст и опять останется в прибытке. Россия будет первое время надувать щеки, но вряд ли казахский диктатор окажется столь ценным приобретением, как Сноуден. И потом, скорее всего, Кремлю вдруг неожиданно окажется  некогда.

Арабский мир… Вы действительно верите, что они в восторге от бывших коммунистов? Хорошо, даже богатых коммунистов? Я думаю, Запад сможет деловито объяснить арабам, что к чему. Запад сейчас именно этим и занимается.

Даже могучий Китай с удовольствием обменяет ненужный символ на новые условия продления контрактов. Какая разница как зовут кошку, которая ловит мышей? Тем более что именно «новый магистрат» (см. там же) сегодня прекрасно обучен вылавливать, выуживать, наказывать и раздевать догола оппонентов, прячущихся по разным «углам глобуса». Кстати, тренировка-то продолжается.

Вот такие они – коварные ловушки автократии, о которых предостерегал Бейбарс Великий (см. предыдущий цикл статей).

А остался ли выбор? Вероятнее всего – нет.

Судя по всему, в последнее время президент особо и не стремится получать всеобъемлющую информацию об обществе. То ли политическая усталость, то ли сладкая ложь царедворцев становится все слаще, убеждая елбасы в том, что он уже достаточно сделал, и ему надо отдохнуть. «А мы и сами справимся, вы уже и так достигли небывалого величия» – шепчут эти голоса, а реальный перевод этих слов таков: «Может, ты и не знаешь – но все старые львы кончают жизнь в пасти гиен. Хватит уже терпеть тебя, старый лев. Мы новая власть, а тебя уже давно ждут твои гиены». Лидер не заметил, что раньше формировавшиеся им правила политической игры формируются уже не им. А честно подсказывать – никому особо и неинтересно.

Многие под старость лет некстати забывают, что уход от дел и даже смерть – это не «заслуженный отдых», а скорее всего самый ответственный труд, который человек должен сделать, совершить. Нельзя расслабляться, даже на пороге манящих объятий вечного покоя Мәңгілік Ел.

Сегодня сутью политики становится внутриэлитное согласование, которое заменяет собой реальную коммуникацию правящей группы и народа. Единственными сигналами о реальной жизни общества, доходящими до Назарбаева, становятся те, которые используются кланами лишь в виде аргумента в спорах между собой. В том числе и для нагнетания чрезвычайщины. Если факт общественной жизни бесполезен для аргументации в перераспределении или защиты сферы интересов, то он никогда и не достигнет ушей елбасы. В особенности если сам глава государства проявляет мало интереса к реальной картине. Мало интереса – это не потому, что лень или надоело. Прежде всего, потому, что реальная картина нарушает его собственную картину его же роли в жизни народа.

В дальнейшем «фильтрация информации» становится не просто бедой народа, а прямым оружием против тоталитарного лидера. А неинформированный лидер, находящийся под обаянием собственного культа личности – идеальный инструмент бюрократической диктатуры для реализации собственных интересов. Я уже писал об этом – творение пожирает своего создателя.

Итак, дорогие читатели, сегодня мы сформулировали ещё два основных вывода нашего исследования – о тоталитаризме, и куда он нас ведёт.

Продолжим поиски далее. О том, что наш народ фактически «принял тоталитаризм» и о том, есть ли всё-таки выход из ситуации – в следующем номере.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Глава 5. Девальвация власти

 

Тоталитаризм стремится не к деспотическому господству над людьми,

а к установлению такой системы, в которой люди совершенно не нужны.

 

Неизвестный автор

 

Когда я завершаю работу над статьей, как правило, уже определяю для себя контуры будущей публикации. Но на прошлой неделе привычный ход жизни был взорван настолько хищно и вероломно, что это не могло не повлиять на то, о чём мы, дорогие читатели, будем беседовать сегодня.

Что ж… к моменту выхода этой статьи в журнале, практически все граждане в стране определятся с важнейшими характеристиками власти, персон её возглавляющих, дрожащих в складках её юбок и говорящих от её имени.

Объединяя все диагнозы, которые были высказаны в эти дни людьми, ещё сохранившими в себе зёрна чувства собственного достоинства, можно сказать лишь одно: массовая девальвация власти произошла как никогда стремительно и одномоментно. Быстро до неприличия. Скромно произносимые «я не знал, смотрел Олимпиаду», «узнал накануне вечером», «сам не знаю, как всё вышло» – это свидетельство того, что главными алгоритмами поведения руководства отечественной неконституционной монархии стали грубое спихивание ответственности друг на друга и совершенно бесполезный и нефункциональный… страх. А главное – воинствующий антиинтеллектуализм, который они, дорогие читатели, пытаются взвалить и на нас. Слава Аллаху, не тут-то было.

И дело не в том, что у девальвации тенге, возможно, была некая экономическая или геополитическая целесообразность. И не в том, как некоторые лебезят в социальных сетях, дескать, ребята, дело то нужное (ага, отобрать у людей деньги, а заодно и красивые трусы) – начальники де просто не смогли правильно объяснить. Да хватит уже нам «объяснять». Они же сами хотели, чтобы мы жили безо всякого патернализма, своим умом. Так вот мы и будем жить им. Ну, за исключением тех, кто продолжит жить своей глупостью. Но их не так много, и завтра они подчинятся уже «новому магистрату» – зачем вообще учитывать их мнение?

Меня подрывает откровенная грубость президента на правительственном совещании, когда министрам прилюдно «тычут» и грозят державным пальцем в духе «я тебя породил, я тебя и… ты вообще кто такой, тут сидишь!?» Нет, совсем не обидно за членов правительства – они ведь сами для себя избрали свое место. Просто есть же какие-то понятия этики, культуры что ли. Неужели это и есть наша казахская цивилизация?

Благородство в любых формациях должно исходить сверху. Как говорит старая римская поговорка: «Солдаты не любят, когда ими руководит неблагородный». И, сами понимаете, дорогие читатели, сегодня вряд ли речь идёт об особом происхождении. Позволю себе даже предложить свою поговорку: «Дворяне ушли, но требований никто не отменял».

Я помню, что раньше во времена СССР «тыкали» друг другу члены Политбюро. Но этому было вполне идеологическое, даже если можно так сказать сакральное объяснение. «Тыканье» считалось неким «демократическим, пролетарским» стилем – мы, дескать, безупречного «народного» происхождения. Но диктатура пролетариата вроде как далеко позади, да и в народность нашей камарильи мало кто верит.

Вы знаете, сегодня уже нет смысла раздавать характеристики властям и, после предыдущей публикации из этого цикла, отгадывать наше общее будущее. Теперь можно и не сомневаться, что всё пройдёт очень приближённо к описанному сценарию. Отбросьте сомнения – ей богу, для них не время.

Главный вывод, который можно сделать «своими словами» из произошедшего: «О, Аруахи!!! Эти люди ведь не ошибаются! Они просто не умеют!! Ни сделать, ни рассказать о сделанном, ни быть справедливыми, ни щедрыми, ни профессиональными, ни честными, ни благородными, ни вперёд ведущими! Не умеют говорить с народом, любить его, быть им, в конце концов». Могут только бить, разгонять, подложно судить… даже уже не стоит перечислять. И не один из них не может честно сделать так, чтобы потом честно же сказать, как великий автократ Ататюрк: «Я хочу, чтобы правительство не разбивало сердца, а завоевывало их». Что им наши сердца и души?

Сегодня участник «недозволенного» митинга – единственный «отечественный инвестор», регулярно, пусть даже в количестве 20-ти МРП, поддерживающий казну – простой народ Казахстана. Инвестор, которому некуда сбежать, некуда скрыться. Ничего, эти квитанции о штрафах – акции будущего, по которым воздастся.

Сегодня все громче и громче звучит требовательный вопрос – а что же делать то?

Ведь, как вы можете понять, дорогие читатели (граждане, земляки, братья и сёстры), из моего эпиграфа – что для них не просто лучше, чтобы нас не было, но нас уже просто нет!

Есть ли некие, хотя бы приблизительные рецепты, как поступать тому, кто необязательно протестующий, оппозиционный или сварливо недовольный, а тому, кто… думает о себе! Понимаете ведь о чём я? Если ты не позволяешь втаптывать себя в грязь, не позволяешь считать себя быдлом, плевать тебе в лицо, то завтра ты обязательно задумаешься и о том, чтобы вокруг тебя окружали не гиены, а львы. И не только задумаешься, но и потребуешь этого. Потребуешь, чтобы в жизнь вернули… честь!

Как говорят уже сегодня: «В глаза мне смотри, сын казахского народа!» Где твоя честь?

Скованные одной цепью, связанные одной целью

 

Действительное – это уничтоженное возможное.

 

Сёрен Кьеркегор

 

Прежде чем прийти к конкретике «что делать», коснемся тех важнейших вещей, которые нужно учитывать при разработке хотя бы приблизительного плана действий или реализации убеждений.

В первую очередь то, что наш тоталитарный строй сегодня это не только и не столько тирания правящей верхушки. Большая часть населения Казахстана в той или иной мере является соучастником существующей системы. По разным причинам и мотивам.

Во-первых, напомним, что у коррупции всегда есть два участника действия – рука берущая и рука дающая. При этом, способ решения проблемы всегда выгоднее именно коррупционный – сэкономишь и время, и нервы, и средства. То, что удалось Назарбаеву и его элите – это погрузить практический весь активный класс населения в одну систему круговой поруки. Она выгодна лишь на первый взгляд, но когда начинаешь  понимать, что это фактор регулирования твоей жизни, твоего страха, а когда надо и твоих убеждений – то горько осознаешь, что ты в ловушке, и выбраться из нее нелегко. Если уже не невозможно.

Речь идет не только о коррупции. Но и в целом, об общем распределении благ различного характера – от грубо материальных, до даже творческо-кинематографических. В тоталитарных условиях, когда самым выгодным бизнесом являются растрата, кража государственных средств и откат – невыгодно заниматься частной инициативой. Выгоднее пристать к системе и получать блага тем способом, который называется «закрывая глаза на…». И если ты ещё активный и инициативный человек – такой сценарий в нашей стране для тебя становится неизбежным.

Хорошо, если такой человек понимает все нюансы своего соучастия. Но, как правило, происходит наоборот – в оправдание он способен выстроить внутри себя  даже некоторую стройную логику убеждений. Часто это становится результатом хорошего самовнушения и самоуспокоения, что, в конце концов, превращает человека в жалкую тень самого себя. Но.. сегодня не о таких речь.

Поэтому у нашей власти может уже и мало искренних единомышленников, но масса соучастников. Именно эта невозможность оторвать себя от соучастия – и является главным якорем всей сознательной гражданской инициативы. Как тут не вспомнить марксистов с пролетариями и их цепями.

Подобная круговая порука не обязательно нисходит вертикально сверху вниз. Президент Назарбаев в равной мере не может посадить никого из своих ставленников за очевидные публичные провалы перед народом. Справиться бы с теми, кто роет эти провалы тайно и перед ним лично… А что касается публичной части, то тут извините – «круговая порука мажет как копоть». Мы с тобой в одной лодке, дружок, и пойдем к якобинцам вместе…

Такая порочная взаимозависимость обладает и более серьёзным психологическим и социально-политическим объединяющим фактором. Все участвующие принимают участие в совместном откладывании своей политической и уголовной ответственности перед гражданским обществом на некое абстрактное завтра. И эта совместная договорённость достаточно сильна, чтобы стать некоторым Общественным договором о правовом и институциональном ненападении. Она фактически подменила собой Общественный Договор на основе гражданских свобод и интересов.

Хотя народ и не стопроцентно участвует в этом откладывании ответственности – он поневоле оказался заложником такого Договора. А это уже системная проблема.

Во-вторых, как мы говорили раньше – власть предержащая подменила понятие патриотизма на дело службы во благо её корыстных интересов. По этой причине сегодня трудно требовать от полиции стать «сынами казахского народа» и прямо сейчас перейти на его сторону. Особенно в условиях, когда на митинге стоит триста полицейских и сто демонстрантов. Это, уверяю вас, не та пропорция, чтобы не быть на острие внимания своих же коллег, среди которых может и есть сомневающиеся в справедливости власти, но в силе рапорта начальству, который может привести к утере любого дохода,  у них сомнений пока немного. Хотя гражданский порыв Жанар Секербаевой всё же останется в столетиях.

В-третьих, в обществе сложился некий социальный заказ на иллюзию безопасности, консерватизм, желание зацепиться хотя бы за что-то, кажущееся стабильным. Российский политолог Дмитрий Фурман приводит интересный пример одного опроса общественного мнения в Казахстане. Цитирую: «Он (опрос) был произведен примерно следующим образом: «Как вы считаете, какой тип общественного устройства желателен для Казахстана?» Предлагаемые типы были очень странно подобраны, не очень серьезно: социализм, коммунизм, западная демократия, исламизм и чего-то еще. Но это не важно. Важно другое. Был еще один вариант – «что угодно, лишь бы был порядок». Все варианты получили 2-3%, а «что угодно, лишь бы был порядок» – больше 50%. Это социальный заказ на построение имитационного режима, реально авторитарного, персоналистского режима, но который все-таки прикрывался бы общепринятыми в современной культуре формами».

Этот опрос проводился не так давно, но результаты его не сильно изменились. Они отражают главный феномен нашего народа – практически абсолютную готовность принять тоталитаризм. В условиях, когда отдельная группа узурпировала всё государство, уничтожило конкуренцию умов и осталась единственным политическим актором, пиетет к нему, вернее страх перед ним, означает принятие народом государства в любом виде, в частности, в тоталитарном.

По сути, мы получили блестящий пример управления обществом через низменные интересы человека, а не через ту его часть сущности, которую принято называть чистым сердцем и чистой душой.

Bellum omnium contra omnes

 

Когда волнений много, одно перечеркивает другое.

 

Уинстон Черчилль

Ни в каком обществе не существует людей, которые бы патологически желали бы «войны всех против всех» – так переводится с латинского заголовок этой главы. Да и времена большевиков с их «весь мир насилья мы разрушим до основанья, а затем» остались вроде бы в ушедшем веке. Во всяком случае, существующих коммунистов трудно заподозрить в излишней любви к бунту. В любой стране возможность решить все противоречия мирным путем являются признаком цивилизованного подхода, зрелости народа, нации. И в любой стране это возможно, если главные политические силы не стоят на откровенно радикальных и экстремистских позициях.

В нашей стране на такой позиции стоит правящая группа. Причём по какой-то причине упорствует в абсолютном желании выходить с любым проявлением даже не инакомыслия, а просто трезвого суждения, в скрытое или открытое столкновение. Может это простое неумение, о котором мы говорили выше?

В любом случае такая политика объяснима с точки зрения массы закономерностей, поэтому воспримем её просто как данное.

Мы уже говорили раньше, что прогрессивный национализм, строительство нации, невозможны без опоры на главный и самый фундаментальный принцип действия – солидарность.

Да, вот так. Вполне просто и банально. Но так недостижимо в течение уже многих лет. Так что если мы с вами собрались строить нацию, а не медленно превращаться в угнетённый сброд, нужно вначале пройти экзамен именно на способность генерировать солидарность. Повторяю, это не удавалось практически никогда, но это, всё же, непременное и, пожалуй, единственное базовое условие для понимания дальнейшего образа действий.

Как достичь солидарности в образе действий, не опираясь при этом на солидарность во взглядах? Точнее даже будет сказать – на основе часто противонаправленных взглядов, столкновения которых энергично поддерживаются властями?

На основе просто общепротестных эмоций? Ну, уж нет, пытаться запрыгнуть на шею народного протеста – это верх цинизма. Проходили это уже много раз. Об этом можно написать целую книгу под названием «Как казахстанская оппозиция теряла социальную опору раз за разом» и, что самое удивительное, каждый раз разную социальную опору. И каждый раз, увы, оказывалась слабее не власти с её военными учениями и пистолетами наёмников, а все того же пресловутого неумения разорвать круг соучастия в абсолютизме и тоталитаризме.

При этом, что пользы от солидарности, если из методов реальной политики в политическом поле страны осталось лишь всего ничего. Вообще ничего, даже возможности поубирать снег вокруг памятника Абаю.

Значит, солидарность должна быть направлена на исполнение определенного и чёткого действия. И это действие должно найти во всем разнообразии политических убеждений некую единую общую платформу, с которой согласятся все участники гражданской и политической инициативы.

Возможный ответ на этот вопрос будет опубликован в следующих номерах, а до этого нам нужно осуществить мониторинг всех тех идей, которые обладают хотя бы прообразом этой солидарной платформы. Хотя бы пока теоретической, ведь в области реальной политики никто из оппонентов власти пока особенно не преуспел. А уже пора.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Глава 6. Стратегия реальной национальной безопасности

 

Праздник общей беды – это когда

наступает действительно большая беда.

 

Гр.Nautilus Pompilius

 

Как вы, возможно, заметили, дорогие читатели – в моих последних статьях всё чаще появляются цитаты из песен группы «Наутилус Помпилиус», покорявшей сердца молодых людей 80-х и 90-х годов прошлого века. Это была эпоха великих изменений, дерзости мечтаний, глупого и просвещенного романтизма, начала Независимости, формирования и падения иллюзий, неповторимого бурлеска мнимой и настоящей личной свободы. Время, когда закладывались биографии многих моих современников, эпоха поиска себя и оттачивания убеждений.

Цитаты группы «Наутилус» здесь не случайны – предвосхищаю и в нашей стране события равные по значимости тем далёким годам советской «перестройки». Вспоминаю буруны судьбы, когда начинаются биографии молодых, а жизни зрелых, пожилых и старых придается новый смысл. Им предоставляется яркий шанс этот смысл кристаллизировать и реализовать на благо потомков.

Для нашей Нации грядёт Эпоха Нового Романтизма со всеми сопровождающими её трудностями и сложностями, рисками и поисками, заблуждениями и утерями всего.… Но, всё же, это – эпоха светлая по своей сути, насыщенная такими событиями, которые навсегда остаются в веках и памяти последующих поколений. Если нам удастся направить её по пути прямому и светлому.

Не было бы смысла аж в двух циклах статей о судьбе нашей Нации, если не завершить их неким программным документом, который, исходя из проделанного нашего с вами, дорогие читатели, исследования, не позволил бы прийти к пониманию того, что делать дальше. Пусть это, по крайней мере, станет неким проектом, с которым общественность и искушенные политики смогут сделать то, что на их взгляд положено и своевременно.

Статья написана не в привычной форме нарративной публикации – скорее это документ, обладающий общими принципами стратегии. Мой длительный опыт работы в качестве политического консультанта, в том числе и работавшего на высшие круги власти, позволяет это сделать.  Заголовок гласит, что это – Стратегия реальной национальной безопасности. Что ж наступает момент, когда разработку таких трудов нельзя оставлять на произвол судьбы и текущей конъюнктуры отечественной бюрократии. Именно сегодня она (бюрократия) неспособна осуществить такую деятельность, поскольку обречена на постоянное подглядывание мыслей, нисходящих от своих высших звеньев. А мы в последнее время видим, какой абсурд нисходит оттуда.

Я назвал свой документ в лучших традициях современной политической лексики «дорожной картой», хотя мне больше по душе не популярность этого словосочетания, а его чисто дервишеский смысл. «Путь» для меня в своём сакральном смысле – это мировоззренческая основа всего. Так что  приглашаю вас пройти его, как положено. Вместе.

Наше общество сегодня бурлит не просто чувствами, но и столкновениями разных типов мировоззрения, взглядов на одни и те же вещи. При этом – внимание(!) – ни одна из этих платформ не может самореализоваться. Ни националисты и космополиты, ни социалисты и либералы, ни поэты и журналисты, ни нанятые и наемные, ни покупающие и продающие – не обладают системой институционализации и воплощения своих идей. Поэтому выражение собственных взглядов у нас не выходит за линии кухонь и социальных сетей, лишь иногда выплёскиваясь в митинги отчаяния.

Это подсказывает  только одно – у всей этой пестроты убеждений есть общая платформа. И эту общую платформу нужно увидеть, осмыслить и озвучить. Оставить теоретические столкновения на потом, когда мы будем обладать возможностью реализации политических взглядов так, как положено гражданам страны, а не как мещанам, лишённым права выхода на улицу без наивысочайшего дозволения. И не как это делается на базаре – у кого голос громче, тот и прав.

Общая платформа и должна послужить тому решающему фактору, как солидарность, о которой я писал в предыдущей статье. Солидарность, которая позволит разрушить то соучастие, ту круговую поруку, которая неизбежно ведёт нас к новым прелестям тоталитаризма.

Итак, дорогие читатели, разрешите представить вам мой вариант этой «дорожной карты».

 

 

 

 

Дорожная карта антитоталитаризма. Часть I.

1.Цели.

Цель первая: Восстановление в стране республиканского строя.

 

Соединенные Штаты гарантируют каждому штату

в настоящем Союзе республиканскую форму правления…

 

Конституция США, Статья IV. Из Раздела 4.

 

Пояснение: В наше время в Казахстане фактически уничтожена суть республиканского демократического строя, подразумевающего в первую очередь равенство всех граждан перед Законом – де-юре и де-факто. Главным признаком разрушения республиканского строя и отката к феодализму является наличие сословий – граждан, которые обладают эксклюзивными правами по закону и в жизненных реалиях. Согласно философии права, в действующем законодательстве такие сословия созданы – это первый президент и его родственники, а также государственные служащие, на которых распространяется отдельный пакет законов, расширяющих и одновременно ограничивающих их базовые демократические права.

Что касается практики – череда вопиющих несправедливых решений казахстанских судов свидетельствует о том, что в нашей жизни существует ряд факторов, которые нивелируют равенство гражданских прав и де-факто, то есть на деле. К ним относятся – «сословная»  принадлежность, высокопоставленность фигурирующих в делах граждан, неравные материальные возможности в воздействии на судей, «условность» и бесправность, а не конкурентность адвокатуры, примат политического фактора в принятии судьями решений. Политизированность касается не только дел, связанных исключительно с политической сферой – сюда входит и приоритетное отношение к банкам, корпорациям, «кланам» неприкасаемых, рейдерству, отъему собственности и пр.  Суд фактически стал сферой бизнеса, а значит сферой не духовной справедливости и торжества естественного права, а конкуренции сугубо материальной и конъюнктурной.

В стране фактически ликвидирована представительная демократия. Все прошедшие выборы нелегитимны – сегодня это очевидный факт.  Соответственно, нелегитимна вся власть, избранная на основе прямого нарушения права граждан на отражение и защиту их взглядов в представительных органах.

В то же время и спектр избираемых институтов искусственно крайне сужен. Нет выборности судей, акимов, нет местного самоуправления, нет «шерифов» – все наполнено симулякрами и имитирующими институтами.

Существует обширная аргументация того, как и почему наш политический строй несправедлив и нелегитимен. Однако в процессе накопления этой аргументации стало ясно главное – республики уже нет и её надо восстановить. Это цель основная, к её реализации не приглашены лишь монархисты (если такие есть) и клакеры (у них рот заменяет мозг).

Признак общности для всех политических платформ: каких бы вы не придерживались взглядов, они неспособны реализоваться в обществе без республиканских демократических институтов. Более того, только республиканская система способная ваши взгляды защитить. Самое главное – повторим известную истину, что пока никто не придумал ничего лучше Республики, чтобы защищать вас как граждан – вашу жизнь, вашу безопасность и ваше понимание справедливости. Непризнание этого печально, но сегодня это не предмет печали моей – не до глупцов, ей-богу.

Цель вторая: Не допустить усиления  и рецидива тоталитаризма в стране

 

Угнетение хотя бы одного члена общества есть тем самым

угнетение всего общественного союза.

Угнетение всего общественного союза есть тем самым

угнетение каждого члена в отдельности.

 

Французская Декларация прав

и свобод человека и гражданина.

Редакция 1793 г.

 

Пояснение: Надеюсь, мне удалось вполне доходчиво продемонстрировать в своих публикациях, что наш режим уже далеко не просто авторитарен, но представляет собой одну из самых реакционных форм современного тоталитаризма.

Думаю, что был убедителен, насколько неизбежен в нашей стране сценарий, ведущий к еще большему витку закрепления этого тоталитаризма. Причём самое главное то, что не стоит тешить себя иллюзией пассивного «даосского» ожидания – сегодняшний режим Назарбаева не является единственной причиной этого. Даже с его уходом с политической арены сценарий «закручивания гаек» неизбежен и с новым правителем. Более того – обладает максимальной долей вероятности.

Признак общности для всех политических платформ: здесь и пояснять нечего. Тоталитаризм – это тот строй, когда никто, никого, ни о чём не спрашивает – казах ты или велосипедист, националист ты или поэт, бедный ты или ещё нет. Сторонниками тоталитаризма вербально являются лишь те, кто втайне надеется, что именно его идеология ляжет в основу этой «гражданской мясорубки». Может даже, что так именно и случится. Только опыт прежних тоталитарных систем подсказывает мне, что государственный террор коснется этих людей не в первую очередь, … а во вторую.

Цель третья: Сохранение суверенитета

 

Настоящая Конституция… воплощает: …понимание абсолютного верховенства нации и того факта, что суверенитет полностью и безусловно принадлежит Турецкой нации.

 

Конституция Турецкой Республики. Из преамбулы.

 

Пояснения: Эта цель поставлена мною на третье место не из соображений приоритетности – что может быть выше Независимости? Дело в другом – без выполнения предыдущих шагов мы не сможем защитить свое главное достояние.

Без восстановления республиканских норм мы не станем гражданами, непосредственно в руках которых держатся базовые ценности и реальная защита нашей Нации и её интересов. Мы всегда будем вторичными по отношению к олигархии и бюрократии, а они вместе предпочитают делать из нас молчаливых подданных.

Отсутствие республиканских норм неизбежно приведёт нас не к смирению и отказу от них, как этого хотят власти предержащие, а наоборот – к попытке доказать свою  гражданскую позицию на «майданах». А это, так или иначе, приведёт к тому, что наш суверенитет окажется в максимальной уязвимости и опасности, как это мы смогли наблюдать на примере Кыргызстана и Украины. Пока существует такая возможность – избежать социальных катаклизмов – надо ею воспользоваться, но с твёрдо обозначенной для себя целью. А не с обывательскими оханиями «лишь бы тишь да гладь, да божья благодать».

Далее. Сущность тоталитаризма заключается в его абсолютной нелегитимности, поэтому у него есть два способа её маскировать – путём информационной изоляции и с помощью апелляции к внешним источникам признания. Про информационный абсурд, льющийся с наших телевизоров не говорил только ленивый, так что здесь всё более-менее ясно.

А вот что касается внешних источников легитимации, то для этого капиталистический тоталитаризм не будет брезговать никакими механизмами подкупа, политтехнологиями, а главное – постепенной сдачей Национального Суверенитета. Это мы наблюдаем невооружённым взглядом на примере проектов Таможенного и Евразийского Союзов. При абсолютной экономической и ментальной абсурдности цель этих объединений – внешние источники поддержки отечественного тоталитаризма. И всё.

Признак общности для всех политических платформ: главный урок Украины гласит: те, кто рассчитывают быть «своими» для другой страны во время социальных катаклизмов – станут марионетками в ее руках, а потом будут вышвырнуты за ненадобностью. Никакие тээс-ы и евразэсы этого не изменят и не станут «щитом для соотечественников». Всё будет с точностью до «наоборот». Вначале подставят, сделают поводом, а потом «умоют руки».  Хотя понятно, что здесь я говорю о России, но то же самое касается всех иностранных держав. Свою правду надо строить у себя дома. Здесь мы добьёмся для себя справедливости и здесь есть шанс быть услышанными и защищенными.

Цель четвертая:  Конституционная реформа

 

5.Всякий, кто может очистить внутри у себя,

тот может очистить владение от воров.

 

Из Великой  Ясы Чингисхана ( Билик )

 

Пояснения: Масштаб предполагаемых изменений в правовой системе, которые исходят лишь из одной сформулированной цели, настолько обширен, что фактически речь идет о фундаментальной смене и базиса и надстройки общества. На одном из круглых столов в присутствии иностранных посольств, я сказал, что, в знакомой им исторической аналогии, нам практически придётся строить Вторую республику.

Айдос Сарым склонен называть новую республику Пятой.  Его  логическая формулировка весьма понятна – он отсчитывает этапы по принципу смены в Казахстане форм правления – парламентская, парламентско-президентская, президентская республика, потом президентско-парламентская (декларированная) и затем, наконец, новая Пятая.

Я склонен считать по принципу, кто был первым руководителем и, соответственно, чей сценарий исполнялся в Казахстане на протяжении всех 20-ти с лишним лет. Какой вариант выберете вы – дело вкуса. Суть от этого не сильно меняется. Назовите её Новой Республикой.

Что из непреложных ценностей мы можем взять с собой в будущее? Таких ценностей множество, но к ним не относится Конституция Казахстана. Во-первых, потому что она никогда не была величиной постоянной и менялась по одному мановению «руки байтерековской». Именно на основе существующей версии Основного Закона и возникла возможность подмены республиканского строя откровенной автократией, а затем и тоталитаризмом. Таким образом, действующая Конституция утеряла своё главное достоинство – она перестала быть незыблемым сводом историко-цивилизационных и нравственных ценностей нашего народа.

Более того, в ней заложен очень глубокий потенциал спекуляций, когда внутри основного закона делаются ссылки на некие иные регулирующие законы, в которых в свою очередь извращены все декларируемые самой Конституцией ценности. Это нивелирует значение ее как закона Основного, в пользу всякой сопутствующей правовой казуистики. На языке права это называется отсутствием у Конституции прямого действия. На языке людей – доминированием желания властей обманывать над стремлением проявлять справедливость.

Конституция не является сухим правовым документом, собственно и не это ее главная задача. Испокон веков она закрепляла ценности нации так, что от них не могли отступать ни тиран, ни узурпатор. И чем остойчивее этот корабль права, чем он более защищен от бегающих глазок интерпретаций, тем сильнее его историческая ценность. Тем большим символом она может являться. Поэтому – пора менять обветшавшие символы. Пора оторвать руки интерпретаторам. Пора вернуть конституции статус закона народа, а не политических установок для СОБРа и Конституционного совета.

Признак общности для всех политических платформ: Вот здесь сокрыта одна важнейшая деталь. Дело в том, что Конституцию вправе изменить лишь народ путем общенационального плебисцита (референдума) или голосования через выборные органы представительной власти, если есть им такое доверие. А наша власть вся сверху донизу нелегитимна, так же как и механизм реализации волеизъявления народа – избирательная система. При этом и количество взглядов в стране на то, каким должно быть государство и его Основной Закон, весьма обширно. И подчас эти взгляды направлены непосредственно друг против друга. Как решить, чья система взглядов должна восторжествовать и сделать это не отдавая на откуп исторической случайности, а именно гласу народа? Причём это должно произойти легитимно, а не путём неблаговидных махинаций?

На мой взгляд, для этого нужно соблюсти следующую последовательность: а) признать необходимость конституционной реформы как таковой; б) принять эту цель без обсуждения содержания текста проекта конституции, иначе никакой солидарности мы не добьёмся, а разругаемся в пух и прах на самом старте; в) провозгласить необходимой следующую цель.

Цель пятая:  восстановление легитимности

государственного устройства Казахстана

 

1.От добротности, строгости – прочность государства.

 

Из Великой  Ясы Чингисхана ( Билик )

 

Пояснение: Конституционную реформу должны провести легитимные органы. Какова возможная последовательность их воссоздания?

Здесь существуют два пути: открыто революционный – это создание альтернативных структур власти. К ним относится созыв Учредительного собрания, на котором создаются новые органы власти и утверждаются их основные (промежуточные) полномочия. Учредительное собрание может принять временную Конституцию (приостановить ряд действующих статей, признать временно действующей какую-нибудь старую версию Конституции и т.д.) и создать Временное или чрезвычайное правительство. На Учредительных собраниях учитывается два типа представленности – делегаты от политических сил (партии, общественные движения, отдельные диссиденты, лидеры мнений) и делегаты от территорий (пропорционально направленные от каждого региона).

В случае созыва Учредительного собрания оно входит в открытое противостояние с существующими органами власти. Это и есть, по сути, конституционный переворот или открытая фаза революции. Как правило, при таком сценарии неизбежны открытые столкновения между «старой» и «новой» властями.

Причём это более-менее системный вариант революции. Наиболее стихийный – это кыргызский или последний украинский варианты – когда главным действующим лицом является не организованная сила, а народная стихия, доведённая до отчаяния и крайности.

К такому же эффекту «Учредительного собрания» может привести и «правительство в изгнании» или, не дай Аллах, правительство отдельных территорий. В первом случае неизбежным фактором становится вмешательство зарубежных государств, во втором – развал страны. По этой причине борьбу против «правительств отдельных территорий» должны бескомпромиссно вести все граждане страны. Исторический опыт показывает, что это тоже путь, инспирируемый со стороны чужих государств. И это уж точно – долгая и страшная гражданская война на истощение.

Есть другой путь, отличный от тех, которые гарантируют силовое столкновение. Один из них подразумевает то, что политические силы хотят избежать открытого конфликта, но, тем не менее, всячески демонстрируют власти, что не собираются отступать от своих целей и ценностей.

Поступательная легитимация государства и постепенное отвоевание его у тоталитаризма возможно лишь гипотетически, но – почему нет? – может и воплотиться на практике. Цена этому велика – мы можем миновать фазу открытых конфликтов, которые пока выглядят практически неизбежными.

****

Это был разговор о главном, если вы планируете действовать, а не ждать, сложа руки, пока кто-нибудь не узрит в наших городах Севастополь. И главное на старте – это целеполагание. А в нашем случае – формулирование для прогрессивных сил общих целей, вне зависимости от системы взглядов различных людей.  Важно лишь то, чтобы она не совпадала с сегодняшней акординской системой взглядов, а значит вы в нужном векторе.

Способы  же достижения целей согласно «дорожной карте» готовятся к публикации в следующем номере.

 

Глава 7. Дорожная карта антитоталитаризма

 

Международные законы существуют

только в сборниках международных законов.

 

Альберт Эйнштейн

 

Очень сложно писать эти строки, когда в Украине полыхает пожар геополитической войны. Сейчас практически не встретишь людей, равнодушных к судьбе братского государства, с которым мы не просто были когда-то в границах одной страны, но и связаны многолетней историей, многочисленными нитями человеческих биографий, симпатий, воспоминаний и кровного родства.

Эмоции… Эмоции… Эмоции переполняют всех, а это означает лишь одно – у людей задеты их главные струны не только души и сердца, но и национального самосознания. Украинские события буквально надорвали нервы гражданского самоощущения многих казахстанцев. А  когда эти нервы надорваны…

Странная вещь – политика. Если ты сдержан в эмоциях, стоя исключительно на рациональной платформе объяснений всего происходящего в мире – то ты вроде как обладаешь должной степенью хладнокровия, чтобы достигать своих целей. Но при этом рискуешь когда-нибудь поступить как равнодушная и расчётливая сволочь.

И наоборот – если ты чрезмерно эмоционален и даже искренен в выражении своих чувств, то ты демонстрируешь свою уязвимость и слабость. И через эту брешь ты неизменно получишь холодный и расчётливый удар, от которого потом бывает очень трудно обратно подняться на ноги.

Поэтому хороша уравновешенность. Уравновешенность – это не отсутствие либо расчётливости либо эмоциональности, это именно лучший баланс душевной сангвиники, когда того и другого в меру. В ту меру, чтобы быть устойчивым к внешним вызовам жизни и при этом не стать чёрствым хамом и эгоистом.

Это я говорил о личности.

А если говорить о  народе, массах, толпах, социальных группах и даже нациях, то здесь – то же самое. Если в обществе существует отличный баланс отношений, гармония чувственного и рационального, равновесие между говорящим и внимающим, партнёрство между правящим и избирающим – только тогда мы можем говорить о том, что наше общество, наша страна устойчива по отношению к катаклизмам, к внутренним неурядицам, к внешнему миру.

А внешний мир жесток в своих интересах, расчётлив в своих претензиях на всё, что ты, вроде как, по праву считаешь своим – на твою страну, на её богатства, на твою свободу, даже на твои мысли, в конце концов.

Якоря, островки и форпосты

Управление многими подобно управлению немногим.

Это вопрос разделения сил.

Введение в бой многих подобно введению в бой немногих.

Это лишь вопрос формы и названия.

 

Сунь Цзы. Искусство войны.

На повестке дня у нас продолжает стоять вопрос «что делать?» История демонстрирует нам, что, несмотря на то, что общество, движущееся к неизбежному тоталитаризму, трудно остановить – в нём могут  существовать некоторые «участки сопротивления» основному тренду. Эти факторы (назовём их «якоря», «островки» или «форпосты») в дальнейшем могут не только остановить, но и предотвратить торжество тоталитаризма в той или иной стране. Они позволяют сделать процесс усиления диктатуры возвратным, заложить в будущее воспроизводящиеся механизмы разрушения тоталитаризма и главное – тоталитарного сознания.

Итак, после обозначения целеполагания переходим к способам достижения целей:

Шаг первый: Гражданский Конгресс – создание эпицентра солидарности.

Все люди нуждаются в помощи и зависят друг от друга. Человеческая солидарность – это необходимое условие для раскрытия любой единичной индивидуальности.

Эрих Фромм

Пояснение. Сегодня для всех сил гражданской инициативы необходимо создать зонтичную организационную структуру. Это вполне в традициях казахстанской политики. Такими структурами были ДВК («Демократический выбор Казахастана»), ЗСК («За справедливый Казахстан!»), объединённые партии и предвыборные блоки, даже альтернативный парламент «Халык кенесы». Во все времена находились точки соприкосновения всех политических сил, альтернативных власти.

Зачем это нужно? Во всех случаях мы должны оперировать понятием «организованная политика» в противовес «эмоциональной политике». Необходим координационный центр, который бы постоянно находился в режиме генерирования общей политической платформы.

Через призму центра мы сможем увидеть по-другому массу аспектов – от скоординированного действия на митингах до создания новых партий и движений. Но главное – только солидаризированный эпицентр способен вывести оппозиционную мысль (или альтернативную – как вам больше нравится) на уровень realpolitik – действительно реальной, а не имитационной политики.

Кто? Наиболее продвинувшейся в этом направлении идеей, я считаю идею ОСДП о проведении общенационального Курултая. Предвижу скептические возражения  персонального плана – не те люди, не та партия и так далее. Но: проект может успешно реализовать общую задачу в случае, если а) все политические силы получат чёткие гарантии, что это не сиюминутный электоральный проект ОСДП, направленный на то, чтобы она вошла в парламент на основе соглашательской политики с властью; б) если мероприятие станет площадкой для появления новых политических персон в политике; в) если название Курултай будет сменено на Гражданский Конгресс.

О новых лицах – я уверен, что персональная стагнация в рядах оппозиции должна закончиться – это вопрос национальной безопасности. Необходимо преодолеть все персональные барьеры взаимного неприятия – выйти на новый порог зрелости, когда объединение усилий нации стоит выше личных амбиций и обид. К слову, раньше этот порог, к сожалению, оппозиция очень редко когда могла преодолеть. Но всё же позитивные примеры есть.

О названии – это не просто словесный ребрендинг. Прошёл казахский этнический Курултай – и здесь, мне кажется, нужно проявить солидарность с теми, кто его провёл, и иметь силы отказаться от названия Курултай в их пользу. И неважно, что кто-то вы не разделяет ряда воззрений его участников – важно, что мы демонстрируем умение отказаться от каких-то позиций ради общего дела. А вместе мы быстро убедимся, что дело у нас скорее общее, чем раздельное. Ну, нет у нас в стране упёртых нацистов и ультрас – хоть вы тресните. Когда всё эмоционально накалено – высказывания бывают разные. Но если оставлять перед собой лишь рациональное – радикализму моментально приходит конец. В этом и есть суть мировоззренческого, а не низко прагматического компромисса, присутствующего у всех казахстанских политических течений.

Кстати, власть то уже много организовала разных политтехнологических «курултаев», но нам надо продемонстрировать – мы не гоняемся за терминами, а работаем с сутью вещей.

Власть. Конечно, ожидать того, что Акорда будет спокойно созерцать процессы консолидации оппозиции, не стоит. Арсенал средств у неё отточен годами практики. Но: В новых условиях появляются многие новые «но». Если президентское окружение, наконец, не сообразит, что на заклание её ведут не те силы, которые громко кричат против, а те, которые тихо шепчут «за» – то оно само откроет двери новым «канцлерам» и «каудильо». Представители чиновничества тоже пусть не радуются – от лотереи якобинской гильотины не застрахован никто.

И потом, с кем легче и конструктивнее работать – с организованной политической силой или с эмоционально заряженной площадью? Пусть сами выбирают – теперь часы затикали совсем в другую сторону, чтобы мы сомневались в своей правоте.

Шаг второй: взятие под контроль избирательной системы

 

Голосование не определяет хода событий.

Голосование решает, кто будет определять ход событий.

 

Джордж Уилл

 

Пояснение. Еще одним из необходимых  антитоталитарных «якорей», о которых говорилось выше, является избирательная система.

За примерами далеко ходить не надо. Исламская Республика Иран по прогнозам многих экспертов стремительно двигалась к установлению в стране «исламского фашизма». Условия для этого создавало законодательное доминирование одной религии одного (шиитского, джафаритского) толка. Однако существование прозрачной избирательной системы, основанной на мажоритарных выборах, привело к тому, что в стране установился баланс между религиозными и светскими силами. А баланс – это всегда конкурентность, соревновательность и развитие. Исламский фашизм не состоялся.

Не стоит и забывать о странах западных демократий, которые издавна существуют на основе сбалансированного развития, основным механизмом которого является прозрачно осуществляемое избирательное право. Не случайно с установлением Третьего Рейха в Германии именно избирательная система была фактически упразднена в 1933 году декретом «О защите немецкого народа», передающего право введения новых законов от рейхстага правительству нацистов.

Да, избирательная система – это не универсальный рецепт, ведь в той же Германии в 1932 году пришли к власти нацисты путем открытых выборов. Но, тем не менее, это «якорь», который сможет сыграть роль гаранта от тоталитаризма, если мы не позволим снова его уничтожить и превратить в фарс, как это сделал в своё время режим Назарбаева.

В сегодняшних условиях в Казахстане именно стремление к реальному восстановлению избирательной системы граждан и представляет собой ту необходимую эволюцию сознания, которая должна привести к откату от тоталитаризма. Потому что этот процесс ценен не только своей борьбой за некий институт, а ценен именно ростом гражданского самосознания, сопровождающего её.

Какая другая система способна дать каждому гражданину политическую гарантию защиты его гражданской позиции? Трудно себе представить. Всегда оппозиция проигрывала только эту одну войну – и её было достаточно, чтобы проиграть все остальные. А в итоге проиграл весь народ.

Сейчас-то народу уже стала понятна связь явлений, но где же теперь те лидеры? «Плохая им досталась доля, немногие вернулись с поля»…

Власти для того, чтобы провести в жизнь сценарии преемственности или её дальнейшего тоталитарного укрепления, непременно нужен институт легитимации своих сценариев. Конечно, можно любой из них провести «шито-крыто» – ведь сегодня, казалось бы, все расставлены по местам и сидят по удобным и стратегическим позициям. Не учитывается лишь одно. Любая удачная тактика может оказаться  стратегическим провалом, если она не основана на легитимности именно естественного права. А значит, и победа будет недолгой. В свою очередь это означает, что в стратегической перспективе сценарий лопнет очень быстро, наткнувшись на тот самый угол нелегитимности. Только тогда реакция народа может оказаться троекратно более бурной, нежели сегодня. И дело не в открытых майданах-аланах – есть много и других способов не согласиться со сценариями власти.

Как и кто?  Как взять избирательную систему под контроль сегодня? И кто это должен сделать?

Гражданский Конгресс должен избрать постоянно действующие органы. На мой взгляд, это – Комиссия по конституционной реформе (возвращаемся к главной цели, см. предыдущие статьи) и Комиссия по реформе избирательной системы.

Если задача первой комиссии находится на интеллектуальном и научно-политическом уровне, то задача второй предельно ясна. Необходимо, чтобы в избирательных комиссиях всех уровней от ЦИКа до самого низа, присутствовали представители Гражданского Конгресса.

Сегодня ни одной из оппозиционных организаций не по силам это сделать – в каждую комиссию направить своего представителя. Однако для объединенной солидарной силы – это вполне выполнимая задача.

Необходимо еще сделать важное дополнение – сегодня самосознание казахстанцев изменилось кардинально. Совсем необязательно нагружать комиссаров, которые войдут в избиркомы, агитационной работой. Нашим согражданам, членам избиркомов, надоело быть политической декорацией для обстряпывания делишек административно-полицейского государства. Им нужно лишь понимание, что они являются частью солидарного процесса, и тогда они не пойдут ни на какие махинации с бюллетенями и подделки протоколов. Такие времена были, но они уже ушли.

Власть. Она прекрасно понимает одно – в последнее время большинство революций строились вокруг проколов именно избирательной системы. Все внешние и внутренние силы дожидались, когда власть проведет очередные вероломно сфальсифицированные выборы и затем приступали к бурной деятельности.

Здесь в этой «дорожной карте», я не описываю тех шагов, которые могли бы спровоцировать революцию, а наоборот – пытаюсь нарисовать сценаристику тех путей, которые позволили бы нам её миновать, осуществить неизбежные изменения, так сказать, «эволюционным» путем.

Но самое главное – это то, что выбор-то не за активными народными массами из народа, а за властью, за теми, кто наверху, внутри, на средних и малых административных должностях, в силовых органах – на улицах и в тиши кабинетов. Если мы совместно не приступим к легитимации избирательной системы – проблемы возникнут, прежде всего, у власти. Точнее не так – они возникнут у всех, только народ то уже к ним попривык, а вот Акорда, я думаю, нет. Тем более, что как говорил представитель большевиков в фильме «Собачье сердце»: «А данные, извините, нехорошие».

                                Шаг третий: информационный остров.

 

Если я не хочу вступать в битву, то даже если я просто прочерчу линию по земле и стану защищать её, враг не сможет втянуть меня в бой, ибо мы чужие его движению

 

Сунь Цзы. Искусство войны.

 

Информационная война сегодня – это всё. Можно выиграть и проиграть сражение, но кто реальный победитель – решают средства массовой информации. Поэтому Конгрессу необходимо создать совместный медиа проект «Альтернатива» или «Альтернативное мнение», в котором бы обсуждалось течение исполнения им тактических и стратегических задач.

В медиа-проект входят как минимум веб-сайт, телепрограмма и общенациональная газета. Причём необходимо добиться того, чтобы телепрограмма вышла на государственных каналах. Для этого нужно использовать весь ресурс убеждения властей, но сделать это. Одна телепрограмма «Взгляд» в свое время сыграла роль не меньшую, а может и большую в политических событиях «перестройки».

Формат простой – начать реальное обсуждение всех аспектов политики со всем спектром мнений, а не с теми, кто привык проживать во взаимном апартеиде – в благополучном районе и в бантустане. Реальность убеждений быстро вылезет наружу. Оппозиционная часть может очень даже эффективно протестировать про назарбаевский лагерь и продемонстрировать, что у елбасы в лагере сторонников далеко не  так всё безоблачно.

Конечно, для власти это рискованно – моментально вылезут наружу все дыры её неконкурентной пропагандистской машины.  Но… конечно это плохо для заведующих пропагандой, но для хозяев Акорды – чем плохо? Просто выгонят взашей этих и поставят более талантливых других. А чего бояться? У оппозиции тоже не все звезды ораторского искусства. Так, может, доберёмся и до здоровой конкуренции.

Для солидарных сил такая программа нужна даже и без «соизволения» властей. Благо есть интернет и прочие современные ресурсы. Сегодня мы видим, как эволюционируют украинские информационные ресурсы, какие форматы они применяют. И, надо сказать – Украина выигрывает информационную войну у России, бесповоротно и убедительно.

И вообще, в течение всего процесса организации Конгресса, нам всем нужно думать именно о том, какой личный вклад ты можешь сделать в общее дело, чем пожертвовать ради консенсуса и компромисса. Это – важнейший ментальный экзамен для всех политических сил – кто его не пройдет, вряд ли сможет рассчитывать на какой-либо успех в будущем. Это кстати касается и власти – критерий жертвенности для неё пока никто не отменял.

А за какие средства?! Здесь очень просто. Мы живем в капиталистической формации. И если предприниматели не сочтут нужным вкладываться в реальную национальную безопасность, они быстро перестанут ими быть.

Не мне говорить бизнесменам о том, как тяжело сохранить в Казахстане самостоятельный бизнес. Не мне рассказывать о том, что жесткая конкуренция ничто по сравнению со стремлением административно-полицейской машины всё отобрать. Не мне рассказывать, что эта машина и есть реальный бенефициар труда всех предпринимателей – когда тот, кто создал дело, получает во сто крат меньше того, от кого зависит безопасность этого дела.

Ну что, бизнесмены, будем взрослеть или продолжим скидываться на весёлую кампанейщину для ребят из лакированных государственных мерседесов? Один раз – не будьте прагматиками и стратегами, будьте просто мужиками и патриотами. Увидите – это будет самая лучшая ваша инвестиция.

Шаг четвертый: Хартия гражданского единства.

 

Всякого рода привилегии – это могила для свободы и справедливости.

 

Иоганн Годфрид Зейме

Во время своей работы, на мой взгляд, Конгресс должен совершить весьма важный ценностный декларативный шаг – принять документ под названием Хартия гражданского единства Казахстана. Суть ее заключается в одном, что все политические силы, существующие в стране,  публично гарантируют и декларируют, что все национальные, культурные, языковые, этнические и межэтнические ценности всегда будут предлагаться обществу исключительно  на основе платформы общегражданского равенства.

Речь не идёт о подражательстве официальной доктрине – в ней однозначно  ценность гражданина принесена в жертву  целесообразности мнимой безопасности. У нас речь идёт о том, что вначале нужно реанимировать достоинство гражданина страны и межэтнические вопросы решать между гражданами, а не эмоционально экзальтированными подданными. И, между прочим, между теми, кто является гражданами этой страны, а не какой другой пусть и «очень милой сердцу». Других граждан, уж позвольте, к решению казахстанских проблем надо просто не допускать.

Конечно, при таком подходе не все межэтнические вопросы отпадут сами собой – я отнюдь не призываю вас, сограждане, к такому наивному выводу. Но – если мы хотим, чтобы наши граждане достойно рассуждали – сначала верните им их достоинство. Это уже не мало. А уж потом мы поговорим о различиях, обычаях и об Ассамблее народов тоже, между прочим.

Резюме

 

Есть дороги, по которым не ходят

Есть армии, на которые не нападают…

Есть местности, из-за которых не соперничают,

Есть приказы правителя, которые не выполняют.

 

Сунь Цзы. Искусство войны.

 

Я сегодня у вас отнял много внимания, но это, надеюсь, не зря. То, что вы прочли – это квинтэссенция того, что можно сделать в общегражданском плане, чтобы избежать смуты революционных событий. У нас в стране есть глупые идеологи и пропагандисты, которые не видят за происходящим призраков народного бунта – оставим им их глупость. Это, как правило, не потому что они не искушены в политике и истории. Просто это потому, что они неискренни с самими собой.

Смута не нужна никому, но иногда у народа нет иного выхода. Поэтому право на восстание закреплено в государствообразующих документах  многих стран. Оно есть и в Декларации Независимости США, французской Декларации прав и свобод человека и гражданина 1793 года и даже в статье 20-й конституции ФРГ. Ситуация, когда выхода нет, как правило, исходит не из радикальности взглядов народа, а наоборот – из радикальной и непримиримой в своем экстремизме позиции власти. «Если они не хотят есть хлеб, то пусть едят пирожные» (слова, приписываемые Марии-Антуанетте и сказанные за несколько месяцев до её казни). Именно эта позиция чаще всего и приводит к отчаянному сопротивлению.

Кстати, чем более заметно отсутствие явных лидеров, тем движение честнее, но и бескомпромисснее. Это мы видели на примере Кыргызстана и второго Майдана.

Ergo, ответственность за бунт всегда в большей степени лежит на власти, на совокупном политическом классе, нежели на народных массах. Конечно, чем восстание менее предсказуемо, тем менее предопределено будущее страны. Но горе тому, кто вообразил, что народные массы намного тупее его. Народ всегда найдёт пути, как победить, а вот отдельные группы и личности – не факт.

И всегда, всегда над майданами будут кружить стервятники «мирового империализма». И предлагать всякие внешние гарантии всего. Но что может быть сильнее гарантий собственного народа? Или нации? Ничто. Так почему же её сегодня в Казахстане никто не спрашивает у народа?

Те шаги, которые я представил вашему вниманию, дорогие читатели, это нечто вроде программы-минимум, но вы уже видите, сколько препятствий стоит на пути ее исполнения. Понятное дело, есть более кардинальное видение шагов, но вряд ли оно мирное. Пока поставим себе задачу сохранить мир, чтобы не пустить в дом врага сквозь туман войны и смуты.

Вы видите, что в этой «дорожной карте» многое зависит от власти. Но не будем наивны – власть тоже состоит из кучи слоёв и социальных групп – среди кого-то мы да найдем союзников. Тем более, что история уже очевидно будет судить не нас – а их. Так что наберемся мужества и оптимизма.

Я верю: у нашей нации – прекрасное будущее. И лучи его уже выглянули из-за стены нашего дома. Так давайте просто сделаем то, что нам суждено.

Спасибо,

Ваш Дастан Кадыржанов.

 

 

 

 

 

 

ПОСЛЕСЛОВИЕ

 

Глава 8. Война с самим собой – самая сложная война

 

Мы видим всё не таким, каким оно есть

– мы видим всё таким, какие мы есть.

 

Талмуд

 

Тот, кто понимает, как использовать большие

и малые силы, одержит победу.

Тот, у кого верхи и низы горят одним

и тем же желанием, одержит победу…

Сунь Цзы. Искусство войны

 

В прошлой статье, завершившей цикл «Современный авторитаризм в Казахстане», помимо дорожной карты действий, мы с вами, дорогие читатели, затронули тему уравновешенности в политике. Мы говорили о том, что наши действия в большей степени должны руководствоваться принципом «организованности», систематизированного движения в сторону конкретных целей, и о том, насколько вредна эмоциональная политика. Могло сложиться впечатление, что прагматизм представляет собой доминирующий и наиболее эффективный путь образа мыслей и образа действий. Это впечатление ошибочно.

Конечно то, что царит сегодня на нашей Родине – всё чистой воды эмоциональная политика. Даже со стороны властей, которые постоянно твердят, что вроде как проводят в жизнь идеи прагматизма. Не пахнет нигде в Казахстане никаким национальным прагматизмом. Позвольте масштабную корысть и неистребимое желание нажиться на всём, даже на горе ближнего своего, не считать прагматизмом. Это банальная клептомания в общегосударственном масштабе. А значит болезнь. А значит дисгармония и отсутствие этой самой уравновешенности и устойчивости.

«Весь мир устроен так, что богатый и правящий живет за счет бедного и бесправного», философски вздыхают многие. Это голос ratio. Голос идеалиста восклицает: «Ну, уж нет! Мы в силах добиться того, чтобы у нас было всё по-другому! Пусть даже для этого нужно будет пойти против всей логики мироздания!»

Что же скажет уравновешенный? «Давайте ставить перед собой цели идеалистов, потому что не пытаться дерзко прыгнуть выше головы – это значит остановиться в развитии. Но пойдёмте к этим целям, трезво оценивая свои силы и возможности, а также тщательно разрабатывая пути достижения этих целей, осознавая, когда нужно рвануть, а когда промолчать. Когда умнее поставить на то, чего пока мало и незначительно, но завтра это «мало» может стать огромным и основополагающим».

Нация без гармонии идеалистов и прагматиков – ничто. Народ, чья политика строится только на эмоциях – бежит в пламя саморазрушения. Страна, задыхающаяся в путах собственного прагматизма, никогда не высчитает правильной формулы успеха. А даже если и выгадает, то может не посметь её осуществить.

Кое-кто может понять меня превратно, дескать, прагматичность политики присуща казахстанской власти, а эмоции – её оппонентам. Ну, не стоит так примитивизировать картину – чаще дело обстоит совсем наоборот. Власти сегодня чаще бывают обуреваемы эмоциями страха, неуверенности, ревности и мстительности. В то время как за показной искренностью некоторых оппозиционеров, «расшатывающих» эмоциональное равновесие добропорядочных мещан, часто стоит вполне холодный расчёт, которому позавидует любой разработчик астанинского макиавеллизма.

Ещё одной темой, которая показалась не совсем завершенной в прошлом цикле статей, является недостаточность того, что можно было назвать «анатомией тоталитаризма» – всей тонкости того, как и за счет чего он, этот тоталитаризм, возник, существует и, по всей видимости, процветает.

С тем, как в нашей стране возникла прослойка сверхбогатых и сверхуспешных – сегодня все более или менее понятно. Вот казна, вот карман, а вот и талант людей перемещать ценности из одного состояния в другое, попутно за счет административно-клановой и полицейской систем, сокращая круг претендующих на участие в этой занимательной и чрезвычайно выгодной игре.

А как же быть с новыми общественными отношениями, которые оказались способными поколебать существовавшую два десятка лет старую автократию? Да еще так, чтобы особо не вылезать на поверхность и не подвергаться нападкам и критике отечественных экспертов?

Этому стоит посвятить ряд строк для того, чтобы суметь разглядеть эти новые отношения в реальной жизни, полюбоваться, как ценности старые медленно и плавно перетекают в новые. И не удивляться, что же выросло на родных просторах, за счёт нашего с вами дозволения.

 

Тонкости отечественной бюрократизации

 

Ты ещё не знаешь, что враг не столько

вне твоих солдат, сколько внутри них

 

А.и Б. Стругацкие «Трудно быть богом»

 

В серии своих докладов 2008-2009 годов,  направленных руководителям государства, оценивая состояние общественных отношений, я выдвигал тезис, что в Казахстане «власть и общество – не партнёры». И это может сыграть катастрофическую роль в период больших потрясений, каким тогда явился к нам глобальный кризис миропорядка. А если они не партнёры, то уязвимые слои общества могут просто не пройти, не преодолеть этой гигантской волны капиталистического «цунами». А значит, может не пройти и вся нация. Разве есть для неё кто-то более, а кто-то менее важный?

В моменты мировых катаклизмов никто, в особенности власть, не имеет права проявлять эгоизм, а наоборот – правители должны в уровне понимания проблем общества соизволять спускаться до уровня «плебса», чтобы правильно оценивать потенциал нации к выживанию в кризисе. «Вместе» – вот ключевое слово, но оно должно было стать делом. Вот когда нужно было делом доказывать своему народу, что у нас, дескать, одна страна и одна судьба, а не кричать, что «власть надо благодарить на коленях».

Собственно, в дальнейшем всё произошло так, как я и опасался. Кризис – на всех один, но проблемы – разные. У правящих свои проблемы в кризисе, у подданных – свои. У кого-то коммунальный тариф стал гигантским, а у кого-то жемчуг оскорбительно мелким.

Сегодня та формулировка («власть и общество не партнёры») выглядит чрезвычайно мягкой, в наши дни она скорее такая – «власть и общество противники, потому что у них совершенно противоположные интересы». А значит выживаемость нации, государства, суверенитета чрезвычайно низка. И повторись с нами то, что произошло в Украине, когда копья всех мировых «центров силы» полетели в сторону одного народа, есть ли у нас хотя бы подобный потенциал к сопротивлению? Вопрос почти риторический…

Ладно, что есть, то есть. По крайней мере, пока власть и общество не открытые и лютые враги во всём. Хотя, я уверен, со мной об этом захотят поспорить многие. Почему я считаю, что пока не враги? Потому что: тоталитаризм, который продолжает развиваться в обществе, на самом деле, ни системно, ни персонально, не в интересах сегодняшней назарбаевской элиты, ни, тем паче народа.

Пока это так. Но почему? Ведь это звучит парадоксально – что общего может быть у барина и крепостного? И в чьих тогда интересах этот тоталитаризм?

По порядку:

А) тоталитаризм одинаково пожрёт как тех, кто с ним согласился, так и тех, кто его создавал. Так было всегда в истории, так будет и впредь. И, главное понять вот что – речь идет не о классах-прослойках, а персонально о людях, их семьях, детях и потомках.

Б) специфика тоталитаризма в том, что это «фашизм серости». И это не просто идиоматический оборот.

Еще в конце 80-х годов я посвятил ряд своих курсовых работ в институте изучению привилегированных сословий, формированию чиновничества и его принципов, а дипломную работу посвятил уже роли бюрократии в периоды смены общественных отношений. Мне удалось найти ряд удивительных закономерностей, которые в дальнейшем подтвердила жизнь.

Вкратце суть идеи такова: когда отживают одни общественные отношения и внутри общества вызревают другие (одни ещё держатся на поверхности, чтобы не быть окончательно свергнутыми, новые – ещё не в силах, чтобы свергнуть старые) – в эти моменты бюрократия в стране приобретает свои собственные и специфические интересы. Она энергично осуществляет перераспределение капиталов в стране, не брезгуя малым и ничтожным, в свою  пользу. Но самое интересное – она фактически медленно тихой сапой узурпирует себе право принятия ключевых политических решений. «Массовая серость» начинает тихо-тихо диктовать «вверх и вниз» правила политического поведения. В одну сторону – насилием, в другую – саботажем и доведением до абсурда.

Экономической основой этого процесса является следующее – когда современные общества завершают первоначальное накопление капитала, внутри него назревает протест против тех механизмов, которые позволили его накопить. Так вот, эти настроения овладевают не только национальной и ново компрадорской буржуазией, либеральными и левыми кругами. Не забывайте, что чиновничество по своему происхождению представлено всеми этими социальными воззрениями. Поэтому внутри него и возникает некая причудливая эклектика взглядов. С одной стороны – это «интересы по происхождению», с другой – это взгляды, формирующиеся чаще всего из прямой и неискаженной информации о том, что реально происходит, что реально сегодня является ценным и выгодным. Информация менее искажена, потому что чиновнику необязательно читать газеты, чтобы лучше понимать происходящее.

Он сидит внутри системы, и чётко понимает тот круг возможностей, который находится в его распоряжении, а внутренне циркулирующая информация об общем «раскладе» интересов, позволяет ему с максимальной точностью вычислять самое материально выгодное для себя поведение. И когда государственный аппарат и администрация нацкомпаний это лучшие сферы бизнеса, тогда «пишите пропало» – в обществе нет большей силы, нежели национальная бюрократия.

И не надо думать, друзья, что бюрократизм – это просто стремление «заволокитить» простой вопрос и получить мелкую мзду за его решение. Нет. «Братство серой чиновнической массы» – это сила, способная на гораздо большее. Она может формировать облик политического строя в стране. И пусть вас не смущает отсутствие у этой силы обозначенных лидеров. Эта система страшна именно тем, что она деперсонифицирована, но способна влиять на всю вертикаль власти и перераспределять ресурсы и собственность пусть среднего калибра, но, поверьте, по всей стране.

 

«Улусы в кормление» и бандформирования в серых костюмах

 

Спутанный и бурный бой кажется беспорядочным, но их нельзя считать беспорядком.

В суматохе и растерянности их построение – круговое, и победить их невозможно.

 

Сунь Цзы. Искусство войны

 

Чтобы не обвинять всех без разбору государственных чиновников, вкратце нарисую пару эффективных схем действий сегодняшнего «псевдосреднего класса».

Самая распространенная – это «улус в кормление», который определенная группа фактически «покупает себе» у руководства. Раньше чиновники «всемилостиво допускались» к источникам богатства, даруемых начальством «сверху». Причём критерии оценки того, открывать перед человеком врата благополучия или нет, были сложными и многоуровневыми – от профессиональных способностей до таланта демонстрировать чудеса личной преданности. Эта ситуация была наиболее распространена, когда начальство гораздо лучше подчиненных представляло себе источники обогащения.

Постепенно тренды поменялись. Прежде всего «среднее звено» очень чутко распознало следующее – оно гораздо лучше и профессиональнее начальства может выступить разработчиком схем расхищения. Нужно только придумать проект, в котором главным является схема распределения – это боссу, это команде, а это лично мне. Если баланс «жадности-нежадности» разработан правильно, и вы получаете агреман – добро пожаловать в обеспеченное будущее. Остается подобрать сбалансированную команду  и начать действовать.

Ситуация не первый взгляд не сильно изменилась, но если вглядеться поглубже – она стала принципиально иной. Это связано с тем, что действия  «среднего звена» управления все чаще стало оцениваться в простом эквиваленте – в деньгах. Никто не «заморачивается» дополнительными критериями, скажем такими как профессионализм или эффективное управление. Системная коррупция стала… прозрачной в плане тарифов и размеров откатов.

Никто не будет озабочен тем, наносите вы урон национальным интересам или нет, грабите вы ведомство или нет. Вы фактически «купили» себе на время одного начальничка. Он ваш. По закону взаимозависимости вы уже управляете им гораздо в большей степени, нежели он вами. Это и есть тот эффект, когда «если долго смотреть в пропасть, пропасть начинает смотреть в тебя».

Только вот какой нюанс стал проявляться все чаще. Раньше искали начальство повыше – гарантии безопасности потвёрже. Теперь, после разрушения кланово-семейных олигархий, «агашки» перестали быть эффективными гарантами. К тому же они стали слишком дорогими при учёте баланса «жадность-нежадность». Помимо этого они всегда слишком перегружены всякой ненужной политикой, а это для быстрого обогащения – лишнее. Поэтому акцент сместился 1) на начальство «средней руки», менее щепетильное по отношению к политике «больших коридоров»; 2) а в принципах организации групп – от постоянно лояльных вассалитетных кланов в сторону групп временных, но крайне эффективных.

Понятное дело теперь высший уровень «агашек»  постепенно стал превращаться в экономическую, а по мере приобретения знаний об общей системе, и в политическую обузу. Зачем нужен главный, если он просто самый жадный и сам уже не разрабатывает схем обогащения? Да ещё и погружен в какую-то непонятную политическую и общественную деятельность по долгу службы? Да вообще некогда думать об этом – деньги нужны всем и сейчас. И более того – эти деньги в полном смысле слова начали восприниматься как трудовые.

Гениальные разработчики преуспели даже в таком масштабном творчестве, как разработка разных стратегий, программ уже макромасштаба. Уверяю вас – государственная целесообразность там чрезвычайно размыта, а вот вариативность организации вокруг них групп расхищения – продуманы филигранно. А Нурсултан Абишевич не перестает удивляться – как это, вроде все замечательно придумано… а не работает!!! Не надо расстраиваться – всё замечательно работает. Всё замечательно задумано, разработано, распределено и уже потрачено и забыто. А вы уж как-нибудь сами там по телевизору объяснитесь, они ведь вас вроде как выбирали…

Вот поэтому никогда ни одна административная реформа не приводила к успеху – потому что слабо и народу и центральной власти разобрать по кирпичику то, что создавалось годами. Впрочем, что взращивали, то и выросло.

Я привел в пример общие контуры схем расхищения централизованных благ, таких как государственный и областной трансферты, бюджеты нацкомпаний, деньги по особым квази-программам, банковские средства, а часто и всё вместе, в безумных комбинациях друг с другом.

Но казна не единственный источник обогащения в тоталитарном государстве. Есть еще предпринимательский люд, который продолжает наивно верить в то, что в Казахстане можно заработать своей предприимчивостью.

Тут тоже действуют временные группы, создаваемые на короткий период «под задачу», но они несколько иного плана. В неё, как правило, могут входить – акимы, несколько силовиков, работники банка, прокуроры, судебные исполнители, работники нацкомпании и ещё несколько «людей с ресурсом», даже пиарщики и журналисты. Кто-нибудь из них узнаёт, что у кого-то есть имущество, задолженность в банке, успешный бизнес, да просто больше денег, чем обычно. Потом быстро собирается группа из тех, кто обладает достаточным административным ресурсом, чтобы обобрать как липку должника, бизнесмена или удачливого дельца-однодневки, или же человека, случайно попавшего в сложную ситуацию. В условиях государства, поголовно погруженного в коррупцию, это плёвое дело – все покупаются и все продаются.

Далее, в нужный момент вы подключаете все ресурсы, каждый в своё время. В этот нужный момент свидетеля переводят в статус обвиняемого, судебники арестовывают, цоны задерживают, прокуроры не реагируют, судьи выносят нужное решение и всё – дело сделано. Кто-то разбогател, а кого-то пустили по миру. А если вы еще и аким – то можно повесить на человека и политическое обвинение и отправить эту «лапшу» наверх. Так, чтобы уж до конца быть уверенным.

Как по-вашему, за какие устои будут стоять участники таких «групп по интересам»?  За народные интересы? Да ладно. За идеологию елбасы? С трёх до четырёх и то, лишь бы отвязались. И что они напишут наверх в докладных о ситуации? Ойбай-ойбай, надо побольше полномочий, надо ужесточить, надо разогнать, надо осудить. Дайте возможность «работать» дальше и отвяжитесь!

И, друзья мои, упаси вас Аллах думать, что это всё торжество временщического мировоззрения. Эти общественные отношения пришли всерьёз и надолго. Вот так, из их общих интересов step by step однажды проявится и невзрачный лидер. А потом он станет канцлером. И назначит его ошалевшая от скорости событий старая «имперская аристократия». Всё. В истории ничего нового нет. Меняется только количество информационных каналов. Так что вернитесь, дорогие читатели, к эпиграфу этой главы и ещё раз внимательно прочтите его – в нём мудрость веков.

 

 

Глава 1. Поколения в поисках новых смыслов

 

Когда уничтожена человечность, нет больше искусства.

Соединять красивые слова — это не искусство.

 

Бертольд Брехт

 

Очень трудно писать откровенно.

Сегодня это практически невозможно, если ты сам не поставил себе цель мгновенно нажить врагов. Причём врагов, уверенных в себе, убеждённых в том, что именно теперь максимально проявилась их правда жизни или восторжествовала их картина мира. Невозможно писать, рассчитывая на размеренное прослеживание логики твоей мысли, без всяких максим и мировоззренческой истерии, возведённой в принцип.

Тем не менее, еще сложнее не делать этого. Не писать. Молчать.

Вы, дорогие читатели, наверняка понимаете, о чём я. Когда я говорю «писать», то веду речь не о «глубокоэкспертных размышлизмах», не о погоне за «горячей» повесткой дня, не о стремлении продемонстрировать свое умственное превосходство и право на жречество, и не о попытках воспарить «мудростью над схваткой».

Газеты и веб сайты заполонили статьи, «раскрывающие глаза» –  сегодня действительно время властителей над эмоциями. Многие писатели даже обладают мастерством «точного попадания» в эмоциональный ряд читателей или слушателей. Но нужно всегда отдавать себе отчет в том, что большинство из них действует по принципу, который психолог Пол Экман описал следующим образом: «Знание того, что вы чувствуете, не означает, что я собираюсь помочь вам».

Сила слова в очередной раз приобрела признаки оружия – вот в чём не хотелось бы участвовать. Но и бормотать «главное спокойствие, главное без драки», тоже попахивает ложью во имя сохранения благопристойного имиджа.

Из мрака кладовых человеческой души поднялись демоны новые, но одетые во всё те же старые стальные доспехи. Словно ничто не изменилось с тех времён, которые мы изучали в институте под грифом «навсегда ушедшее в историю прошлое». Только переживают старые сюжеты уже новые лица, новые персонажи, новые типажи, артикулирующие древние заблуждения так, словно они никогда раньше не формулировались никем.

А ещё над словом витает страх. Но не страх, исходящий от могущества властей и их безжалостной и безапелляционной карательной машины. Страх перед тёмными глубинами человеческой натуры, которые силой неведомых течений поднимаются на поверхность и затуманивают прозрачные воды всего прекрасного, к чему ты так привык, и что, казалось бы, когда-то приобрело черты неизменности.

Страх того, что в мгновение ока тени начинают возобладать над лучами, терпение и прощение рушатся под ударами мечей упрямства, фанатизма и откровенного мракобесия.

Кто-то возразит: раскол в умах это лишь результат другого стихийного бедствия – информационной войны и пропаганды, которые успешно превращают головы граждан в монолитный кирпич. Да, я согласен, определенная роль борьбы телевизоров за этот самый кирпич конечно присутствует. Но зёрна гречихи, так же, как и семена сорняка, не произрастают в вакууме. Там, куда забрасывают пропагандист и политик свои тёмные и светлые семена, давно существует та самая благодатная почва, в которой часто не ясно, кто правит – могучий владыка света Ахурамазда или бархатные темные объятия Иблиса.

Все вместе мы чувствуем одно – мир в очередной раз перевернулся и принял новое обличье. Что является триггером этого ощущения? Им может быть в равной мере и сами события и то, что мы длительное время размышляем над ними. Эх, поймать бы того самого мудрого китайца, постоянно талдычащего про «жить вам в эпоху перемен» и попросить, наконец, заткнуться. Не много ли фундаментальных изменений на жизнь одного поколения? Не много ли причин вновь начинать искать новые смыслы в новой эпохе перемен?

Распря или «чёрный лебедь» Владимира Путина

 

Судьбу любой социальной теории определяет ее заразность, а не ее правильность.

 

Нассим Николас Талеб

 

Если вдруг кто не знает значение политического понятия «чёрный лебедь», попрошу обратиться к интернету или к одноимённой книге того самого Нассима Николаса Талеба, чей эпиграф приведён выше.

Коротко опишем это понятие так: речь идёт о событии, которое происходит совершенно неожиданно, кардинально меняя при этом привычное течение истории, с этого самого мгновения приобретающей совершенно новое направление. Можно добавить и то, что «задним умом», уже после того, как оно состоялось, это событие не выглядит таким уж неожиданным – оглядываясь назад, мы вдруг выясняем, что логику его происхождения вполне можно было рассмотреть раньше. Но уже поздно. Событие состоялось, и мир с этой минуты уже совсем другой.

Мы не будем пока здесь говорить о геополитике, об изменениях, которые повлечёт за собой крымский «чёрный лебедь» Путина – сегодня даже детские издания не брезгуют участием в развернувшейся «войне миров». Ещё долго не будут утихать вести об этой эпохе, в которой так причудливо смешались между собой понятия «хорошо» и «плохо», причём, вопреки всякой логике, именно бескомпромиссность стала этому причиной, а не помехой.

Мы посвятим свой поиск тому, что началась новая «война идентичностей». Причём она резко перескочила в новую плоскость и приобрела совсем новые очертания.

Война ли это состоявшихся идентичностей?  Или это противостояние является отражением того, что новые принципы самоидентификации целых народов находятся лишь в процессе формирования? Причём обратите внимание – речь идёт не только о «видении себя» народами постсоветского пространства, находящихся на стадии развития. Нет. Самые обширные регионы Земли и даже страны Старого Света – все будут приучать себя к появлению нового ракурса в определении себя, как геополитической индивидуальности.

Идентичность – это принадлежность. Что же такого принципиально нового произошло сегодня в определении границ и направлений этой принадлежности?

Для личности характерна множественная интегрированная идентичность, утверждают психологи. Человек стремится самовыразиться не только в рамках какой-то одной группы. Он видит себя одновременно частью этноса, семьи и социального класса; типажа характера, внешности и телосложения; в принадлежности к фанатам определённого футбольного клуба, к сотрудникам предприятия и, в конце концов, к родине по праву рождения или по статусу проживания. Это стремление к многогранности ретранслируется и на большие социальные группы, такие как народ, нация, население одной страны или целого региона. Сложность выражения идентичности и возможность её самостоятельного выбора определяются обществом, в котором проживает человек. А свобода, широта и разнообразие этой интегрированности определяет цивилизационное развитие этого общества.

Есть и другая сторона – идентичность это не только стремление интегрироваться, но и стремление отделить себя от каких-то других множественностей. И здесь тоже присутствует огромное количество внутренней эмоциональной и интеллектуальной мотивации.

Так вот, а можно и не усложнять. Дать человеку всего лишь пять-шесть параметров, да ещё настоятельно и жёстко потребовать, чтобы он определился быстро, здесь и сейчас. Скажем, «казах, мусульманин, мужчина, русскоязычный, сангвиник, любитель фольклора, предан власти» и всё.

Вот это и называется примитивизацией, фашизацией личности. Сужением её космоса до уровня фанерной модели самого себя. Если собеседник кричит тебе: определись с убеждениями – ты за них или за нас, это не означает, что он подразумевает в тебе итог сложной борьбы внутреннего «я» с различными ценностными платформами. Это означает, что он предпочёл бы видеть тебя простой одноплановой личностью, причём думающей именно в его критериях и интегративных плоскостях. А если так же поступает власть, то это только по одной причине – примитивными личностями всегда легче управлять. Это уже мудрость веков и очевидность.

А что если так поступают целые страны по отношению друг к другу? Значит, дело катится к уже глобальному упрощению восприятия всего исторического момента и, как я уже говорил, к новой идентификации, к новым ответам, кто ты и к какому тёплому коллективу принадлежишь. И вот уже признаки фашизации и тоталитарности мышления постепенно перестают быть головной болью только лишь казахстанцев и иных «постсоветских». Эта болезнь начинает пронизывать весь мир. Что влечёт за собой этот новый «чёрный лебедь» наших дней?

Война и революция – единство и противоположность.

 

Чтобы нация оставалась здоровой,

она должна воевать каждые двадцать пять лет.

 

Б. Муссолини

Инстинкт групповой самоорганизации – это один из базовых инстинктов человека. Причем речь идёт всегда о поиске некой модели идеальной группы, гармоничных взаимоотношений внутри неё. При этом совсем не обязательно целью и результатом может являться построение иерархии – нет. В большей степени, но не всегда.

Главное в этом инстинкте – это сознательное и бессознательное бегство от хаоса.

Что представляет собой социальное событие, воплощающее в себе этот хаос, максимальную непредсказуемость? Прежде всего, это революция, а точнее та её версия, которая лишена всяких признаков лидерства и организованности. Проще говоря, стихийный бунт.

Ужас этого хаоса передан нам всеми доступными способами – от классической литературы, до рассказов очевидцев и даже личного участия. Судьба человека, захваченного водоворотом бунта, превращается из космической орбиты индивидуальности в метание маленькой корпускулы, степень непредсказуемости судьбы которой не отличает, кто царь, а кто крестьянин – оба могут сгинуть в мгновение, и потом годы никто не сможет отыскать даже место их погребения.

Хаос возникает потому, что задачей революции и является фундаментальное разрушение всего прежнего, чтобы на его руинах выросло что-то новое. Революционеры правы – интегративная сущность человека настолько сильна и разнообразна, что в разрушении этих интегративных связей желательно проявлять максимальную решимость. Долой этносы, царя, водку, традиционную семью, легенды, историю, старые культы. Все долой!

С бунтом всё более или менее ясно. Не ясно, что после – тоталитаризм? Мировое правительство? Термитник?

Нет, дорогой читатель. В последнее время я прихожу к выводу, что, как ни странно, с другой стороны хаоса стоит война. Да-да, именно война.

Война, в особенности подготовка к ней и её начало, является высшим проявлением стремления человека к пребыванию в максимальной организованности всего. Воистину, как сказал кто-то из мудрых, ни для какого другого дела мужчины не объединяются так быстро, как для убийства других мужчин.

Война примитивизирует, упрощает все идентификационные параметры, разделяя человека даже не на пять пунктов, о которых мы говорили выше, а на два – «наши» и не наши». Именно это и является одной из самых фундаментальных причин, почему тоталитарные и фашистские режимы обладают мощнейшим внутренним потенциалом к развязыванию всяческих войн.

Прежде всего потому, что такая открытая примитивизация должна быть всё-таки чем-то объяснена и оправдана. Тогда и нужна одна идеологическая плоскость в виде стены, разделяющей народ на «патриотов» и «предателей». А дальше вокруг этой плоскости диктаторы могут построить всё, что хотят – геноциды, тотальные переселения народов, концентрационные лагеря, террор тотальный и направленный, удушение свобод и инакомыслия. Во имя порядка. Единства и борьбы с хаосом, который недопустим для страны, находящейся на военном положении. Сообщество, таким образом, превращается в строй. За готовностью принять и оправдать тоталитаризм обязательно стоит готовность принять войну.

Мне возразят, что война – это тоже хаос. Что не стоит преувеличивать её организационный фактор. Это такое же распыление судеб человеческих, превращение их в мелкие и незначительные корпускулы, как и во время бунта с тем отличием, что убийство во время войны становится обязательным.

Верно. И это позволяет понять и оценить достоинство такой модели войны как «маленькая и победоносная война» или блицкриг, которые являются идеальными с точки зрения реализации политики молниеносной аннексии чужих территорий.

Уже в новейшее время мы были и остаемся свидетелями того, как затянувшиеся войны теряли смыслы, потому что хаос последствий военных действий начинает медленно разъедать первоначальную стену примитивизации. Граждане страны, ведущей военные действия, начинают постепенно прозревать сквозь дурман пропаганды и осознавать, что стали объектами тоталитарного оболванивания. В такой ситуации могут обрушиваться целые страны. Многие эксперты считают, что немалую роль в распаде СССР сыграло затянувшееся вторжение в Афганистан.

Ещё Отто фон Бисмарк говорил, что «горе тому государственному деятелю, который не позаботится найти такое основание для войны, которое и после войны еще сохранит свое значение». И он осознавал, что это чрезвычайно трудно. Политическая целесообразность гораздо сложнее и многограннее чисто военной целесообразности. Это во-первых.

Во-вторых, что самое важное для нас, так это то, при каких обстоятельствах родилась летучая фраза о «маленькой и победоносной войне». Это выражение было произнесено в январе 1904 года Вячеславом Константиновичем Плеве, российским министром внутренних дел и шефом жандармов, по отношению к надвигавшейся войне с Японией. И (sic!) полностью эта фраза звучала следующим образом: «Чтобы удержать революцию, нам нужна маленькая победоносная война».

Когда я писал статьи о казахстанском тоталитаризме, я видел, что наше общество более тоталитарно, нежели российское, поскольку в России тренд тотального контроля над всеми сферами жизни часто наталкивается на федеральное устройство государства, лежащее плюс ко всему на огромной территории и состоящее из целого ряда национальных административных единиц.

Теперь Россия совершила умопомрачительный рывок вперед (или назад, как вам угодно) в сторону тоталитаризма, более сильного, чем у нас. Там произошло самое кардинальное деление на «наш» и «не наш». И этот расклад не только оправдывает «маленькую крымскую кампанию», но и неизбежно тянет за собой желание поучаствовать в новой, чтобы вообще окончательно поставить точку перед «всякими макаревичами» в вопросе «кто прав и кто неправ».

Как наши казахстанские власти, абсолютно присвоившие себе большинство наших прав на свободу самоидентификации – как они поведут себя в выборе между хаосом и тотальной организованностью? Мы это увидим очень скоро.

Проблема лишь выглядит исключительно российской или региональной. На самом деле примитивизация политики резко перекинулась на весь мир. И авианосцы не зря бороздят воды Чёрного моря. Да-да, сегодня мир снова заговорил о войне и именно о ней. Причем не о «холодной», а о самой что ни на есть «горячей». И это не просто случайность, срыв некоего мирового алгоритма. Это абсолютная закономерность, вытекающая из того, что, несмотря на гигантский интегративный потенциал человека и человечества, ведущей эмоцией все-таки остаётся глобальный эгоизм.

В одной из бесед  Далай лама заметил, что «мы практически не занимались психическим и душевным здоровьем человека, уделяя главное внимание его материальному видению мира». А это означает, что мы не сильно изменились со времён крестовых походов и аншлюса. И это значит, что после хаоса разнополярности мы снова будем стремиться к достижению наибольшей и простейшей организованности – к войне. Тоталитаризм – это не горе отдельных, а тот вирус, который разъедает сознание всех. Одних – потому что они в нём живут, других – потому что они лицемерно потакали ему и даже взаимовыгодно торговали с ним.

Пока слово «война» робко и стеснительно трепещет на губах публицистов и ученых, но завтра стальным мечом оно может низвергнуться нам на головы из уст политиков. И к этому взывают уже многие. В том числе и в качестве расплаты за конформизм, проявленный к диктатурам.

Такова цена единства этого мира. Как глобального информационного и идентификационного пространства. Как океана, в котором дельфин может услышать голос собрата доносящегося аж из соседнего моря, восклицающего «я свой!». Океана, в котором акула может безошибочно почувствовать импульсы жертвы за многие тысячи километров, а затем медленно и холодно развернуть свой маршрут в сторону того чужого, которого она собралась убивать.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Глава 2. Война идентичностей на новом витке истории

 

Всевышний Бог рабов своих творит по своему произволу: кого чёрным, кого белокурым, кого белым и кого синим, одним словом различных цветов, и в могуществе этом никто ему воспрепятствовать не может!

 

Кенесары хан

 

Известный казахстанский учёный Азимбай Гали когда-то в одной из своих публикаций высказался так: «Национализм начинается с защиты heritage и заканчивается созданием государства. С момента завершения национального строительства заканчивается национализм. Я давно перестал быть националистом. Это произошло после провозглашения закона о государственном суверенитете. Я – государственник, к счастью».

Это высказывание относится к началу 2013-го года, и я думаю –  а подтвердил бы сегодня Азеке эту же мысль, что национализм в Казахстане уже отыграл свою роль? Что  процесс национального строительства в общем и целом уже завершён, пусть  и с некоторыми существенными недостатками, но то, что это произошло уже окончательно – не подлежит сомнению?

Да-да, в некотором роде эти фразы выдернуты мною из контекста и не могут полностью отражать видение учёного на вопрос национального строительства в нашей стране. Я привёл их, потому что они послужили для меня толчком к пониманию того, как всё-таки обширен спектр мнений у наших учёных и политиков по поводу вопроса идентичности казахстанцев. Но обширность в данном случае не является позитивной оценкой, скорее она в моем понимании ближе к понятию «непозволительный разнобой».

Почти за четверть века не мешало бы иметь, всё же, некое более стройное понимание вопросов национальной идентичности казахстанца, как в среде принимающих и реализующих решения, так и в среде учёного люда. А вообще идеально – если об их понимании вопроса знала бы и широкая общественность. Знала бы и была готова по нему жить.

С удовольствием прочитав массу отечественных трудов на эту тему, основанных, между прочим, на довольно солидном пласте опросов и исследований общественного мнения, я пришёл к интересному выводу. При всей системности, логичности и научности подходов как трудов официальных идеологов, так и учёных, итог один – ничего не понятно. Нет никаких устойчивых идей и теорий как разрубать те реальные узлы противоречий, которые сегодня в Казахстане очевидны в национальном строительстве, а не заменять их политической мифологией.

И вопрос не в научном или околонаучном теоретизировании, а в том, что практика показывает – национальное строительство в Казахстане до сей поры представляло собой преимущественно инерционный процесс, нежели самостоятельный проект. При этом, что самое интересное, в отличие от провалов политики модернизации социума, демократизации и создания общества социальной справедливости, оно представляет собой причудливое сочетание определённой успешности и откровенных провалов.

В чём я вижу инерционность нацстроительства? Прежде всего в том, что оно всегда предпочитало работать исключительно с теми факторами, которые достались Республике Казахстан ещё от Советского Союза и от Казахской ССР, как его части. Причём власти управляли ими преимущественно в интуитивном режиме и практически всегда по принципу «ручного управления».

В результате мы и получили национально-государственную идеологию правящей элиты, которая в принципе по своей содержательности глубоко советская. Все приписывания ей каких-то черт либерализма, платформы гражданственности, чрезмерного человеколюбия и даже оригинальности (речь идёт о том, чтобы Ассамблею народа Казахстана считать уникальным позитивным опытом в мировом масштабе) – всё это попытки украсить вульгарный эмпиризм и придать ему некие черты высокого концептуализма.

По сути, все действия исполнялись по принципу «интуитивного импортозамещения», где страной импортированных идей являлся канувший в Лету Советский Союз, и где вместо ставших неожиданно чуждых реалий нужно было в стену возникшего сообщества начать вставлять новые кирпичики, вытекающие уже из логики независимого развития.

Так нам досталось в наследство полиэтничность, которую по привычке продолжают называть многонациональностью. Так мы практически унаследовали иерархию этносов – титульного, самого большого после титульного, больших диаспор, малых диаспор и откровенно экзотических этнических групп. Причём народы у нас все братские, только по-разному. Одни в силу общей религии, другие в силу общей языковой семьи, третьи в силу общей истории. Будучи унитарной по Конституции страной, видение отношения этносов у нас откровенно федеральное, поскольку множественность иллюзорных культурных автономий у нас тоже построена по принципу «Песни и танцы народов СССР» и наличия «мест компактного проживания».

Не будем перечислять все сохранившиеся кальки советского образца, добавим лишь, что, как я писал раньше, Ассамблея народа Казахстана является во многом сущностной копией Совета Национальностей Верховного Совета СССР.

К уже «новым кирпичикам» можно отнести мифологизацию геополитичности наших диаспор. Русские – это связь с Россией, корейцы – с «тиграми» Юго-Восточной Азии,  немцы – с Западной Европой, уйгуры – с китайской внутренней политикой и так далее. Стоит отметить, что, к счастью, эта геополитизированнсть нет-нет  бывает оправдана с практической точки зрения. Но лишь в эпизодах.

Новое видение демонстрируют и некоторые теоретики, считающие, что межэтнический баланс между казахами и славянами позволяет выдерживать вынужденную демократичность государственного устройства. Вот такое сложное объяснение фразе «почему ещё все не передрались».

В принципе Казахстан наиболее успешно унаследовал идею «пролетарского интернационализма», лишь трансформировав её в формулу «простым людям нечего делить». Это замечательное, на мой взгляд, наследие, которое, вне всякого сомнения, не раз сыграло свою положительную роль. Толерантность межэтнических отношений такова, что иногда даже приводит в ярость сторонников ультранационалистических воззрений.

Здесь важно понять абсолютную нейтральность моей оценки. Это не критика и не восхищение, это не более чем обзор стартовых условий. Но главное, что нужно теперь обязательно учитывать в этих стартовых условиях – это то, что мир настолько сложен и взаимозависим, что наше инерционное национальное строительство всегда может получить серьёзную встряску, проверку на прочность. И гарантий того, что существующая практика обладает прочным иммунитетом ко всем вызовам – внушает сомнения всё больше и больше.

Крымские события – из числа таких встрясок.

Идея или формула

 

Узнав что-то новое для себя, начинаешь думать и сравнивать со сходными вещами. Во всем ли у них есть сходство? Или только в отдельных элементах? И пока не уяснишь себе всей причины сходства, не расспросишь, не проверишь свои предположения, не найдешь успокоения…

 

Абай, Слова назидания.

Формирование нации, единой нации – это сложный процесс конструирования. Постепенный процесс. И в нём важна правильная оценка того, что достигнуто, того, что не достигнуто и того, чего следует достичь. Здесь свобода импровизации может быть даже строго наказуема, поскольку последствия могут не заживать в сознании людей многие десяти-, а может и столетия.

Давайте сразу отбросим идею создания нации и гармоничных межэтнических отношений путем издания одного указа президента страны, который решит все вопросы – направит одних, подчинит других и заставит вздохнуть с этнической удовлетворённостью третьих. В этой идее плох и способ решения, и вероятность её успешности – она нулевая.

Вы, дорогие читатели, будете удивлены такой примитивной постановкой проблемы, которая прозвучала в предыдущем абзаце. Но, если вы ознакомитесь с результатом большинства социологических опросов, а также взглянете на многие теоретические выкладки казахских народников, то вы увидите следующее: основным методом решения большинства проблем этнического характера, который обобщенно даже можно назвать «казахским вопросом» в стране, видится пресловутая директивная роль государства. Причем видится большинством представителей казахской части. Для кого-то это убеждения, а для кого-то – законченная формула политических ожиданий от деятельности государства.

С этим очень тесно взаимосвязана всё чаще возникающая в последнее время востребованность на некую новую государственную идеологию. При этом апологеты её появления склонны утверждать, что таковой сегодня не существует, а она должна быть. В связке с вышеуказанными ожиданиями мы понимаем, какую часть проблем эта новая идеология призвана решить.

Оставим в стороне ожидание появления всеобщей идеологии, как чувства готовности тех или иных людей к тоталитаризму. Взглянем на этот вопрос немного с иной точки зрения.

Что стоит за фразой, что государство, это, прежде всего, идея?

Давайте уйдём от, в принципе, верной, но довольно вторичной классификации строительства наций, исходя из которой принято выделять два его типа – по этническому и по гражданскому принципу. Вернее будет говорить «два крайних полюса», поскольку большинство национальных платформ, существующих в странах мира, чаще всего представляют собой смешанный тип нацстроительства.

Уйдем по той причине, что сами эти модели не дают нам ответа – что такое государство-идея.

Примерное представление об ответе на этот вопрос может послужить другая классификация, разделяющая видение наций и этносов через призму двух традиционных подходов – примордиалистского и конструктивистского.

Существует две версии примордиалистской концепции – социобиологическая и эволюционно-историческая, которая считается умеренной.

Социобиологическая версия основана на понимании этноса, как носителя некой мистической ценности, «народного духа», передающегося из поколения в поколение в наследство от предков. Эта концепция укрепилась в рамках немецкого арийского национализма XIX века. Ее базовой составляющей является понятие народа (Volk), чья историческая память передается через кровь потомкам на основе сложного культурно-расово-языково-этнического комплекса, формирующего самосознание по принципу народничества (volkish). Этничность у примордиалистов воспринимается как биологический феномен, т.е.  этническое самосознание считается врожденным качеством, полученным от предыдущих поколений.

Примордиализм гипертрофирует понятия чистоты крови и происхождения, что создало условия для формирования на его основе нацизма и теории расового превосходства. В современную эпоху более модернизированной версией примордиализма является смена мистики крови на генетическую теорию происхождения и формирования этносов.

Эволюционно-историческая ветвь считает биологический фактор в формировании этноса несущественным, делая упор на культурном факторе. В частности на языке, видении истории, как общего исторического прошлого, общей этнопсихологии. Вершиной этой ветви можно считать марксистский взгляд, утверждавший устами И.В, Сталина, что «нация есть исторически сложившаяся устойчивая общность людей, возникшая на базе общности языка, территории, экономической жизни и психического склада, проявляющегося в общности культуры нации».

Общей основой для обеих ветвей примордиализма является представление о том, что этнос является прочным и устойчивым фракталом человеческой цивилизации. Он в некотором роде является постоянной категорией, а нация является его эволюционировавшей стадией. Самое главное, что развитие процессов формирования и развития наций носит сугубо эволюционный характер – от простого к сложному.

В сущности, мы видим, что большинство наших отечественных представлений о национальном строительстве не выходит за рамки примордиалистского видения нации и этноса. В то время как мы, как оказалось, теряем из виду целое направление мировой общественной мысли, пытающейся детерминировать эти понятия по-своему.

Это направление называется конструктивизм, наиболее ярким теоретиком которого является Бенедикт Андерсон, автор книги «Воображаемые сообщества». Здесь мы встречаем несколько иной полюс видения. Название книги объясняет многое – нации и этносы являются искусственными образованиями, возникшими в головах у интеллектуальной элиты и реализованными на практике. Здесь идентификация индивидов существует лишь в сознании индивидов, а значит, эта идентичность может быть изменена – кардинально или частично переформатирована.

Такое видение возникло на основе вполне объективного знания о том, что этносы – это далеко не перманентная и необязательно развивающаяся величина и объективной преемственности между ними нет, так же как и нет автоматической преемственности между понятием этнос и нация. А это означает, что большинство наций мира, по сути, представляют собой идейный конструктор, являющийся лишь результатом договоренностей, создающих новую государственную идентичность. В этом состоит субъективность нации, а не объективность. И это, на мой взгляд, наиболее фундаментальное отражение фразы «государство это, прежде всего, идея».

Но насколько в нашем случае применимы эти два теоретических подхода в чистом виде? И каков баланс их проявления в нашей реальности?

Я мыслю, следовательно, существую

 

Времена приходят в худшее положение

и найдётся много таких людей,

которые сами себя бросят в огонь

и не пожалеют других – и меня и вас.

 

Исатай Тайманов, из писем друзьям

 

Я могу себя вообразить, значит я – существую, как этнос, как нация.

Не будем бояться с пользой для нашего исследования переделать немного слова Рене Декарта, вынесенные мной в подзаголовок, пусть даже и с искажением мысли автора. Эта фраза является символом рационализма не только в общем философском ракурсе, но пригодится и под нашим углом зрения – в русле идеи поиска идентичности.

Мы еще подойдём к теме, исчерпывает ли тему национальной идентичности противопоставление казахской и казахстанской нации. Пока же начнём изучение другой интересной темы – а если государство Республика Казахстан является идеей, то кому она принадлежала? Кто её хозяин и распорядитель? В чьих руках она сейчас и, если как утверждают некоторые мыслители, её нет, то где этой идеи источник?

Если стоять на взглядах конструктивистов, то нация – это результат договорённостей, сети определенных условностей и обстоятельств, в силу которых население Казахстана согласилось с развалом СССР и с тем, что отныне оно становилось на независимый путь развития. Если бы было иначе, то мы сразу погрузились бы в пучину гражданской войны. К слову, эта договоренность не была автоматической – потребовалось много усилий для того, чтобы внушить населению уже новой страны, что она хотя бы существует. Этого нельзя не признавать.

Так или иначе, руководство Казахстана и ее президент Назарбаев начали путь независимого развития на основе достаточно широкой социальной платформы. Во многом её идейная часть, как позитивная, так и негативная, формировались еще в составе СССР. Она была подготовлена ростом самосознания в процессе политики Гласности и Перестройки с одной стороны, и требованиями Запада, формулировавшего правила вхождения новых независимых стран в «цивилизованный мир» – с другой.

Кто помнит те дни, тот согласится со мной – с чувством эйфории от Независимости не сравнится ничто. В особенности если она подкреплена ощущением того, что перед тобой открылись новые возможности. И дело было не в том, что все хотели стать богатыми буржуинами – просто появилась возможность доказать себе, что ты являешься индивидуальностью, а индивидуальность имеет право рассчитывать на материальный успех. После долгих лет уравниловки это было совершенно новое ощущение, которое то и корыстью в полном смысле слова то и трудно было называть. На первых порах.

Однако эйфория от того, что новое государство – наша общая идея, стала медленно сталкиваться с отрезвляющей реальностью. Постепенно эта общность стала сужаться, если не резко, то уж точно широкими скачками.

 

Как мы видим сегодня и можем уже проанализировать с разных сторон, лозунг президента Назарбаева «вначале экономика, а потом политика», имел очень много смысловых уровней. Имел и продолжает иметь, поскольку он в силе и сейчас.

В этом исследовании нас интересует именно идейный подтекст. И тут мы увидим, что это не общенациональная платформа, а обращение к широким слоям общества от лица элиты, власти. Уточнить смыслы позволит следующая интерпретация этого слогана, ставшего одной из самых долгих и устойчивых идеологем сегодняшнего политического строя: «нам – политика, вам – благополучие, в обмен на невмешательство в политику и в наше благополучие».

В принципе обмен мог бы быть достойным, если бы ключевую роль не стала играть разница в возможностях, которая определялась объемом властных полномочий в руках тех или иных представителей элиты. Эти уровни полномочий фактически скопировали и иерархию благополучия…

Но вернёмся к идее государства. Абсолютно очевидна целесообразность ограничения со стороны правящей группы тех, кто имел бы право воображать себе идеи государственности. Чем больше посвящённых, тем больше интерпретаций. И если бы всё происходило так, как думают учёные – апологеты действующего строя, то эта ситуация воспринималась бы крайне положительно. Потому что она бы означала по настоящему либеральный подход к национальному строительству.

Однако либерализм тут не прошёл, и я сразу могу раскрыть вам тренд – в дальнейшем «право на идею» сузилось до минимума.

В следующих публикациях мы продолжим изучать трансформацию идеи от общенационального охвата до полного исчезновения её как таковой. И главное – что осталось от этой платформы в период максимального вызова нашей молодой Независимости – в канун подписания договора Евразийского экономического союза.

 

 

 

 

 

 

 

 

Глава 3. Игры реальности и воображения

 

Дав себя прельстить их сладкой речью

и роскошными драгоценностями, ты,

о тюркский народ, погиб в большом количестве.

 

Кюль-тегин, Малая надпись

 

Да-да-да, я уже выслушал достаточно упрёков от моих читателей, что в предыдущей статье не стоило перегружать и без этого сложный вопрос национального самоопределения новыми классификациями и ракурсами. Неужели, дескать, нельзя решить все задачи на основе уже имеющихся представлений. Тем более что в любом случае основным препятствием на пути к кристаллизации национальной идентичности казахстанца лежит гигантская, просто гипертрофированная, социальная несправедливость. А тот диалог, который имеет место у власти с обществом (вернее будет сказать, отсутствие всяческого диалога), наносит примерно равный по своей разрушительной силе ущерб по всем направлениям – как по социальной справедливости, так и по развитию национального самосознания и самоидентификации.

Позвольте здесь не согласиться. По крайней мере, полностью. Никто не станет отрицать, что в некоторых вопросах нашего развития мы реально уткнулись в несколько тупиков, которым подчас очень трудно найти объяснение. По этой причине я и считаю нужным погружение в некоторые «теоретизмы», цель которого вначале разобрать нашу действительность в деталях, а затем может и подсказать некие маршруты выхода. Если этот выход ещё есть.

Итак, продолжим беседу о национальной идентичности казахстанца. Важность этого вопроса на сегодняшний день выросла значительно и резко. Тому есть две причины –  новый мировой геополитический разлом, который создала Россия и на его фоне – гиперактивная интеграция Казахстана в союз с нею. В сложившихся обстоятельствах для нас самое важное – это говорить уже не просто об этнической, культурологической идентификации, а о самой жёсткой её форме – об идентичности геополитической. Как я сказал в своем докладе на Антиевразийском форуме: и этот процесс поиска политической идентичности у нас печально совпадает с новым этапом борьбы за Независимость.

Я уже слышал возражения, что заниматься национальной идентичностью казахстанца вообще уже просто глупо. Гораздо прагматичнее и умнее заняться формированием уже евразийской идентичности, поскольку она в ближайшем будущем станет доминирующей. Вот так, ни больше, ни меньше.

Такой подход фактически означает, что интеграционные стремления казахстанского руководства объясняются лишь одним бесспорным тезисом — Казахстан в геополитическом смысле не смог сформировать ни состоявшегося государства, ни состоявшейся нации. И самое ужасное то, что интеграционные процессы движутся настолько молниеносно, что у нас даже практически нет времени осознать весь ужас этого вывода.

По своей сути это страшный приговор для всей вертикали нашего общества – от президента до студента, только вступившего на путь познания научной картины мира. И вы, и я – мы вместе имеем прямое отношение к происходящему, поэтому этот приговор касается в полной мере и нас. Это приговор и титульному этносу, что он не смог самореализоваться ни в качестве нациеобразующего стержня, ни в качестве лидера для других этносов на своей же собственной территории. Это … глубочайший исторический позор перед нашими предками, чей героизм так и не стал для нас уроком.

Именно этот смысл евразийской интеграции становится главным для нас – и никакие доводы экономической целесообразности по силе своей убедительности даже не стоят рядом.

Однако тем, кто ещё не смирился со сложившимся положением вещей, я предлагаю не останавливаться на месте, продолжать искать и формулировать новую идею государства Казахстан. Теперь, по всей видимости, идею возрождения этой страны, которая позволит нам впредь не повторять ошибок прежних лидеров, навсегда оставить их в прошлом.

Идеи против формул

 

После того, так как младшие братья не были подобны в поступках старшим, а сыновья не были подобны отцам, то сели на царство, надо думать, неразумные каганы, надо думать, сели на царство трусливые каганы, и их «приказные» были также неразумны, были трусливы.

 

Кюль-тегин, Большая надпись

 

В прошлой статье мы узнали о примордиалистском и конструктивистском подходе в национальном строительстве. Что это нам дает? Прежде всего то, что мы получаем возможность судить о нём не только с точки зрения того, какие этносы  населяют страну, сколько их, какое у них историческое прошлое и из каких исторических образований они вышли.

Теперь мы можем проследить, как развивалась идея того общества, которое на той или иной территории стремилось создать новую историческую общность, собственную нацию.

Иными словами, если верить Бенедикту Андерсону, что мы – воображаемое общество, созданное в результате некой договоренности, основанной ни больше, ни меньше, а на единой мечте о новом независимом Казахстане – то попытаемся проследить эволюцию именно нашей, казахстанской идеи. Чем она была и во что превратилась.

С самых первых дней своего независимого существования основополагающие документы демонстрировали полный кризис примордиализма, который выражался в путанице базовых определений. Добавлю лишь, что эта путаница была не признаком недостатка ума или какого другого негативного фактора, связанного с интеллектом. Она стала прямым следствием текущего положения дел, определённых обстоятельств, когда казахский этнический фактор в нациеобразовании просто невозможно было поставить на первое и каким-нибудь образом эксклюзивное место. Но и помимо поиска баланса нужного и возможного, мы найдём немало противоречий иного характера.

Судите сами:

Декларация о государственном суверенитете Казахской ССР 1990 года уделяет достаточно много внимания этнической стороне вопроса. Так она утверждает, что Республика объявляет о своей Независимости, «считая первостепенной задачу консолидации и укрепления дружбы народов, проживающих в Республике». Лишь в качестве третьего приоритета она предполагает «ответственность за судьбу казахской нации». Суверенитет объявляется Верховным Советом от имени «народа Казахстана». Далее в статьях Декларации следует раскрытие идеи, что представляет собой этот «народ Казахстана». Здесь уже появляется такая конструкция, как «казахская нация и другие национальности, проживающие в Казахстане» (2-я статья). З-я статья Декларации призывает к тому, чтобы никакая политическая сила не проповедовала «национальную рознь». А 4-я статья определяет, что народ Казахстана составляют собой «граждане всех национальностей».

Закон о государственной независимости Республики Казахстан от 16 декабря 1991 года в преамбуле безапелляционно основывается на «праве казахской нации на самоопределение». Статья 6-я закона гласит, что носителем суверенитета в стране является «граждане Республики всех национальностей, объединенные общностью исторической судьбы с казахской нацией, составляют вместе с ней единый народ Казахстана». Причём «посягательство на гражданское равноправие преследуется по закону», что в равной мере касается и равноправия этнического.

Но в Законе появляются уже новые нюансы. Статьи 7 и 8 фактически посвящены эксклюзивному подходу по отношению к этническим казахам. Им уделяется приоритет при возвращении на Родину, а также декларируется необходимость защищать казахов, проживающих за рубежом. Так в частности говорится, что «за всеми казахами, вынужденно покинувшими территорию Республики и проживающими в других государствах, признается право иметь гражданство Республики Казахстан наряду с гражданством других государств», т.е. речь шла даже о возможности двойного гражданства.

Конституция 1993 года содержит наиболее конкретные утверждения, касающиеся национального строительства. В преамбуле есть слова о «незыблемости казахской государственности», а Республика Казахстан существует «как форма государственности самоопределившейся казахской нации», причём «обеспечивает равные права всем своим гражданам».

Действующая Конституция 1995 года не содержит никаких этнических определений и вообще понятия нации, но в преамбуле есть упоминание об «исконной казахской земле», а статья 19 несет в себе понятие «национальной принадлежности», чем фактически обрушивает возникшую, казалось бы, философию межэтнического единства. Тем не менее, здесь появляется некий «казахстанский патриотизм», как один из основополагающих принципов деятельности Республики.

Не будем касаться в этой статье формулировок, касающихся статуса языков – это вопрос отдельной и чрезвычайно обширной темы, к которой мы, без сомнения, вернёмся. Пока же продолжим наш разговор об иных формулах идентичности.

Итак, первое, что бросается в глаза – это судьба самого понятия «нация». Если судить по букве основополагающих документов, то из них явствует самый главный вывод – в определенный момент Казахстан просто прекратил строительство нации и вообще какую-либо эволюционистскую деятельность, связанную с этим фундаментальным понятием.

Вначале «отцы основатели» безусловно оперировали понятием «нация», принятом в марксистском понимании вопроса. Научно-коммунистическая теория к тому времени испытывала огромную уверенность в том, что именно в рамках её идеологии происходит самое гармоничное развитие «социалистических наций». Поэтому казахская нация к моменту приобретения независимости вдруг оказалась полностью сформировавшейся. Однако тогда во весь рост поднимался вопрос – а кто тогда остальные национальности, населяющие Казахстан? И что они представляют собой вместе? Так из марксизма в новую казахстанскую лексику перекочевало и понятие «национальности» и… снова разделило уже новое государственное образование на «федеральные» национально-культурные автономии.

Тем не менее, мы видим, что «национальная идея» все-таки более или менее сформировалась к 1993 году, когда понятия «казахская государственность» и «казахская нация» легли в основу Конституции. Напомним, что в Конституции Казахской ССР вообще понятие «нации» не могло появиться, потому что полностью противоречило коммунистической доктрине. Самое главное, в ней вообще отсутствовало понятие «казах».

Означало ли это, что Конституция 1993 года провозгласила ценности строительства Казахстана по этническому принципу? Отнюдь. Достаточно просто ознакомиться с её текстом, утверждавшим в стране парламентскую республику, чтобы понять – именно гражданский принцип лег в основу понимания страны, как источника возникновения и формирования новой нации. Фактически эта Конституция создавала представление о том, что «казахская государственность» – это весьма традиционное понятие, а не некий феномен, вдруг возникший ниоткуда. Самое главное – в нем присутствовала такая важная формулировка, как то, что «равные права всем гражданам» обеспечивает именно «самоопределившаяся казахская нация». А это потрясающий пример общеэтнической ответственности, которую возлагают на себя казахи. Вернее было потрясающим примером, поскольку в дальнейшем, как мы видим, эта идея национального строительства была устранена.

Зато в дальнейшем уже в Конституции 1995 года появляется такая очевидно пропагандистская сентенция, как «казахстанский патриотизм». К слову, патриотизм, если он не возводится в ранг доктрины, является морально-этическим понятием. Возведение его в законы, обязательные к исполнению, равносильно тому, что в Конституции было бы написано «граждане обязаны быть честными и порядочными».

Гм… а может так и написать? Если это что-то может изменить, то моё предложение можно и не считать полностью шуткой…

Ладно, не будем отвлекаться.

Справедливости ради, необходимо сказать, что такую общность, как «народ Казахстана», мы всё-таки построили. И здесь, говоря «мы», следует уточнить, что это успех политического строя, созданного Нурсултаном Назарбаевым. Для того, чтобы судить об успешности «народной» терминологии (развивающейся в противовес «национальной») достаточно проследить эволюцию такого института как АНК, которая начиналась как ассамблея «народов», а затем приобрела более интегративную формулу «народ Казахстана».

Вы вправе спросить, дорогие читатели, а какая собственно разница – народ или нация? Возможно понятие «народ» даже ближе к нашей ментальности, нежели это категорично западное – «нация». И почему я столь пристальное внимание уделил законам, а не огромному пласту гуманитарной информации, к которой обычно обращается большинство учёных?

А ответ достаточно прост. В классической политологической трактовке народ и этнос – это культурно-исторические, историко-этические понятия. В то время как нация – это, прежде всего, понятие правовое, политическое. В демократическом обществе оно означает, прежде всего, свод правовых обязательств, взятых на себя правящей группой, перед людьми, которые идентифицируют себя в разных плоскостях, в том числе и в плоскости этнической идентичности. А в странах, в которых существует представление об автохтонном этносе – это ещё и обязательства этого этноса перед другими. В сущности, именно свод этих обязательств правового и политического характера  и есть основа единой политической идентичности нации. Называя всё своими именами – в нашем случае право формировать именно казахскую нацию мы приобрели бы перед другими этносами за счет очень высокой планки гражданских свобод, справедливости и возможности самореализации, более привлекательных, чем в других государствах, даже чем на исторической родине.

Наблюдая, как именно вопрос прав граждан любого этноса, даже автохтонного, у нас находится, мягко говоря, в аховом состоянии, мы видим – социальное неравенство заложено не только в экономических или социальных аспектах. Оно вполне доктринально заложено и в политических принципах нациестроительства существующего режима.

Теперь мы невооруженным глазом видим, что межэтническая толерантность, существующая в Казахстане, является результатом эксплуатации политическим режимом того историко-культурного, а в большей степени этического потенциала нашего народа, сформировавшегося в прошлом. На это, в частности, указывает апелляция в «президентской» Конституции 1995 года к «общему историческому прошлому», когда собственно и возникла традиция казахстанцев мирно жить под единой крышей.

И это произошло за счет и в ущерб тому, что правящие круги не осмелились взять на себя более высокий уровень политических обязательств – обеспечить настоящее правовое равенство на основе реального объединения граждан в единое целое – нацию. Причина банальна – это страх солидарности, объединения в одно целое так называемого «русского» и «казахского» вопросов, которые на деле часто являются вопросами гражданского правового достоинства. Не случайно именно казахский и русский сектора практически никак не представлены в сердце «народного» строительства по-акордински – в Ассамблее народа Казахстана.

Разделяй и властвуй – это отличный принцип для тех, кто не хочет противостоять солидарному обществу, предпочитая ему народ, разделенный на сотню культурно-этнических автономий. Но не стоит забывать, что в основе любого «разделяй и властвуй» всегда лежит одно настоящее и искренне чувство – страх изменений.

Конкуренция надэтнических платформ

 

Но затем  вся масса тюркского народа сказала так: «Я была народом, составлявшим племенной союз, где теперь мой племенной союз? Для кого я добываю другие племенные союзы?» — так  они говорили. «Я была народом, имевшим  своего собственного кагана, где мой каган? Какому кагану отдаю я мои труды и силы?» — так они говорили.

 

Кюль-тегин, Большая надпись

 

Почему я так настойчив в том, что именно сейчас нужно говорить о национальной идентичности? Неужели для этого самое спокойное и подходящее время? Нет, конечно, далеко не спокойное. Но это нужно делать именно теперь и именно сейчас.

Почему? Потому что, не успев сформировать свою национальную платформу, которая в полной мере могла бы стать политической реальностью, мы сталкиваемся с новым вызовом.

Оставим пока в стороне механизмы растворения нашей Независимости в Евразийском союзе. О них можно сказать одно, прекратив пустые споры вокруг того, теряем мы суверенитет или нет. С подписанием 15 мая договора о вхождении в него – договор содержит достаточное количество делегированных наднациональных полномочий, чтобы утеря суверенитета де-факто состоялась. А поскольку процесс поглощения Казахстана, или как сейчас принято говорить «интеграции» будет продолжаться, то итог ему понятен и известен.

Почему мы говорим о неизбежности потери суверенитета, хотя официальная пропаганда уверяет нас в обратном – такой опасности, дескать, нет и не предвидится. В качестве аргументации нам предлагается поверить, что в договорах о евразийской интеграции выдержан правильный и безопасный баланс между суверенными и делегированными правами.

Однако посмотрим на этот вопрос со стороны проблемы идентичности. А этот ракурс говорит следующее: не успели мы отказаться от одной надэтнической идентичности (советской), перейти к следующей (казахстанской), как на горизонте возникает уже новая – евразийская. То есть мы сегодня переживаем процесс борьбы межэтнических брендов – казахстанского и евразийского, в котором тон в формировании ценностей будет, безусловно, задавать Россия, Кремль.

Вообще смена идентичности – это когда кто-то меняет образ мышления. И кто-то на это влияет. Мы наблюдаем удивительную вещь – наша правящая элита фактически снимает с себя ответственность в формировании собственной ценностной платформы, передавая нас в объятия другого источника ценностей.

Более того, в этом новом источнике нам уже приготовлено место в «дружной этнической семье». От российских официальных лиц уже прозвучало предложение вполне в духе политических ценностей Акорды – сформировать Палату народов Евразии. И в этой палате подразумевается, что мы, казахи, будем занимать почетное место между штыгашевыми и тайчибековыми. А в перерывах между заседаниями с удовольствием общаться с жириновскими и лимоновыми.

Что это означает? Не успев стать нацией, мы деноминируемся до уровня «народа Евразии». Никто еще не отменял в мировой политике понятия «центр» и «периферия».

Предположим, что руководство нашей страны искренне полагает, что Независимость Казахстана в союзе гарантированно сохранится. Тогда развеем их иллюзии – скоро они неизбежно столкнутся с процессом, над которым не властны, а следовательно не могут гарантировать его итог. Это – право формирования государства, как идеи. Именно это право мы отдаем сегодняшнему Кремлю, который свою идейную базу сформировал в Крыму и продолжает это делать в Восточной Украине.

Поэтому, уважаемые апологеты того, что стране нужна новая идеология, идея, обращаясь к вам, говорю – вот она, пожалуйста, идея новой евразийской идентичности. Хотите вы или нет – она уже стоит на пороге. И не готовится войти – порог уже передвинулся вглубь нашей земли с возникновением Таможенного союза. Теперь осталось за малым – войти в наш разум и сердца.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Глава 4. К интеграции вовне, минуя интеграцию внутри

 

— Прибыли в Советский Союз?

— Прибыл, да.

— Надолго?

— Надолго, но скоро уезжаю.

 

Из к\ф «Осенний марафон»

 

На днях в своей лекции в Московском государственном университете имени Ломоносова президент Казахстана сказал свое решительное «нет» тем, кто считает, что создание Евразийского союза это реинкарнация СССР. Позвольте мне, дорогие читатели, опустить это слово «экономический», поскольку оно является не более чем модным нынче камуфляжем – как в информационном, так и в военном смысле.

В сущности, если внимательно разобраться, лекция президента так и гласит: речь уже не идёт об экономическом объединении, а о фундаментальном геополитическом выборе Казахстана в пользу создания нового исторического мегапроекта на территории континента.

Экономическая аргументация, как мы видим, носит далеко не системный, и вовсе не доказательный характер – это не более чем свод сопутствующей аргументации. В основном сигнал, исходящий от главы государства не связан с экономикой. Какой смысл цифровых показателей, если они не проходят через критику сравнения? Слушателям и читателям ведь не дано возможности сравнивать, чем товарооборот с Россией и Беларусью в 24 млрд. долларов лучше, чем, например, те же миллиарды товарообмена, скажем, с Японией или Германией?

Мне возразят – Япония и Германия далеко и мы не члены ВТО, чтобы с ними вот так запросто торговать. А я и не буду возражать. Как говорили во времена СССР: «Летайте самолётами Аэрофлота… а чем ещё летать-то?»

Итак, все сомнения, трактовки, попытки убедить, что это исключительно экономическое объединение, отставлены в сторону. Мы делаем окончательный выбор в вопросе, касающемся нашего геополитического ориентира, и этот выбор сделан в пользу кремлёвского вектора.

Возникшие было сомнения – а захочет ли Акорда сегодня, когда мир сотрясает крымско-украинский, американо-российский (как вам более угодно) кризис, все-таки дистанцироваться от чрезмерно агрессивной политики Кремля – с этой лекцией окончательно развеялись. Мы поддержали аннексию Крыма, поддержали политику Путина в Украине. Приносим вообще Украину в жертву новому «мегапроекту». Они не смогли построить состоявшееся государство – да и Аллах им судья. Не играйте, дети, с бедными детьми – научитесь всякой ерунде. Играйте с богатыми и успешными, а эти нам не ровня.

Никаких сомнений теперь уже нет – Союз будет, решение принято настолько окончательно, что новым подданным даже предложен новый праздник – День евразийской интеграции. Евразийскому союзу прочится ни больше, ни меньше как перспектива стать «центром глобальной экономической гравитации».

Мы с вами, дорогие читатели, беседовали о нашей казахской идентичности, и, как и в прошлой статье, вопрос остается открытым – а то ли сейчас время, чтобы о ней говорить, если мы теперь вынуждены формировать в себе уже новую «мегапроектную» идентичность? Может мы уже пролетели мимо возможности создать «своё», снова ринувшись в новое «общее»? И пролетели на этот раз уже совершенно бесповоротно и окончательно?

Нет, конечно, можно себя успокоить, говоря ну вот, президент же говорит, что в рамках союза мы избежим «эрозии» национального содержания культур, истории, наследия и языков. Мы даже создадим единые евразийские вещательные структуры…

Гм… опять? Ведь телеканалу «Евразия» сто лет в обед, а телевещательный проект «Мир» существует и того боле. Я уж не говорю про массу радиоканалов и российских газет «с казахстанскими вставками». Куда ещё более евразийские медиа ещё нужны? А впрочем, казахский налогоплательщик стерпит всё.

Стерпят, видимо, и казахстанская, и казахская идентичности. Или уже окончательно не смогут терпеть и исчезнут.

Мифы и воспоминания о «совке»

 

«Горестная жизнь Плута». «Земля была беспорядочно замусорена, уродлива: консервные банки, клочья газет, мотки проволоки валялись на ней.

Между чёрными покосившимися столбами были протянуты верёвки,

на них висело серое бельё.

Старик в белой одежде внимательно вглядывался…»

 

Из к\ф «Осенний марафон»

 

Удивляют противопоставления. То, что создается – это, ойбай, не СССР. Политикой заниматься плохо, а экономикой хорошо.

Опять вместо объективного анализа мы плодим иллюзорные картинки и на основе их же рисуем иллюзорные решения. Из одной плоскости переводим в другую, и разговор получается в стиле «в огороде бузина, а в Киеве (о, ужас!) дядька».

Давайте уже выбираться из этого аргументационного сумбура. Продолжим о самом главном – о том, что делегирование суверенитета – это делегирование права формировать государство, как идею.

Теперь мы уже точно можем сделать вывод – уже нет цели создать Казахстан, как идею самостоятельную, укреплять субъекта-носителя этой идеи. И нам в очередной раз предлагают забыть свою субъектность в обмен на некую «гравитацию».

СССР вдруг стал резко окрашен в чёрные тона во всём. С чего это вдруг? Давайте уже сохраним хотя бы видимость объективности. Прежде всего там, где дело касается идентичности.

Те теоретики, которые считают, что советская идентичность была уж настолько довлеющей над этнической, слишком преувеличивают. Внешняя внереспубликанская идентификация никогда не выходила за рамки этничности.

Кто сталкивался с внешней идентификацией, то есть оказывался в «социальных котлах» того времени – служил в армии, учился или работал вне родной республики – очень четко помнят, что этническая идентификация была очень даже категоричной. Один из моих друзей рассказывал сюжет почти классический для того времени, когда старослужащие в армии знакомятся с молодыми солдатами. В строю стояло три казахстанца, алматинца, один был этническим русским, другой немцем, третий корейцем. Русские старослужащие долго не могли понять, что алматинец не казах, а русский. С немцем вышел вообще полный ступор на уровне «А вы-то там что делаете!?». Корейцу досталось – «ну хоть с тобой все более или менее ясно», т.е. видимо решили, что уж этот-то точно казах.

Что касается поведения за границей, то «нацмены» всегда представлялись примерно по одинаковой формуле. Мы из Советского Союза, но мы азербайджанцы из Баку, или грузины из Тбилиси. Одно другому не противопоставлялось – это было идеологическим проступком игнорировать и замалчивать успехи развития социалистических наций.

Советская идентичность стремилась к полной советскости, но так и не завершилась. И слава Всевышнему.

А вот здесь о главном:

Конечно, не этнические факторы были основой общей советской идентичности, а несколько другие. Их можно  разделить на идеологические – в плане видения мира через призму коммунистической философии и исторические – миф «об общей исторической судьбе».

С первым фактором все было более-менее ясно. Потому что коммунистическая доктрина была разработана фундаментально – и в науке, и в культуре, и в объяснении мира, и в геополитике она объясняла очень скрупулёзно принципы мироздания. Государственное  тоталитарное давление нивелировало какую-либо конкуренцию со стороны других идеологий, прежде всего религиозных, поэтому конкуренции марксистскому эволюционизму и не могло быть.

Коммунистическая идеология служила тем самым ценностным фактором объединения на единой платформе, который мог превалировать не только над этническим разнообразием, но и заставлять закрывать глаза на откровенно тоталитарное наполнение государства. Просто потому, что коммунистическая доктрина проповедовала идею равенства и всеобщей личной причастности каждого к идее советского государства.

По сути, это одна из величайших иллюзий прошлого века, которая была всесильна в плане формирования в людях чувства единения с идеей государственности. Отсюда и чрезмерная политизированность всех слоёв общества, обязательно раз в неделю освобождавшего то Луиса Корвалана из застенок, то требовавшего свободу Анджеле Дэвис.

С «общей исторической судьбой» не вышло так аккуратно, как с идеологией. Даже несмотря на абсолютно централизованное «производство исторических трактовок», исходящих из идеологического центра – Москвы. Как бы ни старались советские историки во все сюжеты прошлого вплетать идею, что все народы СССР всегда воевали с «чужими» и никогда друг с другом, все равно это не получалось. И в нашей, советской русскоязычной, школе казахские мальчишки втихаря называли картину «Ермак Тимофеевич захватывает Сибирь» не иначе как «Наших бьют!» А если уж вообще нельзя было скрыть фактов прямой войны между народами, то вполне научно говорилось о том, что воевали между собой цари, ханы и шляхтичи, а при этом «простой народ» был вынужден терпеть все эти безобразия в ожидании светлого будущего в виде диктатуры пролетариата.

Именно это и послужило фундаментальной мировоззренческой причиной для раскола Советского Союза, а не «авантюра» нескольких президентов, как упрощённо пытаются сегодня трактовать идеологи нового Кремля.

Марксистская история не смогла создать обоснованную историю исторического равенства народов СССР – как ни крути, всё равно получалась иерархия имперского характера. Всё равно был этнос-гегемон и этническая периферия. А если учитывать, что этнос-гегемон в течение многих веков был еще и этносом-метрополией, то тут никак не избежать возникновения национально-освободительной и антиколониальной терминологии. Иерархия этносов неизбежно разрушает любое идеологическое единство просто потому, что этническую идентификацию нельзя игнорировать, не компенсировав её иной, более качественной идеей.

Эта общая идея может оказаться слабой в плане интегративной притягательности, но и совсем без неё уж точно никак нельзя. Союз не может быть ценностью лишь отдельной группы людей, пусть даже облечённой неограниченной властью. Если рухнула такая конструкция как страна социалистической идеи, то тот субъект, который создается сегодня, уж по крайней мере не так долговечен, как старательно обличаемый СССР.

Сегодня же люди ностальгируют по иллюзорной идее именно социального равенства. Государства равных возможностей для москвича и кавказского чабана. Вот именно этот-то сегмент и не предусмотрен в рамках нового союза, и именно он, вероятно, охарактеризован президентом Назарбаевым как «историческая архаика».

Иллюзорность и простота брендов

Палыч, ты в компании пришел? В компании и уйдешь

Из к\ф «Осенний марафон»

Я уже писал о том, что возникшее в Казахстане ожидание новой государственной идеологии – это не то, что ожидают нечто вроде марксизма, это заказ на создание новой идеи государства, поскольку старая изжила себя. В сущности, сегодня весь мир находится в предвосхищении появления новой системы ценностей, которая была бы в одинаковой мере противопоставлена безграничному либерализму и тоталитаризму.

Конечно, я не имею в виду нации, которые мы стереотипно считаем состоявшимися, которые сами так говорят о себе, что они и без лишней пассионарности впереди планеты всей. Для них это часто некая самоуспокоенность, нежели уверенность, потому что глобальные кризисы не обходят стороной ни одно общество. Вспышки неофашизма или других вырожденческих ксенофобий врываются и в с виду благополучные «бюргерские» нации. Ожидание новой идеи поистине глобально.

Как это произойдет – с появлением ли манифестов или мессий? С новыми научными прорывами или в результате очередной войны – пока никто не может предсказать. Температура апокалиптических сценариев зашкаливает в умах, потому что у большинства есть ощущение этапности происходящего, преддверия чего-то поворотного в истории человечества. Всё подвергается сомнению, всё тестируется на предмет прочности. И многое не выдерживает такого экзамена.

Нынешние правители в той же мере не лишены воображения, как и фантазёры из интернет-сетей. Разница в том, что они ещё и облечены властью, как ресурсом. А подчас этот ресурс обладает и мощным потенциалом к разрушению, наподобие американской и российской военных машин.

Приход к власти президента Обамы был настолько перегружен каузальной атрибуцией, что ему даже авансом выдали Нобелевскую премию. Однако американская политика первого чернокожего президента, который нес в себе некую совокупную ассоциативность, охватывающую имиджи от Мартина Лютера Кинга до Нельсона Манделы, постепенно выровнялась до уровня обычной американской внешнеполитической рутины. К чему новые идеи, когда можно бесконечно перелопачивать мир, полный вполне подходящих для этого диктатур. И не беда, что бренд американской демократии уже давно не тот, что был при отцах основателях США. Сегодня это рутинный суржик, оставшийся от достойно успокоившейся Британской империи – дели, цивилизаторствуй и властвуй.

Владимир Путин поначалу знаменовал собой молодость, противопоставленную имиджу ветхих жрецов из восточных деспотий. Однако и он недолго продержался, сидя на многовековой традиции российской духовности, предпочтя ей заурядную военную традицию бесконечного «собирания земель» с неопределенной целью. Зачем растить менделеевых и римских-корсаковых? Ведь есть бесконечный потенциал преданности русского солдата, который и голодным будет воевать. Я думаю, что был бы жив сегодня Ганди, он не стал бы разговаривать с тем, что сделал из себя Путин. Смысл?

В наши дни лозунг хомейнистов «на шарги, на гарби» – «не Запад, не Восток» – звучит грустно и обреченно: ни на Западе, ни на Востоке правды нет, а где есть? Некоторые эксперты говорят – поиск третьего пути ведёт в третий мир. А что делать, если так называемый «первый мир» живет по принципу «все умрут, а я останусь»?

Так вот, далеко не поздно заниматься вопросом казахской идентичности. Прежде всего, потому, что «новые империи» обладают гигантским запасом…. эфемерности. Именно они-то и представляют собой тот пласт «исторической архаики», которой суждено отпасть не в иллюзиях, а по-настоящему. Прежде всего потому, что они строятся на архаичном принципе: а) грубой, б) хиторозамаскированной, в) беспринципной силы. А мир, напоминаю, ожидает идею.

Поэтому нужно ли ставить перед собой приоритет прислониться к пусть и сильной, но реально архаичной системе ценностей? Нет. Вообще не нужно компенсировать внутренние коллапсы экстенсивным бегством от них. Нужно принципиально развернуться и улучшать качество себя. А можно ли улучшить его, не понимая, кто ты? И в чем твое предназначение в этом мире, не только как человека, но и как нации? И чего надо добиться в этой самой нации? Прежде всего того, чтобы каждый человек чувствовал себя полноценным субъектом её создания, как внутри страны, так и для внешнего мира.

А что произошло у нас? Мы часто говорим, что исчезла психология государственников. Это естественно, если глава страны, считая, что лишь у него есть эксклюзивное право решать за всех, постоянно сужает круг тех, кто должен думать как нация, жить как нация, делать как нация, как государство. Если люди лишены чувства сопричастности к решению, более того, не ощущают себя полноценным субъектом, принимающим пусть внутри себя, но, всё же, общенациональные решения, то откуда возьмутся эти государственники?

Сужение круга людей происходило постепенно и неуклонно. Вначале отсеяли тех, кто жаждал творить и участвовать, потом тех, кто возражал и доказывал, потом тех, кто просто думал иначе. Какое-то время остались просто на всё согласные. А теперь появились ещё и экзальтированно одобряющие. Классика. Произошло так, как говорил герой советского кинофильма, откуда я взял эпиграфы к этой статье: «Ты как тот хозяин, который собаку свою жалел и по частям ей хвост отрезал».

Хочешь, чтобы платили налоги, сначала создай тех, кто в состоянии это делать. Хочешь опереться на нацию, а не на население, сначала создай нацию. А создал ли её ты, если ищешь опоры вовне? Видимо нет, потому что если бы «да», то какой смысл делиться с кем-то правом создавать идеи о своей стране? Не нужно сложных разъяснений, когда многое просто очевидно. И не спрятать ни за какими интеграционными порывами.

В персональном брендинге тоже всё бывает очень просто – рождается фраза, которую не в силах потом изменить даже сто научных книг. История уходит в прошлое и человек, а в особенности руководитель страны, часто не в состоянии угадать, под каким коротким определением он войдет в неё.

Так, заслышав имя Михаила Горбачева, многие говорят – «тот, кто развалил СССР». Хотя с формальной точки зрения Союз дезинтегрировали Ельцин, Кучма и Шушкевич, а первому и последнему президенту СССР лишь оставалось подать в отставку в полном бессилии, хотя он всячески боролся за заключение нового союзного договора.

Президент Никсон прекратил войну во Вьетнаме, но помнят его из-за Уотергейтского скандала. Брежнев –  выживший из ума старик, пребывающий в хроническом маразме и любящий медальки. Хотя забывают, что именно при нём проект «Россия-СССР» достиг пика своего могущества, и его влияние распространялось не только на социалистический лагерь, но и на страны социалистической ориентации и ещё полмира, находящиеся в экономической зависимости от советских инвестиций. И всего-то ему было 76 лет, когда он скончался, а шамкающая манера говорить – это результат ранения на фронте. Так что бренды часто бывают очень несправедливы и даже злы. Уж не будем говорить, чем запомнился в глазах обывателей Билл Клинтон.

Неужели президент Назарбаев после стольких лет пусть противоречивой, но, всё же, поступательно развивающейся деятельности, захочет быть «тем, кто отдал страну»? Конечно, политическая действительность во сто крат сложнее простого обывательского взгляда на вещи. Но повторюсь – бренды злы.

Общенациональный «ветеранский» синдром

 

Из десяти монахинь девять — блудницы, а одна не в своем уме.

 

Китайская поговорка

 

Итак, проблема формирования казахской идентичности сегодня вплотную столкнулась с вопросом интеграции, а именно с созданием Евразийского союза, который я лично воспринимаю как причину того, что формирование этой идентичности будет отброшено далеко назад. Несмотря на то, что полемика вокруг этого вопроса ведется на всех уровнях, она никак не похожа на внутринациональный диалог, чтобы признать этот геополитический выбор по-настоящему народным. Вне всякого сомнения, право этого выбора узурпировано, поэтому он влечёт за собой массу противоречий, которые мы, дорогие читатели, пытаемся исследовать на страницах нашего издания.

Если так можно выразиться, «вненародность» принятия решения интегрироваться привела к тому, что реакция противников и даже просто оппонентов Евразийского проекта в основе своей чрезмерно эмоциональна. Понятное дело – в этой эмоциональности звучит отчаяние от всей накопленной несправедливости, которое подарило нам родное государство, вначале отобрав право голоса, а затем и, страшно сказать,  …. право выбора Родины.

Эта эмоциональность выплескивается по всем направлениям – от абстрактной исторической оценки роли наших новых-старых братьев до конкретики поведения Кремля в Украине и на международной арене в целом. Повторяю, это отчаяние от накопленной несправедливости и горе тому субъекту, на которого это очень сильное чувство будет направлено в будущем. То, что пресловутую крышку котла скоро громко разорвёт в неожиданном месте, это уже просто очевидно – не надо быть искушенным прогнозистом. И никакая косметика не скроет уже не болячки, а шрамы на теле нашего миропонимания.

Опыт Украины, а вернее подлая война на её территории, привнесла новое ощущение – запах предательства, запах измены. Образы януковичей, сдающих страну за «бочку варенья» и  прячущихся под замшелыми пнями…. Образы «соотечественников», которые, оказывается, всегда думали мыслями не о Родине, а жили идеями чужого государства… Образы низких обманщиков с перьями в руках, только вчера задыхавшихся от выражений любви к братскому народу, а сегодня выливающих весь свой иудин профессионализм на словесное уничтожение его же… Образы тоталитарного быдла…

Этот запах появился и в моей стране. Вот он – вы слышите его? В воздухе пахнет изменой.

Мой опыт жизни, добрая половина которой прошла в тоталитарной советской системе, подсказывает мне – страшнее всего измена не подленькая, основанная на низкой выгоде или страхе, а именно убежденная. Когда глаза закатились в фанатичном экстазе, и предатель уверен в праведности того, что он делает. Потому что кто-то вложил ему в башку ту систему ценностей, которая не моя. Которая не из числа ценностей близких мне по духу. Которая не могла появиться на моей Родине.

Вам приходилось в жизни общаться с людьми, от которых исходит ощущение некой цельности? Гармонии во взглядах, в суждениях в образе действий? Я думаю, у большинства читателей ответ будет – «да». Причем это необязательно положительная цельность, то есть необязательно это ценность убеждений, которые разделяете именно вы. Тем не менее, встреча с такой личностью – это большое обогащение жизненного опыта. И большая редкость.

Причем я не говорю о личностях, успокоившихся в собственном совершенстве. Отсутствие поиска, сомнений и ошибок – не показатель цельности. А излишняя правильность всегда граничит с примитивизмом.

Цельность – это не законченность. Это процесс, поиск,  умение терять и сила сомнения. Цельность – это, если хотите чаще сила слабого на вид духа. Это порядочность вопреки, это воспитание не как манера, а как долг предкам. Это понимание границы, когда нужно проявить умение отказаться от себя, а когда сохранить именно себя.

А теперь другой вопрос – вы встречали в жизни людей с развинченной системой ценностей, отсутствием целеполагания и единого жизненного стрежня? И, как следствие, с поведением, совершающим умопомрачительные кульбиты? Я думаю, ответ тоже «да».  И этот опыт трудно назвать обогащением – скорее желанием поскорее избавиться от такого персонажа, потому что общение с ним грозит проблемами. А главное, оно обязательно когда-либо выльется в предательство.

Именно такое ощущение у меня от того, что творится в головах огромного количества соотечественников – то, что вытащил, вытянул на поверхность украинский кризис. То, чем брызжет ежедневно атмосфера в социальных сетях и в кулуарных спорах. То, что свидетельствует о том, что мировоззренческая цельность не присуща народонаселению этой страны. И низменные страсти, низость мыслей и оценок, эклектика сознания – это то, что смогла культивировать наша социально-политическая система за годы своего безраздельного господства.

Конечно, цельность – это не «любить одну музыку», «следовать одним и тем же взглядам» или «обожать одного лидера». Такой тип цельности я знаю – он называется тоталитаризм и он мне противен.

Цельность – в неспособности предать. В неспособности переметнуться на более жырные хлеба, предпочтя им всё остальное, с чем жили десятилетия. Просто в понятии чести.

Тому, что происходит сейчас в мозгах нашего общества, в психологии существует вполне известное определение. Оно, в зависимости от страны, звучит как «афганский» синдром или «вьетнамский», в целом можно назвать его «синдромом ветеранов».

В чём он заключается? В том, что ты чувствуешь удары по себе, чувствуешь, что они чудовищно несправедливы, но, в отличие от военного времени, не можешь определить, кто враг и где враг. И от этого либо ломаешься, либо становишься жестоким и проявляешь готовность активно действовать в идентификации этого врага.

Интеграция  как «мирное завоевание»

Ты сказал — я поверил, ты повторил — я засомневался,

ты стал настаивать и я понял, что ты лжешь.

 

Китайская пословица.

Часто противников евразийской интеграции обвиняют в некой отсталости взглядов, излишней консервативности, непонимании того, какие блага несет в себе объединение усилий нескольких стран под знаменем этого самого слова – «интеграция». Дескать, весь мир старательно увлечен интеграционными процессами и это один из самых ведущих геополитических трендов современности. Не понимать этого – отрицать очевидное и, опять же, демонстрировать свою отсталость на грани дремучести. Часто к этому прибавляют одно из самых популярных сегодня понятий – глобализацию, которая вроде как уже вовсю правит миром.

Хорошо. Давайте попробуем изучить этот вопрос повнимательнее. Так ли обстоят дела на самом деле?

Если мы начнем с фразы «действительно, в мире сегодня происходит много интеграционных процессов…», мы с ходу углубимся в ту риторику, которая не предоставит нам полного понимания вопроса. Несомненно, эта фраза будет произнесена, но несколько попозже, когда мы выясним суть явления в более глубоком историческом ракурсе.

А этот глубокий исторический ракурс говорит о том, что явлению интеграции в теперешнем понимании совсем немного лет. Большинство типов международной интеграции возникло, сформировалось и получило распространение лишь во второй половине ХХ века, в послевоенное время.

Конечно, международная торговля возникла достаточно давно. Понятия ремесленных цехов, торговой кооперации, ценовых сговоров, даже межотраслевого сотрудничества между разными странами – это отнюдь не изобретение бурного ХХ века.  Все эти формы стремления улучшить, укрепить и расширить свой бизнес за счет объединения усилий, конечно же, имели место и много раньше. Существовали примеры и международного объединения усилий, собственного того, что мы называем сегодня этим почти сакральным словом «интеграция».

Следы её можно при желании найти в античных государствах. К примеру, города-полисы Древней Греции, города-оазисы Ближнего, Среднего Востока и Центральной Азии – это в своем роде интеграционные союзы нескольких отдельных мелких городов-государств, объединившихся не просто вокруг вопросов  обороны – они совместными усилиями эксплуатировали свои геополитические, рыночные (в прямом смысле)  и торговые преимущества. Либо это были морские торговые маршруты, либо сухопутные, наподобие Великого Шелкового пути.

Империя Чингисхана в средние века представляла собой яркий пример государства, одним из основных столпов экономики которого являлся транзитный потенциал. Оно было организовано по принципу единого таможенного союза нескольких конфедераций, коими являлись отдельные улусы потомков Потрясателя Вселенной. Огромнейшая территория была пронизана единой разрешительной системой (пайцзы), почтовыми ямами, едиными принципами безопасности торговых маршрутов от Кореи до Венгрии. Существует множество свидетельств тому, как внутри империи осуществлялась миграция  рабочей силы и профессионалов, причём не только военных специальностей – монголы были в меру консервативны и любили таскать за собой производителей традиционных степных предметов роскоши. А также они были в меру открыты новшествам, которые они впитывали на завоеванных территориях, соответственно привлекая местных ремесленников.

Но… Если вы внимательно изучите принципы интегрирования, то встретите лишь то, что сегодня принято называть принудительной экономической интеграцией. Что это такое? Да очень просто. Это не что иное, как завоевание, порабощение, аннексия, обращение в колониальную зависимость, присоединение к империи. За счет этих действий и создавались обширные интегрированные пространства от Римской республики до Британской империи.

Казалось бы, интеграционные процессы ХХ века существенно отличаются от тех, что происходили в других исторических формациях. Новые социально-экономические отношения, другие принципы и реалии. Но – на самом деле сущность интегративных процессов изменилась не особо.

На первом месте стоят те же самые цели. В экономике это повышение конкурентоспособности торгового потенциала и усиление общей геополитической мощи, что подразумевает способность эту конкурентоспособность защищать и продвигать дальше.

Долгое время геополитическая мощь различных стран базировалась в основном на военном потенциале. Но в новейшее время появилась новая специфика. В экономическом плане стали совершенствоваться формы капиталистических монополий, которые, начиная с простых картелей, развились в транснациональные корпорации. Возникли новые колониальные инструменты, такие как вывоз капитала, международные банки и финансовые институты вроде Бреттон-Вудской  или Ямайской валютной систем, международные фондовые рынки и прочая прелесть теперь уже империализма. Все это в совокупности представляло собой неоколониальную систему, мышление которой продолжало оставаться экспансионистской и завоевательной, но более изощренной – потому что постепенно стали оформляться контуры единого информационного пространства.

Все эти инструменты требовали одного – максимального стирания границ для свободного перетока капиталов и интересов. Но никто и не ставил себе задачи превратить мир в единый справедливый и мирный социум. Просто война во второй половине века была признана экономически нецелесообразной – зачем рушить то, что завтра будет твоё? А затем, в ХХI веке, она приобрела черты некоего хирургического инструмента, который корректировал бы процессы установления глобальной неоколониальной системы на отдельных участках Земли.

Да-да-да. Конечно же, я не забыл про СССР. Но не ожидайте, что я напишу – Советский Союз стоял решительной и идейной преградой на пути этого капиталистического безобразия.

По своей структуре СССР представлял собой гигантский мультиотраслевой концерн с собственной уникальной корпоративной этикой. Он управлялся коллективным органом высших менеджеров, не являвшихся собственниками, но обладавшими привилегированными акциями  с твёрдо фиксированным доходом, не зависящем от общего коммерческого успеха гигантской мега корпорации.

Эта корпорация на внешнем рынке действовала практически так же, как и транснациональные корпорации, просто она военной и геополитической мощью добивалась того, чтобы ограничить правила рынка «чужих» и продвинуть всё шире свои правила – грубо говоря, мухлевала с правилами конкуренции. Собственно распад СССР и произошёл по корпоративным причинам – внешняя неконкуреноспособность, неправильное бюджетирование и излишняя синергия привели к дисбалансу материальной мотивации как офисного планктона, так и наемной рабочей силы. А это привело к подрыву корпоративной идеологии, и система рухнула в одночасье. Так же как обрушились такие на первый взгляд непоколебимые гиганты как Lehman Brothers или General Motors (Да-да, такое сравнение уместно). Не случайно Ли Яккока сравнивал работу компании Crysler в кризисе со стилем работы в СССР, когда некогда единый организм превращается в огромный разрегулированный Вавилон.

Так вот мы прекрасно помним, что и интеграция через интересы транснациональных корпораций, и социалистическая интеграция – представляли собой соревнование не только экономических систем, но и военных потенциалов, стремящихся любой ценой защитить свои жизненные пространства. Причем не брезгуя методами прямого военного вторжения, как в Панаму, так и в Чехословакию.

Мышление всех интегративных структур продолжало оставаться военным. И интеграция была фактически идентична понятию «мирного завоевания». А иногда, как мы знаем, и не мирного. Цель крупных держав оставалась прежней – укрепление и развитие совокупной геополитической мощи, в том числе и за счёт других наций, находящихся на разных стадиях развития.

Глобальные ценности – реальность или иллюзия?

 

Деньги пропадают там, где играют, книги пропадают там,

где сдают экзамены, люди гибнут на поле боя,

а рис пропадает в амбарах.

 

Китайская пословица

 

В 1990-х годах рухнула корпорация СССР. Казалось бы, мир, перестав быть двуполярным, наконец-то встал на платформу единых ценностей. Либералы по всему земному шару торжествовали – в сущности, казалось, окончательно и бесповоротно победила их система взглядов. Вон смотрите – вчерашние секретари райкомов и обкомов бодро участвуют в приватизации, создают рынки, кричат о демократических свободах.

Самое главное – нет больше СССР как организатора этой двуполярности – совокупный военный потенциал рассегментирован, распилен в прямом и переносном смысле, а армии деморализованы и декоратизированы. А это значит, что ужасы Карибских кризисов не повторятся и угроза Третьей мировой постепенно сойдёт на нет. Газеты в то время пестрели рассказами о сокращении разного типа вооружений, ликвидации вторых, третьих и прочих ядерных потенциалов. Вот ещё немного и вообще станет хорошо.

В этих условиях даже опасения по поводу воссоединения Германии прошли быстро и почти незаметно. На горизонте замаячила перспектива нового интеграционного объединения, основой которого должны были стать старые геополитические противники – Франция, Германия и Британия. Этому ядру суждено было сформулировать новые принципы интеграции – ценностные, в основе которых лежат европейские ценности, безусловно принятые за общечеловеческие. И, что самое главное, заговорили о новом типе интеграции, основанной не на воле транснациональных корпораций (по типу ранее возникшей НАФТА – Севреоамериканской зоны свободной торговли) – а на многоступенчатой представленности граждан во власти – отместного самоуправления до самых надгосударственных органов Европейского Союза.

Не все получалось гладко, не все согласились с политикой единой валюты и Шенгенскими визами. Но в целом Европейскому союзу суждено было стать могучим цивилизационным примером общечеловеческого значения.

В таких условиях многие эксперты предрекали фактическую гибель национализма, поскольку он будет поглощен идеей огромных интегрированных пространств. Границы показательно стали «точечками на асфальте», страны Европы бодро делегировали свой суверенитет наднациональным органам Союза.

Но… Как всегда существовало много «но».

Главным «но» стало практически одновременно возникшее большое количество дезинтеграционных трендов. Причём они представляют собой не некий эволюционный этап – то есть, упрощенно говоря, некоторую ментальную неготовность граждан или естественную сырость структур на первоначальной стадии создания. Скорее это общее неприятие той версии интеграции, которая провозглашена.

Проблемы оказались весьма ощутимыми. К примеру, провал референдумов по Евроконституции во Франции и Голландии в 2005 году говорит о принципиальном несогласии широкой общественности этих стран с происходящим не субконтиненте.

Почему такое стало возможно? Ведь общие ценности никто не подверг сомнениям? А возможно потому, что, во-первых, Евросоюз на наднациональном уровне создал огромный слой уже межгосударственной бюрократии, которая отнюдь не приблизилась к чаяниям каждого гражданина из 28 стран Союза. Особенно остро это почувствовалось в период глобального кризиса, когда эти граждане более выпукло ощутили весь букет социальных диспропорций внутри ЕС.

Во-вторых, граждане стран-доноров и стран-рецепиентов так и не стали единой социальной базой с новой идентичностью, когда выяснилось, что за выравнивание уровней развития и вообще всех диспропорций стран ЕС должен кто-то заплатить. Причём первые в условиях кризиса заплатят не только за диспропорции, но и за банальные невозвраты кредитов. Вот тогда снова на поверхность субконтинентальной риторики вместо «европейцы» поднялось «греки», «немцы», «испанцы».

В-третьих, стало опять ясно, что основными энергичными агентами интеграции как были транснациональные корпорации, так и остались. Прежде всего потому, что их мотивация с годами все более эффективно «заточена» на получение прибыли в любых ситуациях, даже во время кризисов, когда массы народа нищают со страшной скоростью.

Прибавьте сюда так называемый кризис мультикультурализма, который внутри Европы развился благодаря двум факторам – внутриевропейской миграции и «привету» со стороны бывших колоний, которые как поставляли «иноцивилизационный» элемент, так и продолжают поставлять. В результате прямо посреди общечеловеческих ценностей европейцы снова увидели ксенофобию, неофашизм, шовинизм и все прелести прошлых веков.

В общем итоге, премьер-министр Дэвид Кэмерон заявляет в этом году, что в основу своей предстоящей предвыборной кампании положит тезис о выходе Великобритании из ЕС. Причём он, видимо, собирается с этой платформой победить.

А между тем энергичные неоконсерваторы из-за океана продолжают свой «крестовый поход» за укрепление однополярного мира в пользу Соединенных Штатов Америки.

Обратите внимание, что США не интегрируются ни с кем по, скажем так, принципиальной схеме – по делегированию суверенитета. Они присутствуют везде – и в НАФТА, и в АТЭС, и в ОБСЕ и еще в сотне структур и форумов, потому что они есть субъект поглощения суверенитетов, если вы вдруг пожелаете, но своего не предложат никому. Потому что они сверх того интегрированы в одну важнейшую организацию глобального значения – Североатлантический альянс, в простонародье НАТО.

Пока существует НАТО, ни о какой самостоятельной европейской идентичности нет смысла говорить – Альянс всегда будет агентом американской геополитики, а ЕС продолжит быть по отношению к нему донором суверенитетов.

Это очень рельефно продемонстрировал крымский кризис. А он поднял все вопросы дезинтеграционных трендов на гораздо более высокий уровень, при этом предлагая нашей стране проект … да-да, фактически принудительной экономической интеграции. А что скрывалось и скрывается за этим понятием, я уже вам сказал, дорогие читатели.

В следующем номере мы продолжим разбирать вопросы и проблемы международной интеграции с высоты исторического полёта. Естественно продолжая ставить во главу угла исследования тот проект, который стоит прямо перед нами.

 

Послесловие. Цикл об идентичности, к сожалению, не был завершён в силу целого ряда обстоятельств. Я точно не припомню каких, но это уже не так важно.

Во время всего периода выхода моих статей в журнале, я постоянно получал обратную связь от своих читателей. Многие из них несколько торопили события, требуя от меня, чтобы я все ближе подступался к конкретике – что же, собственно, делать и в каком направлении двигаться. В те дни, я помню, что подчинился воле читателей и впервые и в единственный раз позволил себе «перепрыгнуть» с темы на тему.

Тогда важным казалось появление на свет следующего цикла статей, которые представляют собой отдельную концепцию. О чём она – читайте, пожалуйста, дальше. Могу только лишь добавить очень интересное, с моей точки зрения, замечание.

Концепция «Екі қанат» родилась в дороге с весьма сакральным маршрутом – во время поездки с моим другом, Нурланом Альпиевым, по священным местам Южного Казахстана. На протяжении всего этого пути, так, как это и полагается паломникам, мы старались наши беседы не вести на темы приземлённые. Мы говорили о духовном, возвышенном, вере, религии и, конечно же, никак не могли обойти главную тему – о судьбах Родины.

Если уж совсем быть точным – концепция сложилась у меня в голове во время традиционного ночлега в гостинице возле мавзолея Арыстан-Баб. В силу определённых обстоятельств, для меня именно эта святыня является особенной. Почему?  Об этом, может быть, в другой книге.

На следующий день, когда мы отправились в Туркестан, я стал излагать концепцию Нурлану, и так она стала приобретать всё более конкретные формы.

Сейчас я предлагаю её вашему вниманию в том виде, в котором она вышла на страницах журнала «Адам бол».

 

Предисловие к концепции

 

— Вы понимаете, что сейчас проявляете к нам неосознанную враждебность?

— Как я могу понимать, если это неосознанно?

 

Из к\ф «Пробуждение» (Awakenings)

 

Общая несправедливая сущность существующего казахстанского политического строя естественным образом породила массу версий того, как его следует изменить.

Оппозицией, к примеру, за много лет оппонирования политическому строю президента Назарбаева, проделана достаточная работа по разработке огромного количества альтернативных программ, концепций, точек зрения и даже конституций. Отсутствие знания общества о том, что этот иной взгляд существует и представляет собой хотя и пёстрый, но, всё же, чрезвычайно интересный свод концептуального знания – это настоящая беда казахстанского информационного пространства. А значит и полноты мировоззрения.

Пресловутая одноклеточность отечественных СМИ уже является притчей во языцех, и многие сограждане (если не все) понимают – они не дают нам общей картины нашей же жизни, витая в собственных иллюзорных правилах и функциях. А потому не дают и полной картины альтернативных взглядов на существующий порядок вещей.

В эпоху современного информационного общества это равносильно абсолютному отсутствию зеркал вокруг, что не позволяет видеть в них свое полное, а не фрагментарное изображение. Как в одной из знаменитых суфийских притч, когда четверо слепцов рассказывали, что такое слон на основе того, что смогли лишь нащупать.

Некоторыми публицистами осуществлялись попытки комплексно описать деятельность оппозиции за многие годы Независимости, но сделать единый свод их политического творчества пока не удавалось никому. Но, я уверен, это лишь вопрос времени.

Формулированием версий изменения действительности заняты не только те, кто является принципиальными оппонентами правящей группы. Сами власти предержащие постоянно уверяют людей в том, что активно борются с многочисленными «недостатками» нашего бытия – с коррупцией, беззаконием, злоупотреблениями и прочая и прочая. Содержательность её действий можно определить следующим образом – «в целом у нас построено справедливое и правильное государство. Картину портят лишь несколько исключений из правил, но мы с ними успешно воюем и вроде как побеждаем».

Со времён приобретения Независимости принципиально риторика официальных идеологов менялась лишь однажды.

Первоначально роль центральной идеи тогда еще Резиденции на Фурманова играло слово «реформа». Все негативные факторы объяснялись ею. Реформа, мол, всегда проходит болезненно и для неё естественны трудности – ведь происходит переформатирование фундамента всех явлений нашей жизни. Слово «реформа» с пафосом повторялось везде без особо глубокого анализа – а нужно ли вообще что-то менять в существующих вещах или часто лучше все-таки сохранять статус-кво.

Сроки президентства Нурсултана Назарбаева следовали один за другим, и реформаторская риторика уже стала набивать оскомину, если не вызывать откровенное отторжение у граждан. Периоды перехода всё-таки должны когда-нибудь завершаться, а политические ожидания требовали именно их успешного завершения. Причем чем дольше затягивались реформаторские процессы, тем больше требовался обязательный успех – времени, дескать, было достаточно, чтобы все обдумать и сделать правильно.

В те времена реформировать хотели всех и вся. Где-то подходы были достаточно продуманными, а где-то реформу проводили исключительно только ради популярного тренда. Часто это было откровенным абсурдом, но у многих не хватало политических сил, чтобы противостоять мощной волне желания поменять устоявшиеся порядки.

При этом многие реформаторские инициативы даже смогли нанести национальному достоянию катастрофический удар.

Но, так или иначе, вначале все это осуществлялось под слоганом «улучшить», хотя постепенно этот слоган сменился на «подчинить собственной выгоде». Но об этом я уже писал раньше.

Идеологические перипетии пост-реформизма

 

— Надо рассказать всем, надо им напомнить о том, как это хорошо…

— Что хорошо, Леонард?

— Прочитайте газету, что там пишут? О плохом, только о плохом. Люди забыли, что такое жизнь, что значит быть.

 

Из к\ф «Пробуждение»

 

Так или иначе, идеология реформы была последней сильной, со смысловой точки зрения, идеей государственного строительства в Казахстане. Возможно потому сильной, что она не была изобретением ни казахстанцев, ни первого президента страны. Эта идея была сформулирована «перестроечной» идеологией Горбачева, которая просто в силу своего общесоветского масштаба приобрела глобальное звучание. В ней также приняли самое активное участие внешние «заказчики» демократизации. Что тут скрывать – это был Запад.

Плюс ко всему всё это было основательно подкреплено чрезвычайно высоким энтузиазмом советского народа, искренне желающего изменить свою жизнь к лучшему и полноценно нырнуть в заманчивый мир «свободных» капиталистических отношений.

Так или иначе, в нашей стране пафос реформаторской идеи был замечательным. Постепенно, после приобретения Независимости, эта идея стала утрачивать «союзное звучание» всё более превращаясь в казахстанскую реформаторскую идею Назарбаева. В сущности брендинг Нурсултана Абишевича в 1990-е годы так и формулировал его образ – казахстанский президент-реформатор.

Однако, как я уже упомянул выше, по своей смысловой нагрузке понятие реформы само по себе не является абсолютно позитивным. Реформа – это лишь первоначальный этап для чего-то более фундаментального, чем является последующий процесс нормального поступательного развития. Это лишь стремление начать улучшения, создать для них соответствующую…. разрушительную платформу, так сказать, «расчистившей бы место» для строительства по новым правилам.

По завершении же этого перехода от временного разрушения непосредственно к созиданию, власть снова должна была сформулировать некую устойчивую идею.

Вот с этого момента уже началось конструирование идеи на основе именно казахстанского базиса, которая была призвана, между прочим, отразить и новые нарождающиеся интересы – новой казахстанской буржуазии.

Так в Казахстане появились две базовые идеологемы – перенос столицы и Стратегия 2030.

Остальные идеи (а их в привычной нам манере плодили очень много) в принципе не могут сравниться с этими двумя. Ни конституция 1995 года, ни пафос страны-регионального лидера, ни смутные контуры «казахстанского барса» нельзя поставить в один ряд с двумя главными идеологемами. Периферийной и безобидной в то время выглядела такая абстракция как евразийская идея президента Назарбаева – никто даже и не представлял себе той опасности, которую она создаст в будущем.

Стратегия 2030 должна была отвечать на главный и постоянно поднимающийся вопрос – вроде мы правильные и где-то даже великие, а почему создается такое ощущение, что всё хуже и хуже?

Ответ был всегда таким – что бы ни происходило, это всё по плану. Если вам плохо, значит это по плану должно быть немножко плохо. Если у вас всё замечательно, это потому что мы так запланировали и заранее обо всём знали. Плановостью можно было объяснить почти всё.

А самое главное было суметь объяснить, почему в стране агрессивно формируется новая социальная иерархия. Потому что казахстанцы делятся на тех, кто живет по стабильному плану и тех, кто является «тявкающей» недовольной мелкой группкой оппортунистов, «обидевшихся на власть, потому что их оторвали от кормушки».

Последняя формулировка, рассчитанная на откровенно быдловый уровень самосознания, срабатывала очень эффективно, потому что официальные пропагандисты умело пользовались врождённой классовой ненавистью нашего общества к «буржуям» и «чинушам».

Идеология Астаны как юной столицы стала символом нового образа президента. Его имидж вышел за рамки просто реформатора – к этому понятию стал прибавляться пафос историчности. Этот пафос, постепенно начавшись с таких шагов, как фактическое непризнание достижений прошлой истории страны, плавно перетёк на уровень исключительности первого президента, а впоследствии и в открытый культ личности.

Как мы можем видеть, оба основных идеологических стержня при внимательном анализе, явно не представляли собой общенациональную платформу. Из-за того, что она не соответствовала реальным процессам и не объясняла происходящее, а лишь настаивала на исключительности своей правоты.

Поэтому, с таким идейным стержнем, общество неизбежно пришло к социальной дифференциации не только в имущественном плане, но и в ментальном, мировоззренческом, ценностном поле.

Общество неизбежно превратилось в сословное, с точки зрения социальной – и рассегменитрованное – с точки зрения национального самосознания. А значит –преобразовалось в общество расколотой идентичности и крайне противоречивого патриотизма.

Существует еще один идеологический пласт, который нельзя обойти в нашем исследовании. Это появление идефикс конкурентоспособности страны на мировой арене.

В целом цели попадания Казахстана сначала в 50-ку, а затем в 30-ку наиболее развитых стран мира обладали одним главным замечательным качеством – попадание в эти разряды определяли внешние источники оценки, которые по идее неподвластны нам, а следовательно, предполагают объективный взгляд на положение в нашей стране. Рост конкурентоспособности – это действительно реальная и амбициозная цель, но в дальнейшем выяснилось следующее: показателями и рейтинговыми достижениями тоже можно манкировать, выдавая желаемое за действительное.

Пропаганда может умело выдвигать нужные показатели на первый план, а откровенно аутсайдерские позиции оставлять без внимания. Именно манкирование показателями создало парадокс Стратегии 2030. Этот парадокс заключается в том, что преждевременное признание её выполнения противоречило её корневому смыслу – плановой реализации развития. Досрочность, как известно, в той же мере, как и опоздание, является отступлением, нарушением плана, а это уже угроза предсказуемости развития процессов в обществе. Кто знает, не разрушило ли экономический костяк СССР это маниакальное желание «выполнить и перевыполнить» пятилетку досрочно? Хотя, объективности ради, надо сказать, что там действовали все же иные социально-экономические законы жанра…

Таким образом, одна из стержневых идеологий была подорвана в своей смысловой основе, и именно поэтому уже новая Стратегия 2050 не побуждает к серьёзному к ней отношению, сколько бы рекламных биллбордов не было развешено по всему Казахстану.

Тема показателей и их сбалансированности очень широка, и здесь я не стану её касаться подробно.

Пока ограничимся одним определением – то, что произошло в Казахстане под маркой этих идеологий, можно в целом определить как рост без развития. Обобщенно его можно охарактеризовать как рост количественных показателей на фоне стагнации показателей качественных, а также фактической консервации структуры экономики. Она, как известно, у нас характеризуется ёмким понятием «сырьевое проклятие».

Прибавьте сюда резкое сужение конкуренции на внутреннем рынке за счёт образования гигантских олигархий, провал программ импортозамещения, рост вывоза капитала за рубеж, пробуксовывание социальных программ, систематическое «лечение» финансовой системы за счёт населения, общее падение профессионализма – и вы получаете этот самый рост без развития. Цифры растут, а жизнь широких слоёв общества очевидно становится сложнее по целому ряду параметров.

Прибавляем сюда бешеный рост обогащения немногих на фоне очевидной маргинализации большинства. Прибавляем то, что предпринимательская деятельность по существу свелась к определениям «государство-лучший бизнес» и «участие в тендере – ключевая предпринимательская инициатива». Прибавляем, что большинство даже позитивных достижений поглощается полномасштабной бюрократизацией общества. И, к сожалению, убеждаемся, что рост действительно не конвертируется в качественное развитие и что это совершенно очевидно.

Историческая модель по-назарбаевски как-то уж совсем не тянет не только на лучшую, но и на более-менее сносную социально-экономическую школу взглядов на национальное строительство.

Диссонанс реальных целей олигархической и высшей административной элиты с декларируемыми ею же, привёл к тому, что огромные финансовые возможности, которые предоставляла торговля сырьем, так и не были использованы для действительно качественного развития общества. Само понятие развития законсервировалось для большинства сфер жизнедеятельности страны, несмотря на огромное количество так называемых институтов развития. Большинство из них стало просто олицетворением безудержного роста бюрократии и всевозможных административных барьеров.

В некоторой степени идеологии власти «помог» глобальный кризис. Он сформулировал новый посыл, направленный к любому социальному недовольству так: «а чего вы хотите? Вон в мире и того хуже бывает». Ну, вы дорогие читатели, прекрасно знаете, как официальная пропаганда использует психологический метод «а зато вы пьяный», перекидывающий диспут из одной плоскости в другую. Троллинг, говоря современным языком.

А могло ли быть лучше?

 

— Больные не могли сами одеваться, сами есть. Зачастую не могли говорить. Семьи сходили с ума. Люди, прежде нормальные, впадали в прострацию.

— Каково им приходится? О чем они думают?

— Они не думают. Вирус не пощадил их разум.

— Мы это знаем точно?

— Да.

— Откуда?

— Потому что иначе это слишком страшно.

 

Из к\ф «Пробуждение»

 

А могло ли быть лучше?

При всей простоте постановки этого вопроса – он не так прост, как может показаться. Осмысление произошедшего «от противного», если это делается не для того, чтобы рвать на себе волосы или вбивать гвозди изобличения в существующий порядок вещей – важное условие для дальнейшего развития нации.

Это делается для того чтобы вообразить себе то, что должно быть сделано в будущем, что далеко не такая простая задача, как кажется.

Начнем с неких мировоззренческих, философских основ, основываясь на том, что идея ценна тем, что может сформулировать своеобразный светоч притяжения, определенный идеал, который мог бы действительно стать общим. Необязательно всеобщим, но, по крайней мере, не принадлежащим очень узкой группе на условиях эксклюзивности.

Для того, чтобы сформулировать общегосударственную идею – в принципе достаточно написать свою собственную конституцию. Конституция в своем основном смысле – это и есть свод ценностей и принципов жизни и справедливости, которые исповедует тот или иной народ, нация.

Но Конституция – это, так сказать, конечный результат исследования. Пока наше общество по объективным причинам находится, извините за тавтологию, в законсервированном виде в руках консерваторов, защищающих существующий статус-кво в общественных отношениях – у нас есть достаточный временной лаг, чтобы подниматься до некого мировоззренческого макроуровня рассуждений. Ну, попробовать во всяком случае. Это совсем не потому, что мы находимся в комфортной зоне ожидания, а потому что инакомыслие сегодня часто моментально консервируется тут же, где было найдено.

Можно выстроить логическую цепь некой иной модели, альтернативной существующей по своей философии формулирования целей и принятия решений. Конечно, важным является и избавление от двойных стандартов, что в нашем случае может означать просто «делать то, о чём публично декларируется», безо всякого двоемыслия, чтения между строк и двойного дна. Следовать собственным ценностям искренне.

Я позволил себе пофантазировать и попытаться в рамках статейного жанра изложить одну идею – как можно было бы реорганизовать наше общество. Я уже делал попытку описать свод действий в рамках текущей сжатой актуальности. Но теперь я преследую несколько иную цель и иной метод. Я попытаюсь сформулировать проект своего государства-идеи, своей мечты и тем самым пригласить многих к процессу генерирования идей.

Совсем не значит, что такой деятельностью никто не занимался ранее. Я лишь предложу свой собственный алгоритм – а почему нет? Свой разум ограничить можем лишь мы сами – другим не под силу залезть в ваши мысли.

Стоит вполне объективно признать: в первые годы Независимости таких временных лагов не было. Все решения принимались, так сказать, «в режиме прямого эфира», то есть сейчас и немедленно, поскольку они не терпели отлагательств. Однако по мере накопления опыта государственного строительства некоторые методы «ручного управления» уже просто недопустимы. Пора снова возвращаться к концептуальному строительству нации. Ждать окончания глобального кризиса и постоянно проявляющихся его последствий бессмысленно.

Итак в следующем номере я начну излагать концепцию, которую я назвал Екі қанат – Два крыла. Она о том, что могло бы лечь в основу тех реформ, которые по логике вещей должны возникнуть в так называемый пресловутый пост-назарбаевский период. А может (почему нет?) мог бы и сегодня начать реализовываться, если бы…. Ну ладно, давайте обойдемся без абсолютных абстракций.

Изложение этой концепции – не отход от темы. Мы продолжаем, дорогие читатели, вести разговор о национальном строительстве, идентичности и подходах к интеграции. Просто попробуем расширить наш взгляд до более широкого масштаба. Где-то подход будет всеобщим, где-то я буду избегать излишней детализации. Это не означает, что там нет детального осмысления.

Просто, как вам сказать…. в мечте о плавании на паруснике вряд ли будет уместно подробное перечисление всего такелажа, рангоута и снастей в подробностях. Скорее, я подразумеваю мысли о полёте над волнами, а фор-бом-брамселями и марса-реями еще будет время заняться.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Глава 1. Концепция «Екі қанат – Два крыла»

 

Как художнику, когда он рисует пейзаж, надо спуститься в долину, чтобы охватить

взглядом холмы и горы, и подняться в гору, чтобы охватить взглядом долину,

так и здесь: чтобы постигнуть сущность народа, надо быть государем, а чтобы

постигнуть природу государей, надо принадлежать к народу.

 

Н.Макиавелли. Государь

 

Возможно, это даже несколько символично – писать о новой философии казахского государства в дни, когда Казахстан фактически ступил на путь утери Независимости. Однако, на мой взгляд, мысль всегда сильнее любых кандалов действительности, пусть даже зиждущихся на прочнейшей базе материального и даже исключительно корыстного прагматизма. Как в одной известной шутке: Летела швабра.  – Мама, – спросил мальчик, – а разве швабры летают? – Нет, – ответила мама. И швабра упала.

Последние модные веяния говорят нам, что мысль, в сущности, материальна, и управление ею сродни управлению действительностью. Что ж, не самая плохая идея, и самое главное то, что она оптимистична. Оптимистична вопреки. Давайте и мы побудем немного «оптимистичными вопреки» и сызнова создадим страну взамен той, которую власти предержащие разменяли сегодня на кучку сомнительных геополитических, а тем паче, экономических ценностей.

Как сказано в эпиграфе, предлагаю вам, дорогие читатели, побыть государями, вообразить себе собственное государство-идею, пока я буду излагать свою версию этой идеи. Собственно это и есть то, что называют «быть неравнодушным к судьбе своей страны». И не более того, ведь здесь нет с моей стороны никакой гордыни и тщеславия. Никакого праздного времяпрепровождения. Часто лишь слишком много боли и переживаний – но этого никому у меня не отобрать и не притупить. Главное самому не зачерстветь сердцем в главной любви человека, как гражданина –  в любви к Отечеству.

Поиск идеального государства

 

Свет  человеческого  ума – это вразумительные слова, однако

предварительно очищенные  от  всякой двусмысленности  точными определениями.

Рассуждение есть шаг, рост знания – путь,

а благоденствие человеческого рода – цель.

 

Томас Гоббс. Левиафан или

Материя, форма и власть государства церковного и гражданского

 

Увы, мы сегодня можем констатировать на вполне философском мировоззренческом уровне, что, скорее всего, построение Совершенного Справедливого Государства в мире невозможно. По крайней мере с тем человеческим существом, которое сегодня вступило в ХХI век. Проекты Городов Солнца, Утопий и царств Золотого века, увы, всегда разбивались о реальную натуру человека, внутри которой чаще царят нравы низменные, нежели возвышенные. По какой-то причине именно низменная часть нашей сущности всегда одерживает верх. Причём одерживает верх во всех смыслах – оказываясь как на поверхности поведенческих алгоритмов, так и наверху социальной лестницы.

В прошлом веке рухнула одна из поистине эпических иллюзий человечества – вера огромной части мира в коммунистическое общество. Признаться, от пионера до первых секретарей центральных комитетов никто так и не понял для себя, что означает эта загадочная фраза «от каждого по способностям, каждому по потребностям», которая формулировала главный принцип коммунизма.

Уверен, что «бесплатная доступность всего» никогда не вязалась с теми реалиями, которые нас окружали даже в «развитом социализме». Никто не мог понять как это – раз, и человек переходит совершенно в иное качество самосознания, которое отныне не позволит ему ни воровать, ни злоупотреблять, ни заниматься накопительством и не служить прочим древним порокам homo sapiens. Самое главное – человек не мог понять о себе вот что: как это, именно я(!) вдруг раз – и преобразуюсь в высшее сознательное существо с новыми более высокими стандартами морали и этики?

А при этом каждый пионер и секретарь понимали – феномен коммунизма мог состояться лишь в том случае, если все члены общества, все вместе, вступят в новое мышление, в новое самосознание. Подспудно мы видели – если среди большого количества добрых и честных появляется одна корыстная и предприимчивая персона, то пиши пропало – она неизбежно развратит всё остальное общество. Поэтому и удивляли реалии геополитики: на деле всё-таки получалось, что «нехороший» Троцкий прав – построение коммунизма в отдельно взятой стране невозможно, и поэтому революция в мире должна перманентно продолжаться.

Напомню современникам – уже в 80-х годах прошлого столетия мы должны были совершить этот кульбит в сторону Золотого Века Коммунизма. Однако оплот коммунистической идеи, СССР, так и рухнул, при этом вынося на поверхность новые мифы о своем крушении. Первый из них – это то, что СССР был коммунистической страной, второй – что произошла окончательная дискредитация коммунистической идеи.

Ни то, ни другое не верно – Советский Союз был социалистической страной, так и не воплотившей ни одной из доктрин коммунизма. Режим СССР называют по имени партии, которая правила и исповедовала коммунистическую идеологию. Исповедовала, но внедрить была не в силах, как оказалось. Коммунизм, как некий идеал совершенного бесклассового общества, где царили бы бескорыстие, равенство, высокая цивилизационная развитость каждого индивидуума, который к тому же еще бескорыстно отдает свой труд на благо общества – на самом деле так и остался прекрасной утопической идеей-мечтой, наподобие Жер Уюк, Золотого века и Города Солнца.

Этот идеал совершенно напрасно поторопились выбросить на свалку истории наши современники. Тут в полной мере сработал обыкновенный прагматизм – при всей грандиозной научности коммунистической идеологии, которую по фундаментальности можно сравнить с мировой религией, конечная цель оказалась настолько чрезмерно идеализированной, что именно этот контраст и привел к тому когнитивному диссонансу, который и подорвал симпатии миллионов людей на планете.

Логика этого прагматизма такова – коммунизм возможен только лишь с людьми, обладающими самосознанием более высшего порядка, но жизнь подсказывает, что тут диалектика даёт сбой. Никуда кроманьонец не эволюционировал, ни в какой высший порядок самосознания. Как был закон джунглей основным базисом любых философий реального выживания, так, в общем-то, и остался. За примерами далеко ходить не надо.

Кстати, самое интересное то, что классическое обвинение, выдвигаемое коммунистам в том, что их учение представляет собой крайнюю форму материализма, на самом деле не вполне соответствует действительности. То, что конечной целью этого учения является построение совершенно утопического общества, придает коммунистической доктрине то самое религиозное обаяние аксиоматизма, которое и роднит её с религией. Представляя собой тот самый базовый иррационализм, лежащий в основе каждой веры.

Отличие коммунизма от какой-либо мировой религии заключается лишь в том, где и на каком свете находится Царствие Небесное или Рай. Коммунисты просто передвинули его с того света в наш и аккуратно переместили с небес на землю. Но так и не смогли объяснить, за счёт какого мутационного скачка должно произойти заселение в этот прекрасный мир. Что заменит собою смерть, как главное условие перехода?

Ах да, о чём это я? Ведь эволюционизм не предусматривал никаких скачков, кроме социальных революций. Всё должно было произойти диалектично и постепенно.

Между тем, как оказалось, либерализм, несмотря на религиозность его приверженцев, всё же, оказался более прагматичным. Возможно, потому что учитывал ещё один важнейший фактор человеческой сущности – экономический интерес, воплощенный в идее и защите частной собственности.

В принципе, описывая крушение СССР, как носителя коммунистической идеи в его марксистской версии, я начал практически с конца говорить об одном из важнейших человеческих устремлений – о поиске идеальной модели справедливого государства. Это сделано мной умышленно, чтобы не погружать вас, дорогие читатели, в дебри истории государства и права – от идей Конфуция и Сократа до докладов Римского клуба. В принципе ведь это задача курса политологии, который может отвлечь нас от нашей прикладной части – увидеть новую идею государства Казахстан.

Дуализм ХХ века

 

Я приступаю к делу,  не  доказывая  важности  моей  темы.  Меня  могут

спросить: разве  я  государь или законодатель, что  пишу о политике.  Будь я

государь или законодатель, я не стал бы терять время на разговоры о том, что

нужно делать, — я либо делал бы это, либо молчал.

 

Жан Жак Руссо. Об Общественном договоре,

или Принципы политического Права

 

В принципе большинство фундаментальных понятий государственного строительства уже сформировалось к концу ХIX века. Тогда фактически наметилась та двуполярность мира, которая реализовалась лишь после двух мировых войн. В начале ХХ века уже начались энергичные военные действия по переделу мира. Первая мировая война фактически подорвала не только ряд древнейших монархий, но и в целом правление аристократии, как глобальной мировой прослойки, в чьих руках сосредоточены судьбы мира. Наступала новая эпоха советов, социалистов, анархистов, азиатских националистов, партий и армий нового типа.

Вторая мировая отточила основное содержание будущей двуполярности. От идей социализма она хирургическим путем отрезала разные ответвления вроде национал-социализма, от капитализма – непонятный японский милитаризм и прочую корпоративно-фашистскую ксенофобию. В итоге вершиной этой биполярности стала Холодная война, начавшаяся сразу после войны и продолжавшаяся до 1989 года, когда рухнул один из ее главных символов – Берлинская стена.

Холодная война была не просто противостоянием двух отдельных межгосударственных союзов, поделенных на основе некой исторической комплиментарности. Это были мировоззренческие объединения, представлявшие собой войну двух систем – социализма и капитализма, принявшие вид классического, почти религиозного дуализма.

Казалось бы, с геополитическим поражением СССР и социалистического лагеря в целом рухнули и все остальные апологеты глобального дуализма. Однако это далеко не так, и об этом нам говорит современная история уже XXI века. Прежний баланс сил ушёл, но проблематика, в сущности, осталась прежней. И она осталась в прежней же области – в философском поиске совершенного государства.

В 90-х годах у многих теоретиков сложилось впечатление, что теоретический баланс окончательно и бесповоротно сместился в сторону капитализма, как самой конкурентоспособной формы человеческой организации. Констатационной вершиной этой мысли стало появление книги Ф.Фукуямы «Конец истории и последний человек», которая провозгласила победу идей либерализма в мире и выхода человека на тот самый новый уровень самосознания, которого хотели достичь коммунисты, но у них не получилось. Они, вроде как, проиграли свою борьбу за модель Золотого Века либералам.

Однако картина оказалась не столь завершенной.

Во-первых, она не учитывала то, что страны бывшего СССР вступили в очень противоречивую фазу своего развития. С одной стороны, они приступили к первоначальному накоплению капитала – к процессу, который страны «первого мира» уже давно прошли. С другой – они представляли собой весьма интересный феномен в том плане, что совершали переход, по-марксистски выражаясь, от одной крупной общественно-экономической формации к другой, но по теории научного коммунизма – в деградационном направлении. То есть, отдаляясь от совершенной модели коммунистической организации общества.

Теория общественно-экономических формаций и порядок эволюционного следования их одной за другой получили сокрушительный удар, но сошли с теоретической арены лишь «по умолчанию». То есть по факту признания победы капитализма, как единственно верного пути развития человеческих обществ. Но никак не по факту теоретического переосмысления. Пока это выглядит вполне объективно, но уже сейчас очевидно, что не всё так просто в мире теории государственного строительства. Ко многим призракам прошлого, судя по всему, ещё придётся не раз возвращаться.

Во-вторых, оказалось, что геополитический дуализм играл консервирующую роль по отношению к обоим противоборствующим учениям – к примеру, антикоммунизм представлял собой очень крепкий пласт состоявшихся убеждений, но, всё же, в большей степени убеждений «от противного». Особенно антикоммунизм был силён в США, по понятным причинам. С крушением «железного занавеса» он как-то быстро утерял свои политические смыслы и в большей степени силу глобального звучания.

Как только рухнуло «левое крыло» дуализма – все «прелести» капитализма полезли наружу. Причём вполне в духе марксистских определений Общего кризиса капитализма, который бодро констатировала Третья программа КПСС. Если убрать чрезмерную идеологизированность её формулировок, то выяснится, что ничего нового в антикапиталистической критике выдумывать не надо – всё уже давно сформулировано в своих базовых принципах. Остаются лишь нюансы, вроде глобального информационного пространства.

Не будем забывать о том, что мировая классика литературы и искусства уже давно исследовала нравы и проблемы буржуазного общества вдоль и поперёк, начиная от Виктора Гюго до «Крёстного отца» или саги «Однажды в Америке». Мир капитализма, оказывается, и не переставал загнивать, просто к нему теперь присоединились новые энтузиасты.

В-третьих, мировой дуализм привёл к возникновению такого феномена как «поиск третьего пути», и он не совсем конгруэнтен так называемому третьему миру.

Понятие «третьего пути» вовсю использовали нацисты Германии и фашисты Италии. Сегодня это дает основания многим теоретикам утверждать, что поиск его обязательно приводит к фашизму. Но скорее это, всё же максима, нежели обязательное сочетание.

На деле идеология «третьего пути» выкристаллизовалась именно в годы Холодной войны. Это произошло тогда, когда многие страны, ставшие на самостоятельный путь развития, столкнулись как с классическим империализмом и неоколониализмом, так и с империализмом «двойного стандарта», который на деле представляла собой внешняя политика СССР.

Тогда появились не только труды комиссии ЭКЛА-Пребиша, но и идеи исламской республики, народной джамахирии, гандизма и прочие альтернативные доктрины, не подпадающие ни под либеральное, ни под социалистическое мировоззрение. При этом, это не просто теоретическая блажь отдельных созерцателей – большинство сторонников поиска «третьего пути» были практиками, которые возглавляли правительства своих стран и постигали все прелести социально-политических экспериментов непосредственно в ежедневной деятельности. В геополитическом плане можно говорить о том, что глобальным отражением этого тренда стало Движение Неприсоединения.

К поиску третьего пути можно отнести не только идеологов третьих стран, но и европейских политиков-центристов, основной характеристикой которых можно было бы назвать отсутствие догматизма во взглядах. Однако это скорее политическая практика, нежели серьёзный интеллектуальный пласт.

Как бы то ни было, ни идеологи третьего мира, ни центристы, ни изобретатели оригинальных государственных моделей так и не разработали сколько бы реальную и всесторонне разработанную «третью» идею. На деле, если углубиться в сущностную сторону идеологических крыльев, человеческая государственническая мысль сохранила свой дуализм. И свою задачу я вижу в том, чтобы раскрыть этот дуализм сегодняшнего дня и сформулировать на основе этого исследования уже свою попытку, которую я назвал концепцией «Двух крыльев».

Кому-то может показаться, что я слишком «долго запрягаю», уделяя так много внимания истории вопроса и отодвигая конкретные формулировки моей концепции всё дальше. Напомню, что мы обсуждаем идею, а не безэмоциональную структуру. Идею нужно не столько сформулировать, сколько, возможно, прожить, всесторонне пропустить через себя, чтобы понять всю её историческую глубину и соответствие современному контексту. Чтобы сформулировать общее понятийное поле для споров и рассуждений. А главное, чтобы прочувствовать обоснованность применения в ближайшем будущем на практике тех сентенций, которые я делаю попытки изложить. Причём применения не где-нибудь, а у нас дома. В нашей стране.

 

Дуализм, монизм или тройственность?

 

Предание. В предании от посланника — мир над ним! — приведено: на страшном суде у тех, кто имел власть над народом, руки будут связаны на шее; если был справедлив, правосудие развяжет его руки, и он отправится в рай; если был несправедлив — со связанными руками бросят в ад.

 

Низам аль-Мульк. Сиясат-наме, Книга о правлении.

 

Итак, как вы уже, наверное, догадались, дорогие читатели, выше мной уже обозначены основные контуры концепции «Двух крыльев» – легко догадаться, что речь пойдёт о дуализме, который должен лечь в её основу.

Тут же предвижу энергичные возражения, что с философско-религиозной точки зрения большинству сегодняшних казахстанцев присуще авраамическое видение мира, которое не разделяет дуализма. Даже более традиционное для казахов тенгрианство сегодня большинство экспертов трактует как монистическое учение, последующее вере в единого Бога.

Да, действительно, классическое дуалистическое видение мира, характерное для таких верований как зороастризм или манихейство, казалось бы неприемлемо для народов, исповедующих в настоящее время ислам, христианство или иудаизм. Тем не менее, мы без труда найдем в любом научном учении фундаментальные признаки дуализма. Начиная от морально-этического дуализма (противопоставления понятий «добро» и «зло») до закона диалектики о единстве и борьбе противоположностей.

Именно с точки зрения противопоставления праведного и неправедного путей в большинстве религий определяется облик правоверного человека и его отношения к единобожию. Соответственно дальше определяется его судьба и после смерти – в какой из двух миров он попадает, в Рай или в Ад.

При таком взгляде на вещи вы получаете еще один срез дуализма, связанный с выбором. Это понятие также имеет свою протяженность от древних форм религиозного сознания до вполне современной теории выбора в экзистенциализме.

У индейцев поуни в символике есть предмет, абсолютно похожий на наш казахский шанырак, представляющий собой Небесный крест Тенгри. Только у них крестообразное пересечение линий символизирует выбор между путем праведным или неправедным.

Образцом дуализма можно считать формулировку основного вопроса философии в марксистском понимании – что первично, материя или сознание? Хотя объективно дуализм, как понимание двух субстанций, появился гораздо раньше, к примеру, в формулировании психофизической проблемы Рене Декартом, в рамках которой он пытается ответить на вопрос о взаимодействии души и тела.

Всем известен и дуализм в физике, который мы знаем под названием корпускулярно-волновой или квантово-волновой дуализм. Хотя он считается уже не столь актуальным, все равно в фундаментальных вопросах физики мы неизбежно упрёмся в дуализм, когда попытаемся объединить квантовую механику и общую теорию относительности в некую единую Теорию всего.

Даже материалистический монизм, пытающийся утверждать, что сознание есть не более чем продукт физических, материальных процессов, не выдерживает критики, когда речь заходит о таких понятиях как квалиа. Квалиа – что-то вроде чувственного опыта. Самая простая иллюстрация этого явления – это невозможность объяснить человеку, что такое «красное», если у того отсутствовал опыт различения цветов. Любое определение будет ложным.

В психологии есть такое шуточное понятие, как «ассиметричный дуализм языкового знака», когда языковой знак (слово) в состоянии передать полную информацию о том предмете, который называет и одновременно не в состоянии сделать это же.

И вот тут мы подходим к ещё более сложному философскому парадоксу дуализма, который при всей естественной, казалось бы, двойственности, определяет всё-таки его … трёхсегментную сущность. Как это понимать!?!?

Это отнюдь не понятие христианской Троицы, хотя в Троице тоже есть определенное понимание субъективной тройственности дуализма (давайте назовем его так, пока этому явлению не найдут более точного определения профессиональные философы).

Суть тройственности по моей версии заключается в том, что любой дуализм не существует, если он не находит своего преломления в сознании человека, разум которого и есть этот самый третий сегмент явления.

В сущности, это нечто напоминающее квантовую механику. В ней есть понятие наблюдателя, который на микроуровне может повлиять на поведение частиц, способных проявить себя и как частица и как волна, то есть дуально. Хотя у такой трактовки наблюдения существуют критики, утверждающие, что участие сознания «Я» является больше философским, а не физическим аспектом, все равно очевидно, что предмет обсуждения существует, а значит он, пока полностью не опровергнута эта гипотеза, имеет право претендовать на тройственность процесса. Ну, хотя бы лично в моём сознании.

В любом случае, меня волнуют не столько принципы разделённости явлений этого мира между собой на дуалистической основе или на основе тройственного дуализма (какой парадокс!), а скорее основа единства этого мира. И чтобы преломление этого единства в моём и вашем, дорогие читатели, сознании, приобрело практический смысл. В данном случае в одном – в том, чтобы поиск конфигурации Справедливого Государства не стал для нас абстракцией вроде достижения линии горизонта. А стал идеей, которую мы в состоянии придумать и воплотить в жизнь.

Продолжение следует…

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Глава 2. Концепция «Екі қанат – Два крыла»

 

Философия права, когда учит, что познание жизни есть познание прошлого.

Но она забывает другой принцип: мы живем будущим.

 

С.Кьеркегор

 

После первой публикации концепции «Двух крыльев» у моих уважаемых читателей может сложиться впечатление, что, когда я говорю о дуализме, то веду речь о некой фундаментальной жизненной философии. Это не совсем так. Это вообще не так.

Здесь речь идёт не о мировоззренческом аспекте – мы говорим о философии государственного устройства. Само собой, она не может быть оторвана от мировоззренческих основ, тем не менее, рассматриваемый аспект, всё же, гораздо уже, нежели общий взгляд на жизнь.

В чём разница?

Когда мы говорим о мироздании, мы подразумеваем общее мироустройство, в котором всё пребывает либо в статичной, либо в эволюционной гармонии, созданной Всевышним.

Когда же мы говорим об организации государства, мы имеем дело с несовершенством человеческого креатива, которому далеко до той гармонии, которой может достичь в своих творениях лишь божество.

Такое утверждение вряд ли оспорит даже атеист, поскольку признание кем-либо гармоничности всего, что нас окружает в мире человеков – означает либо безразличие, либо полное соглашательство с существующем положением вещей. А на это вряд ли способен хоть какой человек – признать человеческую цивилизацию справедливой и доброй, причём не только в отношении к существам человеческим, но и по отношению к тем детям природы, которую гомо сапиенс попирает под маркой признания себя вершиной эволюции.

Принцип дуализма, предлагаемый мной для государственной идеи, означает главное – то, что человек, будучи существом разумным, обладающим абстрактным мышлением, имеет то, чего лишены его иные собратья – необходимостью, возможностью, осмысленностью и правом осуществлять выбор. Как в поступках, как в поиске альтернативных моделей и путей поведения, так и в морально-этическом, духовном плане. И в возможности осуществлять этот выбор не только на основе инстинктов и рефлексов, а на основе того, что мы называем душой и разумом.

Напомню, я уже писал об экзистенциалистах, которые возвели возможность, право и необходимость выбора в ранг общефилософской категории. Более того, само состояние, когда человек находится перед необходимостью выбора, они и считали состоянием высшей свободы. И чем более категоричен выбор, тем более велика степень этой самой свободы.

Приведу пример из религиозного экзистенциализма Сёрена Кьеркегора, который в качестве примера фундаментального выбора описывал состояние Авраама. Напомню – Авраам долго молил Бога о сыне, Бог удовлетворил его просьбу, подарив престарелому праотцу Исаака, а затем…. Сам же повелел принести его в жертву на горе в земле Мориа.

Парадокс божественного замысла очевиден с точки зрения человеческого разума. Зачем дарить человеку сына, чтобы потом потребовать его убийства? По сути, путь сомнений, внутренней борьбы мотивов, ведущие Авраама к горе – это и есть абсолютное состояние выбора (ergo свободы), в котором в человеке борются вера и разум, аксиоматика и доказательность, божественный замысел и человеческая этика. В этот момент своего экзистенциального дуализма он, по мнению Кьеркегора, воистину свободен и прекрасен, поскольку является ареной борьбы двух начал внутри себя.

Вы, дорогие читатели, отлично знаете эту историю, которой посвящен один из наших основных праздников – День жертвоприношения Курбан Айт. В следующем году, в один из трёх дней его, отправляясь в свое привычное путешествие в сторону базара, дабы выполнить свой долг жертвоприношения, постарайтесь думать не об искуплении, а о том, что чувствовал праотец Ибрахим в земле Мориа. Может быть, в этот самый момент вы и ощутите не столько груз, сколько полёт той свободы, которую предоставил нам Создатель в виде выбора.

Для чего это? Для того, чтобы каждый год тестировать в себе дуализм того выбора, который ставит перед нами необходимость активного принятия решений не только в нашей повседневной жизни, но и в жизни того гигантского организма, которое мы называем государством, страной. Нашей с вами страной.

«Толос-тардуш» Тюркского каганата

 

И если камень мой еще стоит в степи

На перекрестке троп и кочевых путей,

То именно затем, чтоб повсюду он

Был виден, утвердил его Бильге-каган.

 

Кюль Тегин. Малая надпись.

 

Не только из библейских сюжетов мы можем почерпнуть идеи дуализма и гармонии «двух крыльев». Взгляните на принципы государственного устройства наших предков тюрков.

Дуализм пронизывал практически всю социальную структуру Тюркского каганата. Это была как сословная дуальность – будун (демос) и беглер (знать), так и военная организация державы по принципу правого и левого крыльев – восточного (толос) и западного (тардуш).

Тут необходимо определённое историческое уточнение. Дело в том, что у тюрков стороны света на протяжении веков менялись. Сейчас в это трудно поверить, но северо-ориентированность степной розы ветров – это феномен лишь короткого исторического промежутка времени. Об этом вы можете прочесть в книгах известного казахского учёного Марата Сембина («Тюркский меридиан и др.). Для тюркских народов в разное время была характерна восточная ориентация, затем южная и юго-западная (на Мекку, после прихода ислама). Это дает нам не просто культурологическую информацию, но и понимание военно-политической организации Эля. Правое и левые крылья формировались по принципу геополитических ориентиров или ещё проще: армия меняла направление по принципу «откуда враг», разворачиваясь «крыльями» в сторону опасности.

В этой организации мы сразу можем наблюдать тот феномен, который в прошлой статье я парадоксально назвал тройственным дуализмом. Разворот геополитического вектора правого и левого крыльев страны осуществлялся вокруг центрального звена – Орды, как центра принятия военно-политических решений.

Этот тройственный дуализм мы можем наблюдать на протяжении практически всей истории Великой Степи.

 

 

 

Степь и город

 

Приказано верить, что есть только один бог на земле, создатель неба и земли, что творит жизнь и смерть, богатство и бедность, как угодно ему и обладающий высшей властью.

 

Великая Яса Чингисхана

 

Чингисхан, воцарившись, фактически сразу повторил древний двукрылый принцип военной организации государства. Главными крыльями его новой державы первоначально стали «первые нукеры» Джэлмэ и Боорчу, исполнявшие функции наподобие двух премьер-министров. Военное управление в основных походах никогда не уходило от принципов трёхзвенности – сам будучи всегда в «группе Центр», Чингисхан всегда делил армию на правое и левое крылья с самостоятельными боевыми задачами. Так было и во время похода на чжурчжэньскую империю Цзинь в 1213 году, и во время похода на владения Мухаммеда Хорезмшаха.

Геополитическое расширение империи на восток и на запад привело к необходимости нового распределения «по крыльям» – на востоке фактически воцарился джалаирский нойон Мухали (в Цзинь) в титуле го-ван (наместника Чингисхана), а на западе – старший сын Джучи, которому одним из первых был пожалован в правление целый улус. Управление этим улусом, получившим наибольшую известность как Золотая Орда, также территориально являлось двукрылым – оно состояло из Белой и Синей Орды.

В дальнейшем, по мере включения в состав империи городов и целых стран с самостоятельными экономиками –  Орде потребовалась более тщательная схема управления. Военный принцип всё больше вытеснялся гражданским, который требовал отраслевой спецификации. Здесь вышел на передний план другой принцип дуализма.

Линия административного управления, вначале созданная найманским «канцлером» Татунг-а (этническим уйгуром), затем перешла в руки Елю Чуцая. Этот киданьский политический деятель совершил переворот в сознании монгольской военной аристократии, доказав, что китайскими землями выгоднее управлять с помощью обложения данью и налогами, нежели с помощью прямого ограбления, фактически преподнеся воинам-степнякам урок экономического менеджмента.

В сущности, принципы, разработанные Елю Чуцаем – невмешательство во внутренние дела при условии регулярной выплаты налогов – и составили основу экономики чингисова царства. Это и служит причиной того, что современными историками ставится под сомнение понятие «ига» на Руси – принцип достаточности дани размером не более 10 процентов никак нельзя поставить на одну ступень с колониальными экономическими аппетитами английской, голландской или российской империй. Однако, у нас сегодня разговор не об этом…

Окрепло и «второе крыло» административного управления – духовно-пропагандистское. Известно, что возвышению Тэмуджина в степи способствовала такая фигура как шаман Тэб-Тенгри. Он являлся фактическим создателем идеологии богоизбранности Чингисхана и «Золотой семьи» Алтан Уруг.

В дальнейшем эта идеология легла в основу не только имперской идеи, но и развития тенгрианства как государственной религиозной доктрины, легшей в основу религиозной концепции толерантности государства Чингисхана. После убийства Тэб-Тэнгри «пропагандистское» направление возглавил некто Раббан-ата, деятельность которого не столь широко известна, но исторические источники позволяют судить о его крайне высоких административных полномочиях. На их основе старец Раббан-ата решительно ликвидировал в границах империи все религиозные конфликты и притеснения. Монголы смогли отодвинуть на периферию даже самый свирепый межрелигиозный конфликт того времени – между мусульманами и христианами-крестоносцами.

Такие традиции тюркских держав в свое время позволили мне сформулировать гипотезу, что и трёхжузовая организация казахов строилась именно по принципу древнего двукрылого управления. Однако здесь я её не стану озвучивать в силу того, что такая «любимая» тема, несомненно, уведёт наш разговор совершенно в другом направлении.

Казахский исторический дуализм в государственнической мысли мы наблюдаем не в этой сфере, а в другой – в области взаимоотношения религии и права в Великой Степи. Наиболее рельефно он проявился с приходом в её пространство ислама.

Как мы можем наблюдать сегодня, многие ошибочно называют исламское право шариатом, в то время как оно называется иным понятием – фикх. Фикх состоит из двух основных частей – шариат (собственно исламское право) и адат (әдет в казахской транскрипции, под которым подразумеваются не просто обычаи, но и древнее традиционное право).

Во многом отношение к балансу их употребления в юриспруденции определяет различие мусульманских правовых школ – мазхабов. Существует 6 мазхабов – 5 суннитских (ханафиты, ханбалиты, шафииты, маликиты и исчезнувший захиритский мазхаб) и джафаритский, принадлежащий шиитской правовой школе. Нетрудно догадаться, что распространенный у тюркских народов ханафитский мазхаб допускает более широкое использование адата в судебной практике. Однако правовой дуализм казахов состоит не просто в пропорциях его применения.

В странах, исповедующих ислам, судопроизводство полностью было отдано в полномочия улемов и мулл – даже суд суверенов был вынужден подчиняться их решениям. Правовая система строилась на Коране, как первоисточнике закона, хадисы играли роль прецедентального права. Эмиры и султаны мусульманского мира не имели права быть источником законотворчества, в то время как казахские ханы традиционно создавали свои собственные своды законов – а это с точки зрения улемов не обладало никакой легитимностью. Эксперименты в области права разрешались лишь религиозным философам, писавшим научно-религиозные трактаты вроде «Сиясат-наме» Низам аль-Мулька.

Своды законов казахских ханов – к ним, как известно, относятся Жеты Жарғы хана Тауке, «Қасым ханның қасқа жолы» («Кодекс Касым-хана») и «Есім ханның ескі жолы»  («Исконный путь Есим-хана») – создавались и действовали совершенно на иной культурно-правовой базе, в основе которой лежит имперская тенгрианская традиция Чингисхана. Речь, конечно же, идёт о Великой Ясе Потрясателя Вселенной.

Почему эту традицию я называю тенгрианской, когда следы этой веры не могут обнаружить сегодня ни ученые, ни культурологи? Да по одной простой причине, что этот тип веры основан не на обрядовых и культовых формах, а на принципе совмещения светской (военной) власти и законотворческой в лице кагана. А также и духовной власти потому, что он действует и богоизбран на основе «Uly Tengri Jarlygy» – великого Небесного Мандата. И практически всё.

Именно по этой причине тенгрианство и ислам никогда не состояли в Степи в фундаментальном противоречии, поскольку представляли собой две грани одного явления – единобожия. Более того, они были идентичны и по идее государственного строительства.

Поскольку львиная доля укрепления исламской веры принадлежала арабским кочевникам, то поначалу она тоже совмещала во времена правления четырёх праведных халифов, светскую и религиозную власть в одном лице – в лице правителя-суверена. Позднее, раскол в исламе на суннитов, шиитов и хариджитов, привел к гражданским войнам и к утере суверенами двойных функций. У тюрков Степи она попросту осталась – не зря же звание халифов впоследствии присвоили султаны Османской династии – такой дуализм был вполне для них традиционен.

Выводом из предыдущего исторического экскурса может стать следующее – переосмысление ушедшего иногда может дать гораздо больше в понимании настоящего и будущего, если за пестротой исторических событий и явлений вы способны рассмотреть некий полезный концепт. Полезный для дня сегодняшнего, поскольку позволяет выявить не просто теории, но и исторические мировоззренческие закономерности.

 

Ego и джамаат

 

Ошибка, как было нами сказано, кроется в концепции человеческой свободы, оторванной от подчинения истине и следовательно, от обязанности уважать права других людей.

 

Иоанн Павел II

 

Появление социально-политического эгоизма в основном относят к эпохе появления либерализма и его более радикальной формы – либертарианства. В принципе это где-то близко к истине, поскольку до этого мир «прозябал» в условиях феодальной общинной формы организации общества.

Когда историки и политологи ведут спор – что против чего, то часто приходят к мысли, что одним из основных конфликтов современных обществ является противостояние идей социализма и либерализма.

Если мы абстрагируемся от таких понятий, как научно-технический прогресс, революции в производительности труда, возникновение новых способов производства, новых классов и их взаимоотношений, их деление (опять же дуальное) на эксплуататоров и эксплуатируемых и т.д., то обнаружим весьма простой дуализм, уходящий корнями в самую древность и представляющий собой философский вопрос …  о роли личности в истории.

Что по-настоящему двигало событиями? Личностные конфликты, амбиции, таланты, любовь и жажда власти? Или обстоятельства, интересы групп и масс, накопление их противоречий и антагонизмов? По-хорошему, несмотря на гигантское нагромождение вполне научных доктрин и философских конструкций, спор всегда выльется на уровень рассуждений в духе «потому что Аннушка уже пролила масло». Потому что по-настоящему внятного ответа на вопрос, что же первично в этой дуальности, нет.

Определенную системность попытались внести в этот вопрос эволюционисты, но и они, все равно, не могут быть до конца убедительными в вопросе, какой тип мышления – либеральный или социалистический – является предыдущей стадией, а какой последующей.

В энциклике Папы Римского Льва XIII под названием «Rerum novarum» («Новые явления»), написанной в 1891 году, фактически предсказана эта борьба двух вполне созревших к тому периоду доктрин, которой суждено было развернуться в ХХ веке. Энциклика же Иоанна Павла II, написанная сто лет спустя и посвящённая её переосмыслению, свидетельствует о том, что суть доктринальных противостояний нисколько не изменилась.

Это при том, что позади уже оказалась не только Холодная война, но и буйное цветение новых идеологий, представляющих собой разброс от общинного капитализма М.Ганди до неолиберализма и глобализации. Позади – приговоры социалистическому тоталитаризму, фашизму, апартеиду и расовой сегрегации. Мир натужно пытается заменить внутренние противоречия поиском общих врагов типа глобального потепления или на худой конец борьбы с предстоящим апокалипсисом.

Ведь даже такой вопрос – что хорошо, а что плохо: сепаратизм или право наций на самоопределение – введет в ступор многих.

Совершенно не в помощь идейные метания социал-либералов и либеральных социалистов, лево- и право-центристов, неоконсерваторов, неолибералов и квази коммунистов, сторонников ограниченного вмешательства государства в рынки и ограничения свобод в интересах безопасности. Всё это попахивает серьёзным кризисом глобального концептуализма, которому суждено привести не к одному ценностному столкновению, да и не только. Может быть и по хорошей человеческой традиции – к военному.

В сущности, в последнее время начинает выкристаллизовываться фундаментальная суть конфликта взглядов. Скорее всего, она заключается в том, что сегодня в глобальном сознании индивидуалистическое мировоззрение противостоит общинному. И видимо суть все-таки в том, где проходит грань гармонии их взаимного мирного и правильного сосуществования. Причём классических стран, целиком стоящих либо на одном, либо на другом фундаменте попросту нет. А те страны, для которых общинное мировоззрение уходит корнями в тысячелетия, никак не отстают в росте от стран, исповедующих идеологии индивидуализма.

Конечно, существуют страны, которые, казалось бы, образцово отрегулировали у себя вопросы взаимоотношения интересов коммун, общин и свободных предпринимателей и рыночников, но…

За этими интересами все равно стоят различные этические системы, которые формируют различные приоритеты. Плюс ко всему в игру вступает огромный внешний мир, который привносит в страну эмигрантов, гастарбайтеров или каких-нибудь беглых олигархов с Востока. И вот – Швейцария принимает решение не строить мечети, решительно наступая на базовые свободы индивидуумов, по идее защищенных правом свободы вероисповедания. И вот во Франции, Германии и Италии начинают потихоньку мечтать о хотя бы небольшой «железной занавесочке», которая уберегла бы их цивилизации от «ужасов» внешней эмиграции и мультикультурализма.

И тут же картинка становится не столь гармоничной.

Ну и мы в Казахстане тоже сидим и задаем себе много вопросов. Что мы будем делать со всем нашим разнообразием индивидуальностей? Искать компромиссы? Апеллировать к общинности? К ассимиляции или к чему-то другому? Спросим всех или не будем спрашивать никого?

Продолжение следует…

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Глава 3. Концепция «Екі қанат – Два крыла»

 

Высота чувств – в прямом соотношении с глубиной мыслей.

Сердце и ум – две конечности баланса.

Опустите ум в глубину познания – вы поднимете сердце до небес.

 

Виктор Гюго

 

Дорогие читатели, после небольшой вынужденной паузы, продолжим наше исследование того, где искать настоящее равновесие в государственном строительстве.

Из предыдущей статьи становится понятно, что, говоря о философии государственного устройства, мы ведём речь не об идеальной модели, идеальность и гармония которой неизбежно поставит мою концепцию в ряд других общеизвестных утопий. Мы говорили о некой конструкции дуализма, которая призвана помочь нам этой гармонии достичь.

Исследование дуализма рассказало нам, что его базовый смысл заключается в единстве часто абсолютно противоположных между собой понятий. Они могут быть противопоставлены друг другу или направлены на совершенно различные цели, но всё же…

Всё же опыт жизни подсказывает нам, что чаще всего, когда мы объявляем приоритетом развитие одного крыла этого дуализма, стагнация второго может привести к недостижению изначально поставленной нами перед собой цели.

А иногда бывает и так – чтобы достичь одной цели, придётся вначале двигаться совершенно в противоположном направлении.

Особой важностью такой подход обладает и тогда, когда нужно провести анализ пройденного пути, когда становится очевидным – что-то упущено, какой-то важный аспект выпал из ареала нашего внимания, что-то регрессирует, несмотря на то, что целью был, собственно прогресс.

Самое плохое то, что в ряду этих «упущенных» факторов может оказаться то, что утеряно не что-то, а кто-то, чья-то судьба, судьба живых, настоящих людей. Людей, которые по какой-то причине оказались отброшенными от декларированных ценностей, социальных и материальных благ, живущих за кулисами яркой государственной пропаганды. И отброшены они в направлении, обратном росту и развитию.

А когда количество таких людей становится всё больше и больше, то господам мироустроителям следует прекратить валить всю вину на глобальные кризисы, внешнее влияние неких злых сил и обстоятельств, демонстрируя при этом философский «профессорский» фатализм. Нужно найти места, где раньше, возможно в самом начале пути, баланс развития был упущен и постараться этот баланс восстановить. Причём необходимо обязательно убедиться, а не было ли коренного изъяна в самой задумке той государственной модели, которая привела к такому негативному результату.

Возможно, у нации попытки создать себя в наилучшей исторической форме могут повторяться по нескольку раз за столетие, но…  Но у конкретного человека жизнь одна и проживает он её сегодня. По крайней мере, иное пока не столь очевидно.

Впрочем, и национальное строительство должно осуществляться так, чтобы не быть оторванным от стремлений этого конкретного человека. Потому что крепость нации зиждется на внутренней духовной уверенности каждого индивидуума в отдельности, представляющего собой маленькую часть этой нации, её основной фрактал, из которого внутри неё складываются различные сообщества – семьи, клубы, компании, трайбы и политические партии.

А значит самое главное в любом дуализме или другой многовекторной философии – это цельность. Цельность и единство, за тайной рецептов которых в течение долгих лет жизни человеческих наций гоняются великие и посредственные правители разных государств истории.

Struggle for Life. Конкуренция всего

 

Умирает только хилое и слабое, здоровое и сильное

всегда выходит победителем в борьбе за существование.

 

Чарлз Дарвин

 

Борьба за существование, межвидовая и индивидуальная борьба за выживание – все эти прелести эволюционизма, казалось бы, говорят об одном: конкуренция представляет собой нечто субстантивное, пронизывающие все стороны жизни. «Закон джунглей» гласит, что побеждает сильнейший, выживает сильнейший, все лавры и прочие блага этой жизни достаются опять же ему. И даже если некто сильный временно проигрывает, то лишь для того, чтобы стать сильнее и, в конце концов, всё же занять подобающее ему место в пищевой цепочке или в социальной иерархии.

Казалось бы конкуренция – это некий универсальный принцип и способ существования. Она везде и во всём. Успешные, богатые, продвинутые, прогрессивные, победители, известные – именно им принадлежит мир и все его блага.

Война и боевой поединок также не оставляют сомнений – победитель получает всё, проигравший втаптывается в пыль поражения. Тут вообще не до нюансов – на кону не просто победа, а право выжить, которое перевоплощается для победителя в право вершить судьбы поверженных – vae victis (горе побеждённым)!…

Наиболее яркой и простой проекцией конкуренции людей является спорт. Здесь все сведено к самой простой и очевидной схеме продвижения лучших представителей человечества вперёд, а худших назад. Лозунги «Citius Altius, Fortius» на протяжении многих тысячелетий формируют соревновательное сознание людей. Как и в древние времена, стать олимпиоником означало стяжать себе славу при жизни и остаться в народной памяти на века.

Капитализм объективно сделал ставку именно на конкуренцию, а вернее будет сказать, что она составляет его сущность. Более того, рынок как носитель стихии конкуренции, призван при этом сыграть роль именно систематизирующего фактора, спасающего человеческое общество от хаоса.

Ну, уж если принцип конкурентоспособности универсален в природе, значит по идее, и для человеческого общества он должен быть идеален, ведь, несмотря на наличие абстрактного мышления, человек, всё же, полноценное дитя животного мира. Поэтому «закон джунглей», вроде как, естественен и для его общественной организации.

И не беда, что общество поделилось на богатых и бедных, и пропасть между ними растет, не беда, что разделилась на эксплуатируемых и эксплуататоров – люди ведь различаются по своим способностям. Иерархия рыночного общества естественна, только потому что она выстраивается не из-за сословных границ присущих рабовладельческому строю и феодализму, а в результате реализации личных способностей, предприимчивости свободных индивидуумов.

При этом, отличный солдат также необходим для армии, как и отличный военачальник.

Всё это, вроде бы находит подтверждение и в постиндустриальном мире. Сегодня классовые различия все более становятся тонкими и трудно различимыми, собственники и рабочие перемешиваются между собой в результате функционирования открытого рынка ценных бумаг, средний класс формирует психологию общественного договора, выборная демократия открывает неограниченные возможности для функционирования социальных лифтов, способных поднять любого человека на самый верх общества.

Мы с вами знаем, что именно эти принципы и легли в основу той идеологии, которую мы называем либерализмом.

Казалось бы – разве можно придумать нечто более совершенное, нежели эта идеология, построенная на совершенно естественных правилах жизни, доминирующей в самой матери-природе? Вот она – совершенная модель организации общества. И вот теперь уже всю литературу, культуру и телевидение разрывает новый образ дуализма – противопоставление «людей успеха» и «неудачников», «лузеров», социальных парий, ставших ими отнюдь не из-за отношения к средствам производства и к капиталу – это вопрос джунглей в человеческой морали, построенной на примате конкуренции.

Более того морально-этическая платформа этой модели не просто плавно влилась в нашу жизнь – в свое время она одержала победу в неравной борьбе с этическими кодексами феодализма, оставив позади такие излишне чувственные, неэффективные и откровенно отсталые нормы, как кодекс рыцарской чести, нежелание воспользоваться слабостью соперника, целомудренность, откровенность и прочие «лузерские сопли».

Тем не менее, в человеческой истории все произошло довольно странно. Выяснилось, что человек не спешит расставаться с этическими кодексами прошлого и не спешить добивать упавшего. По мере усиления и даже торжества идей тотальной конкуренции все более укреплялись идеи совершенно иного плана. Из идеи общины постепенно выросли социализм и коммунизм, как доктрины, в которых человеческое эго не так категорично ставилось на первое место в ценностных приоритетах. И тут стремительный бег сторонников эгоистичной конкуренции стал пробуксовывать, нарвавшись на совершенно иное видение морально-этических ценностей.

Во многом консервирующую роль морально-этических ценностей сыграли религии. В особенности это касалось таких мировых религий как христианство и ислам. Как известно эти учения возникли как идеологии борьбы с иерархией. Христианство – против рабовладения и разделения людей на бедных и богатых, а ислам вообще выровнял перед Богом все сословия став, по сути, первой социалистической доктриной человечества.

 

Поэтому либерализм во многом основывался на естественных науках, чтобы противопоставить себя религиозным учениям. Так возник союз дарвинизма и капитализма. Отсюда затем вышли и идеи модернизма, и догоняющего развития. Консервирующая роль религии во многом преподносилась как опора на устаревшие ценности, несовместимые с прогрессом, в особенности с научно-технической его стороной.

Конечно это несколько зауженное видение либерализма, возникшего не просто в результате вульгарной конкуренции за средства производства, а на основе таких общечеловеческих пластов культуры, как Эпоха Возрождения и Эпоха Просвещения. Тем не менее, таковы причуды диалектики человеческих теорий. Свобода индивидуума может вылиться в новое понимание иерархии и неравенства, начать плодить новую несправедливость и еще массу явлений, которые слабо сочетаются с традиционными этическими системами многих народов мира.

Почему так произошло? Только ли благодаря тому, что человек, в отличие от животных обладает абстрактным мышлением и это создало основу отрыва его мышления от вульгарной борьбы за существование? На этом многие строят версии о внеприродности человека, иначе – о его инопланетном происхождении.

Но не будем касаться сфер, столь отдаленных от государственного строительства.

Взаимопомощь, как условие развития

 

«Существует еще закон «Взаимной Помощи», который для успешности борьбы за жизнь, и в особенности для прогрессивной эволюции видов,

играет гораздо более важную роль, чем закон Взаимной Борьбы.

 

Пётр Кропоткин

 

Дело в том, что и в природе существует второе крыло, во многом уравновешивающее конкуренцию – это взаимопомощь, выраженная, например, в  разных видах симбиоза. Взаимопомощь это не слово из разряда «советское общежитие», а вполне философская категория, противоположная по смыслу конкуренции.

И ещё – оказывается, что чрезмерно обостренное соперничество почти закономерно ведет к угасанию вида. Выясняется, что в «больших кругах времени» взаимное истребление сильных может привести к тому, что наиболее массовыми качествами становятся далеко не те, что приводят на вершину альфа самцов и прочих вожаков стай. На деле часто выходит так, что когда лучшие из лучших истребляют друг друга, чтобы определить, кому властвовать – модификационные   изменения или попросту мутации происходят совсем в другом месте.

Пока тираннозавры дерутся за лидерство с тарбозаврами в рамках так называемой палеонтологической летописи – на Землю тупо прилетает метеорит и освобождает место совершенно иным видам живых существ. И вопрос не в том, верна ли теория гибели динозавров из-за метеорита, вопрос в том, что они погибли не в результате некой постепенной конкуренции с млекопитающими. А еще интереснее то, что они просто могли (!!!) погибнуть от метеорита и этого достаточно, чтобы понять одно – эволюционизм, основанный на борьбе за существование, очень тяжело идентифицирует пространство своего влияния. Иначе, почему мы сегодня сосуществуем с некоторыми племенами Амазонии, которые до сих пор не встречались с другими людьми, убежденными в универсализме глобализации?

Конечно, можно сказать, что таких племён скоро вообще не останется на Земле, но … кто даст гарантии, что до этого не прилетит какая-нибудь планета Нибиру и не поставит под вопрос существование человеческого вида вообще? Да что Нибиру – опять информационные каналы затараторили о кануне Третьей мировой войны.

Дарвинизм очень уязвим к нефальсифицируемости, а значит и к обвинению в большой степени ненаучности, несмотря даже на яркие прорывы такой юной науки, как генетика.

В рыночном же поле удар по универсализму конкуренции увенчался появлением Книги Наоми Кляйн «No logo», показавшей, что обилие брендов не усиливает возможность выбора, а практически сводит его на «нет», что на деле означает гибель брендовой конкуренции. А точнее – гибель реальной свободы выбора, что для либерализма является определенным коллапсом базовых ценностей их теории.

Книгу принято считать манифестом альтерглобализма, но это явление мы будем обсуждать несколько позднее.

Что же такое взаимопомощь и где ее базовые признаки, хотя бы немного сопоставимые с силой аргументации, исходящей от приверженцев конкуренции?

Я уже называл симбиоз, но также можно назвать родительское воспитание, а также социальное воспитание, как формы добровольной передачи знаний и опыта от одного поколения другому.

Другой базовый фактор практически создал главный конкурентный инструмент человечества – армию. Но речь идет не о военной иерархии, а об эволюции взаимодействия внутри воинского подразделения. И именно это взаимодействие, взаимная ответственность и зависимость выживаемости от согласованности совместных действий и создали базовые условия к эволюции военных подразделений, их тактик и стратегий – от македонской фаланги, римской манипулы или монгольского тумена – до взаимодействия армий и фронтов.

В интернете вы сможете найти много примеров, доказывающих то, что сосуществование и взаимодействие – это не менее субстантивная особенность человеческой цивилизации, нежели конкуренция. Это кооперация, система просвещения, корпоративная и профессиональная солидарность, благотворительность, краудфандинг и прочая…

Кстати, об интернете – в современном мире ярким примером поведения в стиле «взаимопомощь» являются… социальные сети.

Степная взаимопомощь

 

Ты, кто, поддержав меня в дни бедности моей, снабжал конями боевыми, —

мой прославленный богач!

 

Обращение Чингисхана к нойону Шиги-Хутуху

 

Самое интересное о взаимопомощи как о государствообразующем факторе для нас, живущих в Казахстане:

Конно-кочевая цивилизация не то чтобы была очень близка к природе, она была буквально встроена в биоценоз вплоть до того, что дом, страна и столица не статичны, а перемещаются вслед за временами года и природно-климатическими изменениями. Такой способ существования и организации государства был отнюдь не показателем отсталости, как полагали сторонники политического дарвинизма. Он был символом иного цивилизационного направления. Я даже назвал бы это биологической (или био-экологической, как вам угодно) цивилизацией, которую Л.Гумилёв пытался объединить в теорию биогеоценоза.

В организации общества это сказалось следующим образом: кочевники-конники усвоили главное – в условиях выживания в степи не просто людей и семей, но и государств и их армий, основным принципом является не индивидуализм, а именно взаимопомощь.

Как это выглядело на практике? Иметь бедного родича было не выгодно ни семье, ни племени, ни военно-кочевому государству. Для государства, построенного на всеобщей воинской повинности, когда каждый воин был приписан к племенному подразделению или к определенному роду войск (а часто это совпадало) – несостоятельность одного воина означала несостоятельность армии в целом.

Воин должен был прийти в минуты мобилизации полностью оснащенным, верхом и обеспеченным провизией. Бедняк не был способен обеспечить это, поэтому государство пыталось выровнять уровни жизни членов военной общины.

Именно это в миниатюре можно было наблюдать на уровне семьи и племени, когда главный принцип распределения звучит так: бедный родственник попросту не выгоден семье ни в каких отношениях, поскольку не имеет возможности принимать участия ни в одной из социальных программ – от совместной охраны скота, до возможности платить по судебным обязательствам. Поэтому система «поддержки родственника» – это отнюдь не протекционизм, а намеренная передача ему материальных ценностей, с целью доведения его уровня жизни до необходимого военно-кочевому государству.

Не стоит преувеличивать излишний гуманизм этой традиции, скорее это рационализм, основанный на том, что выживаемость человека в условиях пустынь, континентальных лесостепей и мелкосопочника – это дело крайне непростое.

С фактором взаимопомощи тесно связаны и древнее традиции так называемой кочевой демократии, выражающейся в выборности всей иерархии общества – от ханов до вождей семей и родов. Причем в наследовании монаршего трона была развита традиция не прямого, а лествичного наследования, а чаще и вообще выборы хана не по родственным, а по сугубо личностным критериям.

Однако, так или иначе, конно-кочевой мир и биологическая цивилизация Авеля проиграла осёдлой и урбанистической. Известен также итог научно-технологической конкуренции между различными образами жизни. Оседлый мир создал более совершенное оружие, и выживаемость кочевников стала лишь вопросом времени.

Но – не факт, что биологическая цивилизация не ожидает нас впереди, и это не будет результатом деградации, а наоборот – сознательного экологического выбора. Разве пасторальная идиллия Гегеля – не об этом идеальном обществе?

Это также далеко не значит, что казахстанцы сегодняшнего дня не могут и не должны брать на вооружение те исторические традиции, которые в свое время, несмотря на гибель нашего исторического уклада, всё же, не позволили нам исчезнуть с карты человечества. И более того оставили под контролем казахов такую огромную территорию, которая у нас есть.

Вы спросите, дорогие читатели, для чего я продолжаю столь детальное углубление в философские аспекты и в исторический контекст многих явлений? Не пора ли непосредственно приступать к моделированию государственной идеи уже на основе тех дуальных подходов, о которых я уже успел рассказать?

Каждый ракурс, представленный мной в этих маленьких разделах, обладает некой проекцией на те части нашего общества, из которых состоит целая нация. И на те, которые пребывают в ожидании, что жизнь их улучшится.

Если нам удастся остаться в рамках тщательности и кажущейся детализации, то и продуманность конечного концепта будет более высокой. И мы не забудем ни одного из наших сограждан, как это периодически делает наша власть, увлекаясь яркими иллюзорными картинками.

Во всяком случае, сколько можно уже говорить о болезнях нашего общества? Давайте уже говорить о его гипотетических лекарствах. Разве это не важнее для тех, кто, несмотря ни на что, обладает уверенным оптимизмом, что успех для нашей нации может быть обеспечен, если это будущее попадёт в руки тех, кто просвещён? Или идёт по пути просвещения, как мы с вами.

Продолжение следует …

 

 

 

 

 

 

 

Глава 4. Концепция «Екі қанат – Два крыла»

 

Не следует искать здесь правду быта,

попытайтесь ощутить истину бытия.

 

Из кинофильма «12»

 

Предыдущие статьи из этого цикла были посвящены тому, чтобы продемонстрировать – дуализм в мире, как баланс между развитием и сосуществованием неких двух разных качеств и направлений, является одним из самых характерных принципов мироздания.

Конечно, пытаясь охватить основные проявления дуализма, я осветил далеко не все сферы жизни, в которых он проявляется, даже из числа тех, что могли бы послужить более яркой иллюстрацией. Но смысл, всё же, не в том, чтобы препарировать мир, а найти практическое применение тому, что было подвергнуто нами, дорогие читатели, тщательному исследованию.

Мы увидели дуализм во многих ипостасях, но будем откровенны – «чистых, идеальных» моделей не существует. Комплексные философии и идеологии представляют настолько пёстрые переплетения фактора «целостности» и его «раздельности», что познанию мира через призму частей, его составляющих, можно посвятить целую жизнь.

Размытость чётких граней мы можем наблюдать даже на основе парадоксальных религиозных аксиом. Например, дуализм добра и зла в исламе достаточно чётко выражен в вопросах выбора праведного пути в вере, в морально-этическом плане, но совершенно запутан в вопросах взаимоотношения Аллаха и Иблиса. Это абсолютно неравнозначные понятия, поэтому понимание того, что все происходит в мире по воле Всевышнего – даже то, что считается злом – является довольно сложным испытанием для неофитов мусульманской веры, да и для верующих тоже. Если Аллах вездесущ, то сфера деятельности шайтана ограничена лишь его кознями, в принципе ограниченными испытанием правоверного на силу убеждений, в особенности, через призму способности совершать сознательный выбор. Ежедневно, а возможно и ежечасно. Собственно на этом и строится мусульманская концепция «прямого пути» – пути прочности убеждений.

И мы именно на этом сделали акцент – на праве выбора, именно в этом разглядев то проявление дуализма, которое нам необходимо в практической сфере.

Тем не менее, дуализм – это не просто констатация некой статики, а именно символ развития. Ведь ток появляется  тогда, когда есть «плюс» и «минус»?

Что же такое государственная идея, сформулированная на основе дуализма?

Возможно, это базовые принципы организации государственной системы управления, возможно, это философия внутриполитической конкуренции или модели общественных отношений? Скорее всего, всё вместе.

Что, собственно, мы собрались моделировать? Нет, ни в коем случае не монолитность убеждений, выраженную в некой общегосударственной идеологии, которую обязательно захотим заставить исполнять. Ответ прост – мы попытаемся моделировать жизнь каждого гражданина Казахстана, его судьбу и возможность выбора на каждом этапе этой жизни.

Не попахивает ли это попыткой вмешиваться туда, куда вообще никто внедряться не то что не обязан, но и не имеет права?

И, в конце концов – излишний патернализм рискует обязательно скатиться в сторону вульгарного тоталитаризма. И обязательно скатится, можно и не сомневаться. В особенности, если страна не является монархией, а проповедует республиканские взгляды. В монархиях, мы знаем, патернализм представляет собой совершенно иной принцип общественных отношений.

В то же время, разве мы не ставим в упрек нашей власти то, что она бросает на произвол целые слои населения, оставляет на самотёк целые социально-экономические процессы, говоря, «мы не вправе вмешиваться, а вы сами выбрали себе то, в каких условиях существуете». В Казахстане мы прекрасно знакомы с такой демагогией в стиле «а никто вас кредит брать не заставлял» или «вам дали самоуправление в виде КСК, а вам демократия, оказалось, на деле и не нужна».

А вот на этом уровне я предлагаю выйти за рамки рационалистических логических структур и назвать основные социальные признаки моей концепции своими именами.

Вначале мы начнем с того, что поведем речь о моделировании таких иррациональных на первый взгляд понятий как «мечта» и «надежда».

Что стоит за таким иррациональным лозунгом как «Нужно вернуть гражданам Казахстана мечту и надежду», который был объявлен мной одним из 7-ми национальных приоритетов в докладе в Алматы на Общегражданском собрании? Просто красивые слова?

Совсем нет. Любой специалист в сфере стратегического менеджмента знает, что такое управление мотивациями сотрудников компании. Знает, что без правильно выстроенных мотиваций работников корпорация не достигнет успеха, потому что все ее люди не будут делать одно общее дело.

Но государство не корпорация – это я сам утверждал, пытаясь продемонстрировать, что общегосударственная идея не должна быть просто идеей всеобщей выгоды от проживания в стране в существующих политических и социальных условиях, как нам сейчас преподносит идеология президента Назарбаева.

К чему приводит то, когда основным мотиватором нации становится исключительно выгода? То, что мы имеем сейчас – казнокрадство и коррупция становятся нормами. А бизнес сужается до уровня обворовывания национального потенциала и только.

Опыт развития уже нашей страны показывает – правящие круги могут мотивировать по-разному. Как мотивируют наши власти? «Вначале экономика, потом политика». Что этот призыв означает, мы уже неоднократно говорили – на деле это апеллирование к низменным материальным интересам человека, при абсолютном игнорировании того, что считается его духовным миром.

Поэтому мы видим победу нашей власти – эта идеология победила повсеместно и абсолютно. Ради «экономики» – а этим словом уже давно принято называть элементарные откаты, коррупцию и казнокрадство – принимаются все решения. «Политика» же, то есть жизнь духовная, в которую входят такие понятия как мораль и этика, отставлена на второй план. И речь идет-то не совсем о политике, скорее о большинстве иррациональных факторов, которые делают человека человеком, вроде его чувств, эмоций или абстрактного мышления.

Подавляющему большинству граждан нужны не только материальные атрибуты счастья и благополучия. Существует целый пласт восприятия действительности, который формирует у людей более высокий уровень шкалы ценностей. Прежде всего, это такие понятия как естественное право, духовное понимание справедливости, а не как «каждому по две». И ещё много понятий, которые часто откровенно иррациональны в своем ощущении.

Вульгарное представление режима Назарбаева о том, что сытый, накормленный человек не будет проявлять никаких политических амбиций и тем более протеста, как выяснилось, не имеет под собой никаких фундаментальных оснований, а ведет прямо к деградации всей нации в целом – и худших, и лучших её представителей.

Такой подход оказался неверным по двум причинам – нынешний политический строй никого особо не вывел в состояние постоянной сытости и материального благополучия с одной стороны, и не предъявил никаких «высоких» ценностей – с другой.

Конечно, подразумеваются не представители олигархий, а те, кого принято называть «широкими кругами населения». Эти широкие слои, в конце концов, и остались ни с чем, хотя формально вроде бы как всегда голосовали за такой порядок вещей.

Между тем главное в человеке – это не материально-физиологическое, а все же духовное начало, которое чаще всего основано на иррациональных вещах, если вы конечно не коммунист в вульгарном смысле.

Вот собственно и смысл – восстановить на уровне государственнического подхода уважение к настоящей сущности человека – его морали, духовности, культуре и этике. Разве ни мечта, надежда и вера лежат в основе её базовых составляющих? Вот и я об этом. И моя концепция.

Иррациональная суть человека

 

«Без четкой цели не могут существовать ни человек, ни

властные структуры, ни общество. Людей, живущих без осознанного идеала, высокой мечты, неизбежно захватывает стихия мелких, обывательских интересов, сиюминутной материальной выгоды. И, как следствие, наступает общественная деградация».

 

Стратегия становления и развития Казахстана

как суверенного государства, 1992 год

 

Но, понятное дело, мы не станем учить людей, как правильно воображать себе Царство Небесное или правильно представлять себе миллион долларов.

Реконструкция надежды и веры представляет собой восстановление того, что люди видят вполне себе рационально – как эти мечты могут осуществляться. Причем осуществляться на основе собственных убеждений и целей, а не на основе тех, которые «пропишет» им государство, правящая партия или даже некий лидер в ореоле вечной славы.

Те возможности к реализации мечтаний, которую предоставила нам нынешняя политическая система, чрезвычайно узки. «Попасть под крыло агашки», «нарубить бабло» любым способом и при этом не выглядеть дураком – то есть не работать, потому что труд за копейки не в почете.

В принципе этот тренд режим распознал сам, но вместо того, чтобы задать себе вопрос – а почему у населения такая «воровская», а не трудовая доминанта, не удосужился особо поразмышлять о глубине явлений, предложив населению ужасный идеологический суррогат в виде «Государства Всеобщего Труда». Воздержусь от подробной критики – этот концепт, по-моему, был вполне достаточно высмеян в социальных сетях. Там его чаще всего иллюстрировали снимком ворот концлагеря Освенцим с надписью «Arbeit macht frei» (Труд делает тебя свободным). Аналогии с обществом труда имени Гитлера быстро показали, что весь этот замысел есть откровенная глупость – будучи из числа иррациональных понятий, но, всё же, не из числа позитивных их проявлений.

Лозунги «Одна страна – одна судьба» является уж откровенным суррогатом, возникшим в ответ на предвыборную программу ОСДП образца 2007-го года, когда серия предвыборных роликов объединенной партии Абилова-Туякбая имела лозунг «Одна страна – две судьбы». Там жизнь простых людей была показана в контрасте с роскошью жизни тех, в чьих руках не только власть, но и все блага шикарной жизни, которые доступны только им.

Эти ролики были сняты с эфира, потому что контраст, изображённый в них, был настолько страшен, что в то время напугал даже тех, кто выражал недовольство, но ещё не был готов смотреть прямо в глаза действительности. Упомянутый 2007-й год был последним из числа «тучных лет», после которого глобальный кризис ударил и по нашей стране…

Кризис показал, что большое количество свободно шляющихся денег, тратящихся на буржуазный образ жизни и его блага внутри страны, вполне может создать иллюзию всеобщего благополучия. В особенности в сравнении с внешней картинкой существующего положения вещей у стран-соседей. Смотрите, какие у нас машины и лимузины на улицах! А бутики! А светящаяся реклама! А свет ночных клубов и казино!

В кризисах есть один несомненный позитив – он проверяет на прочность именно фундамент существующих социально-экономических отношений. Если он прочен, то обществу особо ничего не грозит. Но если общество разорвано на части и почивает в иллюзиях – то пиши пропало. Социальные проблемы сразу приобретают характер «накопившихся», потому что они собственно никуда не исчезали, просто были незаметны для многих под толстым слоем пропагандистского макияжа. А когда макияж спадает, то оказывается, что общественные отношения столь непрочны, что страну даже можно принудить к потере независимости, шантажируя со стороны умением «вовремя разбудить» эти накопившиеся противоречия.

Иными словами нужно думать о фундаменте сразу.

А что представляет собой самый главный фундамент государства? Огромная территория или природные богатства? Основные фонды? Конечно же, нет.

Государство – это союз людей, и поэтому именно они представляют собой не только источник, но и цель развития! И если вам, пока вы правите, не удастся доказать, что именно эта цель была у вас основной, а не какая-то другая, которую вы усиленно прятали – то в истории народа, вам, по меньшей мере, не обеспечена добрая память.

Самое интересное – это не только то, что материальное и рациональное это обязательно негативное. Не стоит так примитивизировать баланс качеств внутри человека. Дело в том, что культивирование вульгарно материальных стремлений в человеке приводит не просто к превращению этого человека к состоянию социального животного. Нет. Часто происходит гораздо хуже – иррациональная часть человека, которая изначально является следствием его лучших качеств, а по мнению многих составляет его единение с Богом – она, эта иррациональная часть становится тоже чёрной или еще того хуже – серой или даже агрессивно серой. Поэтому мир вокруг становится не просто доминантой посредственностей, но и их агрессивной диктатурой.

И беда той нации, если такая среда топит в себе государственный аппарат, становится серой массой в среде интеллигенции, занимает ведущие места в среде лидеров мнений, порабощает творчество, превращая его в потребление пороков.

Если мы стимулируем низменное иррацио, то вырастают люди иррациональные не в высоко философском смысле этого слова, а наоборот – просто без связей явлений в голове.

Оглянитесь вокруг, не эти ли определения представляют собой отражение нашей действительности?

Итак, продолжим тот тезис, что я не веду речь о содержании мечты человека и гражданина, а также не о том, на что и на кого уповает человек, формулируя свои надежды, и в кого должен верить гражданин Казахстана – всё это право его свободного выбора.

Я веду речь о том, в рамках каких рациональных представлений он увидит то, как его мечта реально осуществится в жизни.

То есть настало время сформулировать государственную идею «Двух крыльев» на основе её ключевых тезисов. Я назвал эти тезисы основными принципами. Вот они:

Принцип первый:

Достойный выбор судьбы

 

Прав ли лейтенант Дэн, считая, что у каждого из нас свой путь,

своя судьба или права мама, говорящая,

что всех нас носит по жизни, как перышко по ветру?

Я думаю, что правы оба — и то, и другое происходит с нами одновременно.

 

Из к\ф «Форрест Гамп»

 

Государство должно создать такую обстановку, чтобы эти позитивные мечты молодого гражданина реализовались. И не только реализовались, но и стали примером для остальных членов общества.

И тут выяснится следующее – не все граждане в период выбора жизненного пути обязательно хотели бы окунуться в рыночную стихию конкуренции.

«Стратегия провозглашала два основных экономических принципа. Во-первых, формирование социальной рыночной экономики, основанной на конкурентных началах. Во-вторых, создание правовых и других условий для реализации принципа экономического самоопределения человека» – это цитата из той самой «Стратегии становления и развития Казахстана как суверенного государства» 1992 год, цитату, из которой я использовал в качестве эпиграфа к предыдущей главе.

Политический строй Назарбаева, провозгласив общество самых обширных возможностей в начале 90-х, фактически призвал все население страны ринуться именно в рыночную конкуренцию, основанную на принципах либерализма. Этот шаг обусловил бы изменение их материального статуса, то есть сформировал бы новые имущественные классы – сверхбогатых, богатых и средний класс. Такой стратегический взгляд вполне обоснован для 1992 года, когда основной задачей страны была ликвидация архаичных принципов плановой социалистической экономики и, самое главное, социальной уравниловки, лежавшей в основе всей социалистической системы. По сути, социалистическая система СССР создавала солидарность в бедности, не позволяя возникать никакой официальной социальной дифференциации. В особенности той, что делит людей на богатых и бедных.

Однако сделав ставку на предприимчивость, стратегические планы раннего Казахстана не включали в себя представления о том, что не все люди по своему характеру соответствуют  представлениям рыночной конкуренции.

В результате сразу в стране возникли социальные группы, фактически обреченные на весьма туманные перспективы материального благополучия. Конечно, никогда официальная пропаганда не забывала о так называемых «социально уязвимых слоях населения». Но те, кто не входил, ни в группу рыночных либералов и предпринимателей, ни в группу социально уязвимых, абсолютно выпали из важных политических ориентиров.

А речь идет не много ни меньше об основной доле работающего населения, ведь количество наемных работников представляет собой отряд примерно в 6 миллионов человек из числа 8,6 миллионов экономически активных граждан.

Для сравнения: в сфере малого и среднего предпринимательства работает чуть более 600 тысяч субъектов и 2.5 миллиона самозанятых. Причем 35.5 % самозанятых представляют собой так называемую «непродуктивную» ее часть, то есть долю с очень низкими доходами.

Кто такие эти «наемные граждане»? Это довольно контрастная группа, состоящая из работников бюджетной сферы, государственных служащих, представителей интеллигенции, офисного планктона, работников инженерно-технической сферы и рабочих.

Все стратегические планы, связанные с этими «наемными гражданами», если хорошенько вспомнить, были связаны с периодическими заявлениями власти, что они повышают им зарплату процентов на 20-30, и то это касается чаще всего только работников госслужбы и бюджетной сферы.

Что касается рабочих, то вспоминаем шахтеров, металлургов и … конечно же, Жанаозен. При этом нужно помнить, что специфика постиндустриального общества, структура нашей экономики и местами мастерская пропаганда, проведенная властями по расколу рабочего класса, сделали свое чёрное дело, когда вопрос встал о том, существует ли у нас еще такая вещь как рабочая солидарность и единство классовых интересов. Выяснилось, что нет.

А, между прочим, это ведь были рабочие того самого флагманского сектора экономики Казахстана, которые своим трудом и обеспечили те сказочные богатства наших олигархов, что стали уже притчей во языцех. И, к сожалению далеко не позитивной притчей.

Как-то не получается у казахстанцев гордиться собственными богатыми согражданами. Все чаще новости из отечественных и зарубежных таблоидов рассказывают нам, то о пьяных племянниках, то о по-хамски ведущих себя нуворишах, то об откровенно нецивилизованном поведении некоторых представителей власти и богемы. Ну да ладно, здесь разговор не об этическом облике нашей «элиты». Здесь мы пытаемся говорить о мечте и надеждах миллионов людей из того образа жизни, который мы не определили как конкуренция, а как взаимопомощь. Как мы видим, из структуры населения – их большинство, но при этом они никогда не были в ряду приоритетов в стратегиях нынешней власти.

Для предпринимателей всегда было все довольно ясно – существуют такие понятия как инвестиционный климат, налоги, контрольные органы, цены на элитное жильё  и т.п. Они и определяли их взаимоотношения с государством.

Что касается людей иного склада – то именно эта среда стала источником деклассирования и маргинализации. Порядка миллиона непродуктивных самозанятых – это и есть те самые бывшие учителя, инженеры, преподаватели, врачи,  квалифицированные рабочие и… внимание (!) их дети! Почему они появились? Потому что являются социальным мусором процесса либерализации экономики и вообще образа жизни? Отнюдь.

Поскольку это те люди, которые не смогли сформировать массовую основу для идеологии обогащения, то они были медленно и постепенно превращены властью в «нелюбимое дитя». Которое, плюс ко всему, после нещадной эксплуатации на искаженных выборах, можно ещё и не уважать. Зачем лишние эмоции? Они непродуктивны и потому бесполезны.

По этой причине в Казахстане сложилось так, что все профессии, вышвырнутые в аутсайдеры общества, да еще и выпавшие из приоритетов власти – утеряли свое обаяние мечты и надежды.

Ни в одной стратегии нашей власти не расписано, как простой учитель, работая год за годом на одном месте, выпуская класс за классом, повторяя один и тот же цикл, знакомясь с новыми и детьми, а потом прощаясь с ними на выпускном, мог бы без лишних амбиций и всяких «крыш» стать директором школы или руководителем Департамента образования. Или, что не менее важно, как он, достойно проработав всю жизнь, станет зажиточным, уважаемым объектом для подражания, да еще и способным оставить в наследство детям что-то ещё, кроме долгов всяким каспибанкам.

Поэтому я так долго и расписывал философию взаимопомощи – чтобы сформулировать Первый принцип концепции «Двух крыльев».

Молодой человек, вступающий в жизнь после школы, должен видеть перед собой выбор, формулирующий две одинаковые по своей ценностной содержательности дороги к успеху – два равноценных крыла одной «птицы счастья».

Первая: если ты делаешь ставку на свою личную конкурентность, то выбирай сферы, которые основаны на ней. Мечтаешь о судьбе Дональда Трампа или Марка Цукерберга? Хочешь управлять корпорациями? Хочешь самую дорогую машину, очень высокие доходы, как в голливудских фильмах? Почему нет. История знает столько замечательных историй о том, как быстрый ум и сильный характер создавали глобальные бизнес-империи.

Но Первый путь – это не только бизнес. Это и творческая конкуренция – если ты хочешь быть выдающимся художником или примой в балете, первой скрипкой, получить Нобелевскую премию в области литературы, взять Грэми, снять лучшее кино, завоевать золотую медаль и стать богатыми через славу – то это всё для тебя. Это – сферы индивидуального успеха.

Какова здесь функция государства? Оно должно предоставить тебе все возможности, чтобы ты смог максимально самореализоваться. Это не означает создания эксклюзивных условий. Речь идет об обеспечении максимальной чистоты конкуренции, безо всякого феодального кумовства, скрытого протекционизма и прочей  подмены понятий.

Второе крыло: Если же ты предпочитаешь иной путь, видишь себя в постоянном и поступательном алгоритме жизни, получаешь удовольствие от постоянства – то это вопрос иной. Сегодня государство идеологически должно вернуть этому пути ценностную привлекательность. Кстати, как ни парадоксально – ценностную и с точки зрения материального дохода.

Государству надо выиграть ценностную борьбу честных заработков над коррупционными и «левыми» доходами. Вот что никак у нынешней власти не получается в силу того, что в правящих кругах честность очевидно не является ценностью.

Если вы, дорогие сограждане, просто представите, насколько ваша жизнь зависит от тех людей, о которых я веду речь (я не о власти, а о людях взаимопомощи)…. а может, вы и являетесь частью этой социальной группы… то вы поймете в полной мере – эту часть общества нужно тщательно реанимировать, восстанавливать истинные ценности их профессий, реанимировать их мечту и достоинство.

И один из этих путей –  это сделать их одной из фундаментальных ценностей государственной идеи. Я это сделал…. Пока только провозгласив.

Продолжение следует…

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Глава 5. Концепция «Екі қанат – Два крыла»

 

У каждого из нас есть только одно истинное призвание –

найти путь к самому себе.

 

Герман Гессе

 

В прошлом номере мы начали разговор о тех членах общества, которые при выборе жизненного пути не выбирают себе предпринимательскую карьеру, а делают ставку на отраслях, не предусматривающих конкурентной борьбы как смысловой основы вида деятельности.

Понятное дело, конкуренция существует и среди рабочих, медиков или учителей – за лучший класс, например, за удобное расписание, за лучшие результаты и так далее. Между школами тоже ведутся различные соревнования. Сегодня трудно представить процесс обучения без слова «рейтинг».

Хотя надо взглянуть правде в глаза – не всегда такое насаждение новых видов конкуренции реально целесообразно для воспитания подрастающего поколения. Не все дети приходят в школу, чтобы становиться лучшими. Часто просто для получения среднего образования без особых подвигов и перешагивания через амбиции товарищей.

Конечно, можно себе представить гипотетического учителя, который во всей этой борьбе показателей не участвует, но это будет откровенным преувеличением.  Отличием такого типа конкуренции от предпринимательской является то, что её целью не является извлечение прибыли. Система оценок основана на нематериальных показателях, и их ценностный приоритет должен быть реально основным, а не декоративным, маскирующим откровенное стремление к обогащению.

Вы, дорогие читатели, видели искажения этих принципов в жизни, когда и соревнования между «просвещенцами» мотивированы жестко материальными целями, когда им конкуренцию спускают сверху намеренно, чтобы имитировать некую «прогрессивную» оценочную шкалу.  И делают это те, кто вообще чаще всего и понятия не имеет, в чем суть прогресса в педагогике. В ходу масса абсолютно иллюзорных целей, аттестаций, переаттестаций, часто совершенно непонятных рейтинговых оценок и прочей псевдоконкурентной белиберды, за которой незаметно исчезает главное – есть ли в классе нужная атмосфера для того, чтобы дитя в школе развивалось и училось, а не приобретало кучу социальных комплексов неполноценности? Сложился ли этот глубинный контакт между учителем и учеником? И главное – какие ценности воспитывает эта школа и где будет успешно дитя, её закончившее?

Сформулирую немного по-другому. В индивидуалистическом крыле вы сами заботитесь о вашей репутации или вашего товара, а также сами должны побеспокоиться об их капитализации. В крыле же взаимопомощи о капитализации вашего подвижнического труда должны заботиться община (путем создания вашей репутации как нематериальной ценности) и, само собой, государство, в чьи обязанности это должно входить.

Смысл создания такого баланса в том, что человек, начиная свой профессиональный путь, имеет перед собой вариант выбора ценностных установок по жизни, при этом выбор некапиталистического пути отнюдь не означает выбора бедной жизни. Оба этих крыла создают такой баланс ценностей в обществе, когда материальное не является всеобщем и обязательным мерилом успеха. В жизни постепенно формируются иные положительные примеры, которые служат мотиваторами для всё новых и новых представителей крыла взаимопомощи.

Вообще-то выбор между двумя ценностными платформами в профессии не будет представлять собой некий однократный и завершенный акт. Динамика такова, что с первого дня профессиональной деятельности у каждого молодого человека или девушки всегда будет выстраиваться дуалистический выбор. Вы поступили на работу в больницу. Кем вы хотите стать в будущем? Известным врачевателем или администратором? Заведовать отделением или финансовой частью? В конце концов, вы хотите работать в платной частной клинике или школе или в бюджетных организациях?

Выбор будет всегда, но никогда этот выбор не должен представлять собой безусловное преимущество того крыла, которое направлено исключительно на достижение индивидуального и материального успеха. Подвижничество в обществе должно адекватно представлять собой одно из самых фундаментальных ценностей. И – являться не менее фундаментальной основой успеха.

Сегодня жизненный опыт всегда говорит нам: даже в выборе услуг мы принимаем решение не всегда в пользу высокого качества, которое вроде как обеспечивают высокие цены. И даже часто дело не в оптимальном соотношении цена-качество. Чаще мы выбираем просто положительных и добросовестных людей. Более 20-ти лет жизни в условиях рынка так и не поставили точку в вопросе, что бесплатное обязательно плохое и наоборот – платное это далеко не всегда то, что вам нужно. Почему так произошло? Да потому что иррациональные вещи чаще более важны, нежели материальные соображения.

Так вот, мы, в сущности, подошли к тому, что государство должно воссоздать оптимальную систему профориентации – функции, которую нынешний политический строй посчитал излишне патерналистическим и самоустранился из этой сферы полностью. Поэтому на уровне национальных интересов современная казахстанская власть также не получает нужные квалифицированные кадры, которые к тому же еще и обладали бы мотивациями, системно взращиваемыми с самой дошкольной скамьи.

Система правильной профориентации лежит в основе разных модернизационных и технологических прорывов – это же очевидно, как дважды два. Мнение, что эти прорывы могут быть достигнуты только лишь за счёт селекции «выдающихся» в разных эксклюзивных «Мирасах» и «Назарбаев Университетах» — очевидная системная ошибка. Армия – это, прежде всего, отличные солдаты, а не толпа красивых полковников.

К тому же, «выдающиеся» должны вырастать не только из эксклюзивной среды, но и из обычной. Потому что нация в рутинной жизни жива обычными людьми. Иными словами есть два пути – один условно назовем «путем Моцарта», когда гении рождаются в благополучной среде, оптимальной для того чтобы их гений сразу стал виден и популярен у высшего общества. Другой – это путь Ломоносова, когда нужно создать условия для успеха простым парням и девушкам, приехавшим в столицу на телегах.

Но и это не типичное сравнение. В идеальной модели общества успех и удовлетворение должны сопутствовать и тому, кто вообще не уезжал из родного аула, но не чувствует себя на периферии государственного внимания. Как видим, у справедливой модели должны быть совершенно иные представления, иной баланс между понятиями «центр» и «периферия», и, конечно, они ни в коем случае не должны совпадать с понятиями «успех» и «аутсайдерство».

Морально-этические нормы. Религия и элита.

 

Воспитать человека интеллектуально, не воспитав его нравственно,

— значит вырастить угрозу для общества.

 

Теодор Рузвельт

Разведение принципов выбора жизненного пути по разным идеологическим платформам подспудно может вылиться в интересный парадокс. Может показаться, что общество рискует потерять единство морально-этических норм. Нужен ли здесь дуализм, или тут «двукрылый» принцип дает сбой?

Существует несколько видений морали и этики, сформулированных в концептуальном виде. Например, моральный абсолютизм подразумевает наличие в обществе одного безапелляционного источника морали. Им может быть религия, власть или некая другая высшая идея. Например, культ личности тоже имеет прямое отношение к моральному абсолютизму.

Моральный релятивизм наоборот подразумевает отрицание обязательности некой общей морали для каждого.

Оба направления в некотором роде содержат в себе уже знакомый нам конфликт общественных интересов и индивидуальной свободы.

Однако релятивизм при всей своей либеральной сущности настолько сильно стирает грани между понятиями добра и зла, что вряд ли он сможет играть роль морально-этического стержня в цивилизованном обществе. Скорее это предвестник анархии в худшем смысле понимания этого понятия. Проще сказать – даже тотального падения нравов.

Но не стоит преувеличивать и блага, которые сулит в свою очередь и моральный абсолютизм – вы уже поняли, дорогие читатели, что эта доктрина может лечь в основу тоталитарной идеологии и, как я уже сказал, культа личности.

Можно ли тогда предположить, что оптимальной пропорцией может стать баланс между моральным абсолютизмом и моральным релятивизмом? Почему нет? Хотя это слишком сложное противостояние. Более того оно не учитывает морального нигилизма и универсализма. А это противоречит принципам свободы выбора. Значит, линия между двумя крыльями должна пройти не здесь.

А что если разделить морально этические кодексы на две основные части несколько по-иному: с одной стороны, оставить религиозно традиционалистический абсолютизм, а с другой – морально-этический комплекс светского характера?

В этом случае мы сразу отчетливо увидим не только существующую проблематику, но и рецепты её преодоления.

Посудите сами:

Религиозная мораль считается потому абсолютной, что ее первоисточником считается Бог, Всевышний, передавший нам свои заповеди через пророков и Священные книги. Формулирование нравственных ценностей в виде заповедей объединяют собой представление об этике и морали у иудеев, христиан и мусульман.

Да и в буддизме, индуизме, даосизме существуют свои моральные кодексы. Даже у коммунистов есть свой нравственный абсолют – Моральный кодекс строителя коммунизма.

Сюда еще следует прибавить традиционализм, передающийся из поколения в поколение в виде воспитания детей на основе эмпирической памяти предков, и в сумме мы получаем этот самый морально-этический абсолютизм традиционалистского плана.

Но… жизненный опыт говорит нам, что в Казахстане процесс строительства наших «элит» абсолютно совпал по времени с ренессансом интереса людей к религии и истории. Более того, это парадокс современной реальности – почему при росте строительства храмов, их приходов и открыто религиозных людей, морально-нравственный облик общества очевидно маргинализируется?

Вопрос сложный.

Еще более сложен он, когда мы рассуждаем о том, а что есть внерелигиозная, то есть светская этика и мораль?

Конечно, сразу приходят на ум Сократ, Платон и, конечно же, Аристотель, который собственно и придумал этот термин – «этика».

Вспомним также так называемое «золотое правило этики», звучащее как «не делай другим того, чего не желаешь себе», являющее общим для большинства культур. В общем можно углубляться в научные глубины светского происхождения морали и нравственности, в попытки разделить их между религиозной и просто рефлекторной необходимостью, но ответ, в сущности, сузится до одной мысли.

Светская, нерелигиозная мораль, этика и нравственность формируются: а) со стороны элит общества; б) и происходит это за счет одного простого инструмента – «личного примера».

Стандарты поведения, формирующиеся в социальной группе, стоящей у власти, если они позитивны – способны сыграть роль светской морально-этической платформы. Если – нет, то этому обществу не только грозит деградация, но и такой оголтелый релятивизм, в самом ужасном смысле этого понятия, что чёрное и белое уже фундаментально меняются местами.

Например, у наших властей предержащих, как правило, атрофирована одна их важнейших моральных характеристик – эмпатия, что означает «способность к сопереживанию».

И если лидер того или иного государства – вор, то и элита лишена эмпатии настолько, что это становится нормой. Если в основе этических норм лежит полное пренебрежение к традиционным нормам нравственности, то этой правящей группе грозит очень быстрый коллективный коллапс. И исторический конец.

Обратите внимание на последствия этого явления – сегодня в морально-этической оппозиции находятся националисты (возмущённые нарушением этнических казахских моральных традиций), исламисты (набирающие быструю популярность за счет контраста между текущим состоянием дел и религиозной этикой) и советско-мыслящие (пребывающие в диссонансе от крушения общинных морально-этических традиций в пользу экономического и нравственного эгоцентризма).

Таким образом, конфигурация морально-нравственного баланса в государстве в рамках нашей концепции дуализма приобретает весьма конкретные черты. Это гармония между религиозно-традиционной нравственностью и этикой личного примера. Ничего нового, не так ли? Каковы лидеры, такая и нравственность – мы в этом уже убедились на собственном опыте. Так что ответ на наши проблемы вызревает, как бы это выразиться, в обстановке эмпирической вымученности что ли?

Принципы государственного управления. Четыре стихии Адизеса

 

Правительство — паруса, народ — ветер,

государство — корабль, время — море.

 

Людвиг Карл Бёрне

 

Помимо сложных конструкций в морально-этической сфере, которые даже по выражению Аристотеля, формулируются так, что истина в них «устанавливается в общих чертах, приблизительно», мы подходим к сферам, которые не прощают приблизительности и эфемерности.

Речь идёт непосредственно о стиле и эффективности государственного управления, и прежде всего в экономике. Когда я, дорогие читатели, в сердцах восклицаю, что государство не корпорация, я это делаю лишь в интересах смещения баланса акцентов на истинные цели. Но то, что благосостояние человека составляет не единственную, но, всё же, одну из самых основных целей деятельности государства, это – несомненно. А значит проигнорировать в концепции лучшие методы корпоративного управления, может означать уж совсем непростительное абстрагирование от интересов homo economicus и его материальных интересов.

Вот тут, казалось бы, может возникнуть определенный теоретический диссонанс в моей концепции «крылатого дуализма».

Возьмем, к примеру, взгляды на управление Ицхака Адизеса – одного из лидеров современной управленческой мысли. Здесь мы можем увидеть практико-теоретическую концепцию почти что философского уровня, направленную против моего дуалистического видения сути вещей.

Почему? Потому что по функциям Адизес выделяет четыре основные функции менеджера: Producing results — производство результатов, ради которых существует данная организация (в нашем случае экономика страны)  и которые определяют ее результативность, Administering — администрирование, обеспечивающее эффективность (государства), Entrepreneuring — предпринимательство, обеспечивающее управление изменениями, и Integrating — интеграцию, то есть объединение элементов организации для обеспечения ее жизнеспособности в долгосрочной перспективе. В нашем случае – умение объединять национальный потенциал воедино.

Предисловие к его книге «Идеальный руководитель. Почему им нельзя стать и что из этого следует» гласит: «… реальный менеджер может выполнять на высоком уровне не более двух из четырех перечисленных функций, при этом владея на приемлемом уровне двумя другими. Однако для успешного функционирования организации необходимо, чтобы в ней были представлены на высоком уровне все четыре функции. Это означает, что «один в поле не воин» и что успех организации связан со способностью ее руководителя или руководителей сформировать так называемую взаимодополняющую команду (complimentary team), члены которой в совокупности способны блестяще реализовать все четыре функции. Будучи человеком, ориентированным на практику, Адизес объясняет, какими навыками должны владеть члены взаимодополняющей команды, чтобы она успешно функционировала».

С философской точки зрения это не просто взгляд на успешный менеджмент. Это есть некая мировоззренческая система воззрений, которая основывается на философской системе, основанной на астрологическом естествознании. То есть речь идет не о дуалистичном принципе мироздания, а о четверичном. Вы часто встречаетесь с ним – он основан на доминировании в нашем мироздании явлений, происходящих на основе столкновения четырех стихий – воды, огня, воздуха и земли.

На четверичной системе построены не только астрологические и алхимические системы, но и многие комплексные теории в области естествознания. В частности существует четыре психологических типа характера человека – сангвиники, холерики, меланхолики и флегматики. Можно вспомнить и четыре физиологических типа великого философа и медика Ибн Сины – о типах человеческих организмов – мокрые, сухие, горячие и холодные. Четыре стороны света и так далее.

Однако при внимательном рассмотрении мы увидим следующее. Во-первых, все гороскопические формулы успеха, так или иначе, дуальны, поскольку всегда оперируют понятиями союзов, брака, совместимости и взаимодействия. Сущности Ибн Сины тоже важны лишь в сочетании – организм может быть мокрым и холодным или, к примеру, сухим и горячим  и так далее.

Что касается расклада Адизеса, то тут тоже мы найдем мало противоречий с моей концепцией, более того сможем разглядеть и много фундаментальных совпадений.

Первое – трактовка понятия «эффективное управление», по мнению эксперта, однозначно приговаривает такой стиль управления, как культ личности. То есть мифы о «великой роли единственного и незаменимого», собственно, не более чем мифы. В особенности, если люди в течение многих лет имеют возможность наблюдать развал его complimentary team.

Во-вторых, погрузившись в изучение концепции Адизеса, вы обнаружите, что нужный нам дуализм присутствует и в ней. Прежде всего, во временном подходе к вопросам достижения целей.

Так Producing results и Administering обеспечивают эффективность в краткосрочном аспекте, в то время как Entrepreneuring и Integrating – это аспекты достижения целей в долгосрочной перспективе.

Что это означает? Это означает строительство разумного баланса между теми мерами, которые государство исполняет для нужд человека сейчас, ориентируясь на его короткие, в соотношении с циклами государства, периоды развития благополучия и тем, что представляют собой долгосрочное стратегическое планирование на более длительный период.

Теоретически по форме у режима Назарбаева есть и то и другое. Есть текущее планирование, и есть Стратегии 20…. надцать. Однако при ближайшем рассмотрении оба этих аспекта не решают ни одной из стратегических задач. Задачи текущего периода страдают откровенной кампанейщиной, программы типа ФИИР отмирают так и не начавшись, а результаты неуспеха просто прикрываются массированной пропагандой. Но главное, всё же, то, что официальная идеология, как мы говорили раньше, оперирует абстрактными, с точки зрения реального человека, показателями.

То же самое и с долгосрочным планированием. Появление Стратегии 2050 вместо 2030 означает снятие с себя исторической ответственности за исполнение той и другой.

Более того в нашей жизни во главу угла стали ни те, ни другие планы Назарбаева, а исторический вопрос утери Независимости, как права вообще формулировать какие-либо собственные концепции благополучия.

В политической сфере. Англосаксонский баланс

 

Либерал может сделаться министром, но из этого еще не следует, что он будет либеральным министром.

 

Вильгельм Гумбольдт

 

Само собой разумеется, что публичная политическая система должна представлять собой отражение обоих «крыльев» в партийной сфере и соответственно в высших представительных органах. Конечно, я подразумеваю парламент.

Главным принципом формирования парламента должна стать, по моему мнению, полностью мажоритарная система, когда округ голосует не за партию, а за конкретного кандидата. Почему именно мажоритарная, а не, скажем, смешанная, которую предпочитают многие политические деятели сегодня?

По ряду причин. В их числе можно отметить и личную политическую ответственность каждого депутата перед конкретным населением округа, и высокий уровень конкуренции партийных платформ не в общегосударственном масштабе, а на локальном уровне.

Но самым главным я считаю, всё же, то, что согласно так называемому «закону Дюверже», на основе мажоритарной избирательной системы складывается двухпартийная политическая система англосаксонского типа.

В нашем случае, я не веду речь о балансе между консервативным и реформаторском крыле – хотя такой расклад тоже весьма вероятен.

Крылья общества, воплощающие собой идеологии конкуренции и взаимопомощи, должны получить партийную проекцию во власти. Возможно, это баланс между праволиберальным крылом и социал-демократическим. Возможно партии будут представлять собой более тяготеющий к центру политический спектр – я думаю, что это станет лишь вопросом текущей ситуации. Того, какие проблемы есть в обществе и того, что на данный момент является «лекарством» от этих проблем.

Если в обществе сложился перевес в сторону чрезмерного государственного регулирования, то соответственно лечить этот перегиб мы станем рынком и приватизацией. И наоборот – если стихия рынка создала перекос в сторону частных интересов в ущерб общинным и даже национальным, то вероятнее всего ответы даст левоцентристская идеология и способ управления.

Излишне отвечать на вопрос, а кто будет решать, где какой тренд должен выдвинуться на первый план?  Этот ответ однозначен – без открытой и прозрачной выборной системы любые благие намерения сложатся в очередную вульгарную диктатуру.

Надеюсь, что казахстанцам это не нужно доказывать – некоторые вещи уже стали совершенно очевидными. Все концепции такого рода, вроде представляемой мною вам, дорогие читатели, невозможны без главного общественно-политического элемента системы – Гражданина. Об этом мы продолжим диалог в следующем номере…

Продолжение следует…

 

                                                          

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Глава 6. Концепция «Екі қанат– Два крыла»

 

Сегодня, друзья мои, несмотря на все проблемы

настоящего и грядущего, я говорю вам:

«Есть у меня по-прежнему мечта!»

 

Мартин Лютер Кинг

 

Мне приходится завершать свою концепцию в условиях потрясающего диссонанса между тем процессом философского поиска, в который я увлек вас, дорогие читатели, и той апокалиптической жестокостью, и неумолимостью событий, что сотрясают мир в эти дни.

Помнится, в самых первых статьях этого цикла я писал, что мы обладаем достаточным временем для того, чтобы углубиться в идею государственного строительства на уровне философии, мечты и идеальных образов. Прошло немного времени, и кризисные явления приобрели такой темп развития, что геополитика меняется на наших глазах настолько быстро, что многие люди, не успев сформулировать свое отношения к событиям, которые, казалось бы, произошли только вчера, вынуждены вырабатывать в себе мнение уже к тем, что уже исчезли из повестки дня.

Это порождает такие когнитивные диссонансы и «разрывы сознания» у некоторых персонажей, что диву даешься. Однако, мы с вами, дорогие читатели, понимаем – одновременно происходит и очищение, кристаллизация самосознания наших с вами соотечественников. И не только их.

При этом, оставаясь в рамках миропонимания отечественного, мы, по крайней мере, можем уберечь себя от тех ненужных и несвоевременных диссонансов, расшатывающих сознание, которые врываются к нам извне. Потому что мир внешний обрушил и продолжает обрушивать на нас такой поток информационного цунами, который не снился нашим предкам ни в какой период истории. Массированность информационных войн такова, что новостные кинофильмы Третьего рейха об «успехах на Восточном фронте» выглядят просто бабушкиными сплетнями.

Во всей этой глобальной истерии вы можете увидеть главное – многие мировые эксперты заговорили о реальной, а не мифической опасности мировой войны.

Я помню, как в 1983 году по советскому радио была оглашена новая «андроповская» доктрина, провозглашавшая отказ СССР от применения ядерного оружия исключительно в целях самообороны и допускавшая так называемый упреждающий ядерный удар. Попросту говоря, мы (а тогда это были мы) провозглашали право напасть первыми.

Дух войны вытеснил тогда почти весь воздух в стране. И я помню пропагандистский угар того времени – как сотрясали кулаками, крича, «а что НАТО все можно да?», как гулял анекдот про московскую проститутку, которая не соглашалась ни какие деньги и требовала: «а уберите «першинги» из Западной Европы»!

Тот период напряженности продлился аж до 1987 года, пока между СССР и США не был подписан Договор о ликвидации ракет средней и малой дальности (РСМД). Подписание означало –  по крайней мере не начинать масштабную войну ума хватит, победило трезвомыслие, Бог на небе, правители в своем уме и аллилуйя!

И вот спустя много лет Владимир Путин 22 июня 2013 года заявляет о возможности выхода России из этого договора. И вот опять НАТО говорит о продвижении вглубь уже постсоветского пространства…

22 июня…. на дворе 2014 год – год 100-летия начала Первой мировой… опять в ходу слово «соотечественники», которое так любили повторять комрады Гитлер и Геббельс… снова слова «аншлюс», «аннексия»… снова сбитый гражданский боинг… снова приходят на память слова Хрущёва из его речи «О культе личности», гласившие, что товарищ Сталин злоупотреблял «массовым выселением целых народов» и при этом (цитирую) «Украинцы избежали этой участи потому, что их слишком много и некуда было выслать. А то он бы и их выселил. (Смех, оживление в зале.)» Это вам не бред ДНРовца, а выступление на ХХ-м съезде КПСС.

Что же мы, казахстанцы, переживаем на фоне этих глобальных катаклизмов? Процитирую еще один интересный документ, читайте:

«Вместо того, чтобы заботиться о безопасности и благополучии каждого гражданина и всего общества, нередко люди, в чьих руках оказалась власть, используют ее в чуждых народу интересах, как средство беспринципного самоутверждения. Потоки слов, горы заявлений и обещаний только подчеркивают скудость и убогость практических дел. Инфляция власти страшнее, чем всякая иная, разрушает наше государство, общество. Каждый гражданин чувствует растущую неуверенность в завтрашнем дне, глубокую тревогу за будущее своих детей».

Узнали? Да ни за что не поверю, что да.

Это выдержка из текста…  обращения к советскому народу Государственного комитета по чрезвычайному положению в СССР, в простонародье ГКЧП.

В общем, по-мещански выражаясь, символизм происходящего просто зашкаливает.

Вот теперь, на фоне того потока безумной информации, который за этот год уже превратил так много нормальных людей в обыкновенных истероидов, общая картина глобального сумасшествия вполне себе полная.

И речь, безусловно, не идет только лишь о потоке информации о войне в Украине, в Европе. Нет. В том числе мы говорим и о том абсурде, который нисходит нам в виде рубрики «счастливые будни страны», размеры которой в наших СМИ безмерны.

Так о чём же я? Ах да! О том, что бросать мечтать и строить идеальные формы государства-мечты – это не то, что идеалистично, это наоборот… самое, самое необходимое! Потому что нам надо не просто реанимировать мечту, но и сохранить во многих случаях рассудок. Иначе не справимся. Иначе утеряем себя уже навсегда.

 

Нефтяное проклятие и достоинство честного труда

 

Люди от природы ленивы; но страстное стремление к труду — это первый плод благоустроенного общества; и если народ вновь впадает в состояние лени и безразличия, то это происходит опять-таки из-за несправедливости этого же самого общества, которое не придает уже больше труду той цены, которой он заслуживает.

 

Жан-Жак Руссо

 

Когда говорят о сырьевой экономике, то часто применяют это фатальное выражение – нефтяное проклятие. Не самый лучший эпитет, чтобы испытывать оптимизм по поводу будущего отечественной экономики. У этого явления есть и иной термин – парадокс изобилия. Звучит уже более позитивно, но если бы термины решали всё, в том числе и меняли суть!

Болезни «сырьевого проклятия» уже стали практически общеизвестными – это, прежде всего, деградация государственного управления, высокий уровень зависимости от изменений на мировых рынках, непреодолимый межотраслевой дисбаланс, тотальная коррупция, избыточные внешние заимствования и отток человеческого капитала. Ну, практически апокалиптическая картина, и самое главное то, что все эти явления мы наблюдаем у нас в стране.

В сущности, диагноз то прост, для него не нужны какие-то особые научно-экономические дефиниции. Высокая доходность от продажи сырья может быть использована с пользой для нации или во вред её цивилизационного развития. Мы не смогли пойти по первому пути, и это очевидно. «Легкие деньги» сразу создали прекрасные возможности для накопления их вне страны, что и было практически образцово выполнено нашей «элитой».

Не трудности разрушают гражданский оптимизм – они как раз таки и укрепляют нацию. Ничто не действует так разрушительно, как осознание утерянного потенциала, растраченных возможностей, которые история может… нет скорее больше и не предоставит вновь. Практически все, что было выведено «элитами» за рубеж и есть цена утери нами строительства нашей собственной цивилизации. Пока так.

Поэтому в том, что разум наших сограждан разрывают ментальные «гражданские войны» – это далеко не просто результат успешного оболванивания со стороны информационных гениев других стран. Это логика развития нашего общества, исходящая из специфики страны, которая погрязла в «парадоксе изобилия», даже жалкие крохи от которого позволяют нашим мещанам смотреть свысока на соседние трудовые народы.

Когда разные алармисты вопиют о высочайшем потенциале конфликтности нашего общества, то это не просто мировоззренческий ор или, как у нас любят говорить, антипатриотизм. Если доля от продажи сырья в ВВП страны составляет 33%, то вы имеете дело не просто с обществом с высочайшим уровнем конфликтности. Это уровень вооруженной гражданской войны. Какова там у нас доля? Ага, только нефти 25 %, не считая газа, металлов и прочего сырья. Чему удивляться, видя бескомпромиссность в спорах наших соотечественников? Ах, да, я забыл – надо ведь это еще и уметь рассмотреть…

Странам, пребывающим в сырьевом проклятии, присущ и сепаратизм, поскольку в них обязательно присутствует дисбаланс интересов (проще говоря, вопиющая несправедливость) между центром страны и периферией, в которой, как правило, и добывается этот источник изобилия. Так что в нашем случае списывать сепаратистские взгляды на особый склад характера западных казахов просто глупо и, не побоюсь этого слова, подло.

Однако самым опасным последствием сырьевого проклятия является то, как оно влияет на структуру общества, его социальную динамику и социальные лифты. В основе его трансформации лежит не просто деградация труда, но деградация понимания результатов честного труда, как наемного, так и предпринимательского. Труд фактически заменен на понятие причастности к источнику парадокса изобилия. Культ потребления начинает превышать все мыслимые и немыслимые пределы, как по вертикали, так и по горизонтали общества, в котором развиваются и растут только потребительские алгоритмы. Труд чаще всего стал тщетным, он не решает всех проблем, которые ставит перед собой жизнь в этом государстве. Он перестал быть определяющей.

Это гибель внутреннего рынка инвестиций, которая приведет к окончательному исчезновению национального инвестора любого уровня – от сетевого фабриканта до мелкого хозяина магазинчика.

Что в итоге? Если кто-то полагает, что насыщающиеся насытятся и начнется перераспределение национальных благ сверху вниз и вширь – жестоко ошибается. В результате произойдет закрепление сословий в обществе, в котором определение богатства и зажиточности будут никак не зависимы от трудолюбия, а только лишь от этого фактора причастности.

Что-то вроде «эффекта Анголы» – бедные трудятся постоянно, но не вырываются вперед.

Даже ротация лиц – кого-то посадили за коррупцию, кого-то подняли по административной лестнице, даже «новые лица в правительстве» – никак не будут олицетворять реальных изменений. Просто сословие причастных будет рекрутировать новые персоны на постоянных жестких и своих условиях. А национальных богатств хватит, чтобы средств для рекрутирования было достаточно. А между «роботами-вершителями» и «роботами исполнителями» будет дрейфовать не средний класс, а не менее прочная прослойка гламурной богемы, на которых уж точно хватит благ парадокса изобилия, чтобы они продолжали пребывать в щенячьем восторге от щедрости баев новой «цивилизации».

И не нужно никакого общественного договора – хватит сил бюрократии и полицейской машины.

В результате, как образно обрисовал картину один из моих друзей, дед, умирая с мыслью, что его внуку будет суждено жить лучше, чем ему, каждый раз будет ошибаться – внук и его внук будут продолжать вертеться в круговороте бедности одного определенного сословия.

В общем, вы понимаете, дорогие читатели, «не получается» в Норвегии (где король объявил нефть достоянием всего народа) и «не получается» в Казахстане – это совершенно разные вещи. Добавим сюда еще и главный разрушительный результат – деградацию гражданственности – и можно славить сословное общество, навсегда позабыв о зачатках республиканского строя.

В общем-то, таков он – этот шайтан сырьевого проклятия и изобилия в одном сосуде, хотя даже падший подписывает с тем, кого вербует, нечто вроде контракта кровью, если верить преданиям.

Как противостоять этому?

Прежде всего, добиться, чтобы была разрушена сложившаяся осевая вертикаль, как единственная. О втором крыле политической системы мы с вами говорили в прошлой статье – если политическая мысль, стремление, тренд не выражены по всей вертикали общества от гражданина до политической партии; если эта политическая сила неспособна защищать интересы своей социальной группы, пребывая в условиях политической партизанщины – то считайте никакого рецепта против кастового разделения общества нет. Как нет его сейчас.

Единая вертикаль даже если сдуру проникнется мыслью о коренном изменении внутреннего инвестиционного климата, всегда будет создавать контрольный орган, потом орган, который контролирует контрольный орган. А в итоге все будут заниматься усиленной имитацией контроля. И ничего не выйдет.

Любые программы инновационного или какого еще развития, спущенные сверху элитой нашего, казахстанского типа, будут основываться на четырех китах: 1) чрезмерное финансирование с низким КПД, 2) отсутствие реальной отчётности, поскольку этот низкий КПД фактически закладывается уже со старта, 3) неизбежность уголовных дел и гибель структурной инициативы, 4) отсутствие даже мизерной политической ответственности за провал со стороны «партии власти», поскольку нет сил, которые бы эту ответственность бы испросили.

Вывод, собственно говоря, один – экономика основа всего, но в странах сырьевого проклятия лечить ее можно лишь политическими методами. Причём восстановив политическую ответственность за экономические провалы, и возведя ее в ранг национального приоритета.

Сырьевое проклятие – это не просто негативный жупел, это проблема, которую не решить двумя-тремя шумными инициативами – так пока еще вообще в мире никто не справился, даже те, кто выдвигал реальные инициативы, а не декоративные.

Если вы, дорогие читатели, полагаете, что эта глава выглядит, скажем так, недостаточно «научно экономично», чтобы раскрыть все способы преодоления ситуации, то смею вас уверить – в стране достаточно теоретиков и практиков любого даже вполне международного уровня, чтобы быть более убедительными для вас. Но у них лишь одна проблема – что бы они ни предпринимали на благо улучшения ситуации, искренне и с полной отдачей, они всегда не справлялись только по одной причине – по причине отсутствия той политической силы, для которой такого рода задача являлась бы настоящей, а не декоративной целью.

Речь идет даже не о проблеме отсутствия политической воли – это мы уже давно проходили. Многие эксперты вообще говорят о том, что это «проклятие» реально лишь настолько, насколько реальным его решила сделать та или иная страна. А значит, проблема на самом деле более глубока – она в несовпадении личных и национальных интересов. Она – в мозгах и конфликте идей – в той сфере, которую правители заморозили на десятилетия, провозгласив своё убогое «сначала экономика, затем политика».

А политической воли-то как раз полно, но она направлена не в нужном нам направлении, и это совсем не значит, что в бесполезном или невыгодном. «Сырьевое проклятие» невыгодно лишь тем, для кого оно не представляет собой «парадокс изобилия».

У каждой проблемы есть свои два крыла. Вы давно были в алматинском зоопарке? Там лебеди с одним крылом сыты, довольны и прекрасны, но они… не способны летать. Они утеряли свою суть.

Правовой интернационализм и культурно-этнический консерватизм

 

Интернационализм предполагает национализм – не узкий, эгоистичный, жадный дух, который часто проходит под именем национализма, но национализм, который, в то время как он настаивает на своей свободе и росте, будет презирать достижение их за счет других наций.

 

Махатма Ганди

Уже столько сломано копий вокруг понятия «национализм», что, казалось бы, добавить к этой дискуссии нечего. В обывательском сознании национализм до сих пор тесно связан с резким негативным определением «националист», пришедшим к нам из глубин советского прошлого. Видимо, понадобится много времени, чтобы наш народ наконец-то приблизился к просвещенному пониманию понятия нации и национализма.

Еще раз резюмирую: народ – это понятие культурно-историческое, в то время как нация – это понятие правовое. И источником национализма является не древняя межэтническая неприязнь одних людей к другим, а европейский Ренессанс и Эпоха Просвещения, давшие миру понятия гуманизма, гражданских прав и свобод, которые возможны к воплощению только в рамках строительства цивилизованной нации.

Национализм имеет лишь весьма отдаленное отношение к межэтническим отношениям и тем более к разным видам ксенофобии. В сущности, национализмом, то есть строительством нации, так или иначе, заняты сегодня в Казахстане все – от руководства государством до простого гражданина. Потому что национализм – это, по сути, строительство своего дома, тех правил, норм и ценностей, в которых нам предстоит жить.

Ксенофобия в основном укладывается в понятия шовинизм, нацизм, ультранационализм и радикализм, которые чаще всего выходят за рамки морали, по крайней мере, цивилизованной.

В то же время есть понятие, которое также нуждается в верном понимании и в его реабилитации в нашей жизни. Это понятие интернационализма.

У нас, к сожалению, многое состоит из крайностей – возможно, это детские болезни национального самосознания, скорее всего так. Так вот и интернационализм у нас приобрел некую печать негативизма, в силу того, что он был на знамени ушедшей в прошлое большевистской идеологии. Говоря «интернационализм», у нас многие подразумевают размытость национальной идентичности и откровенный космополитизм, а чаще даже колониальное мышление.

В то же время в советский период речь шла о пролетарском интернационализме. И в этом виде такой тип интернационализма действительно можно признать видом ксенофобии, потому что в основе его лежит классовая борьба, противопоставление одного слоя общества другому. А часто и не просто борьба, а даже лютая ненависть.

Пролетарский интернационализм, как тип межэтнической терпимости, достаточно жёсток, если он выходит за рамки международной классовой солидарности пролетариата. Яркий пример – это компрадорский буржуазный интернационализм, которым пронизаны олигархические элиты постсоветских стран.

Между тем, солидарность в корыстном интересе также разрушительна для нации, как и любая другая, построенная на классовом принципе.

Обратите внимание – все компрадорские элиты олигархических режимов интернациональны по своему составу. И это не просто «дружба народов», и это гораздо шире, чем просто личная преданность.

Часто этнический признак в олигархических элитах носит вполне рациональное объяснение – с Кореей лучше работать корейцам, с Россией быстрее выстроит отношения русский, с Германией – немец и так далее. Если бы не хищническая компрадорская сущность олигархий, то вполне себе нормальный межэтнический климат. Но не будем забывать, что транснациональные корпорации обладают огромным опытом выстраивания отношений через этнических агентов влияния.

Однако здесь мы с вами говорим не о корыстной основе интернационализма, а о его сути межэтнических отношений в нормальном цивилизованном обществе. Это не пресловутый мультикультурализм, а нечто совершенно иное.

Где, в какой области интернационализм может и должен стать нормой, ценностью и основой цивилизационного кода? Прежде всего, интернационализм как взаимоуважение всех народов и этносов – это одна из основ морали, присущая всем традиционным этическим нормам. «О люди! Воистину, создали Мы вас мужчинами и женщинами и сделали народами и племенами, чтобы вы познавали друг друга» – сказано в Священном Коране («Аль Худжурат» 49;13).

Ценностным закреплением этических норм в обществе является право. Таким образом, мы ведем речь о правовом интернационализме – по сути это и есть равенство всех граждан перед законом вне зависимости от этнической принадлежности.

Но мы с вами, дорогие читатели, прекрасно знаем, что право часто расходится с тем ценностным рядом, которое существует в реальном обществе, когда ценность декларируется, но на деле не достигает уровня универсальной ценности. Это происходит в обществах с преобладанием варварского сознания, которому есть четкое русское определение – «дуракам закон не писан».

Если учесть еще и то, что интернационализм – это еще и обязательная поведенческая норма культурного человека за рубежом, то мы увидим широкую социальную основу для того, чтобы он стал незыблемой нормой человеческого общения в нашей стране и обязательно – нормой права, которое беспрекословно бы стояло на защите этой ценности.

Может сложиться впечатление, что в виде двух крыльев я представляю себе национализм и интернационализм, как сказано в эпиграфе из слов великого Ганди. Однако здесь «крылатый дуализм» я вижу несколько в ином срезе.

История сложилась так, что наше общество полиэтнично, и принадлежность к этносу составляет существенную часть идентичности наших граждан. И если какая-либо власть в качестве своего основного принципа выдвинет ассимиляцию и нивелирование под каким-либо завуалированным предлогом, то такая подмена понятий обязательно найдет себе выход в виде негативного всплеска по меньшей мере эмоций.

В то же время в правовом поле мы не имеем возможности предоставлять некие особые права по этническому принципу – этим будет подрываться как строительство единой нации, так и правовой интернационализм. Поэтому в моем понимании речь должна идти о том, что Мохаммад Махатхир называл нацией-амальгамой.

Однако амальгама должна объединять не правовые аспекты, в которых этносам уделяется особое положение, а через право сохранения своей культурно-этнической традиции. Более того, я считаю, что наша культурная сфера должна играть роль некой консервирующей среды. Этот процесс я и назвал культурно-этническим консерватизмом.

Именно консерватизм здесь является подходящим понятием, поскольку чаще всего модернистические эксперименты могут дорого обойтись культурному наследию. И даже привести к его утере. А не нужно забывать, что в нашей стране есть народы, чье культурное наследие можем сохранить только мы.

Можно было бы сказать, что такое видение модели не сильно отличается от существующей, однако это далеко не так. Сегодня правовая основа не выражает ничьих этнических интересов, кроме как системных и сиюминутно корыстных отдельных людей. А без наличия обоих крыльев вы не получите реализации ни первой, ни второй цели. Правовой беспредел не позволит реализоваться правовому интернационализму, а этнический консерватизм может вылиться в откровенно анклавные психологии диаспор, не как представительного, а как чужеродного элемента. В итоге мы и получаем то федерализованное этническое самосознание, которое имеем сейчас. А если для независимых государств федерализм – это шаг к поглощению, то для унитарных –  шаг к развалу.

Заключение

 

«Страна моя, родной свободы край, тебе пою я оду,

Где мой отец вознесся в рай, праотцев гордый край,

с высоких склонов гор да зазвенит свобода!»

 

Мартин Лютер Кинг

Итак, подводя итоги концепции «Екі қанат – Два крыла», скажу одно – можно ее критиковать за то, что она охватила не все аспекты нашей жизни, можно сказать и наоборот – что она подает идеи в слишком широком виде. Пожалуй, соглашусь с обоими утверждениями. Не потому что во мне есть некая неуверенность – это далеко не так. Для меня эта концепция – свод убеждений, который я попытался представить в виде идеи-мечты. Причем это не свод догм.

В заключительной главе я хотел бы еще раз подчеркнуть, что один из главных аспектов в дуалистической концепции – это то, чтобы каждому человеку, готовому трудиться, государство-мечта предоставило бы видение чего-то вроде персонального плана роста и развития, в какой бы сфере человек не работал. И добилось бы, чтобы все эти условия были реальными, а не декларативными. Остальное человек сделает сам.

И эту систему не надо было бы каждый раз подгонять, пинать и чинить – она должна быть самовоспроизводящимся механизмом.

Иными словами, государство-мечта – это государство, главной целью которого является воплощение мечты жизни каждого гражданина. А не то государственное устройство, которое становилось бы могилой его ценностей, убеждений и надежд.

К сожалению, не всегда формат журнальной статьи позволяет изложить все так, как по идее должна выглядеть концепция, представлявшая бы собой научный труд. Но, уверяю вас, дорогие читатели, в рамках журнального жанра вы бы и не стали читать скучные доклады с разделами, параграфами и многочисленными ссылками. Таких докладов и системных статей у меня и моих коллег и друзей столько, что вопрос опять же звучит так, как он прозвучал выше – может дело в спросе на них тех людей, чьи интересы совсем не те, что преследуем мы?

Но меняются времена, уходят те реалии, которые казались незыблемыми. Придет время и этих идей. Может быть не в таком контексте, может ни в таком философском видении. Ведь главные идеи для государства мыслители формируют сотни лет и будут еще формировать дальше. В сущности, они ведь просты и понятны.

Как просто их изложил в свое время Уинстон Черчилль: «…народ любой страны имеет право и должен быть в силах посредством конституционных действий, путем свободных нефальсифицированных выборов с тайным голосованием выбрать или изменить характер или форму правления, при котором он живет; что господствовать должны свобода слова и печати; что суды, независимые от исполнительной власти и не подверженные влиянию какой-либо партии, должны проводить в жизнь законы, которые получили одобрение значительного большинства населения либо освящены временем или обычаями. Это основополагающие права на свободу, которые должны знать в каждом доме».

Эта речь прозвучала аж в 1946-м году – многое ли изменилось в мире? Да. Для многих народов да. Многое еще и изменится. Причем обязательно в лучшую сторону, и мы обязательно это увидим. В этой стране. Дома.

Ведь как сказал Аврелий Августин Блаженный: «Вера состоит в том, что мы верим тому, чего не видим; а наградой за веру является возможность увидеть то, во что мы верим».

А я, пожалуй, с ним соглашусь.

Искренне ваш, Дастан Кадыржанов…

 

 

 

Глава 1. Казахстан и мир, или Третья Апокалиптическая

 

Салам алейкум (араб.) – мир вам

Шолом алейхем (иврит) – мир вам

Мир дому сему (рус.) – апостольское приветствие (Матф 10:12)

Pax vobiscum (лат.) – мир вам

 

Неделю назад я ездил в долину Ассы, что расположена в Иле-Алатауском заповеднике. Это обычная поездка, которую ежегодно организовывает мой друг – профессиональный фотограф Вадим Соловьев. Он погружается в процесс попыток запечатлеть жизнь казахских чабанов, я же исполняю при нем функции ассистента, водителя и собеседника.

В промежутках между съемками, когда шум и легкая суета успокаиваются, я люблю погружаться в тишину сказочной природы и созерцать. Вот юркнул в норку полевой жаворонок. Вон настороженно пролетел черный журавль, «краснокнижник». Вон, бешено топоча, промчался голенастый жеребенок. Вот гордо и степенно пролетел беркут, от которого в ужасе разбегаются в разные стороны жирные тарбаганы. А вот мистический Млечный путь…

Что шепчет мне на этот раз сказочная природа родного края? Что пытается сообщить мне, о чем рассказать?

В те дни я как-то явственно ощутил, что благородные горные склоны и седые облака шепчут мне одно слово, плавно и настойчиво выплывающее из-под лучей утреннего солнца.

Это слово «Мир».

Бейбітшілік. Peace. La Paix. Мир.

Состояние, которое не война.

Почему оно показалось мне главным на фоне сказочной благородной тишины именно сейчас?

Просто потому, что я понимаю – далеко за пределами этой сказочной долины пасторального рая, в сфере, которая называется геополитикой или просто историей человеков (как вам угодно), разворачивается именно тот сюжет, который способен разрушить этот самый хрупкий «мир».

В мире человечества снова за много лет разворачивается сюжет под названием «Большая война», в которую решительно пытается скатиться «большая игра» на «Великой шахматной доске» господина Бжезинского. Всё уже указывает на то, что игры закончились, фигуры расставлены, луки и стрелы розданы. Пора начинать ими стрелять.

Предисловие к войне. Совок.

 

Война является отрицанием истины и гуманности.

Дело не только в убийстве людей, ибо человек должен так или иначе умереть,

а в сознательном и упорном распространении ненависти и лжи,

которые мало-помалу прививаются людям.

 

Джавахарлал Неру

 

Что стоит за предчувствием войны? Паранойя, выходящая за рамки здравого смысла? Алармизм советского разлива? Паника мещанского ума?

Ну, уж нет. Предчувствие войны – это сложное, многоуровневое чувство, которое понемногу состоит из всего, что я перечислил. Но еще оно состоит из некоторого опыта жизни, связанного в большей степени с ощущениями, но в не меньшей степени и с умением наблюдать. Со способностью почувствовать то, что парадигма мышления целых масс людей изменилась совсем не в нужную сторону.

Когда то, когда мы были юными, история Второй Мировой войны казалась настолько ужасающим уроком истории для человечества, что мы думали – люди получили уже настолько прочный иммунитет от масштабных войн, что тот, кто желает её – просто сумасшедший человек, никак не иначе.

Не может желать войны человек советский, потому что страшный титр в финале фильма «Солдаты свободы» о том, что СССР потерял 20 миллионов своих граждан, ставил логическую печать на всем, что мы знали о Великой Отечественной. Знали не только из пропаганды, но и из ежегодных встреч с ее непосредственными участниками в школах и дома, от своих дедов-ветеранов. Дома, где в каждой интеллигентной казахстанской семье стоял портрет генерала Панфилова, как символ неисчислимого вклада казахстанцев в Победу над милитаристской чумой Третьего Рейха.

Не может желать войны «прогрессивное человечество», однажды на Нюренбергском процессе заклеймившее страсть целого политического режима нацистской Германии к уничтожению ближнего своего. Не может никто оправдывать войну из числа тех, кто однажды видел кадры атомного взрыва над Хиросимой и Нагасаки.

Отрицать войну было признаком здравого смысла, пронизывающего все сообщества мира – от хиппи, «детей цветов», до болгарских сентябрят.

Мы думали примерно так: если и были какие-то конфликты в мире, то это было признаком борьбы идей, с одной стороны которой – вечно миролюбивый СССР, с другой – различные клики в лице Пентагона или израильского сионизма. Но региональные военные конфликты казались локальными недоразумениями, не отрицавшими, тем не менее, главный тренд в мире – подспудное понимание того, что Вторая мировая была и будет последней масштабной войной человечества. И наши старики, и взрослые говорили – мы делаем всё для того, чтобы этот варварский кошмар никогда не повторился. И это есть несомненное достижение общечеловеческой цивилизации – понимание того, что никогда идея общечеловеческого взаимоистребления не возобладает в мире.

Будучи детьми, мы понимали одну беспрекословную ценность – войны просто нельзя хотеть, а тот, кто ее по каким-то причинам хочет – просто сумасшедший. Да, есть в мире «горячие точки», но их создают разные недоумки или жадные буржуи. И это временно. И для мира они не составят глобальных последствий.

Потом мы повзрослели и пришли в институты и университеты. Тогда постепенно пришло понимание того, что война-то, собственно говоря, никогда и не заканчивалась. Что «холодная война», однажды провозглашенная господином Черчиллем аж в Фултонской речи 5 марта 1946 года, на самом деле вовсе не была «холодной». Советский Союз, оказывается, имеет отношение практически ко всем «горячим точкам» в мире. А слова, сказанные о некоторых наших соотечественниках «он был в Анголе», «он был летчиком во Вьетнаме», «он был военным советником на Кубе», рисовали совсем уже не такую картину, которая культивировалась в советской школе.

Мы узнали, что слово Венгрия нельзя произносить вместе с датой 1956 года, а Чехословакия – вкупе с 1968-м годом.

Но в любом случае эти конфликты изображались в виде борьбы идей. Социалистической против империалистической, где мы были в одеждах белых, а наши оппоненты – в черных чудовищных масках лжи и лицемерия.

Потом началось непонятное. 1979-й год ознаменовался вводом советских войск в Афганистан. Я до сих пор помню, что никто толком не мог объяснить, зачем это делалось? Все более-менее понятно со странами Варшавского договора, социалистического лагеря, где диктатуре пролетариата мешали реализоваться всякие разные буржуазные элементы, но Афганистан!?!?

Оглядываясь назад, я понимаю, что мы – «дети детей войны», «антивоенное поколение», на деле представляли собой крайне милитаризованный народ. Сверху и донизу.

Я никогда не забуду, как гордость распирала меня, когда мне вручали вымпел или кубок победы на разных «республиканских зарницах», «смотрах октябрятских войск», конкурсах строевой песни или на военно-спортивных соревнованиях в пионерском лагере «Юнармеец». Как-то я умудрялся быть командиром, чем очень гордился. Так же, как и колючей зелёной рубашкой НВП – знаменитой советской начальной военной подготовки.

Московский Государственный Университет, впрочем, как и большинство вузов столицы Союза ССР, обладал очень интересной спецификой – там учились студенты-иностранцы. А они были не так зашорены коммунистической пропагандой. И сквозь железный занавес эти ребята из той же Чехословакии и Венгрии осторожно рассказывали нам о том, что у «холодной» войны красных против чёрных есть и другая сторона, по крайней мере, существует миллион нюансов, которые мыслящий человек обязан пропустить сквозь себя, чтобы понять – мир намного сложнее, чем кажется.

Когда-нибудь, дорогие читатели, я расскажу вам о «своей борьбе», которая развернулась в моей юношеской жизни в те юные студенческие годы под флагом поиска истинной картины мира, и чего она мне стоила. Я ведь пока описываю общие потоки судьбы, а не то, как каждый из нас из отдельных кирпичиков складывал в своей голове истинный ход всемирной истории.

Пока скажу лишь, что специфика Института стран Азии и Африки при МГУ состояла в том, что наш преподавательский состав отнюдь не страдал шаблонным мышлением. Прежде всего потому, что востоковедение само по себе слабо поддавалось коммунистической стандартизации истории, о чём нам заявляли совершенно спокойно. Можно сказать, что наш институт представлял собой некий островок … нет не свободомыслия – оно было невозможно, потому что идеологической работе уделялось самое пристальное внимание. Скорее это была площадка естественного расширения горизонта знаний, намного отличавшаяся от других гуманитарных факультетов только лишь в силу специфики востоковедческой науки.

В институте мы узнавали, что движение Неприсоединения – это никакие не друзья советского строя, а именно те, кто выступал против агрессивной внешней политики обоих лагерей противостояния, и что СССР во внешней политике квалифицировался вполне себе в качестве одного из видов империализма, только несколько другого разлива. Его имперская сущность объяснялась гораздо сложнее, нежели привычный агрессивный империализм капиталистических стран.

И тогда в 80-х годах уже на наше поколение выпало одно из первых ощущений неизбежности глобальной войны, но уже в новом, ядерном виде.

Предыстория войны. Карибский кризис

 

Люди, которые… признают войну не только неизбежной, но и полезной и потому желательной, — эти люди страшны, ужасны своей нравственной извращенностью.

 

Толстой Л. Н.

 

В эпоху холодной войны можно назвать, по меньшей мере, два случая, которые ставили мир на грань глобального самоубийства.

Первый из них развернулся за несколько лет до моего рождения и назывался Карибский кризис. Историю этого инцидента помнят хорошо представители старшего поколения, потому что он случился в 1962-м году. Нет смысла пересказывать все нюансы этого противостояния, но главные аспекты выделить стоит.

С одной стороны это была классическая война за территории влияния между СССР и странами НАТО, понятное дело, в первую очередь с США. Кризис начался с Турции, где НАТО решило разместить в Измире 15 ракет средней дальности PGM-19 «Юпитер» с радиусом действия 2400 км, которые могли достичь Москвы.  В ответ советские власти предприняли дерзкий бросок в сторону американского континента, доставив на дружественную Кубу баллистические ракеты Р-12, таким образом осуществляя попытку восстановить ядерный паритет.

Итогом кризиса стал взаимный отказ от односторонних попыток изменить этот паритет в свою пользу. Обе стороны демонтировали свои ракеты из Кубы и Турции. При этом СССР остался при определенной «прибавочной стоимости», согласно которой США прекращали попытки прямого свержения режима Фиделя Кастро на Кубе.

Что можно выделить в качестве особо примечательного в этой истории? Напряженность тогда достигла такой степени, что мир реально стоял на пороге войны. США объявили уровень боеготовности DEFCON-2.

Решающим фактором разрядки стала позиция двух лидеров – Джона Кеннеди и Никиты Хрущёва. И надо отметить, что решительные шаги навстречу разрядке они предприняли, фактически игнорируя настойчивые требований партий войны с обеих сторон.

Так на Кеннеди давили Пентагон, НАТО и Турция, убеждая не ослаблять позиций США. Хрущёв тоже подвергался прессингу со стороны военного руководства, поэтому переписку с Кеннеди он вел самостоятельно, без согласования с Политбюро.

Что в итоге? В итоге в 60-х годах началась эпоха разрядки в гонке вооружений, и возникло глобальное антивоенное движение, благодаря которому я и назвал выше наше поколение «антивоенным». Это и есть годы шестидесятников и «хрущевской оттепели» – годы «Give peace a chance» и «All you need is love», битников, журнала «Новый мир», стиляг в Москве и «Жас Тулпаровцев» в Казахстане.

Это было движение мысли, которому было суждено разрушить и дискредитировать идеологию одной из самых символических войн эпохи «холодной войны» – вторжения США во Вьетнам.

Иду на вы. Гибель совка.

 

Легче завоевывать, чем управлять.

С помощью соответствующего рычага можно одним пальцем поколебать мир;

но чтобы поддерживать его, необходимы плечи Геракла

 

Жан Жак Руссо

 

Второй глобальный кризис преддверия войны мое поколение уже увидело воочию. Хотя из-за гигантских преимуществ, который предоставлял в деле влияния на умы пропагандистский «железный занавес», многие о нем могут судить в основном лишь постфактум. Тем не менее ощущение войны того периода мы должны помнить.

Период развитого социализма брежневской модели помнят многие. В сущности из воспоминаний именно этого периода и складывается полубезумная ностальгия по «старым порядкам», потому что…

Потому что ностальгия обладает основана на весьма благодатной почве.  Прежде всего потому, что свою ситуацию мы не могли оценивать в сравнении, а только лишь на основе самоощущений, сложившихся внутри этого пресловутого «железного занавеса». Этот занавес, по сути, и строился для того, чтобы уберечь советского человека от истинных реалий окружающего мира с одной целью – чтобы сохранить его незыблемую преданность коммунистическим ценностям. Чтобы дать ему возможность ощутить «заслуженные блага», которые начали поступать в советское общество после долгих тяжелейших лет послевоенного восстановления народного хозяйства, борьбы за место и слияние в мире… Возможность прийти в себя после хрущевского периода осмысления времени репрессий и культа личности. Чтобы, наконец, обозначить, что и у непрерывной борьбы рабочего класса, всё же, есть позитивные итоги, кроме этой самой вечной эпохи борьбы и лишений.

СССР, как проект величия России – стержня советского государства, тогда достиг, казалось, максимального могущества. Варшавский Договор и Страны экономической взаимопомощи, представлявшие собой социалистический лагерь, опирались в мире не только друг на друга, но и на коммунистические режимы Азии (Вьетнам, Китай до определенного времени, Северная Корея) левацкие режимы наподобие Кубы и стран Центральной Америки (Никарагуа). Участники Движения Неприсоединения, при всей своей идеологии третьего пути, всё же, больше симпатий испытывали к СССР, но не как к мощной державе, а как к стране бесплатного здравоохранения и образования, воплощенных идеалов равенства и отсутствия даже ростков капиталистической несправедливости, гипотетической доступности благ для каждого гражданина.

Скопление денег в советской казне, возникшее благодаря огромному количеству мелких, но массовых сборов взносов с коммунистов, комсомольцев, защитников мира, экологов, «капель крови», «красных крестов», и прочая, создали возможность вывоза капитала, то есть появления советских инвестиций за рубежом. Это содействовало появлению так называемых «стран социалистической ориентации», для которых деньги компартии, независимые от всяких либоров капитализма, представляли собой весьма выгодный ресурс развития. Постепенно советская страна стала изготавливать и свои товары народного потребления весьма сомнительного качества, но, всё же, доступные многим и многим.

А в это время мировой капитализм в лице США увязал во Вьетнаме и его последствиях. Его сокрушали рост левацких настроений, разные Джоны Ленноны и студенческие демонстрации. Запад создавал различные «экономические чуда» и «тигров Юго-Восточной Азии», чтобы продемонстрировать, что третьему миру совсем не обязательно ориентироваться на СССР и соцстраны. Мировой капитализм, дескать, это совсем необязательно зависимое и периферийное развитие, с которым неизбежно сталкивались «новые независимые» страны Азии и Африки.

Гонка вооружений в реальности не ослабевала ни на минуту. И она объективно ослабляла экономику соцстран. А в СССР еще начало стойко развиваться «нефтяное проклятие» социалистического образца. Союз, стараясь одновременно вступить в эпоху качественного потребления, начал решительно проигрывать в мировой конкуренции экономических систем.

Иногда кажется, что прав был господин Троцкий со своей теорией перманентной революции, утверждавший, что невозможно построить социализм в отдельно взятой стране. Прежде всего потому, что, оставаясь внутри социалистической страной, СССР вовне являлся весьма непродуктивной гигантской капиталистической корпорацией. Корпорацией, которая объективно столкнулась с тем, что называется сегодня масштабным кризисом управления. И никакие реформы Косыгина уже не могли спасти этот гигантский дисбаланс. Кризис экономического управления неизбежно вылился в проблемы управления политического и принятия эффективных решений в целом. А это привело к тому, что афганская война разразилась на наших рубежах, у нас дома…

А когда одна из ключевых систем мира пребывает на пороге кризиса, в воздухе снова начинают носиться валькирии войны.

В 1983 году мы с иностранными студентами сидели неподвижно в общежитии и слушали железный голос диктора, рассказывающего по радио о новой военной доктрине, которую объявил новый советский руководитель Юрий Андропов. Это была доктрина упреждающего удара, означавшая, что Советский Союз заявляет о своём праве нанести первый удар, если посчитает, что возникла угроза его безопасности. Ядерный удар.

Если на политинформациях в цехах и студенческих аудиториях советским людям эту доктрину разъяснили во вполне привычном советском милитаристском духе, то для остального мира это заявление означало – война неизбежна. Она является логическим итогом гонки вооружений.

В историческом плане этот период напряженности закончился 1989 годом – годом крушения Берлинской стены и 1991-м – годом исчезновения такой страны как СССР с карты мира. Через годы теперь можно увидеть, что тогда именно эта обречённость и стала причиной того, что человечество так и не ступило на запретную ступень новой глобальной войны.

В перестроечные годы по советскому телевидению показали американский фильм «На следующий день» – один из первых фильмов катастроф, который продемонстрировали нашему зрителю. Он повествовал об ужасах возможной ядерной войны. Многие помнят этот фильм из-за живописания последствий страшных взрывов и воздействия радиации. Я помню сюжет-завязку – как должна была развернуться война.

По версии фильма советские танки врывались на территорию Западного Берлина (да, юноши и девушки, был такой город, а точнее даже маленькая страна) и в ответ страны НАТО по очереди объявляли войну СССР. Через несколько минут показывали старт межконтинентальных баллистических ракет, запущенных как с советской, так и с американской стороны.

Я помню не просто сюжет, а то, что в нём киношники использовали один из самых вероятных сценариев начала войны. Много лет спустя я познакомился с музыкантом из Берлинского (западноберлинского) симфонического оркестра, который поведал мне, что западноберлинцы всегда жили под прессом понимания, что война начнется из-за них, из-за их хрупкого положения анклава посреди социалистической страны под названием Германская Демократическая Республика.

Во время Карибского кризиса воля лидеров помешала развитию трагического сценария. Несмотря на то, что СССР значительно уступал США по ядерному потенциалу – его все равно хватило бы, чтобы уничтожить весь мир. И эта воля лидеров во многом реализовалась вопреки «партиям войны», которые всегда играли ключевую роль в руководстве США и Советского Союза.

В 80-х годах ситуация закончилась фактической самоликвидацией одного из субъектов противостояния. И всего глобального социалистического уклада. Хорошо это или плохо с точки зрения развития человеческого опыта поиска справедливого государства – еще покажет время. С точки же зрения разрядки – ответ очевиден.

В то время Третья апокалиптическая не состоялась. Но впереди нас ждало XXI столетие.

Продолжение следует…

 

 

Глава 2. Третья Апокалиптическая. Анатомия войны

 

«Время милосердия закончилось. Началось время расплаты».

 

Из к\ф «Ной»

 

Не хочется писать о войне. Не хочется в ней жить, ощущать ее. Думать о том, что где-то уже совсем рядом некогда такие же, как я, с таким же мировоззрением, основанном на общем багаже прошлого, живут в реалиях этого самого худшего кошмара истории человечества. И, как ни странно, кошмара, являющегося неизменным спутником событий этой истории.

Некоторые искренне полагают, что война настолько же естественна для рода гомо сапиенс, как и все остальные базовые инстинкты человечества. И всякий период мира есть не более чем подготовка к новой мясорубке, в зеркале которой преображается вся окружающая нас действительность – от изменений характеров знакомых нам и окружающих нас людей до сумасшествия целых правительств.

Мы знакомы с огромным количеством произведений классического искусства, раскрывающих для нас всю кошмарность войны – от серии офортов Франсиско Гойя «Ужасы войны» до романов Эриха Мария Ремарка. И среди нас есть много тех, кто знает о ней далеко не по литературе…

Почему мы продолжаем разговор именно о войне? Потому что она является не просто результатом случайного стечения обстоятельств в виде последствий деятельности откровенно глупо ведущих себя людей, в особенности облеченных властью. Хотя это тоже в ряду причин войн, но мы будем говорить больше о закономерностях. Чтобы попытаться взглянуть на мир, не только отбросив пропагандистские шоры, но и попытаться узреть суть происходящего. Происходящего, бьющего сегодня тревогу большой войны. Не просто той, которой страшатся, а которую приняли уже многие в своих мозгах, а возможно и сердцах. И приняли не только власти предержащие, но и так называемые «простые люди». Почему? Давайте попробуем разобраться.

Право суверенов

 

Поэтому полководец, понимающий войну,

есть властитель судеб народа, есть хозяин безопасности государства.

 

Сунь Цзы. Искусство войны, Глава 2., 15.

 

Нравится вам или нет, но история на нашей стороне. Мы вас похороним.

 

Никита Хрущев. 18 марта 1956 года, Москва, СССР

 

Мои соотечественники американцы, я рад сообщить вам сегодня, что подписал указ об объявлении России вне закона на вечные времена. Бомбардировка начнется через пять минут.

 

Рональд Рейган. 11 августа 1984 года, Вашингтон

 

У философии войны есть два основных аспекта, два ракурса видения.

Первый – это видение правителей и генералов. У этой философии чрезвычайно длинная история, уходящая вглубь веков.

В книге Сунь-цзы «Искусство войны» о войне говорится даже не как о вынужденном обстоятельстве, приходящем извне. Напротив, война считается самой естественной функцией правителей. Вот посудите сами: «Сунь-цзы сказал: война – это великое дело для государства, это почва жизни и смерти, это путь существования и гибели. Это нужно понять» («Искусство войны», Глава 1-я). Собственно добавить нечего.

Великая Яса Чингисхана также пропитана духом войны. В этом документе все пронизано мыслью, что единственная деятельность, достойная мужчин, более того, предписанная им законом – это война. Остальное: «Когда монголы не заняты войной, они должны отдаваться охоте. И они должны учить своих сыновей, как охотиться на диких животных, чтобы они набирались опыта в борьбе с ними и обретали силу, энергию выносить усталость и быть способными встречать врагов, как они встречают в борьбе диких и неприученных зверей, не щадя (себя)»

Даже деятельность женщин описана вот таким образом: «Он (Чингисхан) приказал женщинам, сопровождающим войска, делать работу и выполнять обязанности мужчин, когда последние отсутствовали, сражаясь» (Маркизи, Разд.19).

Ну ладно, а вот мнение не «диких азиатов», а одного из самых популярных наставников европейских правителей, такого как Николо Макиавелли, который утверждал, что «без большого числа хорошо вооруженных граждан республика никогда не сможет вырасти или, даже если вырастет, не может сохраниться» или «надо сражаться, ибо рано или поздно придется это сделать, а уж лучше сейчас, чем тогда, когда враг станет сильнее».

В сущности все древнее и средневековое отношение в войне, как к главной функции и права суверенов, сохранилось вплоть до самого ХХ века, в котором еще Адольф Гитлер утверждал, что «никогда ещё в истории ни одно государство не было создано мирной хозяйственной деятельностью». Согласно этой философской линии «простые люди» представляют собой естественный расходный материал в противостояниях государств и наций.

Несмотря на то, что в эпоху Возрождения человечество наконец-то обратило внимание на то, что ценностью является не только государство, нации и суверены, но и человек, реальный гуманизм не стал по настоящему торжествующей идеей в мировой политике. Судьба отдельного человека, поглощенного пучиной войны, и такие темы как разрушенные семьи, гибель родных, близких, детей – еще не стали не только реальной ценностью глобальной геополитики, но и той ценностью, которая должна являться предметом коллективной человеческой защиты.

Более того, в эпоху наполеоновских войн идея справедливости войны практически полностью слилась с идеей революции, как с системой переформатирования общественных отношений насильственным образом, невзирая на суверенитеты.

Великая Французская Революция привнесла в историю тот пафос мирового передела, который в дальнейшем унаследовала и идеология социалистической революции в России. По сути, понятие «экспорт революции» было оформлено в новые и как ни странно гуманистические доктрины справедливого передела мира под нужды новых человеческих прав и свобод, при этом…

… при этом продолжая судьбу отдельного человека рассматривать через призму всё того же исключительного права суверенов видеть общественные и военные процессы «сверху», особо не заморачиваясь деталями, как всё это отражается на судьбе отдельного человека, семьи. Изменился лишь механизм делегирования прав этим суверенам на право распоряжаться судьбами людей. Но психология особо не отличалась от макиавеллистского права суверенов на справедливую войну.

Поэтому и возникли те парадоксы революционных доктрин, с одной стороны, провозглашавших идеи человека, как центрального сегмента идеологии, но, с другой стороны, лишавших их права на элементарное право безопасного существования.

Отсюда и истории миллионов, сложивших свои головы во имя «великих идей» в гулагах, освенцимах и во время насильственных военных кампаний по военному экспорту революций.

Об общности идеологии войны «валькирий революции» прекрасно дает представление работа Льва Троцкого «Что такое СССР и куда он идет», 11-я глава которой так и называется «Бонапартизм, как режим кризиса». В этой работе Троцкий утверждает, что «бонапартизм есть одно из политических орудий капиталистического режима, в его критические периоды. Сталинизм есть разновидность той же системы, но на фундаменте рабочего государства, раздираемого антагонизмом между организованной и вооруженной советской аристократией (sic!) и безоружными трудящимися массами». Этим Троцкий фактически утверждает, что сталинский режим отойдя от идей социалистического гуманизма фактически присвоил себе то самое «право суверена», которое философию справедливой войны ставит выше интересов конкретного человека. Это работа, кстати, вышла в 1936 году, за год до печально известного 37-го.

Не стоит забывать и о том, что национал-социализм в Германии родился на почве социалистической революции, практически узурпировав ее социальный протест. Но если в Советской России органы народовластия – Советы – вначале переполненные эсерами, кадетами и анархистами, в конце концов были захвачены большевиками, идеологами «диктатуры пролетариата», то в Германии случилось наоборот. Завоевания тельмановских коммунистов потерпело сокрушительное поражение от мелкобуржуазной среды и от реваншистской низшей военщины. При этом иллюзорная общность в революционных подходах и стала той основой, на которой и стало парадоксальное на взгляд последующей истории «братское» сотрудничество Советского Союза и Третьего Рейха.

Единственным существенным ограничением по сути неограниченного права суверенов на то, чтобы начать войну, является появление в международном праве такого понятия, как справедливая война. Оно было представлено мировому сообществу таким не раз упоминаемым мной автором, как Гуго Гроций, в книге «О праве войны и мира». Напомню, что он является собственно фактическим создателем такого понятия как «международное право».

Безусловно, представления о справедливой войне были и раньше, но они лежали в области этических норм, а точнее сказать, в сфере исторических традиций и правовых обычаев, которым руководствовались суверены древности и средневековья в геополитике.

С появлением международной правовой нормы о справедливости войны возникло требование к суверенам, которое гласило, что имидж войны (как для внутреннего потребления, так и для чужих стран) должен обязательно носить позитивный характер. И, безусловно, это довольно строгая и ограничительная мера, реализация которой требует далеко не простых усилий. В особенности, если государи рассчитывают на поддержку других коллег по альянсам и коалициям.

После этого, став обязательным социальным аспектом во взаимоотношениях между народом и сувереном, эта норма сформулировала собой для правителей обязательное требование справедливого обоснования войны, оккупации или обороны.

Так или иначе, это не совсем форма общественного договора, но, всё же, его существенный прообраз. Традиции начинать войны в духе тенгрианской доктрины Монгольской империи ушли в прошлое. Напомню, что эта доктрина гласила, что «Великому Кагану спущен мандат Вечного Синего Неба на правление миром», а на вопрос «на каком основании», нужно было отвечать «на том основании, что мы вас побеждаем». И всё.

Этот аспект может показаться не столь уж значительным или решающим на первый взгляд. Но в русле того, что мы прослеживаем философию войны до наших дней, то, безусловно, увидим продолжение усиления этого требования в геополитике сегодняшних дней. Особенно в эпоху идеологических и информационных войн, в которых узурпация или доказательная база справедливости войны играет роль чуть ли не ключевого фактора. А возможно и решающего фактора победы в «войнах суверенов».

Военный гуманизм

 

Война есть одно из величайших кощунств над человеком и природой

 

Владимир Маяковский

 

Хорошо бы сейчас опять очутиться у себя дома и чтобы война кончилась.

Но у тебя больше нет дома

 

Эрнест Хемингуэй

 

«Не в вечных набегах счастье, — пел он. — И не тот герой, кто привезет из похода больше добра и женщин. Где-то плачут матери по своим детям, и когда-нибудь, вернувшись из набега, найдёт человек разграбленным свой собственный дом. И плакать будет тогда его мать…»

 

Асан Кайгы. «Заговоренный меч», И. Есенберлин

 

Второй ракурс видения войны – это видение простых людей, оказавшихся в эпицентре массового убийства, разорения, бегства, голода, плена, казней и прочих ужасов войны. Причем это необязательно видение только мирных жителей. Одновременно это может быть и взглядом из окопа рядового солдата или даже офицера, но представителя народа, одного из сотен тысяч «исполнителей войны».

С этой точки зрения ценностная шкала выглядит совершенно иначе, нежели со стороны престолов и президентских резиденций.

С древних времен для любого гомо сапиенс базовыми ценностями являлись те простые вещи, которые принято считать «признаками человеческого счастья» – возможность создать семью, построить дом, родить детей и вырастить их в материальном и ином благополучии, и, что самое главное – в мирное время. Как мы видим, и можем подозревать, эти ценности довольно неизменны с древних времен до наших дней.

А еще мы видим, что в этом списке ценностей «простых людей» совсем нет желания участвовать в реализации права суверенов на войну. Наоборот – война и социальные потрясения категорически находятся с другой, чёрной стороны всего того, что может вообразить себе человек в виде судьбы.

Конечно, есть еще несчастные случаи, стихийные бедствия, криминал, производственные травмы, эпидемии и прочая. Но ничто не сравнится со свирепой несправедливостью и воплощенным культом насилия войны, главной целью которой является именно целеустремленное уничтожение человека, причем не только его физического благополучия, но и морального.

Долгое время история этого ракурса видения исторических событий практически никак не проявлялась в мировой цивилизации. Гуманизм, ставивший бы в центр ценностных категорий человека как такового, не сразу развился в более-менее внятную общечеловеческую доктрину. Судьбы людей и их семей безраздельно принадлежали пучине исторической случайности того, где пройдет новая граница войны суверенов разного уровня – то ли по рубежу владений дома Уесуги Кагетора, то ли вплоть до «последнего моря».

Эпоха классического гуманизма не привела к кардинальному изменению ситуации. Гуманисты Ренессанса больше были увлечены изучением «прекрасной сущности» человека, нежели судьбами конкретных её носителей, которые продолжали быть лишь абстрактными потерями в войнах и их перипетиях.

Тем не менее, именно Эпохе Возрождения было суждено предвосхитить преобразование человека из подданного в Гражданина, пусть для этого потребовался целый ряд буржуазных революций. Приблизительно с этого времени мировая цивилизация начинает поворачиваться в сторону «правды мещанина» (в хорошем смысле), ограничивая этим «право суверенов».

Но только к ХIХ – началу ХХ века в культурно-цивилизационном плане у человечества появляются мыслители-защитники этого «права простых людей». В литературе появляются такие «непонятные» персонажи типа «Героя нашего времени» Михаила Лермонтова, «Тиля Уленшпигеля» Шарля де Костера, героев «Отверженных» Виктора Гюго и «Войны и мира» Льва Толстого, в которых человек-личность видится на фоне войн суверенов, но при этом олицетворяет собой совершенное иное отношение к происходящим бурям истории, нежели его видели раньше хронисты ханских и конунговых престолов.

И несмотря на то, что ХХ век уже предвосхищал собой волны социалистической идеи и марксизма, несмотря на то, что «образы маленького человека» уже занимали свое важнейшее место в мировой литературе – начало столетия ознаменовалось явлением совершенно нового порядка – Первой Мировой войной.

Эта война прошла по границе между довольно старыми тактико-стратегическими военными идеями и новым видами вооружения, типа газового оружия, авиации и танковых войск, и по сей день является примером массового истребления людей, как на полях сражений, так и рядом с ними.

Несмотря на то, что Первая Мировая максимально прошла под флагом шекспировского выражения «пушечного мяса», после нее уже стало абсолютно ясно – в цивилизационном коде человечества существует непримиримый конфликт между «правом суверенов» и «правом простого человека».

Тем не менее, это не означало того, что властители так просто отдали доминирование своих идей идеям гуманизма. Напротив, следующая война (Вторая Мировая) стала еще более жестокой и кровавой.

Как так вышло? Почему такие сильные, казалось бы, человеко-ориентированные идеологии как либерализм, социализм или марксизм, не сумели преодолеть этого древнего обычая властей предержащих посылать массу людей на смерть и обрекать на лишения целые регионы, откуда во все стороны тянулись потоки беженцев, убегающих от гарантированного насилия?

Вот здесь мы видим, что между двумя непримиримыми концептами возникает громадное связующее звено, продолжающее все вновь и вновь сводить генералиссимусов и мещан в один порыв навстречу войне. Войне, обстоятельства которой всем хорошо известны, но каждый раз все новые и новые люди в ужасе встречают их как в первый раз и выпучивают глаза в попытках понять – как же так произошло, что опять утеряна эта главная ценность – мир?

Герои, мифы и идеологии

 

Самурай должен быть не только примерным сыном, но и верноподданным.

Он не оставит господина даже в том случае, если число вассалов его сократится со ста до десяти и с десяти до одного.

 

Дайдодзи Юдзан, «Начальные основы воинских искусств»

 

Цицерон говорит, что философствовать – это не что иное, как

приготовлять себя к смерти.

 

Мишель Монтень. Опыты.

 

Человек бесчеловечен, пока стремится жить,

прикрываясь пулеметами, пушками и танками.

 

Аятолла Рухолла Мусави Хомейни

 

Наивно было бы предполагать, что суверены сидели, сложа руки, наблюдая как «плебс» методично разрушает их ментальное доминирование. Причем не стоит думать, что, говоря «суверены», я подразумеваю монаршие особы или диктаторов средневекового типа. Отнюдь.

Речь идет о властителях любого типа. Не надо сегодня иметь семь пядей во лбу, чтобы понимать, что чем выше человек по лестнице власти, тем он более заражен желанием обладания правом суверена не только в военном смысле. В эпоху капитализма это право кристаллизовано еще и в экономической сфере, если не сказать «прежде всего». Хотя и в этом тоже ничего нового нет, несмотря на то, что капитализм от феодализма отделяет пара ступеней развития человечества.

Сегодня мы уже искушены в знании того, что чем более сегментировано государство, тем более ослаблено право суверенов на возможность отправить нас на какую-нибудь мясорубку. Ведь мы уже много знаем и про анархистов, и про общинный капитализм Махатмы Ганди и его сатьяграхе.

Как мы с вами, дорогие читатели, отмечали в предыдущей статье – война то, собственно-то, и никогда не прекращалась. Но она все-таки во многом кардинально изменилась.

Мы понимаем, что главным условием участия простых мещан в войне суверенов является их максимальная социализация, или еще лучше – максимальная политизация.

Существовали ли методы социализации раньше? Безусловно. Только роль идеологии играли мифы и культы героев. Именно героизация отдельных представителей аристократии и «плебса» и было длительное время идеологией вовлечения «простого народа» в идею войны.

Герои бывают двух типов – аристократические и «народная плоть от плоти».

Аристократические ведут свою историю от рыцарских эпосов древних мифов. Это различные полубоги типа Тесея и Геракла, Роланды и Айвенго, рыцари Круглого Стола, паладины Ислама (Нур ад-Дин, Салах-ад Дин, Аз-Зинджи и Бейбарс), самураи и их бусидо, Д’Артанян и мушкетеры-дворяне и так далее.

Народные герои типа Уильяма Уоллеса, Спартака, Робина Гуда (в простолюдинской версии), нукеров Чингисхана и представители практически всей череды революционных героев – это примеры из числа «сермяжной группы» выдающихся гениев войны.

Безусловно, я могу уловить сейчас чувство обиды некоторых читателей, которые не воспримут такой, сугубо «функциональной» трактовки героизма, приводя в пример такие его образцы, которые я даже не смогу оспорить.

Так вот, я могу возразить вам следующее – здесь я говорю не о героях и их подвигах, а том, как умело власти предержащие владеют интерпретациями. И в эпоху идеологических сражений и информационных войн эти интерпретации приобретают ключевое значение.

Только при сменах идеологий начинают включаться реальные фильтры, сквозь которые проходят лишь те, чей подвиг не подлежит сомнению. Но со всей силой глубины разоблачения выплывают на поверхность те мифы, которые раньше держали нас в обаянии. Просто по той причине, что мы не сумели быть субъектами истории, а оказались объектами воздействия.

Тут проблема вот в чем – многие ведь просто не хотят признать, насколько они оказались объектами манипулирования. Страшно представить, признаться самому себе, что тебя, как дурака, использовали бездушные суверены только лишь ради того, чтобы применить в реализации своего права, которое категорически против моих собственных воззрений и реальных целей. Обидно оказаться тупицей Жаком или дурачком Хикоити (простолюдины во французской и японской традиции).

Помимо культа героев существует огромное количество других методов «социализации» и «политизации» меня.

Оставим культ героев там, где он правил безраздельно – в рыцарских и батырских романах и эпосах 17-18 веков. Сегодня меня социализируют и политизируют моим же страхом. Мне каждый раз показывают не игры правителей, а страшные картины того, как страдают мои же собратья там, по ту сторону мирной границы. Они используют мою доктрину правоты, чтобы все равно сделать из меня болвана для собственных милитаризованных игрищ. Потому что, несомненно, если мне показать страдания детей и женщин – то, чего боюсь я сам – мой мозг будет парализован в главном направлении: в правильной оценке того, как меня пользуют мои же или чужие суверены.

И я смогу увидеть врага там, где его раньше никогда не было и не могло появиться. Но я его увижу.

Поэтому, до возникновения духа Третьей Апокалиптической, новая эпоха называлась эпохой не мира, не войны. А эпохой нового вполне иезуитского слова, которое звучит как «безопасность». Об этом, дорогие читатели, мы поговорим в

продолжении, которое следует….

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Глава 3. Третья апокалиптическая или «кто в главных ролях?»

 

Каждый коммунист должен усвоить ту истину, что «винтовка рождает власть». Наш принцип — партия командует винтовкой; совершенно недопустимо, чтобы винтовка командовала партией.

 

Мао Цзэ Дун.

 

В предыдущих номерах мы, дорогие читатели, проследили развитие событий во время крайне острых кризисных ситуаций, когда мир в очередной раз оказывался на грани глобальной войны. Главный вопрос: почему же ни в период Карибского кризиса, ни в период обострения 80-х она так и не состоялась? Что заставило глав государств сдать назад и обуздать бескомпромиссную риторику? Победа миролюбивой сущности человека?

Скорее всего, нет. Есть две основные причины, которые легли в основу мирного, скорее даже просто не военного разрешения ситуации. Одна из них из области здравомыслия, другая из области корыстного прагматизма.

Здравомыслие возобладало на основе понимания того, что в биполярном мире сложился так называемый «ядерный баланс». Причем это не просто понимание равенства разрушительных потенциалов. Скорее это полная непредсказуемость итогов взаимообмена ядерными ударами. Понятное дело, что на первом этапе еще будут срабатывать системы противоракетной обороны, но потом любой потенциал начнет стремительно истощаться. А поскольку ядерный удар – это не только взрыв, но и световое излучение, радиация и электромагнитный импульс, то понимание конфигурации того, что останется от половины мира после первого часа «перестрелки», скорее всего под силу только пророкам или ясновидящим.

Без сомнения, в понимании этого сыграло огромную роль мировое антивоенное движение, которое смогло весьма выпукло нарисовать картину атомного безумия.

Огромную роль в укреплении этого здравомыслия сыграло событие весьма особого характера – авария на Чернобыльской АЭС, случившаяся в 1986 году. После нее не нужно было снимать фильмы и проявлять бурную фантазию о возможных масштабах ядерной катастрофы. Чернобыльская трагедия настолько сильно потрясла воображение всего мира, что чаша весов в мышлении решительно склонилась в сторону здравомыслия. Подкрепленного простым человеческим страхом.

Люди моментально и наглядно поняли главное – в атомном обмене ударами понятие «линия фронта» и «мирный житель» становятся архаизмами. Потому что ядерное оружие, как это принято вежливо говорить, максимально «неизбирательно» не только к людям, но даже к территориям. Особо четко это прочувствовали на себе народы Европы, подпавшие под ядерное облако Чернобыля.

В геополитическом плане это означало одно – кто-то должен начать процесс складывания оружия и им оказался СССР, в котором впервые на моей памяти резко зазвучала апокалиптическая истерия про «Михаила меченого», «звезду Полынь» и предчувствие конца света.

Вторая причина того, что глобальная ядерная напряженность регулярно приходила к разрядке, носила более циничный и прагматичный характер.

Атомное оружие по своему характеру одно из самых тупых и неумных – оно просто разрушает всё и вся, что дезавуирует главную прагматическую цель войны – захват экономики покоренных стран. Даже нейтронная бомба, изобретённая Сэмюэлем Коэном, не решила этот вопрос, потому что люди – это такая же полноценная часть экономики. Да и последствия ядерного взрыва опасны настолько, что применение любого ядерного арсенала превращает местность в пустыню на многие годы.

Нормальным людям покажется странным, как это вокруг такого истинно сатанинского изобретения, как ядерное оружие, может прорастать что-то похожее на прагматизм. Тем не менее, об истинном уровне общечеловеческого мышления того времени может позволить судить такая фраза вышеупомянутого «отца нейтронной бомбы»: «Это самое разумное и моральное оружие, которое когда-либо было создано, – заявил Коэн в одном из своих интервью газете The New York Times. – Это единственное ядерное оружие в истории человечества, которое имеет смысл использовать в войну. Когда война закончится, мир останется без изменений».

Вы полагаете, что и сегодня нет таких «вершителей», которые активно примеряют на себя если не право суверенов, то, по меньшей мере, истинно жреческую причастность к нему?

Иногда кажется, что человечество так и не научилось накапливать совокупный ум. То ли просто потому, что люди каждый раз рождаются новые, лишенные естественным образом тысячелетнего ума Мафусаила. И у людей, да и у наций периоды детской наивности и глупости катастрофически не синхронизируются никогда. То ли потому, что нас такими запрограммировали, изгоняя из Эдема.

 

Гонка вооружений как экономическая система

 

В ходе всякой гонки вооружений в конце концов наступает психологический момент, когда война кажется единственным средством освобождения от невыносимого ожидания катастрофы.

 

Александр Федорович Керенский

 

Соревнование двух экономических систем – социалистической и капиталистической – на деле происходило далеко не в области поиска лучших путей для улучшения благосостояния и условий жизни для всего человечества. Игры, победы и поражения сопоставлялись между собой по отношению к одному самому главному стрежню – гонке вооружений.

Капитализм оказался более продуктивным в этом плане. Возможно просто потому, что затраты на вооружение осуществлялись вполне на рыночных условиях и обогащали многих и многих. Причем гарантированными доходами, которые впоследствии перераспределялись на вторичной волне и на другие слои западного общества, которые не были связаны с ВПК непосредственно.

В то время как со стороны советского народа это были просто прямые траты, на фоне весьма скромного содержания самих себя во все увеличивающейся аскезе во имя неких «великих целей».

По этой самой причине, когда биполярный мир рухнул, США отнюдь не стали торопиться уменьшать или принципиально сокращать свои военные расходы. Они стабильно сохранили их на уровне от 3 до 4 процентов от ВВП или от 16 до 20 % от общих расходов, причем вне зависимости от того, какой период на дворе – рост экономики или рецессия. Просто потому, что, несмотря на коренные изменения в геополитике, корыстный прагматизм, касающийся военных расходов, нисколько не изменился.

Все это превратилось в весьма странный геополитический феномен – гонка вооружений есть, а гоняться то не с кем. Обоснования её тоже минимизировались – вчерашний идеологический враг полностью перестроился на рельсы капитализма столь варварского образца, что ему еще много лет будет некогда думать о судьбах мира.

В мусорное ведро была выброшена некогда ключевая доктрина «мирного сосуществования» различных социальных систем. Теперь система лишь одна в глобальном понимании, но… у нее нет столь ярко выраженного врага, чтобы держать столь высокую планку военных расходов.

Период эйфории – капитализм без границ

 

Свободны могут быть или все, или никто, включая и тех,

кто управляет, кто устанавливает данный порядок.

 

Ч. Айтматов

 

Рассуждая о полюсах влияния мы, как правило, подразумеваем не мир ценностных полюсов, а силовой баланс между странами и геополитическими центрами силы.

В истории ХХ века был небольшой период, когда общей определяющей на короткий миг стала ценностная составляющая – это период распада социалистического лагеря, СССР, и переход его отделившихся независимых частей на новые рельсы. И это были не только рельсы капитализма – подразумевается также и переход на новые ценностные платформы. Этот переход лучше всего иллюстрируется включением новых независимых государств в систему Организации по безопасности и сотрудничеству в Европе.  Включение в орбиту ОБСЕ таких абсолютно азиатских стран как Узбекистан и Кыргызстан в европейскую по сути организацию символизировали собой то, что западные ценности становятся, вернее признаются, в качестве универсальных, глобальных, общечеловеческих.

Возник короткий период, когда необходимость создания образований типа Pax Americana вроде бы отпадала в связи с относительной ценностной унификацией мира. Поскольку все превратилось в Pax Capitalistica во главе с безусловным лидером США – мира, который на деле закрепил глобальное господство «золотого миллиарда», интернационального по своей сути, и связавшего планету новой невидимой сетью договоров между транснациональными корпорациями и компрадорскими правительствами.

На короткое время возник период международного laissez fair, позволявший международным компаниям и банкам начать самое активное сотрудничество с новым независимым пространством, откровенно невзирая на то, что во главе этих стран стоят те же идеологи вчерашней «империи зла». Чаще всего именно им была позволена свобода приватизации и первоначального накопления капитала в обмен на тотальную реконструкцию обществ на буржуазный лад. Вообще-то заказывался либеральный лад, но на то, что в то время фактически закладывались фундаменты новых диктатур, западные руководители благодушно закрывали глаза. Более того, завязывали с ними весьма трогательные дружеские отношения, не скрываемые перед телекамерами.

А, собственно, почему нет? Ведь это как раз те ребята, которые сами уничтожили ту «империю зла», которую возглавляли – разве это не свидетельство того, что теперь мир нужно воспринимать через призму гармонии ценностей, а не баланса сил? Ведь холодная война-то позади?

Воодушевление от ценностного единства мира позволило европейцам подписать в 1992-м году Маастрихтское соглашение, закрепившее де-юре начало великого интеграционного проекта конца XX-начала XXI веков – по сути новой страны под названием Европейский союз. Этот геополитический акт должен был институционально закрепить идею ценностной общности Европы, лучи от которой распространяют свое влияние на весь остальной мир.

Сила этого влияния была такова, что в 1990 году в ЮАР не только ликвидируется последний официальный ксенофобский режим апартеида, но происходит вообще невероятное – впервые в истории страна самостоятельно отказывается от ядерного статуса! Да здравствует гомо сапиенс! Браво, президент де Клерк! Вива Мандела! Пусть в этом мире правят поистине лучшие!

«Империи зла» нет, но есть «оси зла». Креатив неоконов

 

Наши враги изобретательны и находчивы, и мы — также. Они никогда не прекращают думать относительно новых путей навредить нашей стране и нашим людям, и мы — также.

 

Джордж Буш Младший. «Бушизмы»

 

Но такая оптимистическая «рождественская» картинка на деле является лишь одним из ракурсов видения.

После исчезновения классического биполярного баланса сил, который, кстати, распределял глобальные жандармские функции примерно пополам, не позволяя мировой политике отвлекаться от основного противостояния, возник целый ряд вопросов новых. В частности, кому теперь будут делегированы эти жандармские функции? Или кто же их заберет самостоятельно?

Иными словами нужна новая концепция глобальной безопасности, с которой бы согласились все, по крайней мере, большинство.

Какую бы благостную картину «конца истории» не рисовало воображение Френсису Фукуяме, мир продолжал полыхать проблемами, говорящими, что до его единства так же далеко, как до Альдебарана.

В конце ХХ века оказался не отрегулирован главный вопрос баланса сил – появились страны, которые так и не подписали Договор о нераспространении ядерного оружия (ДНЯО), но благополучно создали его у себя, никого не спрашивая.

Великий Европейский проект сразу был омрачен началом в 1991 году Югославских войн, приведших к свирепым военным конфликтам и в итоге к распаду этой страны.

Не говоря уже о том, что горячих точек по всему миру не стало меньше, но продолжали появляться новые. Конфликту на Ближнем Востоке словно вообще было все равно, сколько полярный сейчас мир – смыслы арабо-израильского противостояния не поменялись ни на йоту.

В этих условиях на мировую арену постепенно и настойчиво вступают американские неоконсерваторы. Именно им и принадлежит формирование идеологии роли США, как глобального лидера, выступающего в роли «мирового полицейского». Но специфика этого полицейского представлялась не столько в защите международного права, сколько в тотальном продвижении в мир именно американских моральных ценностей. Зачем нужна Европа со своей архаичной историей и невразумительной бюрократией? Как говорил герой Редьярда Киплинга: «Стае нужен новый вожак», и этот вожак ни с кем не хочет делить успех.

Многие по-разному представляют период, когда мир был однополярным, и по-разному же оценивают роль неоконов в его становлении. В моем представлении этот период длился с 1990 года до 2007-го, пока глобальный кризис не расставил ситуацию в мире по-новому.

Действительно за это время, неоконсерваторы не всегда были вблизи центра принятия решений в США. Тем не менее, начиная с войны в Персидском заливе (1991 года), дальнейшая логика развития внешней политики США была практически определена. Даже чередование между собой в Белом доме республиканцев и демократов не играло фундаментальной роли во внешней политике. Об этом свидетельствует то, что в 1999 году во время войны НАТО в Югославии хозяином Белого дома был демократ Билл Клинтон. «Ястребы» вообще крайне разнообразны в американском истеблишменте.

В общем ситуация развивалась так, что если даже врага и не было, то он должен был быть придуман. Эта идея недолго заставила себя ждать – после 11 сентября 2001 года в мире появилась «ось зла» из числа стран, которые должны были получить новое, но не обязательно квалифицированное обвинение.

Немногие помнят, что первыми, кто взял на себя ответственность за катастрофу 9\11 в Нью Йорке была Японская Красная армия, о чём было немедленно объявлено по всем телеканалам мира.

Но это оказалось неким срывом плана, потому что против Японии никто воевать не собирался – а враг был запланирован совершенно другой, причем против него планировался ни больше ни меньше, но «крестовый поход», провозглашенный устами Дж.Буша младшего.

Нападение на здание Всемирного торгового центра было настолько ошеломляющим, что Вашингтону удалось быстро создать широкую международную антитеррористическую коалицию, о лояльности к которой заявило большинство стран. Часто демонстрируя этим свою лояльность к политике США.

Почти сразу вслед за атакой на башни-близнецы создаются Международные силы содействия безопасности ISAF и разворачивается операция «Несокрушимая свобода», которая проходила не только на территории Афганистана, но и на Филиппинах, в Западной Сахаре, на Африканском Роге и даже в Панкиском ущелье, но это уже детали. Словом, везде, где можно было найти следы нового глобального врага – международного терроризма.

К 2005 году на территории Афганистана были представлены военные контингенты 37 стран, а еще 5 (в том числе и Казахстан) оказывали логистическую помощь военной операции США. Таким образом, возникла ситуация, когда большинство стран мира не просто продемонстрировало свою лояльность курсу Вашингтона, но и оказывало ему прямое военно-логистическое содействие. А значит и политическую поддержку внешней политике мирового лидера, позиция которого максимально кристаллизировалась в этот период.

Уже к 2003-му году вариативность методов США по энергичному изменению геополитической ситуации в мире значительно расширилась за счет активного применения «мягкой силы» и разворачивания на территории разных стран сценариев «цветных революций».

Немногие вспомнят, что этот ряд государственных переворотов – от Революции роз в Грузии до Революции кедров в Ливане – начинался … с Ирака. Вернее президент Буш начинал свой отчет «демократическим преобразованиям» под эгидой США с так называемой «пурпурной революции» в Ираке.

Пропаганда, шумящая сегодня, часто кажется всесильной. Но по прошествии небольшого времени она, как и всякие технологии НЛП, постепенно теряет свое обаяние. И тогда можно будет вспомнить, что война в Ираке 2003 года произошла уже в условиях значительного сужения внешнеполитической поддержки США.

Операция не была легитимизирована Советом Безопасности ООН, потому что никто бы попросту не поверил тем невнятным данным США, что режим Саддама Хусейна реально обладает оружием массового поражения.  В результате в Ираке воевали только США и Великобритания.

По сути это стало началом конца того типа внешней политики, которые приняли США под влиянием неоконсерваторов. Но прежде чем разобраться в этом, нужно было пережить эпоху «цветных революций».

Почему я считаю, что парад «цветных революций» и иракская кампания заложили мину под американскую внешнюю политику?

Прежде всего потому, что открытая приверженность силовому методу одностороннего типа (Ирак) и открытая демонстрация причастности Белого дома к «цветным революциям» (Буш-Саакашвили) фактически дискредитировали две очень важные вещи в международной политике:

Первое – это легитимность совместных международных усилий в проведении жандармских операций против реального агрессора.

Второе – легитимность любой революционно-освободительной деятельности в какой-либо стране.

Обе эти ключевые ошибки «нового мирового модератора» уже успели привести мир к началу и продолжению хаоса в международных отношениях. Это они фактически поставили мир на ступень неизбежности глобального военного конфликта, поскольку начали разрушение мировых систем безопасности.

Теперь на любых попытках обуздать агрессора или страну, толкающую мир к масштабному военному конфликту, уже лежит печать волюнтаризма Джорджа Буша-младшего или сознательного обмана Тони Блэра. Подкрепите их действия весьма сомнительным свержением «Царя царей Африки» Муаммара Каддафи и гражданской войной в Сирии, и будет совершенно ясно – легитимного международного коллективного способа борьбы с насилием сегодня нет, все возможные средства исчерпаны и дискредитированы.

Но это еще не самое страшное. Без мирового жандарма (в позитивном смысле – под этим словом подразумеваются не только ВС США или НАТО, но и миротворцы ООН, международные коалиции и пр.) продержаться вроде как можно, но вот без права народа на восстание мировой прогресс никак не возможен.

Неважно кто, как и когда порождал, защищал и поддерживал диктатуры в той или иной стране. Народы имеют полное и суверенное право их свергать, заключать новый общественный договор внутри страны и выбирать новую внешнюю политику в мире. Власть народа – это высшая степень легитимности власти, пусть даже она взята вооруженным путем. Но ее никто не вправе оспорить, потому что в это мгновение между народом и управлением страной ничто не стоит. Лишь потом появляются вновь избранные органы и институты, кому эта власть делегирована. Право на восстание, как одно из высших демократических прав народа еще никто не отменял и никогда не сможет отменить. Но…

Но, оказалось, можно его полностью дискредитировать. А через нее дискредитировать и право того или иного народа на справедливость в мировом масштабе.

Короче говоря, «теория больших чисел» по-неоконовски не сработала, потому что узурпация морали еще никого не приводила к миру. Напротив – хотели получить крестовые походы, вы их получите. Воевали с большими – получите от малых. Разрушали принципы – это вам да вернется. Чтобы быть по-настоящему большими людьми надо иметь не большие ресурсы, надо иметь большое сердце, и тогда ресурсы пойдут туда, куда действительно задумывал Творец.

Россия «на коленях» или Кремлёвский реваншизм

 

Достаточно считать себя рабом, чтобы быть им.

 

Жан Ален

 

Уже невооруженным взглядом видно, как был взращен сегодняшний кризис в международной политике. Сбитые с толку эксперты и мещане за всем видят вероломные конспирологические сценарии, и при этом они часто не ошибаются, но чаще это просто фобии. Они задают тон своим правительствам, те разворачивают масштабные пропагандистские кампании и сами же попадают в свои же собственные ловушки.

Многие читатели, прочитав заголовок этой главы, подумают, что сейчас я начну писать: «И вот, наконец, нашелся тот, кто решил мужественно положить конец этому американскому безобразию…»

Нет. Я напишу менее эмоционально, но более верно. И вот, наконец, появился тот, кто вовремя понял, какие дыры возникли в геополитике, и решил этим вполне хладнокровно воспользоваться. Тем более, что его к этому принуждал целый ряд обстоятельств внутри его собственной страны.

В одной из своих публикаций в «Адам бол» я уже рассказывал о том, что в 2009-м году, будучи на службе в МИДе, я высказывал мысль о том, что в мировых кризисах опасны не столько сами его проявления, сколько его последствия на глобальном ментальном уровне.

30-е годы прошлого века красочно демонстрируют нам это.  Мир сотрясал кризис не только экономический – на глазах рушилась Вестфальская международная система безопасности. На ее смену пришел хрупкий Версальский мир, который попытался создать новое слово в мировом праве – такой институт как Лига наций.

Однако бомба под эту систему была заложена еще раньше. Она содержалась в том, что по результатам Первой мировой войны и мирового кризиса возникло два вполне отличающихся между собой лагеря стран – победителей и аутсайдеров. И именно в среде аутсайдеров и стали развиваться те доктрины, которые привели через несколько лет к новой войне – это большевизм, но самое главное, германский реваншизм, из которого вышла идеология национал-социализма.

Общей характеристикой этих двух идеологий стало то, что они обе в то время стали активными носителями идеологии войны. Одна – в силу идеи возрождения Рейха, вторая не основе идеи перманентной мировой революции.

Правящие круги Европы того времени еще не могли толком опомниться от Первой мировой войны, в которой обрушилось столько старейших суверенов континента. Они были насквозь заражены идеологией «простых мещан», заставлявшей их не просто терпеть нацистский беспредел, но и умоляюще кружить вокруг него, пришёптывая «Главное, чтобы не было войны». Словно не замечая, что Третий Рейх творит уже такое, перед чем Гаврила Принцип со своим пистолетиком выглядит просто романтиком старого мира.

Европейская бюрократия доигралась в своем мнимом миротворчестве до того, что очень быстро половины стран континента вообще не стало, две агрессивные системы совместно поделили часть Польши и Восточной Европы, а СССР вообще выгнали из Лиги наций за агрессию против Финляндии.

Как говорится, пожать бурю можно и не сея ветер, а демонстрируя полную бесхребетность. Война очень быстро приобрела характер неизбежности и … собственно состоялась.

Иными словами, «великая смута» рождает новые агрессивные внешнеполитические доктрины, и они столь разнообразны, что никакой конспирологический расчет не способен предвосхитить точно, где они возникнут и куда они заведут.

Ситуация повторилась вполне себе в виде фарса снова, спустя почти ровно сто лет.

Прежде всего, ситуация сходна тем, что разразился глобальный кризис. И неважно, что он отличался от предыдущих своим чисто экономическим содержанием, главное, что он был неизбежен, согласно пресловутой теории общего кризиса капитализма. Кризис как бы протестировал состояние дел во всех странах мира – от в первую очередь США и амбициозного проекта ЕС до самых отдаленных закоулков мира.

Примечательно то, что, несмотря на уровень развития нанотехнологий, генетики и прочих коллайдеров, на поверхность стала выползать такая архаика, что мы не успевали диву даваться. Чего только феномен сомалийских пиратов не стоил!

Арабская весна стала массовым революционным феноменом глобального масштаба, но она уже была основательно подорвана ее исключительно конспирологическими трактовками. Тем более, что последующий революции бардак всегда неоднозначен – уж нам ли бывшим советским народам этого не знать в полной мере! Тем более, что никогда доминирующей линией в их реализации не являлся и не является голый прагматизм. Как быстро мы позабыли притчу о том, как делят между собой роли в революции идеалисты и негодяи!

Трезвому восприятию событий помешала и новая доктрина ограниченного суверенитета, основанная на новой американской градации, согласно которой есть несостоявшиеся государства и стремящиеся к несостоятельности. Это понимание жонглирования суверенными правами не могло не породить новых комплексов неполноценности и стремлений доказать обратное. В том числе и не привести к неизбежному росту реваншистских настроений.

И вот на арену во всей красе выступает то, что должно было появиться – новая реваншистская доктрина Кремля, показательно строящаяся на новых реалиях – на дезавуировании права международного сообщества на обуздание агрессора и на отрицании народных революций. Но, при этом, основанная на подчеркнутой пропаганде старых советских ценностей периода СССР. Практически безошибочная версия, направленная на то, чтобы многие люди на постсоветском пространстве перестали смотреть вперед, а вернулись назад к архаике той страны, которой уже не существует.

Образ «России на коленях» строился не сразу. Конечно, во многом он является отражением отложенной фантомной мести за развал СССР, одного из самых амбициозных и глобальных проектов России. Тем не менее, это лишь пропагандистский антураж, не более.

Фактически это является признанием Кремля в том, что демократические институты в стране являются бутафорскими, иллюзорными. Это откровенное признание неудачи российской элиты в построении свободного и справедливого общества, но…. Но причиной этому объявляется не внутренняя структура олигархически выстроенного общества, а … сама несостоятельность тех ценностей, которые оказывается, навязаны извне, да еще в результате некоего глобального заговора.

Фактически это крах гиперпроекта «Россия – цивилизационная часть Европы, одна из доминант Европы и одна из создателей этих самых европейских, а значит и общечеловеческих ценностей». А за ней неизбежно тянется и утеря цивилизационного флагманства во многих странах Азии, для которых она была маршрутом в Европу. С криками «гейропа нам не указ» нынешняя Россия перечеркивает свой собственный вклад в мировой цивилизационный код.

Многие считают крахом интеллектуальной элиты России то, что она, не сумев сформулировать новые ценности, целиком села на старый советский агитпроп. Интеллектуальная цена этого продукта понятна.

Но ситуация гораздо страшнее в том, что Россия отрывает себя от этого собственного цивилизационного вклада в общечеловеческие ценности. А любой образованный человек знает, насколько он велик и неизмерим. И это ради того, чтобы иметь право орать «укропы, чурки, пиндосы»!?!? Поистине страшно насколько примитивизация сильнее и быстрее многих возвышенных моральных черт человека. Когда туман пропаганды развеется – цена пробуждения будет страшной.

Если вы станете искать в интернете что-нибудь про реваншизм, то в основном встретите это слово в сочетании «германский реваншизм». Немного есть про японский. Понятие же российского реваншизма пока не столь распространено, поскольку скрыто за туманом информационной войны.

Почему нам важно понимание реваншизма сегодня?

Прежде всего потому, что он «начинается с преуменьшения и замалчивания вплоть до полного отрицания вины за собственные агрессивные действия. Далее могут следовать призывы к подготовке новой войны под предлогом реванша за понесённое поражение для восстановления утраченных во время войны позиций. Эти требования могут включать возвращение потерянных территорий, политического положения и влияния, довоенной системы межгосударственных отношений и т. п.

При отсутствии сдерживающих факторов простое стремление к реваншу из слов, лозунгов и призывов зачастую превращается уже в идеологию и становится одним из столпов политики».

Как говорится, ничего лишнего, это просто цитата из Википедии.

Не менее красочная иллюстрация реваншизма содержится и в пути профессионального происхождения Владимира Путина к вершинам власти – из недр КГБ СССР. Это именно та структура, главная задача которой состояла именно в сохранении СССР, ни больше, ни меньше. И которая с этой задачей не справилась. Причем это не было поражением интерпретационным, секретным, находящимся в естественной тени, в котором это ведомство привыкло действовать, жить и мыслить. Оно было нанесено публично, на глазах у всего мира.

Продолжение следует….

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Глава 4. Третья Апокалиптическая и мы

 

Cuius regio, eius religio

«Чья власть — того и вера» (лат.)

 

Правовой принцип Аугсбургского мира

 

В предыдущих публикациях я назвал слово «безопасность» иезуитским, и настало время объяснить почему. Почему существует огромная смысловая разница между понятиями «мирная политика» и «соблюдение принципов безопасности».

Возможно, дорогие читатели, вы сочтете это казуистикой, но различие, всё же, существует на философском, цивилизационном уровне понимания вопроса.

Мирная политика – это готовность пожертвовать какими-либо благами во имя мира. История знает много примеров, когда властители шли на, казалось бы, ошеломляющие поступки, чтобы добиться мировоззренческого перелома у того, с кем ведется диалог в необходимости заключения мира. И это может произойти даже вопреки тому, что дома собственная «партия ястребов» требует мести, сведения счетов и восстановления когда-то попранной справедливости.

Так, к примеру, султан Саладин после захвата Иерусалима в 1187 году не стал мстить крестоносцам, которые в свое время после захвата города в 1099 году устроили резню и уничтожили 70 тысяч мусульман. Он отпустил горожан восвояси, взяв выкуп лишь с дворян и рыцарей. Хотя при этом средневековые нормы морали вряд ли сильно осудили бы Саладина, пожелай он отомстить христианскому населению Иерусалима в духе крестоносцев.

Безопасность же чаще подразумевает то, что во имя сохранения состояния «не войны» стороны на многое готовы «закрыть глаза», и именно такая постановка вопроса зачастую может сыграть весьма злую шутку. Прежде всего потому, что «закрытие глаз» часто приводит к тому, что оно игнорирует именно те обстоятельства, которые позволяют внутри обществ неизбежно вызревать «ястребам», то бишь тем общественным трендам, которые впоследствии формируют собой «партии войны». А в результате «закрыв глаза» на войну сегодня, мы получаем ее завтра.

Как мы можем видеть, разница между политикой «уступать» и «допускать» в реальной жизни становится колоссальной. Причем очевидно, что «уступать» – это, как правило, право сильного и благородного. Да, конечно, сегодня разговоры о благородстве выглядят очень архаично и потому наивно. Возможно, говорить о нем уже …. нецелесообразна что ли? Но это, так сказать, выбор каждого – решить в каком направлении двигаться – от благородства или к нему.

В том, что мировым сообществом было именно «допущено» произрастание в России «кремлевского реваншизма», сейчас сомнений нет. Двойные стандарты тех, кто добился, чтобы его ценности были признаны общечеловеческими, привели к тому, что им же эти двойные стандарты были поставлены на вид весьма в жёсткой и архаичной форме.

Те, кто пережил эпоху советской пропаганды и имеет возможность взглянуть на нее теперь уже издалека, понимает, что абсурдность неких идеологем часто является единственной причиной их успеха. Об этом весьма красочно говорил один из идеологов другой политической системы – доктор Геббельс.

Самым странным сочетанием в кремлевской реваншистской идеологии является антиамериканизм в сочетании с военной традицией Второй Мировой войны. А это именно тот период, когда США и Россия были не просто партнерами, но и военными союзниками. То, что «дедывоевали» с обеих сторон и за одно дело, уже никого не смущает.

Абсурдность вообще часто сопутствует не только пропаганде, но и умудряется пронизать тело внешней политики некоторых стран.

К примеру, если бы Кремль смотрел на Украину с точки зрения прагматизма, то сценарий войны с ней выглядел бы просто пределом идиотизма. Во-первых, если бы Россия с самого начала не сделала ставку на «антимайдан», а наоборот – то, вне всякого сомнения, новые украинские власти, прежде всего, обратились бы за своей легитимацией в Кремль. И тогда Россия сохранила бы и политическое влияние, и продолжение сотрудничества в военно-промышленной сфере, И Севастополь, и вообще войны бы не было и два народа не были бы врагами.

Парадоксально, но именно резко выраженная антиевропейская риторика, которую продемонстрировал Кремль с первых дней Майдана …. и способствовала формированию и кристаллизации европейского вектора в самосознании украинцев.

Вопрос в том, что Москва видела роль Украины в той самой старой советской форме – в виде субъекта, по меньшей мере, конфедерации, то есть в составе реваншистского «псевдо советского» государства. И именно образ «нового СССР» и стал той точкой, вокруг которой стала образовываться европейская платформа в Украине. До этого на Майдане стояла масса людей весьма пёстрых взглядов протестного характера. После того, как Кремль стал «топать ножкой», а еще и обзываться «фашистами» («хунта» появилась не сразу), то украинцы просто отреагировали весьма естественно – бежать! Бежать от жестких объятий Путина! И желательно все вместе.

Здесь во всю мощь включилась имперская часть мировоззренческой платформы россиян. Откуда она снова появилась во всей красе? Как она уживалась с тем, что Путин пытался очевидно делать ставку на русское национальное государство?

Это еще одна часть уже идеологического абсурда, который марширует по площадям соседней страны. Что закладывает под себя эта идеология? Все-таки реставрацию империи или консолидацию национального государства? Это ведь совершенно разнонаправленные вектора, и думать, что они не разорвут людям мозг, а в итоге и страну – просто наивно!

И что вообще стоит за новой имперской идеологией Путина, из которой пока понятны лишь пара-тройка мемов вроде «затокрымнаш» и «деды воевали» и лишь одна более или менее внятная, хотя и сложно объясняемая идеологема – всем надо почему-то ненавидеть Америку и гейропу. Хотя объяснение этой идеологемы тоже оставляет желать лучшего, потому что, как правило, сводится к восклицанию: «А что НАТО все можно да? А почему России нельзя?!»

Конечно, в мире мало людей, которые могут считать внешнюю политику США справедливой, но и сказать: «Зато России всё можно!» – таких идиотов тоже не найти ни в одной стране, даже среди тех, кого Москва считает своими союзниками.

Иными словами это даже не идеология, а набор неких искусственно сакрализированных сигналов весьма противоречивого характера, которые представляют собой просто набор инстинктивных импульсов. Очень странно как Россия думает со всем этим сумбуром конкурировать с США, которых, по крайней мере, нельзя упрекнуть в отсутствии весьма глубоко продуманного и тщательно осуществляемого прагматизма.

Пока мы видим лишь горячее желание Путина противопоставить некую новую имперскую идею существующей и доминирующей имперской идее США. Причем настолько смутную имперскую идею, что она не только никак не тянет на универсальную общечеловеческую, но более того занимается усилением изоляции русских даже там, где без них трудно представить себе этнический ландшафт.

Как бы ни желал это выставить Путин – Россия не является образцом морального общества. Более того, даже официальная статистика дает четкое представление, что в этой стране убийств, тяжких преступлений, казнокрадства и коррупции, нарушений прав человека, жестокого обращения с приемными детьми и прочих прелестей аморальности – гораздо больше, чем в странах Европы или в тех же США, которые в пропаганде представляются в качестве криминального центра мира. Простая статистика – и все пропагандистские «скрепы» превращаются в пыль, но это в том случае, если вы апеллируете к разуму, а если к иррациональной эмоции – тогда логике там делать нечего. Вот к одной из таких эмоций и относится иррациональная идеология русской имперскости, о которой стоит поговорить отдельно.

Империя или империализм.

 

Империализм не может жить без насилий и грабежей, без крови и выстрелов.

На то он и империализм.

 

Иосиф Сталин

 

В чем различие имперской идеи и империализма?

Некоторые эксперты и ученые считают, что такое различие есть и оно фундаментально. Так ли это? Попробуем разобраться.

На первый взгляд существенные отличия можно увидеть.

Имперскость, как считает эта группа специалистов – это создание целого ценностного мира вокруг метрополии, расширяющей свое влияние вширь и образующей такие цивилизационные образования как Pax Romana, Третий Рейх, Арабский халифат или Российская империя. Сущность этой концепции состоит в том, что, если поставить на чашу весов с одной стороны завоевание, покорение, поглощение чужих стран и народов, а с другой – те «цивилизационные» ценности, которые были пусть даже насажены насильно, то этот самый цивилизаторский вклад значительно перевесит такие «неприятности», как скажем аннексия, уничтожение элиты или оккупация. Иными словами, причастность какого-либо народа к этой империи заявляется как высокое благо.

Империализм – это в большей степени стремление создания экономической империи. Родоначальниками империализма являются страны Запада, британцы и голландцы, в основе колониальной политики которых лежала колонизация силами корпораций вроде Лондонской Виргинской компании, Плимутской компании, Британской, Французской, Голландской и прочих Ост-Индских компаний, Англо-Иранской нефтяной компании, а затем в ХХ веке силами Семи нефтяных сестёр и прочая и прочая.

Подразумевается, что странам, исповедующим империализм, неинтересна ценностная часть империи, их целью является простое ограбление колониальных народов. Как мы можем видеть, проводится некое противопоставление колонизации от лица государства колонизации от лица корпораций и монополий. Это, по мнению экспертов, и лежит в основе различия между имперской идеей и вульгарным империалистическим прагматизмом.

Советской наукой категорически не признавалась разница между имперскостью и империализмом. Она утверждала, что суть обоих явлений составляет ограбление колоний, просто они различаются между собой методами, поскольку принадлежат к разным общественно-экономическим формациям. Империализм является такой же формой колониализма, только метод порабощения связан с такими явлениями, как вывоз капитала, появление транснациональных монополий и неоколониализм.

Напомню и о том, что СССР многими народами мира воспринимался как империалистическая держава, по крайней мере, во внешней политике. Так считали не только лидеры из стран Третьего мира, но и вполне себе братья по идеологии. Вот, к примеру, что писал лидер Албанской партии труда Энвер Ходжа в 1979 году в своей книге «Империализм и революция»: «Народы увидели, что Советский Союз превратился в империалистическую сверхдержаву, соперничавшую с Соединенными Штатами Америки в мировом господстве, что он, наряду с американским империализмом, стал другим заядлым врагом революции, социализма и народов мира».

Добавим к этому также то, что в Конституции СССР до 1936-го года существовало понятие Мировой Советской Социалистической Республики.

Вопрос внутренней колониальной сущности самого СССР – это отдельная тема, которой я здесь касаться не буду. В силу ее сложности это потребует отдельного и более тщательного исследования.

При более внимательном изучении истории становится ясно, что никакой разницы между имперской идеей и империализмом не существует. Колониальные корпорации действовали под прямым мандатом государства, которое создавало им всевозможные преференции, а часто вообще забирало их акции себе. В результате основным проводником колониальной политики все равно становилось государство метрополии.

Любые империи занимались интенсивным строительством внутри колоний, строили инфраструктуру, города, а также экспортировали свой образ жизни, свой стиль потребления и культурного времяпрепровождения. И часто это делалось не просто по остаточному принципу – вы, наверное, видели и можете оценить красоту колониальной итальянской, испанской или английской архитектуры.

«Экономические» империи преуспевали и в «цивилизационном» экспорте, в попытках включить аборигенов в круг ценностей своих метрополий. Огромное количество школ и больниц, построенных по всему миру католическими или протестантскими миссионерами, трудно оставить без внимания.

При этом, все империи проводили одинаковую политику по отношению к туземцам – это «освоение», а проще говоря, отбор земель; вытеснение с нажитых мест сначала компаниями, а потом колонистами вроде столыпинских крестьян; переформатирование элиты в пользу своих сторонников, а затем и включение ее в элитные круги метрополии; разгромы и уничтожение национально-освободительных движений, вплоть до геноцидального уничтожения целых племен и этносов; подмена культуры и истории местного населения своими формами. И это далеко не весь список прелестей колониальной политики.

Самое главное – это то, что строительство в колониях отнюдь не преследовало целью их развитие – в конце концов, это было вложение колонизаторов в самих себя, в экспорт собственного образа жизни, к которому туземная «правда» не имела никакого отношения.

Несмотря на то, что идеи «культурного колониализма» придумали далеко не у нас (достаточно вспомнить радужную картинку «Идеальной колонии» в Бельгийском Конго) наибольшую популярность они приобрели сегодня в России.

По странному совпадению трендов, та группа ученых, которая пропагандирует идеи различия имперскости и империализма, наиболее распространена именно там. В этой стране сегодня расцветает идея исключительности цивилизаторской роли Российской империи по отношению к тем народам, которые когда-то были ею порабощены. И это не просто исторический дискрус – это фактически подготовка к созданию идеологии нового межимперского противостояния в мире.

Именно отсюда и растут ноги «комплекса антиамериканизма». Комплекса именно неполноценности пораженчества, потому что ведение колониальной политики тоже разделялось на эффективное и неэффективное. Так вот, сегодня эти ученые фундаментальную неэффективность и неумелость российской колониальной политики выдают за её некую особую цивилизаторскую миссию. Но стоит почитать переписки колониальных чиновников империи, чтобы понять – в большинстве случаев это посредственные военные и уж совершенно бестолковые хозяйственники в отличие, к примеру, от предприимчивых и рачительных британцев.

Во всех империях поток людей, мигрирующих из метрополии в колонии, был настолько разнообразен, что пестрота характеров этих персоналий может затмить суть происходящих явлений. Романтизм освоения новых земель привлекал не только капиталистов, военных и карателей. За купцами в колонии следуют научные гуманитарии и богема, которые пытаются превратить экономическую доминанту в экспорт ценностей, но и они преследовали, в конце концов, свои личные интересы. Ведь в колониях совсем иная конкуренция в социальных лифтах. Отсюда можно взлететь сказочно быстро к вершинам высшего общества на родине, поэтому цели, как правило, оправдывали средства.

Империализм и национальное государство

 

Ни одна страна без атомной бомбы не имеет

полного основания считать себя независимой.

 

Шарль де Голль

 

Почему я уделяю столько внимания вопросу имперской идеи и империализма? Потому что в назревающем глобальном конфликте самым главным трендом является не противостояние разных социально-экономических систем. Сегодня – это война между империализмом и национальным государством. Которой предшествует война идеологическая.

Как известно, империи – это единственные по-настоящему суверенные государства, потому что они свой суверенитет не делегируют никому. И осуществляется это на правах сильного.

У остальных стран суверенитет в различной степени ограничен, что естественным образом влияет на независимость их внешней политики. Однако этот уровень ограниченности бывает разным.

Есть так называемый «сателлитарный уровень» – это нечто вроде симбиоза малого и большого государства, который выгоден обоим, и поэтому такой альянс является следствием добровольного (часто ценностного) выбора вектора малым субъектом. Здесь часто делегируют военные функции. В сущности, во многом на сателлитарном принципе начинал строиться Европейский союз.

Есть уровень уже более жесткого ограничения суверенитета в виде вынужденного союза, когда малую страну вынуждают к союзу практически насильно, вопреки очевидному противоречию с национальными интересами этого государства. Среди них мы очевидно можем узреть себя, поскольку наши евразийские перипетии уже абсолютно чётко иллюстрируют нам отсутствие как ценностной составляющей, так и прагматической.

Ну и есть, конечно, уровень (в новой терминологии) несостоявшегося государства, за которое решения принимают в столице фактической метрополии. Это цель современных империй – целенаправленное доведение стран до такого состояния, когда уже никто не спрашивает их о геополитическом выборе. Такую политику проводят США и Запад и с недавнего времени вектор на разрушение государств взят и Кремлем, правда пока весьма с неопределенным успехом. Но к какому логическому концу бы не пришли события в Украине – Владимир Путин уже не сойдет с этого пути.

Состоится ли Россия как силовой имперский полюс – это большой вопрос. Скорее всего, нет, потому что:

во-первых, ее политика не несет в себе никаких ценностных платформ, кроме пресловутой идеи защиты соотечественников, беззастенчиво украденной у Третьего Рейха. Эта политика фактически перечеркивает потенциал страны на приобретение сателлитов. А неумение создать альянс – это больное и неизбежное падение от уровня имперских амбиций до уровня страны-изгоя. В цивилизационном плане Россия технологически отсталая, теряющая свой цивилизационный потенциал, накопленный в прошлом, подорванная олигархическим управлением страна, которая сама внутри себя не может определиться с идеологическим стержнем – это империя народов или, всё же, русское национальное государство;

во-вторых, в реальности экономический суверенитет России уже фактически делегирован внешним институтам управления, поскольку российская элита не патриотична по способам накопления и инвестирования. А значит, эта элита не может родить ни имперской, ни национальной идеи. Вопрос разрушения пропагандистского флёра, созданного массированной информационной обработкой – это вопрос достаточно короткого времени. Народ России не захочет быть изгоем, в особенности в тех вещах, которые стали его непременным атрибутом – в свободе и безопасности путешествий, в универсальном международном стандарте потребления, в утере позитивного отношения к россиянам в мире, в феномене, который можно определить как «отрыв от достижений человеческой цивилизации»;

в-третьих, ставка на поиск союзников на платформе антиамериканизма не состоится. По одной простой причине, что антиамериканизм непрагматичен. Большинство элит продвинутых и не очень государств мира в той же мере используют и потребляют возможности американского рынка в своих интересах, даже в интересах своих государств. А этих возможностей так много и элиты таких стран как Бразилия, Индия и Китай уже настолько погружены в возможности американских рынков, что вряд ли откажутся от них в пользу эфемерного союза с Россией. Более того США – это не просто англосаксонский или масонский мир, а это квази нация, связанная миллионами нитей со всем миром. Причем нитей крепких – этнических, семейных и карьерных. В том числе и нитей, ведущих в Россию. Именно проживание в США «бывших» все более подогревает их имперскую роль, желание экспортировать свои ценности вовне, в сторону своих стран происхождения. По сравнению с этим трендом, легендарный англосаксонский снобизм – это сегодня уже давно забытый парафин.

Это лишь три довода, хотя их много больше. Тем не менее, вопрос межимперского глобального конфликта не касается обязательно противостояния США-Россия.  Всем понятно, что ключевым вопросом глобальной конкуренции являются отношения США–Китай.

Но я хотел бы обратить внимание на другой феномен – на то, что ожидает впереди такой центр геополитического влияния как Европейский союз. Вот тут возникает множество вопросов, и самый главный из них это – а сохранится ли этот союз вообще?

Сторонники идей глобальной интеграции, направленных на то, что такой феномен как национальные государства постепенно перейдет в разряд архаики, в последнее время неприятно удивлены. Ведение ЕС внешней политики, касающейся реакции не российское вторжение в Украину, показало – такой единой страны как Европейский союз практически нет. Огромная и неповоротливая европейская и трансатлантическая бюрократия – это гигантский склад ненужных вещей, неспособных решить главный вопрос – своей же собственной безопасности на своих же геополитических границах.

Пока европейский истеблишмент хаотично носится взад-вперед, высказывается только с национальных трибун, считает грошики от экономических потерь, Кремль энергично и самоуверенно щёлкает их по носу, не обращая внимания ни на правовую мощь ОБСЕ (которая исчезла с политической арены, как будто ее и не бывало), ни на военную мощь НАТО (которая оказалось пригодна только для тропических экспедиций в страны с трудновыговариваемыми названиями). В целом в Европе пока нет ни Черчиллей, ни де Голлей, а вот чемберленов и даладье, которые бегают с воплями «ой, ребята, помиритесь!» – пруд пруди.

В сущности, Европа проявила себя не как единый союз, а как группа национальных государств, и для тех, кто придерживается принципа «национальный суверенитет прежде всего» – это хороший сигнал. Плохой для Европы, но для большинства стран мира – наоборот.  Это значит, что в грядущем противостоянии «империи против национальных государств» не все так однозначно будет для малых и средних субъектов мировой политики.

И это главный вывод, потому что усиление противостояния неизбежно выльется в заключение союзов и альянсов – а это значит практически неизбежно делегирование суверенитета не в простое, а в предвоенное или даже военное время. Потому что будет решаться ни много, ни мало судьбы стран и наций. Достаточно вспомнить, как изменились судьбы народов после 2-й Мировой войны, чтобы понять, о чём я говорю.

Контуры Третьей Апокалиптической

 

Никогда не сдавайтесь — никогда, никогда, никогда, никогда, ни в большом, ни в малом, ни в крупном, ни в мелком, никогда не сдавайтесь, если это не противоречит чести и здравому смыслу. Никогда не поддавайтесь силе, никогда не поддавайтесь очевидно превосходящей мощи вашего противника.

 

Уинстон Черчилль

 

Если кто-то думает, что глобальный военный конфликт должен быть обязательно ядерным – заблуждается. Вообще в нем будет весьма немного от архаики Второй мировой, вроде «линии фронта», масштабных войсковых операций, в которых главной единицей являются фронты, армии и сотни дивизий.

Скорее формат будет таким. Она вся будет состоять из большого количества малых войн, причем в большинстве из них будет совершенно размыто понятие регулярной армии. Если вы переведете словосочетание «малая война» на испанский, то получите слово «герилья», по-русски говоря, партизанщина.

Территорией «герилья нова» станут:

а) государства, на территории которых тлеют замороженные конфликты. Они быстро «разморозятся», потому что уже сейчас ясно – безопасность от их нового взрыва ничем не подкреплена – нет никакой внятной системы безопасности и баланса сил, чтобы заставить их оставаться в состоянии «заморозки»;

б) национальные государства, которые играют ключевую региональную роль – а именно детонатора, через которые можно не одну страну, а целый ряд стран моментально низвести до уровня «несостоявшиеся», борющихся за свою «состоятельность». К примеру, это будет Центральная Азия, переплетенная причудливым клубком границ и конфликтов. Но все дело в том, что толчок к «несостоятельности» и будет представлять собой основной триггер войны, в которой империи таким образом будут назначать себе союзников.

в) территории всех участников конфликта, где будет реализовываться и применяться уже ставший многолетним опыт террористических операций и диверсий. Главным критерием успешности будет максимальное вероломство, как наиболее сильное средство нанесения страшного психологического удара. Что-то вроде 9\11, только повторяющийся многократно.

То есть основным вопросом для малых и средних государств станет вопрос выживания наций и сохранение их государственности. В таких условиях требования к качеству национальных элит возрастает многократно. Скорее всего, компрадорские элиты будут сметаться, как осенние листья, потому что именно они составляют собой линии зависимости, желательные для одних и нежелательные для других сверхдержав.

Предметом спекуляций станут «спрятанные деньги и активы» нынешних элит компрадорского типа. Борьба за их репатриацию или перераспределение будет быстрой и беспощадной – заставит обстановка.

Понятие «мирные жители» превратится в анахронизм, потому что гражданам стран будет вменена ответственность за одобрение существования диктатур или нежелательных элит на их территории.

Мы уже сегодня видим, что применение мирного населения в качестве «живого щита» уже практически стало нормой и даже преподносится в качестве принципа с высоких государственных трибун, например Кремля. Все становятся соучастниками, а, по сути, заложниками политической системы. Это уже не война элит, как было при феодализме. Это, хотя и малая по форме, но тотальная по охвату война.

Сам стиль ведения «малой войны-герильи» подразумевает афганский формат – днём я друг шоурави, ночью – душман. А это и есть тотальное уничтожение границ между мирным населением и армиями.

В принципе, что касается герильи – достаточно изучить сегодняшние военные конфликты и все станет ясно. Просто масштабы будут совершенно иными.

Чтобы увидеть черты всего описанного, не надо обладать особой фантазией – все процессы уже происходят на наших глазах. И какие выводы главные для нас, казахстанцев?

Ситуация роста глобальной напряженности – это прежде всего мощный экзамен для всего общества, той цивилизационной платформы, которая создана нами или нашими элитами внутри страны. Все угрозы, которые придут извне, будут падать на благодатную почву, существующую опять же в нашем же обществе.

Соседи, прежде всего Россия, уже подняли ставки до сверхвысокого уровня амбиций. Это понятно – речь идет о персональной выживаемости власти в Кремле. И угрозы России тоже максимальны, поскольку практически все ее население уже объявлено соучастником путинской политики. Поэтому ожидать, что Россия одномоментно и односторонне капитулирует – по меньшей мере, наивно.

И мы можем наблюдать ту степень зависимости, в которую нас поставили уже наши же элиты перед миром. У властей есть только паралич от сложности ситуации и понимания ее безвыходности в плане выбора вектора. В общество Акорда не посылает никаких сигналов о ценностном самоопределении. Оно, это общество, созревает само, будучи практически брошенным на самостоятельный выбор идеологических платформ. Это происходит на площадях, в судах, в социальных сетях, в голодовках, спорах на тоях и даже во флэш-мобах.

При этом с тем, что касается кардинального разброса взглядов в стране, то тут не сделано ничего и не сказано ничего, кроме невразумительных пассажей о каком-то равенстве языков.

Это закладывается модель взаимоотношений между властью и обществом и в более критические моменты. Уже ясно, что люди будут предоставлены сами себе, а элиты будут преследовать лишь собственные цели. Это и есть зеркало целостности нации, с которой мы придем к этапу испытаний для всего мира. А ко времени таких испытаний, что сумели мы взрастить в себе? Милосердие? Высокую нравственность? Самопожертвование? Искреннюю щедрость и благородство? Солидарность и Сочувствие?

Жизнь очень скоро покажет. И дай Аллах, чтобы сбывались надежды, а не плохие прогнозы.